Императоры Византии 1 страница

От автора

Я написал эту книгу не в последнюю очередь из-за того, что, при наличии в России серьезной школы византиноведов, публикации, освещающие историю и культуру «второго Рима» (или отдельные их аспекты и периоды), носят в основном академический характер и предназначены, как правило, для историков, культуроведов и других профессионалов-гуманитариев. Популярных работ на русском языке, призванных ознакомить с этим уникальным явлением цивилизации широкую читательскую аудиторию, очень мало; более того, такие книги издавались давно, а значит, приобрести их сейчас проблема. «Императоры Византии» адресована тем читателям, для которых история — сфера непрофессионального интереса. В этой работе нет каких-либо оригинальных теорий, призванных совершить переворот в медиевистике. Она собирательная: переработав достаточно большой объем литературы, я постарался сгруппировать как можно больше сведений исторического характера об этой великой христианской державе и ее правителях и изложить всю информацию в сжатом виде, но, по возможности, живым языком. При этом я стремился не только донести до читателя факты или цитаты из трудов историков, но и создать образы того или иного правителя, эпохи и Византии в целом.

Книгу предваряет «Введение», дающее общее представление о Византийской империи, истории ее столицы Константинополя и об императорской власти в Византии. Последний раздел книги («Эпилог» и глава «Софья Палеолог») уже, в общем, о Руси, что и указано в названии раздела. Основная же часть состоит из нескольких десятков глав, каждая из которых посвящена одному старшему императору (в редких случаях — нескольким), официально правившему в столице (Константинополе или Никее). Для младших соправителей, а также самостоятельно не правивших жен императоров, за несколькими исключениями (Михаил IX Палеолог, Пульхерия, Афинаида-Евдокия и Феодора), отдельных глав нет. Нет отдельных глав и для узурпаторов, не захвативших столицу. Кроме «императорских», имеются две дополнительные главы: «Помощники Юстиниана» и «Патриарх Михаил Кируларий и раскол церквей». Исключения обусловлены особой ролью этих людей в истории.

Я не старался выстраивать все главы по какой-либо жесткой схеме, и основное влияние на их объем и содержание оказало количество исходной информации. Поэтому одни главы получились обширными и подробными, другие — нет. В случае цитирования (из работ современных ученых, а также из переводов на русский язык трудов византийских и других средневековых авторов) после каждой цитаты дается номер источника по списку литературы (с. 360–365) и страница. В отдельных случаях в текст цитат внесены незначительные стилистические изменения.

Для удобства пользования книга снабжена картами, именным указателем и словарем-глоссарием. Последний содержит несколько больше специальных слов, нежели встречается в тексте. Следует заметить, что при попытке дать краткое определение сложным терминам (например, ересям или отдельным направлениям христианского учения и т. п.) достигнутый результат не всегда может претендовать на исчерпывающую точность (к сожалению, краткость — сестра не только таланта, но и упрощения).

Транслитерация византийских имен исторических лиц, географических названий и специальных терминов в основном произведена по Рейхлиновой системе. Однако там, где чтение Рейхлина не соответствует общепринятой традиции, оставлена система Эразма. Главным образом это касается западных имен и слов, пришедших из латинского языка («Галла Плацидия» вместо «Галла Плакидия», «Олибрий» вместо «Оливрий», «патрицианский» вместо «патрикианский» и т. д.). Кроме того, везде, где это было возможно, я предпочел традиционное прочтение восточных имен и терминов («Омар» вместо «Умар», «эмир» вместо «амир», «каган» вместо «хакан», «Бахрам» вместо «Вараран» и т. п.). Это следует учитывать при работе с именным указателем и словарем-глоссарием. Что касается спорных датировок, то в большинстве случаев для важнейших дат (рождение и смерть самодержцев, их восшествие на трон и т. п.) предпочтение отдавалось указанным в «Oxford Dictionary of Byzantium», вышедшем под редакцией А.П. Каждана в 1991 г. В книге имеются изображения почти всех императоров[1] — на монетах[2], современных и близких по времени мозаиках, фресках, иконах, книжных миниатюрах и т. п. Конечно же, вопрос о том, влияние чего в них сильнее — портретного сходства с реальным человеком или же канона парадных изображений абстрактного правителя, а то и просто умения художника, — в каждом случае решается историками и искусствоведами по-разному. Данная проблема в книге не затрагивалась (как и вообще вопросы искусствоведения), но следует обратить внимание читателя на ее наличие. Кроме того, поскольку эта работа не преследует целей нумизматического анализа, все изображения монет даны в произвольном масштабе.

