Глава XII. Северная Африка восстанавливает баланс

С того момента, как летом 1940 нас изгнали из Европы, британские военные лидеры мечтали о том дне, когда мы сможем начать стратегическое наступление. Они намеревались использовать нашу морскую мощь для того, чтобы взломать вражеский оборонительный периметр. В пользу такой стратегии говорил весь многовековой опыт борьбы с мощными континентальными державами. Однако мы знали, что у нас слишком мало шансов одержать победу на суше, если только мы не застигнем противника врасплох, высадив войска там, где это нам выгодно, где его оборона наиболее слабая, даже с учетом [307] того, что большая часть германской армии была связана в титанической кампании против России. Более того, премьер-министр был серьезно озабочен тем фактом, что в прошлую войну мы не смогли наилучшим образом использовать нашу морскую мощь. Наши морские экспедиции в Балтику и Дарданеллы, на проведении которых он так упорно настаивал, могли принести гораздо больше плодов и спасти наши армии от “беспримерного кровопролития и расточения живой силы” в затяжной кампании во Франции и Фландрии. Когда Черчилль встал во главе всей британской военной машины, было ясно, что он не повторит прежних ошибок. Поэтому наша большая стратегия будет основана на серии ударов по ключевым пунктам заморских территорий с целью улучшить наши позиции. После этого, в надлежащий момент, будет предпринята решающая экспедиция в самое сердце вражеской территории. Однако более 2 лет такой замысел казался совершенно нереальным. Наше господство на море, от которого зависела сама судьба Британии, а не только перспективы будущего наступления, постоянно подвергалось серьезным угрозам. Только в середине 1942 баланс сил на море стал таким, что наше будущее начало понемногу приобретать более реальные очертания. Даже после того, как совершенно неожиданно для себя Америка оказалась вовлеченной в войну, наши совместные ресурсы торговых судов, десантных средств и обученных солдат оставались совершенно недостаточными для решения глобальной задачи. Кроме того, нашему союзнику приходилось значительную часть того, что он имел, отправлять на Тихий океан, чтобы противостоять японской агрессии. Таким образом, становилось ясно, что первый удар на западе будет иметь довольно ограниченный масштаб и будет нацелен в такую точку, где мы не встретим упорного сопротивления. Все эти соображения делали невозможным форсирование Ла Манша в 1942, хотя американцы очень этого желали. В конечном счете лидеры союзников 25 июля решили принять альтернативу, на [308] которой настаивали англичане — высадиться во Французской Северной Африке, чтобы помочь наступлению 8 Армии из Египта. Мы создали бы новую армию в тылу Роммеля, в то время как его старый противник нанес бы удар с фронта. В результате мы получали хорошие шансы очистить Африку от неприятеля. Мы использовали бы тот факт, что французы гораздо лучше относились к американцам, чем к англичанам. Поэтому существовала возможность, что наши войска, высаженные в Алжире и Марокко, не встретят сопротивления, кроме формальных попыток спасти честь.

Только в октябре начальники штабов британской и американской армий утвердили этот план. Но Адмиралтейство уже начало собирать транспорты и эскортные корабли для организации конвоев, не дожидаясь этого утверждения. С британской точки зрения самым сложным было обеспечение необходимого количества войсковых транспортов, десантных судов, эскортных кораблей и сил поддержки. Однако в середине лета Адмиралтейство провело дальновидную реформу всей глобальной системы конвоев, чтобы освободить торговый тоннаж и военные корабли. Конвои в северную Россию были временно приостановлены, так же, как и конвои из Англии в Гибралтар и Сьерра-Леоне. Подкрепления, которые предполагалось отправить на заморские театры, особенно в Юго-Восточную Азию, были задержаны дома. Прикрытие наших прибрежных конвоев было резко ослаблено. Из состава Флота Метрополии было изъято множество кораблей. Он в очередной раз сыграл роль стратегического резерва. Такая перестройка системы судоходства неизбежно вела к сокращению импорта в Британию жизненно важных грузов. Например, торговые суда, идущие в Англию с мыса Доброй Надежды, были перенацелены в Тринидад. Часть из них была отправлена через Магелланов пролив и Панамский канал в Нью-Йорк и Галифакс. Но мы пошли на эти ограничения, а также на риск сокращения прикрытия конвоев в интересах нашей первой крупной заморской [309] экспедиции. Главной головной болью Адмиралтейства стали подводные лодки, которые противник мог бросить против наших войсковых конвоев. В конце октября в море находилось не менее сотни германских субмарин. Если бы немцы узнали о наших приготовлениях, большая часть этих лодок могла быть брошена на перехват специальных конвоев. Мы еще обсудим вопрос, как и почему эта угроза так и не была реализована в предполагаемых масштабах.

В середине августа адмирал сэр Эндрю Каннингхэм был назначен “Командующим морскими экспедиционными силами союзников” на время операции “Торч”. 1 ноября он поднял свой флаг в Гибралтаре, чтобы принять руководство морской стороной сложного мероприятия, общее руководство которым осуществлял генерал Эйзенхауэр. Каннингхэм принял командование всеми морскими силами в Западном Средиземноморье. Его возвращение на пост, где он так прославился, всеми было воспринято как доброе предзнаменование.

Планом операции “Торч” предусматривалась высадка 2 десантов в Средиземном море, в Алжире и Оране, и 1 на побережье Марокко, в Касабланке. Войска для высадки в Алжире были отправлены из Великобритании. Десант, предназначенный для Марокко, вышел прямо из Соединенных Штатов и был целиком американским. Однако в состав десантных сил в Алжире было включено большое число американских солдат, которые ранее пересекли Атлантику, в основном на британских гигантских лайнерах, таких, как “Куин Мэри” и “Куин Элизабет”. Их высокая скорость и большая вместимость, которая в июле 1942 была увеличена до 15000 человек, делала их исключительно полезными для такой цели{17}. Морские [310] силы сопровождавшие, прикрывавшие и поддерживавшие высадку в Алжире, были британскими. Ими командовали вице-адмирал сэр Гарольд Барроу (Алжир) и коммодор Г.Д. Трубридж (Оран). Соединение Н из Гибралтара под командованием вице-адмирала сэра Нэвилла Сифрета было специально усилено кораблями Флота Метрополии. Оно должно было прикрыть высадку в Алжире от возможного удара итальянского флота. Предварительно было намечено высадить все 3 десанта 30 октября, но в середине сентября эта дата была изменена на 4 октября, в основном потому, что американская армия не успевала подготовиться вовремя. Через неделю после принятия решения самолет, на котором летел офицер с секретными документами, упоминающими дату высадки, разбился у берегов Испании. Возникли опасения, что сведения попали к противнику, и дата высадки была перенесена на 8 ноября. В действительности немцы так ничего и не узнали. Чтобы повысить шансы на внезапность, было решено высаживать десанты ночью, под покровом темноты. В Алжире и Оране Н-час был назначен на 1.00, а в Марокко — на 4.00. С точки зрения флота, это решение было не идеальным. Во время спуска на воду десантных судов и формирования волн десанта неизбежно должен был возникнуть хаос. Если бы высадка проводилась днем, они вышли бы к берегу с гораздо меньшими проблемами. Но kriegsraison перевесил все эти соображения. Только после войны мы сумели спокойно оценить происходившее и понять, что выгоды ночной высадки были значительно преувеличены.

