Предыдущей таблицы

Сплошная линия указывает в процентах (считая сверху) долю высшего, третьего, разряда кустарей в общей сумме числа заведений, рабочих и т.д. по 33-м промыслам.

Пунктирная линия указывает в процентах (считая снизу) долю низшего, первого, разряда кустарей в общей сумме числа заведений, рабочих и т.д. по 33 промыслам.

Рассмотрим теперь выводы из этих данных.

Начинаем с роли наемного труда. По 33 промыслам наемный труд преобладает над семейным: 51% всего числа рабочих принадлежит к наемникам; для “куста­рей” Московской губернии этот процент даже еще ниже действительности. Мы подсчитали данные по 54 про­мыслам Московской губернии, по которым даны точные числа наемных рабочих, и получили 17 566 наемников из 29 446 рабочих, т. е. 59,65%. Для Пермской губернии процент наемных рабочих среди всех кустарей и ре­месленников, вместе взятых, определился в 24,5%, а среди одних товаропроизводителей — в 29,4—31,2%. Но эти огульные цифры обнимают, как увидим ниже, не только мелких товаропроизводителей, но также и капиталистическую мануфактуру. Гораздо интерес­нее поэтому тот вывод, что роль наемного труда повы­шается параллельно с расширением размеров заведений: это наблюдается и при сравнении одной категории с другой и при сравнении разных разрядов той же кате­гории. Чем крупнее размеры заведений, тем выше процент заведений с наемными рабочими, тем выше про­цент наемных рабочих. Народники-экономисты огра­ничиваются обыкновенно заявлением, что среди “кустарей” преобладают мелкие заведения с исключительно семейными рабочими, причем в подтверждение приводят нередко “средние” цифры. Как видно из приведенных данных, эти “средние” непригодны для характеристики явления в данном отношении, и численное преобладание мелких заведений с семейными рабочими нисколько не устраняет того основного факта, что тенденция мелко­го товарного производства клонится к все большему упо­треблению наемного труда, к образованию капитали­стических мастерских. Кроме того, приведенные данные опровергают также и другое, не менее распространен­ное утверждение народников, именно, что наемный труд в “кустарном” производстве служит собственно к “восполнению” семейного труда, что к нему прибе­гают не в целях наживы и т. д.[327] На самом же деле, оказывается, что и среди мелких промышленников, — точно так же, как среди мелких земледельцев, — растущее употребление наемного труда идет парал­лельно с увеличением числа семейных рабочих. В боль­шинстве промыслов мы видим, что от низшего разряда к высшему увеличивается употребление наемного труда, несмотря на то, что возрастает и число семейных ра­бочих на одно заведение. Употребление наемного труда не сглаживает различия в семейном составе “кустарей”, а усиливает эти различия. Диаграмма наглядно пока­зывает эту общую черту мелких промыслов: высший разряд концентрирует громадную массу наемных ра­бочих, несмотря на то, что он наилучше обеспечен семейными рабочими. “Семейная кооперация” является, таким образом, основанием капиталистической коопе­рации [328]. Само собою разумеется, конечно, что этот “закон” относится только к самым мелким товаропроиз­водителям, только к зачаткам капитализма; этот закон доказывает, что тенденция крестьянства состоит в пре­вращении в мелкого буржуа. Раз только образовались уже мастерские с довольно крупным числом наемных рабочих, — значение “семейной кооперации” неизбежно должно падать. И мы видим, действительно, из наших данных, что указанный закон не применяется к наи­более крупным разрядам высших категорий. Когда “кустарь” превращается в настоящего капиталиста, занимающего от 15 до 30 наемных рабочих, — роль семейного труда в его мастерских падает, доходя до самой ничтожной величины (напр., в высшем разряде высшей категории семейные рабочие составляют только 7% всего числа рабочих). Другими словами: поскольку “кустарные” промыслы имеют такие мелкие размеры, что в них преобладающую роль играет “семейная кооперация”, — постольку эта семейная кооперация является вернейшим залогом развития капиталисти­ческой кооперации. Здесь сказывается, следовательно, с полной наглядностью диалектика товарного произ­водства, превращающая “жизнь трудами рук своих” в жизнь, основанную на эксплуатации чужого труда.