Мне бы очень хотелось поблагодарить редактора В. Казарова, художника М.Я. Турбовского, кандидата исторических наук доцента Б.С. Кагановича, сделавшего замечания еще по первоначальному тексту, Е.В. Монахову и Э.О. Шиманскую, взявших на себя труд по верстке рукописи, Е.В.Дашкову, которая стала не только первым читателем и редактором книги, но и автором реконструкции гербов на форзаце, а также Е.Ю. Гончарова. Особую благодарность я хотел бы выразить доктору исторических наук А.А.Чекаловой, чьи замечания помогли устранить ряд недостатков книги, а благожелательный отзыв о данной работе немало способствовал ее изданию.

Введение

В начале 395 г. последний император объединенной Римской империи — Цезарь Флавий Феодосий Август, отправился из Рима в Константинополь. «Прибыв в Медиолан, он заболел и послал за сыном своим, Гонорием, которого увидевши, почувствовал себя лучше. Затем смотрел конское ристание, но после сделалось ему хуже и, не имея сил посетить вечером зрелище, приказал сыну заменить его и в следующую ночь почил о Господе, семидесяти лет отроду[3], оставив после себя царями двух сынов — старшего, Аркадия, на Востоке, а Гонория — на Западе» — так повествует о смерти Феодосия I Великого византийский летописец Феофан [82, с. 58].

Отныне Римская империя фактически навсегда была разделена на две части — Западную и Восточную. Западная империя, ослабленная и угасающая, просуществовала еще восемьдесят один год, изнемогая под ударами соседних варварских племен. В 476 г. варвар Одоакр, предводитель германских наемников, составлявших в конце V столетия основную боевую силу Запада, потребовал от императора Ромула (а точнее, от его отца, военачальника Ореста, фактически управлявшего государством) треть Италии для поселения своих воинов. Император отказался удовлетворить это требование, в ответ наемники подняли мятеж, провозгласив Одоакра «конунгом» (т. е. князем) Италии. Орест погиб, а 23 августа Ромул был низложен.

Императорская власть, уже давно являвшаяся на Западе просто фикцией, не прельщала Одоакра, и он ее не принял. Последний западноримский император, подросток Ромул, умер в конце семидесятых годов в Неаполе, на бывшей вилле Лукулла, где он находился на положении узника. Одоакр отправил корону и пурпурную мантию — знаки императорского достоинства — в Константинополь императору Зинону, формально подчинившись ему во избежание конфликтов с Востоком. «Как Солнце одно на небе, так и на Земле должен быть один император» — было начертано в послании константинопольскому монарху. Зинону ничего не оставалось делать, как узаконить свершившийся переворот, и он даровал Одоакру титул патриция.

История посмеялась над «Римом первым» — основанный Ромулом Великим город был окончательно раздавлен варварством в правление второго и последнего Ромула, получившего у современников презрительную кличку Августул — за ничтожество[4].

«Рим второй» — Восточноримская империя, или Византия, продержался еще без малого тысячу лет, во многом действительно переняв эстафету античного Рима и создав на стыке Запада и Востока свою, оригинальную государственность и культуру, удивительным образом сочетавшую в себе черты высокомерного греко-римского рационализма и варварской восточной деспотии… Итак, Византия — название государства, сложившегося на восточных землях великой Римской империи в IV–V вв. и просуществовавшего до середины XV столетия. Следует знать, что термин «Византия» (равно как и «Восточноримская» и «Западноримская» империи) условный и введен в обиход западными историками позднейших времен. Официально Римская империя всегда оставалась единой, граждане Византии всегда считали себя преемниками римлян, свою страну они называли Империей ромеев («римлян» по-гречески), а столицу — Новым Римом. Согласно классическому определению, Византия — это «органический синтез трех компонентов — антично-эллинистических традиций, римской государственной теории и христианства» [146, с. 98].