Задолго до отправки конвоев Адмиралтейство создало в Гибралтаре специальный штаб, который должен был заниматься организацией следования сотен кораблей и судов и обеспечением их перехода через пролив. Не будет преувеличением сказать, что эта база стала осью, вокруг которой вращалось все огромное предприятие. Для участия в операции англичане привлекли 160 военных кораблей с различных театров, хотя они выполняли [311] там важные задания. 240 транспортов были собраны в различных портах, в основном в Клайде и Лох Ю, чтобы обеспечить доставку техники, вооружения, боеприпасов, продовольствия и всех других грузов, необходимых для успешной высадки десанта. В начале октября в Гибралтар начали отбывать первые из так называемых “Предварительных конвоев”, состоящих, в основном, из судов снабжения. С 22 октября по 1 ноября за ними последовали 4 больших “Штурмовых конвоя” с войсками для высадки в Оране и Алжире. Главные силы флота тоже начали передвигаться из Скапа Флоу в направлении Гибралтара уже в конце октября. В первую неделю ноября с Британских островов на юг хлынул настоящий поток кораблей и судов. Большинство из них следовали западнее Ирландии и уходили далеко в Атлантику, прежде чем повернуть на восток к Гибралтару. Произошло несколько неизбежных столкновений с подводными лодками, но противник так и не понял, куда направляется весь этот поток. Мы, конечно, принимали все возможные меры, чтобы скрыть наши намерения и ввести противника в заблуждение. Однако, не менее важным было обеспечение безопасности конвоев на переходе от атак из-под воды и с воздуха. В действительности группа подводных лодок, находившаяся в самом опасном месте, сосредоточилась на атаках идущего в Англию тихоходного конвоя SL-125. Поэтому корабли с десантом проскочили мимо них. Хотя в течение 7-дневной битвы на дно пошли 13 торговых судов, эта неожиданная жертва оказалась настолько удачной, что коммодор конвоя ехидно сказал автору этой книги, что его впервые поблагодарили за потерю судов. Мы должны учитывать элемент везения, который всегда играет важную роль в военных действиях. Но следует сказать, что переход всех сил десанта оказался настолько удачным, что превзошел любые самые смелые ожидания. Хотя часть сил вышла из американских портов и пересекла Атлантику, мы достигли абсолютной внезапности. [312]

Ночью 5 ноября экспедиционные силы обогнули мыс Сен-Винцент и прошли мимо мыса Трафальгар. Потом впереди показалась серая масса Скалы Гибралтар. С этими водами история Королевского Флота была неразрывно связана последние два века. Имена Рука, Хоу, Джона Джервиса, великого Нельсона поднимались в памяти моряков, проходящих мимо мррской твердыни. Совсем недавно горстка кораблей Сомервилла отчаянно сражалась, чтобы удержать контроль над западным Средиземноморьем, сделать возможной доставку снабжения на Мальту и проводку подкрепления для Каннингхэма через опасные проливы. Теперь корабли, несущие на борту эти гордые имена, шли на восток, прикрывая войсковые транспорты. Начиналась операция, которая должна была повернуть ход войны. И высоко на Скале, которая так много значила в британской истории, которая часто слышала грохот корабельных орудий и давала приют и укрытие израненным в бою кораблям, стоял не менее знаменитый адмирал. Именно он, его гений в дни триумфа и испытаний, сделал возможным предстоящие события. Этой ночью сам Каннингхэм и его штаб в бункерах внутри Скалы, командование Королевского Флота в помещениях Адмиралтейства с тревогой ждали первых сообщений от экспедиционных сил.

Когда экспедиционные силы вошли в Средиземное море, они разделились на 2 части и направились к Орану и Алжиру. Прибыв на исходную точку, каждое десантное соединение еще раз разделилось на отряды, которые должны были высаживаться на разных участках побережья. Затем войсковые транспорты стали на якорь в “точке спуска” в 7 милях от берега. Десантные суда были спущены на воду, солдаты заняли свои места, были сформированы волны десанта. После этого они двинулись к берегу. Сейчас было исключительно важно соблюдать график и выйти в намеченную точку, особенно потому, что высадка проводилась в темноте. В каждом секторе под берегом в качестве маяков стояли подводные лодки. Особо [314] подготовленные лоцманские катера сопровождали каждую волну десанта. Но в любом случае были неизбежны ошибки, возникали непредвиденные сложности. Поэтому дела шли с отклонениями от плана и в Алжире, и в Оране. В первом пункте сопротивление было слабым. К рассвету 8 ноября войска находились на берегу и захватили 2 местных аэродрома. Тем временем, старые эсминцы “Малькольм” и “Броук” попытались прорваться прямо в хорошо защищенную гавань, чтобы высадить диверсионную группу, которая должна была помешать французам уничтожить корабли и портовые сооружения. Еще на подходе “Малькольм” был тяжело поврежден. Но “Броук” успешно протаранил боновое заграждение и вошел в гавань. Он высадил войска, но плотный огонь вынудил его отойти. На следующий день корабль затонул. К вечеру 9 ноября корабли поддержки подавили береговые батареи, и в 19.00 сопротивление французов прекратилось. Алжир был захвачен достаточно быстро и при относительно малых потерях.

Высадка в Оране была проведена более крупными силами, чем в Алжире. Мы ожидали более упорного сопротивления. Но в Алжире мы столкнулись с совершенно непредвиденными трудностями, что, в общем, естественно для десантной операции такого размаха и сложности. Так, западная группа столкнулась с французским конвоем и потеряла строй. Песчаные отмели под берегом привели к повреждению множества десантных судов в центральном секторе. Фронтальная атака гавани двумя бывшими кораблями Береговой Охраны США с британскими экипажами была сорвана защитниками. Оба корабля были потоплены. Но французские эсминцы, которые попытались атаковать силы вторжения, были отогнаны нашими силами прикрытия. К рассвету 8 ноября ситуация во всех 3 секторах была относительно спокойной. Солдаты и танки прибывали на берег, но французы продолжали упорно сопротивляться до полудня 10 ноября, когда наши танки прорвались в город. Только тогда [315] они капитулировали. В руки союзников попала превосходная морская база. Она вызывала столько опасений англичан с июня 1940, так как в ней находились мощные французские корабли. Так что тяжелее всего пришлось тому соединению, которое высаживало десант в Оране.

Тем временем, на побережье Марокко американские корабли под командованием вице-адмирала Г.К. Хьюитта провели 3 высадки — две севернее и одну южнее Касабланки. Это планировалось сделать на 3 часа раньше высадки в Алжире и Оране. Однако по различным причинам, в основном из-за сильного прибоя, произошла задержка. Более того, когда десантные суда подошли к берегу, многие из них были просто разбиты прибоем. Силы прикрытия имели жаркий, но успешный бой с французскими кораблями, которые вышли из гавани Касабланки. Группа обстрела повредила стоящий в порту линкор “Жан Бар”. Мощная французская эскадра в Дакаре, вмешательство которой создало бы серьезные проблемы, в море не вышла. 10 ноября, когда войска приготовились штурмовать сам город Касабланка, адмирал Дарлан из Алжира по радио приказал всем французским войскам прекратить сопротивление. К вечеру американцы оккупировали все ключевые пункты.