Переходим к данным о производительности труда. Данные о сумме производства, приходящейся в каждом разряде на 1 рабочего, показывают, что с увеличением размеров заведений повышается производительность труда. Это наблюдается в громадном большинстве промыслов и во всех без исключения категориях про­мыслов; диаграмма наглядно иллюстрирует этот закон, показывая, что на долю высшего разряда приходится большая доля всей суммы производства, чем его доля в общем числе рабочих; в низшем разряде это отноше­ние обратно. Сумма производства, приходящаяся на 1 рабочего в заведениях высших разрядов, оказывается на 20—40% выше таковой же суммы в заведениях низ­шего разряда. Правда, крупные заведения имеют обык­новенно более продолжительный рабочий период, и иногда они обрабатывают более ценный материал, чем мелкие, но оба эти обстоятельства не могут устранить того факта, что производительность труда в круп­ных мастерских значительно выше, чем в мелких[329]. Да это и не может быть иначе. Крупные заведе­ния имеют в 3—5 раз больше рабочих (и семейных, и наемных вместе), чем мелкие, а применение коопе­рации в более широких размерах не может не влиять на повышение производительности труда. Крупные мастерские всегда бывают лучше обставлены в тех­ническом отношении, снабжены лучшими инструментами, орудиями, приспособлениями, машинами и т. д. Напр., в щеточном промысле в “правильно орга­низованной мастерской” должно быть до 15 ра­бочих, в крючечном — 9—10 рабочих. В игрушечном промысле большинство кустарей обходится для сушки товара обыкновенными печами, более крупные хо­зяева имеют особые сушильные печи, а крупнейшие — особые здания, сушильни. В производстве металличе­ских игрушек особые мастерские есть у 8 хозяев из 16-ти, а по разрядам: I) 0 у 6; II) 3 у 5 и III) 5 у 5. У 142 зеркальщиков и рамочников 18 особых мастер­ских, а по разрядам: I) 3 у 99; II) 4 у 27 и III) 11 у 16. В грохотоплетном промысле плетение гро­хотов совершается ручным способом (I разряд), а тканье — механическим (II и III разряды). В порт­няжном промысле на 1 хозяина приходится швейных машин по разрядам: I) 1,3; II) 2,1 и III) 3,4 и т. д., и т. д. В исследовании мебельного промысла г. Исаев констатирует, что ведение дела одиночками сопря­жено с следующими невыгодами: 1) неимение оди­ночками полного состава орудий; 2) сужение круга изготовляемых товаров, ибо для громоздких продук­тов нет места в избе; 3) гораздо более дорогая по­купка материала в розницу (дороже на 30—35%); 4) необходимость продавать товар дешевле отчасти вследствие недоверия к мелкому “кустарнику”, от­части вследствие нужды его в деньгах[330]. Известно, что совершенно аналогичные явления наблюдают­ся не в одном мебельном, а в громадной массе мелких крестьянских промыслов. Наконец, необхо­димо добавить, что увеличение стоимости изделий, производимых одним рабочим, наблюдается не только от низшего разряда к высшему в большинстве про­мыслов, но также и от мелких промыслов к крупным. В 1-ой категории промыслов один рабочий произво­дит в среднем на 202 руб., во 2-ой и 3-ьей — рублей на 400, в 4-ой — более чем на 500 руб. (цифру 381, по вышеуказанной причине, надо увеличить раза в полтора). Это обстоятельство указывает на связь между вздорожанием сырья и процессом вытеснения мелких заведений крупными. Каждый шаг в разви­тии капиталистического общества неизбежно сопрово­ждается вздорожанием таких продуктов, как лес и т. п., и, таким образом, ускоряет гибель мелких за­ведений.

Из вышеизложенного вытекает, что и в мелких крестьянских промыслах громадную роль играют сравнительно крупные капиталистические заведения. Составляя небольшое меньшинство в общем числе заведений, они концентрируют, однако, весьма боль­шую долю общего числа рабочих и еще боль­шую долю общей суммы производства. Так, по 33-м промыслам Московской губернии 15% заведений высшего разряда концентрируют 45% всей суммы производства; на долю же 53-х процентов заведе­ний низшего разряда приходится всего только 21% всей суммы производства. Само собою разумеется, что распределение чистого дохода от промыслов должно быть еще несравненно менее равномерным. Данные пермской кустарной переписи 1894/95 г. на­глядно иллюстрируют это. Выделяя по 7-ми промыс­лам наиболее крупные заведения, получаем такую картину взаимоотношений мелких и крупных заве­дений[331]:

Ничтожная доля крупных заведений (менее 1/10 общего числа), имеющих около 1/5 всего числа рабочих, сосредоточивает почти половину всего производства и около 2/5 всего дохода (считая вместе и заработ­ную плату рабочих и доход хозяев). Мелкие хозяй­чики получают чистый доход, значительно уступаю­щий заработной плате наемных рабочих в крупных заведениях; в другом месте мы показали подробно, что такое явление представляет из себя не исключение, а общее правило для мелких крестьянских промыс­лов[332].

Резюмируя те выводы, которые вытекают из разоб­ранных нами данных, мы должны сказать, что экономи­ческий строй мелких крестьянских промыслов пред­ставляет из себя типичный мелкобуржуазный строй, — такой же, какой мы констатировали выше среди мел­ких земледельцев. Расширение, развитие, улучшение мелких крестьянских промыслов не может происхо­дить в данной общественно-хозяйственной атмосфере иначе, как выделяя меньшинство мелких капиталистов, с одной стороны, а с другой — большинство наемных рабочих или таких “самостоятельных кустарей”, ко­торым живется еще тяжелее и хуже, чем наемным ра­бочим. Мы наблюдаем, следовательно, в самых мелких крестьянских промыслах самые явственные зачатки капитализма, — того самого капитализма, который раз­ными экономистами-Маниловыми[lxxv] изображается чем-то оторванным от “народного производства”. И с точки зрения теории внутреннего рынка значение разобранных фактов немаловажно. Развитие мелких крестьянских промыслов ведет к тому, что более состоятельные промышленники расширяют спрос на средства произ­водства и на рабочую силу, почерпаемую из рядов сельского пролетариата. Число наемных рабочих у сель­ских ремесленников и мелких промышленников во всей России должно быть довольно внушительным, если, напр., в одной Пермской губернии их насчитывается около 6½ тысяч[333].