Экономическое и культурное обособление востока Римской империи от запада началось в III–IV вв. и окончательно завершилось лишь в V столетии, в связи с чем нельзя назвать точную «дату рождения» Византии. Традиционно ее историю ведут от времени императора Константина I и основания им на левом берегу пролива Босфор второй столицы империи. Иногда «точку отсчета» полагают иной, например:

— начало раздельного управления империей при Диоклетиане (конец III в.);

— империя времен Констанция II и превращение Константинополя в полноправную столицу (середина IV в.);

— разделение империи в 395 г.;

— упадок и гибель Западной империи (середина V в.- 476 г.);

— правление императора Юстиниана I (середина VI в.);

— эпоха после войн Ираклия I с персами и арабами (середина VII в.).

В 284 г. нашей эры престолом Римской империи овладел иллириец Диокл, принявший тронное имя Диоклетиана (284–305). Ему удалось обуздать кризис, терзавший обширное государство с середины III в., и фактически спасти империю от полного распада, проведя реформы основных сфер жизни страны.

Однако мероприятия Диоклетиана не привели к окончательному улучшению. Ко времени вступления в 306 г. на трон Константина, позднее прозванного Великим, держава римлян вступила в очередную полосу упадка. Система диоклетиановой тетрархии (когда государством управляли два старших императора с титулами августов и два младших — цезари) не оправдала себя. Правители не ладили друг с другом, огромная империя в который раз стала ареной разорительных гражданских войн. К началу двадцатых годов IV столетия Константину удалось победить соперников и остаться единодержавным властелином. Финансово-экономические и административные мероприятия Константина позволили стабилизировать положение государства, по крайней мере, до конца IV в.

Тот Рим, эпохи домината, не был похож на Рим первых августов или великих Антонинов, и не последнюю роль в этом сыграло изменение экономических факторов античного общества.

К концу II в. нашей эры победоносные войны Рима с окружающими державами в основном завершились. Масштаб завоеваний резко сократился, а вместе с тем начал иссякать и приток рабов, составлявших основную производительную силу общества. Вкупе с малой эффективностью рабского труда это привело к постепенному вовлечению в процесс производства все большей и большей массы беднейших свободных граждан, особенно на востоке империи, где мелкое землевладение и ремесленное производство было традиционным. Кроме того, все большее распространение получил обычай наделять рабов собственностью (пекулием) и сдавать им в аренду обрабатываемую землю и предметы труда. Постепенно социальный статус таких рабов начал приближаться к статусу свободных крестьян-арендаторов (колонов) и ремесленников. В начале III в. римское общество разделилось на два сословия — «достойных», honestiores, и «смиренных», humiliores. К IV в. в состав первого[5] вошли потомки сенаторов, всадников, куриалов, а во второе, наряду с плебеями, — колоны, вольноотпущенники, а затем все чаще и рабы. Постепенно колонам и их потомкам было запрещено покидать свои земли (в V в. их перестали даже набирать в армию), подобным же образом признавалась наследственной и принадлежность к ремесленным коллегиям и городским куриям.

В сфере идеологической основным событием тех лет стало принятие империей христианства. 30 апреля 31 1 г. август Галерий издал в Никомидии эдикт, разрешивший населению исповедовать «заблуждения христианства». Спустя два года августы Константин I и Лициний опубликовали аналогичный эдикт в Медиолане, а в 325 г. Константин I, не приняв еще крещения, председательствует на Никейском соборе христианских епископов. Вскоре новый эдикт Константина о веротерпимости разрешил исповедовать уже «заблуждения язычества». После краткой и безуспешной попытки Юлиана II Отступника реанимировать язычество стало ясно, что оно исчерпало себя. В 381 г. христианство было провозглашено государственной религией империи. Это стало концом античной культуры.

