Основные вехи философского познания природы общества и законов его развития 2 страница

Отметим, наконец, сращенность социально-философских взглядов К. Маркса с рассмотрением им процессов становления коммунистического общества, как он его себе представлял.

Именно в таком конструкторско-прикладном ключе рассматривались им вопросы законов общественного развития, классов, прогресса, революции, движущих сил и т.д.

Таким образом, социальная философия К. Маркса примечательна в истории социальной философии не только своим содержанием — последовательным проведением материалистического подхода и пересмотром под этим углом зрения системы общественной жизни, но и специфическими формами своего изложения, своими межпредметными связями. Пожалуй, в истории социальной философии еще не было случаев столь тесного переплетения социально-философского, политико-экономического и, если можно так выразиться, политико-идеологического, практически-прагматического пластов анализа общественной реальности.

Социальная философия К. Маркса представляла собой важный прорыв в философском развитии XIX в. Вместе с социальной философией Гегеля она позволила очертить контуры социально-философской проблематики. Если Гегель подошел к этим проблемам, опираясь на методологические позиции общефилософской диалектико-идеалистической концепции, то К. Маркс шел от разработки экономических и политических проблем общества, от перспектив его социально-прогрессивного развития. Но итогом их усилий было очерчивание одного и того же теоретике-проблемного пространства социальной философии.

Важный вклад в предметное определение социальной философии в XIX в. внесли Огюст Конт (1798-1857) и Герберт Спенсер (1820-1903).

В теоретическом наследии О. Конта явственно выделяются две составные части: разработка основ философии позитивизма и разработка проблем социологии, социальной философии. О. Конт понимал общество как сложный целостный организм, имеющий свою качественную определенность и отличный от составляющих его индивидов. Он настаивал на отказе от спекулятивных, умозрительных подходов к обществу и развитии позитивного конкретного знания. При анализе общества О. Конт ввел разделение на социальную статику и социальную динамику. Социальная статика имеет дело с устойчивыми («естественными») условиями существования, функционирования общества. Она характеризует как бы воспроизводство общества в определенном качественном состоянии. Социальная динамика же раскрывает общество со стороны его движения, эволюции. Здесь О. Конт раскрывал естественные законы развития общества. Рассматривая эволюцию общества, О. Конт выделял три важнейшие стадии интеллектуальной эволюции: теологическую, когда все явления объясняются на основе религиозных представлений; метафизическую, когда разрушаются старые верования и развивается критика; позитивную, или научную, когда возникают науки об обществе, его рациональной организации.

Г. Спенсер, как и О. Конт, исследовал и общефилософские проблемы, такие, как теория познания, всеобщая эволюция живой материи, и проблемы социологии, социальной философии. Он, как и О. Конт, понимал общество как сложное целостное образование. В работах «Социальная статика», «Основания социологии» Г. Спенсер развивал органический подход к обществу, проводя аналогию между биологическим организмом и обществом. Эволюцию общества он также трактовал по аналогии с эволюцией живого организма и понимал ее как закономерный процесс. Исходя из организменного подхода, Г. Спенсер проанализировал роль составных частей общества, социальных институтов, показал их взаимосвязь, раскрыл движение общества как движение от простого к сложному, как общественную закономерность.

Как правило, при рассмотрении предметного определения социальной философии к наследию О. Конта и Г. Спенсера не обращаются. Как нам представляется, оценка творчества О. Конта и Г. Спенсера явилась жертвой определенной терминологической «зашоренности». Прежде всего их творчество оценивалось как проявление и развитие позитивистского течения в философии, да и сами они так себя оценивали. Но нельзя не обратить внимание на то, что это общее определение позитивизма скрыло важные грани содержания их учения. В первую очередь это относится к их социальной философии.

Однако дело не только, так сказать, в той тени, которую отбрасывал позитивизм на их социальную философию. Гораздо важнее то, что их социально-философское учение целиком было отнесено «по ведомству» социологии. И эта социологичность их учения рассматривалась как нечто отличное от социальной философии вообще. Более того, и само оформление соответствующих взглядов О. Конта и Г. Спенсера рассматривалось как некий отход от социальной философии и движение к чему-то другому — социологии [1].

1 История буржуазной социологии XIX — начала XX века. М., 1979. Гл. I: От социальной философии к социологии.