Правильное использование морской силы дало свои результаты. Через 3 дня после того, как первый солдат ступил на берег, союзники уже захватили важнейшие позиции, которые кардинальным образом улучшили их стратегическое положение в западном бассейне Средиземного моря и в центральной Атлантике. Теперь мы могли использовать превосходные морские и воздушные базы на южном фланге маршрута на Мальту. Мы также могли дать конвоям, идущим в Атлантике с севера на юг и обратно, гораздо более надежное прикрытие, чем раньше, когда мы целиком зависели от Гибралтара и Фритауна, расстояние между которыми составляло 2100 миль. Редко можно добиться такого большого результата такой малой [316] ценой, как это имело место в операции “Торч” в ноябре 1942.

Германская реакция на нашу высадку оказалась, мягко говоря, замедленной. В середине ноября к побережью Марокко прибыли 9 подводных лодок, 12 сосредоточились на западных подходах к Гибралтару, а 7 лодок прошли пролив, чтобы атаковать конвои, следующие в Алжир и Оран. Мы ожидали, что в этих зонах интенсивного судоходства подводные лодки и авиация противника причинят нам какие-то потери. Однако то, чего они добились, оказалось гораздо менее опасным, чем мы ожидали. Зато сами подводные лодки серьезно пострадали от действий наших противолодочных сил. В ноябре мы потопили 2 лодки возле Гибралтара, 1 у побережья Марокко, а также 5 немецких и 2 итальянских лодки в Западном Средиземноморье.

Однако цели операции “Торч” были гораздо более обширными, чем простой захват Алжира и Марокко, какими бы важными эти территории ни были в стратегическом плане. Мы намеревались сломать барьер, который силы Оси поставили поперек узостей в центральной части Средиземного моря между Сицилией и Тунисом. Ключ к этому барьеру лежал в портах Бизерта и Тунис. Последнее было так же ясно противнику, как и нам. Поэтому понятно, что гонка к Тунису началась, как только наши войска закрепились в Алжире. Однако сухопутные коммуникации в Северной Африке были настолько отвратительны, что крупная армия просто не могла быстро двигаться на восток и в то время иметь нормальную систему снабжения. Чтобы получить передовые базы для снабжения сухопутных сил, 11 и 12 ноября мы захватили с моря Бужи и Бон. Флот снова благополучно доставил десант к цели, и оба порта были захвачены без серьезных трудностей. Однако прибывающие в эти порты корабли подвергались серьезной опасности налетов вражеской авиации, базирующейся в Сицилии и Сардинии. Наши истребители слишком медленно [317] прибывали на бывшие французские аэродромы. По этой причине мы потеряли несколько ценных транспортов, и припасы для армии поступали не так быстро, как мы надеялись. К концу ноября 1 Армия все еще находилась в 40 милях к западу от Бизерты. Так как противник продолжал перебрасывать в Тунис подкрепления, стало ясно, что гонку мы проиграли. В ретроспективе можно сказать, что внешне рискованная высадка десанта прямо в Бизерту могла принести нам успех. Выгоды операции оправдывали риск. Если бы мы перебросили в Тунис значительные силы, то смогли бы убедить колеблющиеся французские власти смягчить позицию. В том случае мы очистили бы Северную Африку от войск Оси еще осенью 1942. А так на это потребовалось еще целых 6 месяцев тяжелых боев. В этом плане операция “Торч” оказалась не такой успешной, как предполагалось. Адмирал Каннингхэм в то время был твердо убежден, что высадка в Бизерте завершилась бы успехом. Мы получили бы множество преимуществ. Мальта сразу бы оказалась в безопасности, и облегчилась бы проводка конвоев в Атлантике.

11 ноября быстроходный минный заградитель “Мэнксмен” и 6 эсминцев прорвались на Мальту из Александрии и доставили туда самые нужные припасы, как несколько дней назад это сделал пришедший с запада “Уэлшмен”. Даже если бы наши быстроходные заградители за всю войну не сделали больше ничего, одно только их значение в доставке снабжения на Мальту вполне оправдало бы постройку этих кораблей. Если уж говорить о кораблях, которые внесли наибольший вклад в спасение острова, то надо упомянуть американский авианосец “Уосп”, судно снабжения Королевского Флота “Бреконшир”, быстроходный минный заградитель “Уэлшмен” и танкер торгового флота “Огайо”. Но все-таки не следует забывать, что спасение Мальты было результатом согласованных действий всех трех видов вооруженных сил и стойкости самих островитян. [318]

Пока десантные соединения занимались оккупацией Алжира и Марокко, на востоке Средиземного моря Прибрежная Эскадра адмирала Харвуда, как и ранее, поддерживала прибрежный фланг 8 Армии, наступающей в Киренаике. 13 ноября мы захватили в очередной раз Тобрук. Через неделю был захвачен Бенгази. Мы снова захватили передовые аэродромы в пустыне, которые так много значили для борьбы за Мальту. Эти успехи привели к попытке провести с востока конвой на остров. 17 ноября из Александрии вышли 4 торговых судна под прикрытием сильного соединения крейсеров и эсминцев. Несмотря на плохую погоду и сильные воздушные атаки, конвой благополучно прибыл на остров. Операция “Стоунэйдж” означала конец тех ужасных страданий, которые испытывал остров почти 2 года. Теперь в серьезной опасности оказались линии снабжения Оси, идущие в Африку. Корабли знаменитой 15-й эскадры крейсеров, которой теперь командовал контр-адмирал Э.Дж. Пауэр, и несколько эсминцев стали у выщербленных бомбами пирсов Мальты. На аэродромы острова перелетела эскадрилья ночных торпедоносцев. Подводные лодки 10-й флотилии, которые несли на себе основную тяжесть борьбы с судоходством противника в самые трудные месяцы осады, получили долгожданное пополнение. Чтобы сделать попытки противника прорваться в порты Туниса и Триполитании еще более сложными, главнокомандующий сформировал в Боне еще одно крейсерско-миноносное соединение. Теперь либо одно, либо другое ударное соединение каждую ночь находилось в море. Потери Оси резко возросли. В ноябре и декабре были потоплены более 40 судов. К концу года наш контроль над сквозным путем по самой древней морской дороге стал гораздо более прочным. Однако мы еще не могли протралить мины в Узостях, пока противник не выбит из Туниса. Поэтому проводка сквозных конвоев из Гибралтара в Александрию пока оставалась невозможной. Однако успех операции “Торч” позволил Адмиралтейству реорганизовать [319] систему меридиональных атлантических конвоев. Между портами Британии и Северной Африки начали следовать быстроходные и тихоходные конвои KMF/MFK и KMS/ MKS соответственно. Хотя подводные лодки и самолеты регулярно наносили удары по этим конвоям, Королевский Флот и Королевские ВВС постоянно улучшали систему защиты судоходства и наносили контрудары атакующим. Снабжение и подкрепления для 1 Армии на западе и 8 Армии на востоке продолжали прибывать в Африку. В течение 2 месяцев после начала операции “Торч” в Северную Африку было доставлено 437200 солдат, 42400 машин, много тысяч тонн грузов. Таким образом, мы впервые использовали нашу морскую мощь для крупной заморской экспедиции. К концу года стало ясно, что ситуация на Среднем Востоке коренным образом изменилась. Весы не только пришли в равновесие, но и начали склоняться на сторону союзников. [320]

Дальше

Содержание / / На главную страницу

“Господство на море является необходимой основой
безопасности, а уж будет инструмент этого контроля
плавать, нырять или летать — суть детали”.