Все большую и большую роль в жизни страны (в основном на западе) начинают играть варвары-германцы. Уже с середины IV в. большая часть армии Запада и значительная — Востока комплектовалась не из римских свободных граждан, а из варваров-федератов, подчинявшихся римским властям до поры до времени. В 377 г. среди вестготских федератов Мизии вспыхнуло восстание. В августе 378 г. в битве при Адрианополе восточноримское войско потерпело от вестготов сокрушительное поражение, в бою погиб император Валент II.

Августом Востока стал военачальник Феодосий. Титул августа даровал ему император Запада Грациан. Через некоторое время Грациан пал под мечами взбунтовавшихся солдат, и Феодосий Великий, взяв в соправители малолетнего брата Грациана, Валентиниана II, остался фактически самодержцем. Феодосий сумел усмирить вестготов, отразить набеги других варваров и победить в тяжелых гражданских войнах с узурпаторами. Однако после смерти Феодосия в государстве произошел раскол. Дело вовсе не в разделе власти между Аркадием и Гонорием — подобное было привычным, — а в том, что с той поры Запад и Восток, давно осознававшие свое экономическое и культурное различие, стали стремительно отдаляться друг от друга. Их отношения стали напоминать (при формальном сохранении единства) отношения враждующих государств. Так началась Византия.

По завещанию Феодосия Великого к Византии после 395 г. отошли наиболее развитые территории: Балканы, владения Рима в Малой Азии, Месопотамии, Армении, Южном Крыму, Египет, Сирия, Палестина и часть Северной Африки. С начала V в. под власть ее императоров окончательно попали Иллирик и Далмация. Империя была многоэтнической, но ядро ее населения составляли греки, греческий и был ее основным (а с конца VI в. и государственным) языком. Отстояв свои владения от нашествия варваров в V в., Византия выжила и просуществовала, непрерывно изменяясь, более тысячи лет, оставшись уникальным явлением евразийской цивилизации.

В данной книге основная часть повествования начинается с императора Аркадия (об императорах Востока до Аркадия и Запада от Гонория до Ромула Августула читатель может узнать из [234]).

К концу V в. все земли Западной Римской империи вошли в состав варварских королевств, большинство которых, правда, признавало номинальное владычество императоров в Константинополе[6]. Византия сумела справиться как с внешними варварами, так и с состоявшими на ее службе. Избежав варварского завоевания, Восток сохранил себя и свою культуру. Упадок, постигший Запад, не стал участью Византии. По-прежнему процветали ремесла и торговля, на высоком уровне оставалось сельское хозяйство. К середине VI в. Византия смогла предпринять попытку взять реванш у варварского мира. В правление императора Юстиниана Великого ромеи отвоевали бывшие свои владения в Италии, Африке и частично в Испании. Но тяжелые войны надорвали силы империи. В конце столетия многие из этих земель были снова утрачены. В западных районах Византии (в Иллирике и Фракии) начали оседать славянские племена, в Италии — лангобарды. Хозяйство страны пришло в упадок, участились мятежи. В 602 г. к власти пришел узурпатор Фока. Через восемь лет его правления империя оказалась на краю гибели. Ромеи не смогли удержать власть в наиболее экономически ценных районах — Сирии, Палестине и Египте, которые были отторгнуты персами. Свергнувший ненавистного всем Фоку Ираклий (610) сумел улучшить положение, но ненадолго. На истощенную внешними и внутренними войнами державу обрушились арабы на юге и востоке, славяне и авары — на западе. Ценой неимоверных усилий империя сохранила самостоятельность, хотя ее рубежи сильно сократились. Так завершился первый период истории Византии — период становления. Дальнейшая ее история представляет собой непрерывную летопись выживания. Форпост христианства, Византия встречала всех завоевателей, рвавшихся в Европу с востока. «… Если принять во внимание тот факт, что империя лежала как раз на пути всех народных передвижений и первая принимала на себя удары могучих восточных варваров, то придется удивляться тому, сколько она отразила нашествий, как хорошо умела пользоваться силами врагов [по принципу «разделяй и властвуй». — С. Д.] и как она продержалась в течение целого тысячелетия. Велика была та культура и много мощи таила в себе она, если породила такую гигантскую силу сопротивления!» [245, т. X, с. 116–117].