Основания для такой интерпретации, конечно, были. Они заключались прежде всего в самооценке О. Конта и Г. Спенсера, в обращении их к эмпирическому социальному материалу. И все же, анализируя общий вклад О. Конта и Г. Спенсера, вряд ли следует ограничиваться их стремлением к конкретному социальному знанию, их самооценкой [2]. Здесь куда важнее объективный анализ содержания их теорий, роли их взглядов в общем контексте философского развития общества. И если мы на ситуацию посмотрим под этим углом зрения, то нетрудно убедиться, что социологические идеи О. Конта и Г. Спенсера — это именно социально-философские идеи. Ибо какая еще другая отрасль духовной культуры рассматривает вопросы об обществе в целом, о субстанциональных основах общества, об общих законах функционирования и развития общества? Так что творчество О. Конта и Г. Спенсера наряду с тем, что оно придало импульс развитию социологического знания, явилось и важной составной частью социальной философии XIX в.

2 К. Маркс писал, что «этикетка системы взглядов отличается от этикетки других товаров, между прочим, тем. что она обманывает не только покупателя, но часто и продавца» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 24. С. 405). Не произошло ли с социологической «этикеткой» взглядов О. Конта и Г. Спенсера нечто анаюгичное?

Более того, мы считаем, что разработки О. Конта и Г. Спенсера об обществе, его основах являются важным дополнением того глубинного переворота во взглядах на общество, который связан с именами Г. Гегеля и К. Маркса. О. Конт и Г. Спенсер продвинули дальше, конкретизировали понимание структуры общества, обосновали дифференциацию на статику и динамику общества, выявили его важные духовные механизмы, заставили более внимательно посмотреть на аналогию живых организмов и общества. Конечно, далеко не все их идеи бесспорны, но даже то обстоятельство, что вот уже более века они не сходят с философско-исторической арены, свидетельствует о большом запасе рационального в этих идеях.

Сопоставляя взгляды Г. Гегеля, К. Маркса, О. Конта, О. Спенсера с их предшественниками в области социальной философии, нельзя не отметить принципиальных отличий.

Первое заключается в универсальности и целостности философского взгляда на общественную жизнь, отношение общества и человека. Если прежде различные философские проблемы общественной жизни были, если можно так выразиться, «разбросаны» между разными исследователями, если прежде, к примеру, одни изучали гражданское общество, другие — философию истории и т.д., то в XIX в. философские концепции общества как бы синтезируют в себе все богатство знаний об обществе, общественной жизни человека.

Второе отличие заключается в ярко выраженной концептуальности именно целостного, универсального видения общественной жизни. До этого у исследователей также были наметки концептуальных подходов, но это была концептуальность частичного видения общественной жизни, не развернутая применительно ко всему богатству содержания общественного бытия. У Г. Гегеля же, К. Маркса, О. Конта, О. Спенсера — при всем отличии их философских построений — единым был концептуальный подход к общественной жизни в целом.

Третье отличие является не чем иным, как своеобразным следствием из первых двух. Суть его в том, что социально-философская проблематика была вычленена как отдельная и особая ветвь философской эволюции, со своим полем проблем, складывающейся системой законов, со своим понятийно-категориальным фондом. Иначе говоря, XIX в. стал временем завершения предметного определения социальной философии. Это предметное определение и было, если угодно применять этот термин, тем революционным переворотом в социальной философии, которым отмечена история философии в XIX в.

Что же касается оценки вклада К. Маркса в этот революционый переворот, то он действительно велик и, думается, незаменим. Особенность этого вклада — в разработке материалистического подхода к обществу, важных методологических проблем структуры, развития, функционирования общества, его законов. Но считать этот вклад чем-то единственным и исключительным, только одному ему приписывать заслуги предметного определения социальной философии было бы ошибочным. Он лишь неотъемлемая, составная часть общего философского процесса конституирования социальной философии в XIX в.