Адмирал сэр Герберт Ричмонд,
“Государственный деятель и морская мощь”

Глава XIII. Японцы вынуждены перейти к обороне. 1 августа 1942 — 31 мая 1943

Мы ранее уже говорили, что ничейный исход боя в Коралловом море остановил продвижение японцев к Порт-Морсби на Новой Гвинее, где они намеревались создать передовую базу, чтобы угрожать Австралии. 4 июня произошла решающая битва при Мидуэе, которая полностью расстроила планы захвата части Гавайских островов. Японцы не смогли установить контроль над центральной частью Тихого океана. Однако ни эти битвы, ни даже гибель авианосного соединения адмирала [321] Нагумо не умерили аппетиты японцев. На первый взгляд это казалось не слишком странным. Японцы все еще имели в своем распоряжении мощный Объединенный Флот, отлично обученные, опытные десантные войска, которые провели множество операций; моральный дух флота оставался очень высоким. Более того, даже серьезные потери, понесенные при Мидуэе, можно было восполнить. У японцев еще остались 5 эскадренных и легких авианосцев, строилось еще 6 кораблей этого класса. Однако они не учли того, что способность Америки восстанавливать силы была гораздо выше, чем предполагали японские стратеги. Огромный промышленный потенциал был сориентирован на строительство кораблей, самолетов, десантных судов и других инструментов ведения современной войны. Теперь Америка производила все это в гораздо больших количествах, чем Япония. Японская агрессия сплотила всех американцев, и они были полны решимости добиться полной победы над врагом. Кроме того, Япония имела еще одно слабое место, о существовании которого японское военное командование не подозревало. В середине 1942 Япония располагала торговым флотом в 6 миллионов тонн, чего было недостаточно для вывоза сырья с захваченных территорий, а уж тем более для обеспечения дальнейших захватов. Японцы даже не организовали надлежащей охраны судоходства и не пытались использовать имеющийся тоннаж наиболее рациональным образом. Американские подводные лодки уже начали наносить тяжелые потери судам, следующим без охраны. Только осенью 1943, уже потеряв почти половину своего торгового флота, японцы попытались организовать систему конвоев, чтобы как-то защитить судоходство. В результате они дорого заплатили за свое культивируемое веками пренебрежение к “оборонительным” мерам в пользу “наступательных”. Однако следует заметить, что даже сегодня кое-где в Англии раздаются такие же идиотские высказывания. К счастью, сила наших морских традиций [322] спасла нас от самых худших последствий подобных заблуждений.

Таким образом, в середине 1942 японцы, не смущенные последними неудачами, планировали возобновить наступление на Порт-Морсби и послали войска для оккупации южной части Соломоновых островов. Оттуда они намеревались достичь Новых Гебрид, Фиджи и Новой Каледонии, чтобы перерезать линии снабжения, идущие из Америки в Австралию и Новую Зеландию. Эта угроза была слишком серьезной, и американцы поняли, что требуется что-то сделать и немедленно. Хотя кораблей под флагом Св. Георгия на Тихом океане осталось немного — полдюжины крейсеров и эсминцев австралийского и новозеландского флотов, — было крайне желательно немедленно добиться хоть какого-то прогресса на этом театре. После создания командований Южной и Юго-Западной части Тихого океана в апреле 1942, эти корабли перешли под начало американских адмиралов. И они внесли большой вклад в военные действия.

Как только американцы узнали о высадке японцев на юге Соломоновых островов, они подготовили контрнаступление. В конце июля из Новой Зеландии вышло десантное соединение, чтобы захватить Гуадалканал, где японцы строили аэродром. Высадка была проведена 7 августа и завершилась полным успехом. Именно в этот день Восточный флот адмирала Сомервилла предпринял диверсионный рейд в Бенгальский залив. Но через 2 дня произошла катастрофа, поставившая под сомнение успех всей экспедиции. Японцы выслали с севера сильное крейсерское соединение, которое должно было атаковать американские транспорты. Рано утром 9 августа оно атаковало эскадру союзников, которой командовал контр-адмирал Королевского Флота В.А.К. Кратчли, и застигло ее врасплох. В течение нескольких минут австралийский тяжелый крейсер “Канберра” и 3 американских тяжелых крейсера были потоплены. Теперь ничто не стояло между японскими крейсерами и беззащитными американскими [323] транспортами. К счастью, японцы повернули назад. Бой у острова Саво стал самым тяжелым поражением союзников со времени катастрофы в Яванском море в феврале этого года.

Для союзников начались тревожные времена. Их экспедиция на Соломоновы острова оказалась в сложном положении. Начались упорные бои на суше, на море и в воздухе. Обе стороны поняли, что баланс сил на юге Тихого океана зависит от исхода битвы за Гуадалканал. Обе стороны пытались доставить на остров подкрепления и помешать сделать то же противнику. 24 августа произошла новая битва авианосцев восточнее Соломоновых островов. Японский авианосец “Рюдзё” был потоплен, а американский “Энтерпрайз” — поврежден. Но ничейный исход битвы вскоре был заслонен событиями, которые едва не передали инициативу на море японцам. В конце августа японская подводная лодка торпедировала и повредила американский авианосец “Саратога”. Вскоре другая лодка потопила авианосец “Уосп”. Этот корабль недавно заслужил восхищение и благодарность Королевского Флота, так как совершил 2 похода с истребителями для Мальты. Теперь на театре остался только 1 американский авианосец “Хорнет”. Но “Энтерпрайз” исключительно быстро отремонтировал повреждения, полученные 24 августа, и в начале октября снова вошел в состав флота Южной части Тихого океана. Ночью 11 — 12 октября произошел еще один ожесточенный бой крейсеров и эсминцев в узком проливе севернее Гуадалканала, известном как Слот. На сей раз врасплох были захвачены японцы, которые потеряли несколько кораблей. Бой у мыса Эсперанс послужил своеобразным отмщением за бой у острова Саво. Потом, 26 октября, авианосцы противников сцепились в очередном бою. Японские “Дзуйхо” и “Сёкаку” были повреждены, так же, как американские “Энтерпрайз” и “Хорнет”. На последнем начались неконтролируемые пожары и на следующий день его пришлось затопить. После боя у островов Сайта-Крус у союзников [324] для поддержки десантных войск остался только потрепанный “Энтерпрайз”. Теперь настал черед американцев обращаться за помощью к Королевскому Флоту. Однако послать крупный корабль для участия в активных операциях на другой конец Земли, где нет британских баз для его обслуживания, нет запасных самолетов, боеприпасов и запчастей, — дело очень сложное. Рейсы “Уоспа” через Атлантику для переброски “Спитфайров” на Мальту были совсем другим делом, хотя некоторые американцы этого различия не видели. Адмиралтейству было совершенно ясно, что британский авианосец придется перевооружить американскими самолетами, если ему предстоят крупные операции на новом театре, поэтому оно запросило, когда и где это будет сделано. Такой запрос вызвал раздражение в Вашингтоне. Адмирал Э. Дж. Кинг, начальник штаба американского ВМФ, всегда отличался тяжелым характером. И в данной ситуации он воспринял запрос Адмиралтейства как свидетельство нежелания англичан помочь Соединенным Штатам преодолеть серьезный кризис. Однако в начале декабря “Викториес” все-таки был отправлен на Тихий океан. Но, как и предвидело Адмиралтейство, ему пришлось провести несколько месяцев в Пирл-Харборе, чтобы укомплектовать американскими самолетами и переучить летчиков. Когда он был готов к активным действиям, острота кризиса уже спала.