С середины VII столетия в плане административного устройства Византия начала отходить от принципов римской диоклетиановой системы, основанной на разделении военной, гражданской и судебной власти. Это было связано с началом становления фемного строя. Со временем вся территория империи была разделена на новые административные единицы — фемы. Во главе каждой фемы стоял стратиг, который осуществлял гражданское управление и командовал фемным войском. Основой армии стали крестьяне-стратиоты, получавшие от государства землю на условии несения воинской службы. При этом сохранилась главная особенность Византии, всегда отличавшая ее от стран христианской Европы, — централизованное управление государством и сильная императорская власть. Вопрос о генезисе фемного строя сложен, скорее всего, первые нововведения относятся к правлению императора Ираклия I, а окончательное оформление произошло в середине и конце VIII в., при императорах Сирийской (Исаврийской) династии.

К этому времени относится некоторый упадок культуры, связанный, во-первых, с непрекращавшимися тяжелыми войнами, а во-вторых, с движением иконоборчества (см. «Лев III» и «Константин V»). Однако уже при последних императорах Аморийской династии (820–867) Феофиле и Михаиле III наступил период общего социально-экономического и культурного улучшения.

При императорах Македонской династии (867 — 1028) Византия достигает своего второго расцвета.

С начала X в. намечаются первые признаки распада фемного строя. Все больше стратиотов разоряется, их земли попадают в руки крупных землевладельцев — динатов. Репрессивные меры, принимаемые императорами против динатов в X — начале XI в. не принесли ожидаемых плодов. В середине XI в. империя снова попала в полосу сильнейшего кризиса. Государство сотрясали мятежи, трон империи переходил от узурпатора к узурпатору, ее территория сократилась. В 1071 г. в битве при Манцикерте (в Армении) ромеи потерпели сильнейшее поражение от турок-сельджуков; тогда же норманны захватили остатки италийских владений Константинополя. Лишь с приходом к власти новой династии Комнинов (1081–1185) наступила относительная стабилизация.

К концу XII столетия потенциал реформ Комнинов иссяк. Империя пыталась удержать за собой позицию мировой державы, но теперь — впервые! — страны Запада начинают явно превосходить ее по уровню развития. Вековая империя становится не в состоянии конкурировать с феодализмом западного типа. В 1204 г. Константинополь был взят штурмом католическими рыцарями — участниками IV крестового похода. Однако Византия не погибла. Оправившись от удара, она сумела возродиться на уцелевших от латинского завоевания малоазиатских землях. В 1261 г. Константинополь и Фракия были возвращены под власть империи Михаилом VIII Палеологом — основателем последней ее династии. Но история Византии Палеологов — это история агонии страны. Окруженная врагами со всех сторон, ослабленная гражданскими войнами, Византия гибнет. 29 мая 1453 г. войска турецкого султана Мехмеда II овладели Константинополем. Спустя пять — десять лет под властью турок-османов оказались остатки ее земель. Византии не стало.

Византия существенно отличалась от современных ей государств христианской Западной Европы. Например, общий для западноевропейского средневековья термин «феодализм» к Византии может быть применен лишь с большими оговорками, да и то — только к поздней. Подобие института вассально-ленных отношений, основанного на собственности частных лиц на землю и зависимости от господина обрабатывавших ее крестьян, отчетливо появляется в империи лишь со времен Комнинов. Ромейское общество более ранней поры, эпохи расцвета (VIII–X столетий), больше похоже на, скажем, Египет Птолемеев, где государство занимало главенствующие позиции в экономике. В связи с этим тогдашней Византии была присуща невиданная для Запада вертикальная подвижность общества. «Благородство» ромея определялось не происхождением, а в большей степени личными качествами. Наследственная аристократия, конечно, была, но принадлежность к ней не определяла целиком будущей карьеры. Сын булочника мог стать логофетом или наместником провинции, а потомок высших сановников кончить свои дни евнухом или простым писцом — и никого это не удивляло.