В связи со сказанным хотелось бы высказать одно соображение. Сейчас в нашей философской среде есть немало критических высказываний относительно правомочности существования социальной философии как отдельной части философского знания. При этом нередко эта мера отдельности рассматривается как нечто, порожденное в недрах марксистской философии и характерное только для нее. Между тем это узкий взгляд на данную проблему. Если уж называть вещи своими именами, то не К. Маркс, не Ф. Энгельс, не В.И. Ленин, не Г.В. Плеханов, а именно Г. Гегель первым придал социальной философии значительную степень теоретической отдельности, понятийно-категориальной оформленности. Этот процесс был продолжен и углублен О. Контом и О. Спенсером. Так что попытки некоторых философов очень уж дистанцироваться от социальной философии, считая ее каким-то инородным для философии образованием, основаны на недостаточном понимании самого философского процесса. Разумеется, конкретные области знания об обществе и человеке не могут не отпочковываться от философии, но общий взгляд на общество, общественное бытие человека всегда был и останется прерогативой философской культуры.

§ 3. Парадоксы развития социальной философии в XX веке

В XX в. социальная философия развивается по разным направлениям, в разных философских контекстах.

Прежде всего социальная философия развивалась в русле марксистских идей. Осуществлялось это развитие во всех странах, но, конечно, в первую очередь в социалистическом мире, в политико-идеологических течениях коммунистической ориентации. Как мы полагаем, в исследованиях отчетливо была воплощена социально-философская специфика, представлен философски целостный взгляд на общество, общественное бытие человека.

Оценивая развитие идей К. Маркса в XX в., можно видеть и определенные достижения и неудачи. Здесь отметим лишь некоторые моменты. К числу определенных достижений, на наш взгляд, можно отнести категориально-понятийное оформление социальной философии К. Маркса, выдвижение ряда новых идей и оценок, скажем, связанных с научно-технической революцией, глобальными проблемами XX в. К числу явных минусов можно отнести крайнюю политизацию и идеологизацию исторического материализма, слабую связь с историей социальной философии, включая классиков XIX в.. изоляцию от социальной философии современного мира и недооценку, вялое развитие собственно философско-методологических аспектов. Но тем не менее в XX в. марксистская версия социальной философии функционировала и развивалась, обрела широкое распространение в мире.

Социология. Социальная философия в XX в. развивалась в контексте разнообразных социологических теорий. Это неопозитивистские и антипозитивистские, натуралистические, психологические и феноменологические, эмпирические, индустриально-социологические, структурно-функциональные и другие направления и течения. Число их непрерывно множится, содержание обогащается и меняется. Рассматривая социологические учения в контексте развития социальной философии XX в., необходимо сделать ряд разъяснений, ибо связь этих учений и социальной философии сложна и неоднозначна. Прежде всего следует подчеркнуть, что появление социологических течений в XX в. явилось теоретическим результатом предметного определения социальной философии в XIX в. Если бы социальная философия предметно не определилась, не сформировала пространство философских проблем общественной жизни, не достигла бы существенных сдвигов в понимании общества как целостности, не сформировалась бы в отдельную ветвь философского знания, то ни о каком всплеске социологических исследований в XX в. не могло быть и речи. Поэтому предшественниками этих исследований были не только О. Конт и О. Спенсер, но в не меньшей степени Г. Гегель и К. Маркс. Однако дело заключается не только в том, что социальная философия стала источником социологии. Важно и правильно понять этот процесс. Ведь его можно понять и так, что, будучи базой социологии, социальная философия как бы превращается в иное научное направление, существование которого делает излишним саму социальную философию. Иначе говоря, порождение социальной философией социологии можно интерпретировать и как отрицание, «умирание» самой социальной философии. На самом же деле этот процесс сложнее. Конечно, становление и развитие социологии ознаменовались появлением такого рода исследований, специфика, степень конкретности которых явно выходят за рамки философского анализа. Например, исследование Э. Дюркгейма «Самоубийство. Социологический этюд», работа У. Томаса и Ф. Знанецкого «Польский крестьянин в Европе и Америке», многие другие социологические исследования, привязанные к конкретным регионам, определенным временным отрезкам, строго говоря, не являются философскими. Нельзя к тому же забывать, что во многих социологических исследованиях в центре внимания находятся такие социальные реалии, которые не являются основными с точки зрения философского взгляда на общество. Одним словом, в различных течениях социологии немало такого, что дает основание для проведения демаркационной линии между социальной философией и социологией.