Тем временем, бои за Гуадалканал продолжались с неослабевающей яростью. 13 ноября в районе острова Саво произошел ночной бой между линкорами. Он закончился потоплением японского линкора “Кирисима” и разгромом соединения, которое должно было доставить подкрепления на Гуадалканал и обстрелять аэродром Гендерсон. Но и после этого японцы продолжали посылать крейсера и эсминцы, чтобы вырвать у нас контроль над прилегающими водами. Произошло несколько горячих боев между ними и аналогичными крейсерско-миноносными соединениями союзников. Снова и снова японцы [325] умело использовали свои страшные торпеды. Именно превосходная тактика и огромная дальность хода торпед позволила им в конце ноября разгромить превосходящую американскую эскадру в бою у Тассафаронги. 1 американский тяжелый крейсер был потоплен, а еще 3 повреждены. К концу 1942 года все-таки постепенно стало ясно, что американцы медленно одерживают верх на Гуадалканале. Они установили достаточно прочный контроль над омывающими остров водами, чтобы начать подготовку контрнаступления на север.

В это же время в Новой Гвинее после очень тяжелых боев на покрытых джунглями горах Оуэн Стэнли были отбиты новые попытки японцев овладеть Порт-Морсби. В начале сентября генерал МакАртур, командующий силами Юго-Западной части Тихого океана, захватил бухту Милн на юго-восточной оконечности Папуа. Это значительно улучшило стратегическое положение союзников. Базы, которые американцы получили в Папуа, нависали над западным флангом главного японского бастиона на Новой Британии. Главной трудностью МакАртура в то время было отсутствие правильно организованного и хорошо подготовленного десантного соединения. Легкие силы австралийского флота делали все возможное, чтобы такое соединение заменить. Австралийцы, голландцы и американцы шли на всевозможные уловки, чтобы как можно лучше использовать имеющиеся корабли. Но, как и на других театрах, нехватка десантных судов и других кораблей для ведения амфибийных операций долгое время оставалась самой тяжелой из задач, которые приходилось решать командованию.

Пока шли тяжелые бои на Гуадалканале и восточной оконечности Новой Гвинеи, Восточной флот адмирала Сомервилла оставался очень слабым. Хотя победа американцев при Мидуэе полностью устранила возможность вторжения японцев в Индийский океан, как это сделал Нагумо в апреле 1942, мы еще находились слишком далеко от того момента, когда Сомервилл сам сможет перейти [326] в наступление. Адмиралтейство отправило ему какие-то подкрепления. Но в конце августа Сомервилл имел в составе быстроходной эскадры только авианосец “Илластриес”, линкоры “Уорспайт” и “Вэлиант”, а также несколько крейсеров. Ему не хватало эсминцев для прикрытия крупных кораблей и отражения угрозы германских субмарин, которые появились в нескольких пунктах у побережья Восточной Африки, начиная от Мозамбикского пролива до Аденского залива. Он практически не имел десантных судов, чтобы начать формирование ударного амфибийного соединения. Более того, в случае возникновения чрезвычайной ситуации в восточной части Средиземного моря, например, при проводке конвоя на Мальту, у него отбирали даже те немногие корабли, которые Сомервилл имел. Премьер-министр не мог вытерпеть кажущегося бездействия Восточного флота. В октябре он запросил Первого Морского Лорда, нельзя ли лучше использовать корабли Сомервилла на Средиземном море? Однако адмирал Паунд резко высказался против этого предложения. Он считал, что нельзя оставлять Индийский океан без прикрытия. В этом случае даже небольшие силы противника смогут нанести большой урон нашему судоходству в этом районе. Хотя Черчилля продолжали возмущать “лентяи” и “бездельники”, он согласился с Паундом. В коалиционной войне просто неизбежно подчинять свои действия решению политических лидеров, которые определяют, где и когда должно начаться наступление. Осенью 1942 объектом главной высадки была Северная Африка, поэтому не было никакой возможности начать наступление в Индийском океане, пока не будет достигнут решительный успех на Средиземном море. И пока что Восточному флоту приходилось ограничиться оборонительными действиями и постараться скудными имеющимися силами как можно лучше прикрыть судоходство в обширном районе от мыса Доброй Надежды до Среднего Востока, Индии и Цейлона. [327]

Возвращаясь к кампании на Соломоновых островах, отметим, что после тяжелейших боев первой фазы в начале 1943 наступила естественная передышка, во время которой обе стороны накапливали силы и готовились к возобновлению схватки. Японцы 4 января уже приняли решение эвакуировать Гуадалканал, но прошел еще месяц, прежде чем они подготовились к операции по спасению остатков гарнизона острова. С 1 по 7 февраля их эсминцы успешно вывезли около 12000 человек, несмотря на местное господство союзников на море и в воздухе. Так завершилось одно из наиболее затяжных и тяжелых сражений за господство на стратегически важном острове во всей военной истории. Но японцы даже не думали полностью оставить Соломоновы острова. Следующая фаза боев началась на центральных островах архипелага. Там разыгралась серия ожесточенных ночных боев между крейсерско-миноносными соединениями обеих сторон. Хотя японцы хорошо дрались и умело использовали свои мощные торпеды, общий исход оказался в пользу американцев, чье численное и техническое превосходство стало еще более заметным.