Начиная с Комнинов влияние аристократии усиливается, но основанная на сословном «праве крови» иерархичная структура стран Запада в Византии не прижилась — во всяком случае, в полном ее объеме (см., например, [139]).

В плане культурном империю отличало еще большее своеобразие. Будучи христианской страной, Византия никогда не забывала антично-эллинистических традиций. Разветвленный бюрократический аппарат требовал массы грамотных людей, что обусловило невиданный размах светского образования. В те годы, когда Запад пребывал в невежестве, ромеи зачитывались древними классиками литературы, спорили о философии Платона и Аристотеля. В Константинополе с 425 г. существовал университет, работали первоклассные по тому времени больницы. Архитектура и математика, естественные науки и философия — все это сохранялось благодаря высокому уровню материального производства, традициям и уважительному отношению к учености. Купцы империи плавали в Индию и на Цейлон, достигали Малаккского полуострова и Китая. Греческие врачи не только комментировали Гиппократа и Галена, но и успешно привносили новое в античное наследие.

Немалую роль в культуре империи играла церковь. Но в отличие от католичества, православная церковь никогда не была воинствующей, а распространение православия среди славян Восточной Европы и на Руси привело к возникновению дочерних культур этих стран и складыванию особых отношений между государствами — своего рода «содружества» (см. [240]).

Ситуация изменилась в конце XII столетия. С того времени уровень Запада, как уже говорилось выше, начал превосходить византийский прежде всего в плане материальном. А в плане духовном постепенно исчезла альтернатива «цивилизация Византии — варварство Запада»: «латинский» мир обрел свою развитую культуру. Справедливости ради отмечу, что это относится далеко не ко всем представителям западного мира — явившиеся на Восток нечистоплотные, грубые и невежественные европейские рыцари служили тому иллюстрацией; именно поэтому, контактируя в основном с крестоносцами, просвещенные ромеи долгое время (XII–XV вв.) отказывали Западу в праве считаться цивилизованным миром. Правда, сравнивать «уровни развития культуры» всегда было занятием в общем сложным, а главное, бесперспективным, хотя люди (как правило, с позиций собственного этно-, конфессио- и т. д. — центризма) *это делали, делают и делать не перестанут. Лично я не вижу надежного и беспристрастного критерия понятия «культурный уровень». Пример: если оценивать с точки зрения художника качество византийских монет VI–VIII вв., то между этими произведениями искусства, слитого с мастерством, и бесформенными кусочками металла с изображениями типа «точка, точка, два крючочка» — монетами Ласкарисов и Палеологов — пропасть, упадок налицо. Однако говорить на этом основании об отсутствии художников в поздней Византии нельзя — просто они стали другими и творили иное (достаточно упомянуть фрески монастыря Хоры). У центральноамериканских индейцев XV–XVI вв. не было прирученных лошадей и колесных повозок, а приношение людей в жертву практиковалось — но кто осмелится назвать варварскими общества, погибшие под огнем аркебузиров Кортеса? Сейчас — едва ли, но вот в XV–XVI вв. право испанцев уничтожать «диких» ацтеков мало кто оспаривал. С другой стороны, у каждого из нас есть своя мера, и навряд ли мы усомнимся, кого из предков считать культурнее — кроманьонца с дубиной или Аристотеля. Главное, наверное, другое — своеобразие. А с этой точки зрения Византия никогда не теряла своей культуры. Ни при Юстиниане, ни при Ангелах, ни при Палеологах, хотя это эпохи разные. Правда, если культура ромеев в VI в. могла идти вослед пыльным легионерам Велисария, то через тысячу лет этого пути уже не было.

