Реципиент (читатель, слушатель, зритель)

Вдетском теат­ре можно услышать, как маленькие реципиенты воспринимают спек­такль: «Оглянись!» — кричат они Красной Шапочке, не замечающей вол­ка; «Уходи!» — прогоняют они серого разбойника. Дети ведут себя так, как будто художественный текст не замкнут в себе и в него можно вмеши­ваться путем обратной связи!

Как же нужно воспринимать искусство? Правильно ли столь активное и непосредственное его восприятие? Известна история, когда вполне взрослый зритель, смотревший трагедию «Отелло» Шекспира, был так по-детски наивен и не в меру активен, так захвачен действием, так возму­щен коварством Яго, что выскочил на сцену и убил Яго или, вернее, акте­ра, исполнявшего эту роль. Опомнившись и осознав содеянное, этот зри­тель покончил с собой. Легенда гласит, что их похоронили вместе и на па­мятнике написали: «Лучшему актеру и лучшему зрителю». Однако луч­ший ли это зритель? Следует ли по-детски доверчиво относиться к худо­жественному творению, принимая его за реальность? Или более точной формулой художественной рецепции будет та, при которой художествен­ные эмоции выливаются не в активное действие, а в художественное пере­живание («гармонией упьюсь», «над вымыслом слезами обольюсь»)? А может быть, лучший реципиент художественной культуры — это человек, способный к «ума холодным наблюденьям»? Решая эти проблемы, Гете выделил три типа художественного восприятия: 1) наслаждаться красо­той, не рассуждая; 2) судить, не наслаждаясь; 3) судить, наслаждаясь, и наслаждаться, рассуждая. Именно те, кто способен к последнему типу ху­дожественного восприятия, по мнениюГете, и воссоздают произведение

заново: только они способны усвоить все богатство художественной мыс­ли. Этот третий тип художественного восприятия адекватен природе ху­дожественного произведения.

Процесс художественной рецепции очень сложен. И даже вышеприведенное теорети­чески емкое суждение Гете не отвечает на многие вопросы, связанные с процедурой воспри­ятия искусства. Должно ли восприятие быть активным и какова мера этой активности? Является ли восприятие сотворчеством, или это — адекватное прочтение, снятие эмоцио­нально-мыслительного слепка с текста? Должно ли при восприятии отличать художествен­ные образы от реалий, или же следует отождествлять героя произведения с неким живым лицом? Какова должна быть пострецепция, то есть следует ли реципиенту подражать герою и его действиям, или же это не входит в программу восприятия? Число этих вопросов, как и число загадок и парадоксов художественного восприятия, очень велико.

В процессе восприятия точка зрения реципиента колеблется между художественной позицией созерцателя и созерцаемого. Зритель видит все глазами Гамлета, а с другой стороны, он видит самого Гамлета своими собственными глазами. Всякий зритель одновременно и Гамлет, и его со­зерцатель.

Характер художественного восприятия определяется не только художе­ственным текстом, но и особенностями реципиента. Художественное восп­риятие превращает художественное произведение в факт сознания реципи­ента. Художественная рецепция поднимает читателя и зрителя до общения с Шекспиром, Моцартом, Рафаэлем, Пушкиным. Опыт отношения великих художников к жизни, их миросозерцание, их концепция мира, свернутые в произведении, трансплантируются художественным восприятием в созна­ние зрителя и в той или иной степени становятся содержанием этого созна­ния и ориентирами его отношения к действительности.