Вместе с тем реальность развития социологии в XX в. такова, что в рамках социологии ставится и разрабатывается множество проблем, являющихся по уровню обобщения, методам анализа целиком и полностью социально-философскими. Разве, например, теория М. Вебера (1864—1920) об исторических к социологических идеальных типах, его теория социального действия, разве теория Т. Парсонса (1902— 1979) об обществе как системе функционально связанных переменных, идеи ролевого поведения Дж. Морено (1852—1974), теория социального действия того же Ф. Знанецкого (1882—1958) и т.д. не являются по своей сути, своему содержанию неотъемлемыми компонентами социальной философии? Мы полагаем, что являются.

В том-то сложность и противоречивость развития социологии в XIX—XX вв., что в ней сосуществуют, органично — а иногда и не очень органично — переплетаются, взаимопроникают как социально-философские идеи, так и идеи, так сказать, сугубо социологические. Это обстоятельство, между прочим, и придает особую сложность всем дискуссиям о дифференциации социальной философии и социологии, делает невозможным подведение какого-то исчерпывающего, однозначно определенного итога этого спора.

В связи со сказанным считаем нужным отметить определенную противоречивость использования в советской философской литературе термина «социология» применительно к социологии Запада. Исходя из особенностей нашего философского развития последних десятилетий, социология понимается как частная нефилософская наука, как нечто отличное от социальной философии. И вот эту нашу внутреннюю меру разведения социологии и социальной философии мы как бы проецируем на социологию Запада, создавая представление о том, будто социология на Западе так же отделена от социальной философии, как у нас. Это, конечно же, заблуждение, ибо западная социология захватывает куда более широкий пласт проблем, чем социология у нас, да и социальная философия не выражена там в таких резко очерченных формах исторического материализма, как у нас. Одним словом, термин «социология» применительно к западным социологам не должен вводить нас в заблуждение относительно социально-философского потенциала этой социологии.

Таким образом, социология XX в. является не просто отрицанием социальной философии XIX в. Одновременно социология XX в. является и ее непосредственным продолжением и развитием. В определенном смысле социология XX в. является не чем иным, как социальной философией XX в., хотя полностью ею она и не исчерпывается.

Социально-философские основания философии и научного знания. Социально-философские идеи в XX в. формировались, развивались и в русле, если можно так выразиться, общефилософского развития. Причем в этих рамках диапазон выявления собственно социально-философских идей весьма широк, колеблясь от преимущественного внимания к социально-философским проблемам к их разработке в качестве социально-методологических основ специально-философских исследований. Примером преимущественного рассмотрения социально-философских идеи может быть философия истории Б. Кроче (1866—1952), теория общественного круговорота О. Шпенглера (1880— 1936), социальное учение А. Бергсона (1859—1941) и т.д. Что же касается обращения к социально-философским проблемам более, так сказать, частного порядка, в связи с разработкой общефилософских проблем, то примеров данного рода можно привести очень много. Только в рамках экзистенциалистского направления можно указать на проблему свободы у Ж.П. Сартра (1905—1980), разработку вопросов техники М. Хай-деггером (1889—1976), интерес К. Ясперса (1883—1969) к проблемам философии истории, духовным ситуациям определенных эпох и т.д.

Вообще следует заметить, что в XX в. внимание к социально-философским проблемам в философских течениях возрастает.

При этом речь идет не столько о своеобразных «выходах» на социальные проблемы, об увеличении социологических иллюстраций в философских исследованиях, хотя и это чисто экстенсивное наращивание имеет место. Речь идет и о более глубоких сдвигах. Суть их в том, что более отчетливо выявляется методологически-объяснительный потенциал социально-философских подходов. И хотя проблемы, рассматриваемые философией сегодня, скажем, такие, как природа языка, познания, научного творчества, человеческого существования, человека и мира и т.д., носят, как и прежде, философский характер и для своего решения требуют специфических средств и методов, все же все более явственно обнаруживается, что именно в социально-философских аспектах человеческого бытия, в его человеческо-обществен-ных ценностных ориентациях содержится зачастую ключ к самым изощренным философским загадкам.