Стратегия союзников, которая была выработана на конференции в Касабланке в январе 1943, предусматривала наступление по двум направлениям — на Соломоновых островах и на Новой Гвинее. Его целью был прорыв оборонительного барьера на архипелаге Бисмарка и выход на подступы к Филиппинам. В марте американцы реорганизовали свои силы. Были созданы 3 и 7 Флоты, которые поддерживали наступление на соответствующем направлении. Уцелевшие австралийские и новозеландские корабли вошли в состав оперативных соединений этих флотов, отлично показав себя на обоих театрах. 29 января новозеландские тральщики “Киви” и “Моа” загнали на берег и уничтожили большую японскую подводную лодку. Но немного позднее новозеландские легкие крейсера “Ахиллес” и “Линдер” были тяжело повреждены во время боев на Соломоновых островах и были направлены на [328] длительный ремонт. В мае 1943 “Викториес”, получивший американские самолеты, вошел в состав 3 Флота адмирала Хэлси. До начала августа он, вместе с “Саратогой”, составлял костяк авианосных сил союзников на Тихом океане. К разочарованию англичан, в этот период японцы не попытались предложить еще одно авианосное сражение. Сам Хэлси считал себя слишком слабым, чтобы взять инициативу на себя. В результате “Викториес” вернулся в состав Флота Метрополии, так и не получив возможности схватиться с японскими авианосцами.

Главной проблемой морских сил на Тихом океане являлись огромные расстояния. Соломоновы острова находились на расстоянии 3000 миль от Пирл-Харбора и 1500 миль от Сиднея. Более 5000 миль отделяли их от Западного Побережья США, где находились основные склады и базы. В начале кампании союзники не имели практически ни оной передовой базы на покрытых джунглями островах и коралловых атоллах. Им пришлось сооружать топливные баки, склады боеприпасов, ремонтные мастерские, чтобы обеспечить действия флота и армии. Эту работу американцы проделывали с замечательной энергией, проявляя исключительную изобретательность. За кратчайший срок они грузили на корабли все необходимое для создания новой базы, а специально обученные строительные батальоны, которые не имели аналога в британской армии, стремительно расчищали джунгли и выравнивали грунт под взлетные полосы, строили дороги и сооружали временные здания. Но проблема расстояний, нехватка береговых баз и масштабы операций вынуждали привлекать колоссальное количество транспортов. Для Британии, чей торговый флот уже понес огромные потери, которой приходилось считать буквально каждый сухогруз и танкер, американские методы ведения операций казались неоправданно экстравагантными. Отправку на Тихий океан большого количества транспортов англичане считали расточительством. Это не позволяло наиболее эффективно использовать морскую мощь союзных [329] флотов. Сегодня можно сказать, что американцы напрасно не попытались организовать наиболее экономичное использование торгового тоннажа, как это давно вошло в привычку в Англии. Это несомненно помешало нашим наступательным действиям на других театрах. Но все-таки следует признать, что, хотя американские методы были неоправданно расточительными, эффективность их мобильных временных баз была просто потрясающей. Без них действия флота на большом удалении от своих главных баз никогда не были бы столь эффективными.

В марте и апреле 1943 произошли два события, которые имели важные последствия для нашего плана прорыва барьера на архипелаге Бисмарка. Первым из них было полное уничтожение нашей авиацией 2 — 3 марта японского конвоя с подкреплениями, посланного на Новую Гвинею. Вторым был полный провал попыток японцев атаковать главные базы союзников на Соломоновых островах и в бухте Милн с помощью морской авиации. Адмирал Ямамото, командующий Объединенным Флотом, для этой цели перевел свои авианосные авиагруппы на береговые базы. В ходе боев они понесли тяжелые потери, что лишило японский флот его ударной мощи. Теперь он уже не мог вырвать у нас инициативу в действиях на море, хотя в это время авианосные силы союзников были самыми слабыми за все время войны. Только в середине 1943 начали появляться новые американские авианосцы и новые, значительно улучшенные самолеты. Теперь японцы решительно уступали союзникам в этих решающих элементах морской мощи. Бесполезная растрата незаменимых резервов обученных летчиков была грубейшей ошибкой японского командования.

Тем временем Восточный флот Сомервилла был ослаблен еще больше, хотя в конце 1942 он и так имел более чем скромные силы. Подготовка вторжения в Италию вступила в завершающую фазу. Адмиралтейство также начало подготовку к форсированию Ла Манша в следующем году. В результате последний эскадренный авианосец [330] Сомервилла “Илластриес” был возвращен в Англию. 2 единственных современных линкора, которые он имел — “Уорспайт” и “Вэлиант”, — были переведены на Средиземное море. Таким образом, диспозиция наших сил теперь резко отличалась от предложенной Черчиллем в октябре 1942. В индийском океане остались лишь слабые противолодочные силы. Эскортных кораблей не хватало даже для прикрытия всех конвоев, которые оказались в опасности, так как Дениц выслал в Индийский океан несколько субмарин, чтобы нащупать наши слабые пункты в отдаленных водах. В мае 1943 к берегам Южной Африки прибыла группа из 6 лодок. Они смогли потопить непропорционально много судов, которые следовали самостоятельно. Мы продолжали нести потери до августа, когда лодки начали отход к японской базе в Пенанге. В это же время германский вспомогательный крейсер “Михель” продолжал действовать у берегов Австралии, но добился очень небольших результатов. В середине года он пересек Тихий океан, чтобы попытать счастья у западного побережья Южной Америки, но и там он мало чего достиг. В сентябре “Михель” направился в Японию, но 17 октября был потоплен американской подводной лодкой, патрулирующей у японского побережья. Так завершилась попытка Германии вести войну против торгового судоходства традиционными и абсолютно законными способами. Все вспомогательные крейсера потопили 133 судна водоизмещением около 830000 тонн, что оказалось пренебрежимо мало по сравнению с потерями от подводных лодок, мин и авиации. Однако какое-то время эти рейдеры вызывали у нас серьезные опасения и вынудили приложить большие усилия, чтобы уничтожить их.

Чтобы подвести итоги действий против Японии за этот период, следует отметить, что к середине 1943 перспективы союзников кардинальным образом улучшились. Победа при Мидуэе стала поворотной точкой, а кровопролитная кампания на Соломоновых островах только [331] укрепила захваченное нами господство на море. В сфере борьбы на морских коммуникациях инициатива тоже перешла к союзникам. Японский торговый флот, который никогда не соответствовал грандиозным планам захватов, теперь исчезал под водой с угрожающей скоростью. В основном это было делом рук американских подводных лодок. В области морской стратегии американцы показали, что твердо усвоили основные принципы традиционной войны, и теперь с удивительной скоростью учились использовать свою морскую мощь. Кампания на Соломоновых островах подсказала им, что нет необходимости захватывать абсолютно каждый остров. Они могли, ничем не рискуя, обходить позиции, которые не представляли значения для них, и захватывать только те острова, которые требовались для создания новых баз. На Тихом океане установилось прочное равновесие сил. Начиналась фаза наступательных действий, в которой можно было сполна использовать преимущества стратегии “лягушачьих прыжков”. Она позволяла экономить силы и время и стала одной из наиболее характерных черт этой войны. [332]

Дальше

Содержание / / На главную страницу

“Разгром подводных лодок — это прелюдия к
любым эффективным наступательным операциям”.