Но и в XV в. Византия продолжала оказывать свое духовное влияние на мир, причем не только православный — европейский Ренессанс не в последнюю очередь обязан своим появлением идеям, шедшим с греческого Востока. И такое «ненасильственное» проникновение стократ ценнее. А кто знает (все равно ни подтвердить, ни опровергнуть данное предположение нельзя), быть может, мы восхищаемся идеями Канта или Декарта лишь «благодаря» солдатам Балдуина Фландрского и Мехмеда II, ибо кто исчислит гениев, неродившихся в дважды разгромленном Константинополе, и кто знает, сколько книг погибло под равнодушными сапогами паладинов Христа и Аллаха!

В республиканском Риме «император» — звание, которым солдаты награждали полководца за выдающиеся заслуги. Первые властелины Рима — Гай Юлий Цезарь и Гай Юлий Цезарь Октавиан Август его имели, но официальным их титулом был «принцепс сената» — первый в сенате (отсюда и название эпохи первых императоров — принципат). Позже титул императора давался каждому принцепсу и заменил его.

Принцепс не был царем. Римлянам первых веков нашей эры была чужда идея рабского повиновения властелину (на практике, конечно, случалось иначе — при таких владыках, как Калигула, Нерон или Коммод). Иметь царя (гех по-латыни и вабилеус по-гречески) они считали уделом варваров. Со временем идеалы Республики ушли в небытие. Аврелиан (270–275) окончательно включил в свою официальную титулатуру слово dominus — господин. Настала эпоха домината, сменившего принципат. Но только в Византии идея императорской власти обрела самую зрелую форму. Как Бог суть высшее всего мира, так и император возглавляет царствие земное. Власть императора, стоявшего на вершине земной империи, организованной по подобию иерархии «небесной», священна и богохранима.

Но царь (титул василевса ромеев официально принял в 629 г. Ираклий I, хотя народ стал называть так своих владык много ранее), не соблюдавший «законов божеских и человеческих», считался тираном, и это могло служить оправданием попыток его свержения. В моменты кризисов такие смены власти становились привычными, и императором мог стать любой гражданин державы (принцип наследственной власти оформился лишь в Византии последних столетий), потому на троне мог оказаться как достойный, так и недостойный человек. По последнему поводу горестно сетовал Никита Хониат, историк, переживший разгром своей родины крестоносцами: «Были люди, которые вчера или, словом сказать, недавно грызли желуди и еще жевали во рту понтийскую свинину [дельфинье мясо, пищу бедняков. — С. Д.], а теперь совершенно открыто изъявляли свои виды и претензии на царское достоинство, устремляя на него свои бесстыдные глаза, и употребляли в качестве сватов, или лучше [говорить] сводников, продажных и раболепствующих чреву общественных крикунов… О знаменитая римская держава, предмет завистливого удивления и благоговейного почитания всех народов, — кто не овладевал тобою насильно? Кто не бесчестил тебя нагло? Каких неистово буйных любовников у тебя не было? Кого ты не заключала в свои объятия, с кем не разделяла ложа, кому не отдавалась и кого затем не покрывала венцом, не украшала диадемою и не обувала затем в красные сандалии?» [59, т. II, с. 210].

Кто бы ни занимал престол, этикет византийского двора не знал себе равных по торжественности и сложности[7]. Местом пребывания императора и его семьи был, как правило, Большой императорский дворец — комплекс зданий в центре Константинополя. Во времена последних Комнинов Большой дворец обветшал, и василевсы переехали во Влахернский.

Любой выход государя строго регламентировался правилами. Каждая церемония с участием императора была расписана до мельчайших подробностей. И конечно, с великой торжественностью обставлялось вступление на трон нового царя.

Сам обряд провозглашения с течением веков не оставался неизменным. В ранней Византии коронация носила светский характер, официально императора ромеев избирал синклит, но решающую роль играло при этом войско. Церемония коронации совершалась в окружении отборных частей, кандидата в императоры поднимали на большом щите и показывали солдатам. При этом на голову провозглашаемого возлагалась шейная цепь офицера-кампидуктора (torques). Раздавались выкрики: «Такой-то, ты побеждаешь (tu vincas)!» Новый император раздавал солдатам донатив — денежный подарок.