Например, начиная с эпохи Возрождения идея мощи человеческого разума была одной из самых плодотворных идей гносеологии. Поколения воспитывались в духе веры в самоценность человеческого разума. Только в человеке, в его разуме виделись импульсы, границы, смысл человеческого познания. XX век подтвердил, может быть, больше, чем вся предыдущая история человечества, мощь и безбрежность человеческого разума. Вместе с тем он с особой силой поставил вопрос о значимости социально-гуманистических ориентации познания, о том, что самой глубинной основой человеческого познания вообще являются не разум как таковой и его возможности, а ценности человеческого бытия, его общественного бытия. Иными словами, XX в. подтвердил, что методологической основой всех процессов познания в конечном счете является человек, общественный человек. Таким образом, современная философия сегодня социально фундирована, так сказать, на несколько порядков больше, чем прежде.

Остается еще раз напомнить, что этот рост методологического веса социально-философских идей явился результатом не только углубления собственно философских исследований, но и следствием общего продвижения социальной философии на базе ее предметного определения в XIX в. Социальная философия в целом поднялась на более высокую ступень развития, и ее идеи, будучи освоены философской мыслью, преломились в росте методологических подходов в самом широком диапазоне философских исследований.

Но вполне понятно, что данная форма функционирования социальной философии не раскрывается явно и непосредственно, в эксплицированной форме социально-философского знания. В данном случае социальная философия как бы ушла с авансцены философского исследования, «нырнула» в методологический подтекст исследований. Но от этого она не исчезла.

Итак, социальная философия в XX в. продолжает развиваться, функционировать. Содержание этой социальной философии углубляется, формы ее научного функционирования обогащаются, становятся разнообразнее. В целом XX в. является более социально-философски мудрым и обогащенным, чем век XIX.

Вместе с тем эволюция социальной философии в XX в. производит в одном отношении странное впечатление. И странность эта рождается тем обстоятельством, что хотя сказано и написано в области социальной философии много, но творческих достижений, равных социально-философским прорывам Г. Гегеля, К. Маркса, О. Конта и О. Спенсера, XX в. не дал. А ведь, казалось бы, предметное определение социальной философии в XIX в. явилось столь мощным импульсом, что в следующем, XX в. можно было ожидать не менее мощного движения именно в направлении концептуального развития этой философии. Но этого не произошло.

Так и получилось, что в XX в. социальная философия развивалась не столько в направлении концептуальных глубин, сколько, так сказать, вширь, пытаясь глубже проникнуть в различные слои, состояния общества, общественного бытия человека. Здесь социально-философская мысль, образно говоря, продвинулась в понимании не столько общества-организма как целого, сколько его отдельных органов, клеток, молекул, в понимании отдельных тонких химических, физиологических реакций.

Как объяснить сей феномен? Что это — начало заката социальной философии вообще? Или это вполне закономерный зигзаг развития философской культуры? Мы полагаем, что ничего сверхнеожиданного в сегодняшнем состоянии социальной философии нет. Такой аритмичный ход развития социальной философии в XIX—XX вв. в определенной мере логичен. Ведь нельзя же рассчитывать на одинаково высокие темпы продвижения по всем направлениям в течение длительного времени. XIX век осуществил стремительный рывок в области концептуального определения социальной философии. А затем должен был последовать этап как бы экстенсивного освоения завоеванных позиций. XX век и явился этим этапом. Так что тут — волей-неволей — концептуальное движение должно было «притормозить». И это снижение темпа в определенном направлении и на определенном этапе оправдано.

Окидывая единым взором всю эволюцию социальной философии, можно, нам думается, подметить определенную ритмику ее развития. На первом этапе происходит как бы накопление социально-философских идей по разным направлениям. Социально-философское развитие, если можно так выразиться, течет по отдельным ручейкам. На втором этапе — это XIX в. — происходят мощные интеграционные процессы и складывается целостная теоретическая концепция социальной философии. Здесь, продолжая аналогию, разные социально-философские ручьи сливаются в один мощный поток. В XX в. происходит как бы новое расщепление социальной философии по широкому фронту множества новых направлений, конечно, обогащенное и углубленное достигнутой интеграцией. Но поскольку развитие социальной философии не останавливается, можно высказать предположение, что нынешнее "широкозахватное" движение в социологии приведет к такому накоплению новых идей и материалов, которое сделает возможным и обязательным новый рывок в концептуальном развитии социальной философии.