Выступление Черчилля
на совещании министров Короны,
11 февраля 1943

Глава XIV. Победа эскортных сил. 1 ноября 1942 — 31 мая 1943

Сначала внимание читателя было приковано к Битве за Атлантику, а потом оно унеслось на просторы океана. Он страдал вместе с Мальтой, когда корабли и самолеты Оси делали все возможное, чтобы не пропустить к острову транспорты со снабжением. Читатель вместе с арктическими конвоями с трудом пробивался сквозь штормовые воды и тяжелые льды в Мурманск и Архангельск, чтобы доставить туда драгоценные танки и самолеты. Он видел, как войсковые конвои операции “Торч” вышли из Англии и Америки. Заснеженные горы Атласа безмолвно следили, как десантные суда ползут к берегу в Оране и Алжире. Читатель видел, как сильный [333] прибой у побережья Марокко переворачивал беспомощные баржи с солдатами. Он следил за кровавыми боями в сырых, жарких джунглях Соломоновых островов и Новой Гвинеи. Но не будет преувеличением сказать, что исход борьбы на всех этих театрах в конечном счете зависел от результатов борьбы в Северной Атлантике. Для Британии поражение на этом театре означало неизбежную скорую катастрофу. И последствия ее поражения были бы колоссальными. Смогут ли русские сдержать наступление германских войск, если британские и американские суда не будут доставлять им технику, а противник сосредоточит все силы на Восточном Фронте? Что произойдет, если вся Европа и Африка, а также большая часть Азии попадут под контроль диктаторов? Сумеют ли в этом случае Соединенные Штаты без помощи других союзников выдержать тяжесть борьбы на всех океанах? Какой бы ответ читатель не дал на эти вопросы, в одном не может быть никаких сомнений — победа Оси в Атлантике значительно увеличила бы шансы врага на захват всего мира. Также совершенно ясно было еще одно. Всю тяжесть долгой и трудной борьбы вынесли на своих плечах измученные, израненные в боях британские эскортные флотилии при помощи товарищей-летчиков Берегового Командования КВВС. Именно они сдержали врага и повернули ход борьбы вспять. Пока не знающие отдыха флотилии, малые числом, но несокрушимые духом, выходили в море из Ливерпуля, Клайда, Лондондерри и Галифакса, чтобы встретить конвои и проводить их в порты, Британия продолжала сражаться. Корабли под истрепанным штормами флагом Св. Георгия сделали все возможное и невозможное, и победа ускользнула из лап диктаторов.

В 1942 году лидеры Оси наконец поняли значение и масштабы Битвы за Атлантику. Поэтому они начали прилагать все усилия, чтобы одержать верх в этой борьбе. Численность германского подводного флота превысила 400 единиц, половина этих лодок была полностью боеспособна. [334] Гитлер услышал просьбы Редера и дал программе строительства лодок высший приоритет. Однако англичане тоже собрали крупные силы. К началу четвертого года войны мы имели около 450 эскортных кораблей всех типов на базах, разбросанных от Исландии до мыса Доброй Надежды, от Ньюфаундленда до Мурманска. Но Адмиралтейство сознавало, что наши силы еще недостаточны для решения всех задач. Многие корабли становились на верфи для ремонта и переоснащения. Их экипажи получали короткую передышку, чтобы не перейти грань человеческой выносливости.

В середине ноября 1942 адмирал сэр Макс Хортон возглавил Командование Западных Подходов вместо сэра Перси Нобла. Он долго служил на подводных лодках и обладал большим опытом. Приметной чертой характера Хортона была безжалостная решительность. Хортон обладал острым умом и отлично знал тонкости тактики подводных лодок, что и требовалось для борьбы с Деницем. Однако следует прямо признать, что он был обязан очень многим своему предшественнику. Нобл сформировал и обучил эскортные флотилии Западных Подходов. Он добился тесного взаимопонимания с Береговым Командованием КВВС. Он создал отлично функционирующий штаб в Дерби-Хаус, Ливерпуль, откуда контролировалось и направлялось движение всех наших судов и конвоев в Атлантике. И если Хортон вынес на своих плечах всю тяжесть битвы, то именно Нобл выковал оружие для него. Не следует также забывать наших рабочих и ученых, которые создавали новые приборы и оружие: коротковолновый радар, реактивные бомбометы. Благодаря этому действия наших противолодочных сил становились все более опасными для врага. Ученые прорабатывали такие вопросы, как оптимальный размер конвоя, количество кораблей сопровождения и многие другие. Центр оперативных исследований Адмиралтейства всегда шел на один шаг впереди врага. [335]

В последние 2 месяца 1942 Дениц сумел усилить свои волчьи стаи, однако они не сумели добиться ничего серьезного. Только в самом конце года вышедший из Англии конвой ONS-154 потерял 13 судов. Однако благополучный переход нескольких конвоев не принес успокоения в Адмиралтейство. В течение 1942 года мы потеряли 1664 судна общим водоизмещением почти 8 миллионов тонн, и судостроение не смогло возместить эти потери. Наш импорт сократился на одну треть по сравнению с 1939, и мы топили меньше подводных лодок, чем их строили немецкие верфи{18}. Самую серьезную тревогу вызывало то, что в Британии осталось нефти менее чем на 2 месяца. Статистические таблицы Адмиралтейства ясно показывали, что “ситуация с нашим судоходством никогда ранее не была такой тяжелой”. Кризисное состояние нельзя было терпеть дальше. Однако наше обещание отправить в Россию крупный конвой, как только вернутся в Англию суда, привлеченные к операции “Торч”, помешало нам сосредоточить все усилия на Северной Атлантике. В соответствии с пожеланиями адмирала Тови конвой был отправлен двумя частями. Первая его часть (JW-51A) не была замечена противником. Но переход второй части конвоя (JW-51B, 14 судов) оказался достаточно сложным. Немцы имели в норвежских водах “Тирпиц”, “Лютцов”, “Хиппер”, “Нюрнберг”, “Кёльн” и примерно дюжину крупных эсминцев. Они также усилили флотилию подводных лодок, базирующуюся в Нарвике. Адмиралтейство не знало, что причиной этого был страх Гитлера перед возможным вторжением союзников в Норвегию. Не знало оно и о строгих ограничениях, которые наложил фюрер на использование тяжелых кораблей. Адмиралтейство считало атаки арктических конвоев просто неизбежными. [336]

Конвой JW-51B вышел из Лох Ю 22 декабря в сопровождении 6 эсминцев и 5 малых кораблей под командованием капитана 1 ранга Р. Ст-В. Шербрука, который находился на “Онслоу”. Контр-адмирал Р.Л. Барнетт с крейсерами “Шеффилд” и “Ямайка” сопровождал в Мурманск первую часть конвоя, а теперь возвращался назад, чтобы прикрыть переход второй части. 30 декабря вражеская подводная лодка обнаружила конвой. Адмирал Кумметц немедленно вышел из Альтен-фиорда на тяжелом крейсере “Хиппер”, вместе с карманным линкором “Лютцов” и 6 эсминцами. Адмирал Барнетт ожидал, что противник атакует конвой сзади, и потому держался севернее конвоя. Однако он не имел представления о позиции конвоя и немецкой эскадры. Сильный шторм замедлил продвижение конвоя и разбросал торговые суда. Кроме того, во время шторма у острова Медвежий потерял контакт с конвоем эсминец “Ориби”, и у Шербрука осталось только 4 корабля. В результате рано утром 31 декабря конвой находился в 150 милях к западу от точки, где его ожидал видеть адмирал Тови. Именно эти неправильные координаты он и передал Барнетту. И когда накануне наступления Нового Года в сумеречном свете полярного сияния в Баренцевом море начался бой, ни одна британская эскадра не знала точно, где находятся остальные.