В основу настоящей книги положены материалы нашей предыдущей работы «Социальная философия» (Ч. I, II. М., 1993). Однако этот учебник — не просто переиздание. Современная действительность развивается столь динамично, характер происходящих перемен, в особенности в России, столь фундаментален, что вполне естественно появление новых сложных социально-философских проблем. В этих условиях нам показалось целесообразным не ограничиваться акаде-мически-отстраненным изложением апробированных проблем социальной философии, а дополнить книгу новыми социально-философскими, социально-философско-антропологическими сюжетами, связанными как с современными глобальными проблемами, так и в особенности с преобразованиями в России. И хотя сюжеты эти не всеохватны, а авторски избирательны, содержат в себе большую долю дискуссионности, их включение в учебник, на наш взгляд, оправдано. Оно оправдано тем, что темы эти сами по себе важны, их анализ раскрывает методологический потенциал социальной философии, их изложение подчеркивает устремленность книги к современным реалиям, антропологическим проблемам. В педагогически-методологическом плане эти материалы могут быть основой дискуссий в ходе изучения социальной философии студентами и аспирантами [1].

1 Замечательный философ Мераб Мамардашвили говорил: "Читая курс... я чувствую себя самим собой, я открыт, я живу полной жизнью. Я весь тут с моими проблемами — на виду у слушателей; я иду на личный риск, и они идут вслед за мною, узнавая а моих философских терминах свой собственный опыт, потому что эти термины не безличны — их употребляю я — в исключительной связи с экзистенцналом моей собственной жизни» (Цит. по: Вернан Ж. Грузинский Сократ// Вопросы философии. 1992. № 5 С. 117).

ОСНОВНЫЕ СФЕРЫ ЖИЗНИ ОБЩЕСТВА

Глава II. Материально-производственная сфера общества

Контуры материально-производственной сферы общества. В социальной философии эта область общественной жизни обозначается различными категориями: экономическая, материально-производственная, материальная сфера общественной жизни. Как мы полагаем, эта сфера общественной жизни конкретного категориального выражения еще не получила. Но как бы там ни было, ясно, что речь идет об обширнейшей области общественной жизни, связанной с деятельностью человека по производству, распределению, обмену, потреблению и т.д. материальных благ, материальных условий жизни людей.

Как же понимается в самом общем плане материально-производственная сфера общества, каковы ее основные составные элементы?

Сложилась традиция отождествления материально-производственной сферы со способом производства материальных благ — соответственно определяются и составные компоненты этой сферы: производительные силы и производственные отношения, их соотношение, диалектика производительных сил и производственных отношений. Стоит раскрыть любое учебное пособие, любую монографию, посвященную этим проблемам, и можно быть полностью уверенным, что обнаружится именно эта схема изложения материально-производственной сферы. Она столь многократно воспроизводилась, так прочно вошла в плоть современного научного мышления, что воспринимается как нечто само собой разумеющееся.

Но можно ли ставить знак равенства между материально-производственной сферой и способом производства?

Мы полагаем, что такое отождествление не соответствует ни потребностям современной общественной практики, ни достигнутому уровню развития социально-философской теории. Более того, редукция материально-производственной сферы до способа производства привела к негативным методологическим следствиям.

Во-первых, к недооценке проблемы труда. Установка на изучение способа производства не содержит четких ориентиров относительно того, где, в каком контексте раскрывать сущность труда, да и раскрывать ли вообще. Поэтому одни отождествляли его с производительными силами, другие рассматривали с точки зрения связи общества и природы, третьи связывали с производственными отношениями, с системой разделения труда. В целом же здесь большую роль играли субъективные, случайные мотивы, а сама тема труда достойного отражения так и не получила.

Во-вторых, эта редукция привела к недооценке проблем материально-производственной сферы в целом. Проявилось это в том, что такие важные параметры, как, например, цели и ориентиры производства, роль общественных потребностей в его развитии, новые грани материального производства, как, скажем, хозяйственный механизм, оказались по существу за пределами рассмотрения исторического материализма.

В-третьих, эта редукция деформировала приоритеты в изучении материально-производственной сферы. Ведь если содержанием этой сферы являются производительные силы и производственные отношения, то тогда на первый план выходят технические, технологические, экономические и другие аналогичные производственные закономерности. Именно их познанию подчиняется вся исследовательская работа, именно к ней приковывается внимание общества. Что же касается человека, раскрытия его трудовой деятельности именно как важнейшего дела его жизни, то эти цели — вольно или невольно — отходят на второй план.