Однако капитан 1 ранга Шербрук предчувствовал, что возможна атака вражеских кораблей, и довел до сведения своих капитанов и коммодора конвоя план действий в этом случае. Это план сильно напоминал действия адмирала Вайэна во время Второго боя в заливе Сирт. Шербрук намеревался сосредоточить свои эсминцы на угрожаемом фланге конвоя и находиться в готовности к смелой торпедной атаке, пока торговые суда будут уходить, прикрываясь дымзавесой, которую поставят другие корабли эскорта. Благодаря предусмотрительности Шербрука командиры всех кораблей твердо знали, что им положено делать. Поэтому в случае необходимости требовалось [337] передать только один приказ: “Исполнять предыдущие приказы”. Адмирал Кумметц планировал атаковать конвой с тыла, как и предвидел Барнетт. Однако он собирался разделить свои силы, чтобы атаковать с обоих флангов одновременно. Если бы этот план сработал, как был задуман, то у кораблей Шербрука возникли бы серьезные трудности.

В первый раз противник показался за кормой конвоя 31 декабря в 8.30. Но еще в течение часа наши корабли не могли определить, что за смутные силуэты видны на горизонте — свои или чужие, так как примерно в это время ожидалось появление русских эсминцев. Впрочем, они так и не прибыли. В 9.30 все сомнения были рассеяны противником, который открыл огонь по “Обдюрейту”. Шербрук отправил его выяснить, чьи это корабли. Это оказались 3 германских эсминца из группы “Хиппера”. Командир эскорта сразу передал по радио сведения о противнике. Это сообщение дало адмиралу Барнетту координаты наших эсминцев, а также сообщило ему, что они видят противника. Был приведен в действие план Шербрука. Конвой повернул на юг, а маленькие корабли сопровождения начали ставить дымовую завесу. Вскоре после этого “Онслоу” и “Оруэлл” заметили “Хиппер” и вступили с ним в бой. Германский крейсер пытался прорваться к конвою с севера. Угрозой торпедной атаки эсминцы отогнали тяжелый крейсер. Но в 10.20 попавшим снарядом был тяжело поврежден “Онслоу”. Шербрук был тяжело ранен. Командование принял капитан “Обидиента” капитан-лейтенант Кинлох. Тем временем 2 британских крейсера спешили на помощь эсминцам. Однако радиолокационный контакт с судном, оторвавшимся от конвоя, заставил адмирала в течение получаса следовать на восток, а не на юг. В результате прошло еще полчаса, прежде чем крейсера появились на сцене. Они видели вспышки выстрелов на южном горизонте. Если бы адмирал сразу “пошел на звук выстрелов”, он значительно сократил бы время, в течение которого 4 кораблям Шорбрука [338] приходилось сдерживать значительно превосходящие силы. В 10.45 к югу от конвоя был замечен “Лютцов”. Однако он действовал крайне вяло и держался вдалеке. По словам его капитана, “он ожидал улучшения видимости”. Тем временем, на севере “Хиппер” встретил и расстрелял маленький тральщик “Брэмбл”, который оторвался от конвоя в шторм. В 11.45 крейсер возник в опасной близости к конвою и быстро вывел из строя эсминец “Акейтес”, который пытался прикрыть торговые суда дымзавесой. Но в 11.30, когда ситуация стала критической, “Шеффилд” и “Ямайка” наконец увидели “Хиппер” и открыли по нему огонь. Несколько попаданий снизили скорость германского крейсера и вынудили его повернуть на запад. После этого крейсера Барнетта заметили 2 германских эсминца и быстро потопили один из них — “Фридрих Экольд”. Тем временем, “Лютцов” снова сблизился с конвоем и в 11.45 внезапно открыл по нему огонь. “Обдюрейт”, “Обидиент” и “Оруэлл” снова пошли в атаку и отогнали его. Прежде чем удалось устранить эту угрозу, на севере снова появился “Хиппер”, и британским эсминцам пришлось броситься туда. Однако Кумметц не использовал свое преимущество, а наоборот, приказал своим кораблям отходить на запад. 3 целых британских эсминца пошли на соединение с конвоем, который сейчас прикрывал только поврежденный “Онслоу”. “Шеффилд” и “Ямайка” попытались преследовать отходящий “Хиппер”, но в 14.00 они потеряли контакт. Барнетт занял позицию южнее конвоя, чтобы прикрыть его. Так завершилась Битва в Баренцевом море. У англичан имелись все основания быть довольными ее исходом. Хотя мы потеряли “Акейтес” и “Брэмбл”, потопление “Экольда” и повреждения “Хиппера” уравнивали счет. Гораздо важнее было то, что ни одно из судов конвоя серьезно не пострадало. Хотя германские корабли, а особенно “Лютцов”, крайне нерешительно использовали предоставленные возможности, именно действия их гораздо более слабых противников спасли конвой. Шербрук и его [340] люди показали выдающийся пример мужества, умелого и решительного командования и полного взаимопонимания. Штаб немецкого флота отметил, что бой был “явно неудовлетворительным”. Во вражеском лагере он имел громкие последствия. Когда Гитлер узнал, что 2 легких крейсера и 5 эсминцев сдержали и отогнали германский карманный линкор, тяжелый крейсер и 6 мощных эсминцев, он пришел в неописуемое бешенство. В результате его обвинений Редер подал в отставку. 30 января главнокомандующим германским флотом стал Дениц. Он всегда отстаивал ведущую роль подводных лодок. Дениц наконец получил полную свободу действий, причем как раз, когда события в Атлантике двигались к развязке. Можно лишь отметить, что новый главнокомандующий быстро убедил Гитлера не отправлять на слом крупные корабли, которые были основной причиной разногласий между ним и Редером.

Пока нацистскую верхушку сотрясали эти пертурбации, лидеры союзников спокойно обсуждали будущую стратегию на конференции в Касабланке, которая началась через 2 недели после этой битвы в арктических сумерках. Среди прочих затронутых вопросов был и такой: куда лучше направить ресурсы союзников с учетом того, что не удастся развернуть крупное наступление, если не будет разгромлен подводный флот врага. Поэтому было решено, что Бомбардировочное Командование будет уделять больше внимания уничтожению германских военно-морских баз и верфей. Мы полагали, что даже мощные бетонные бункера не смогут спасти подводные лодки при сильных воздушных налетах. С января по май 1943 британские и американские бомбардировщики сбросили 11000 тонн фугасных и 8000 тонн зажигательных бомб на эти цели. Мы не знали, что нам не удалось повредить ни одной германской подводной лодки. Программа их строительства тоже серьезно не пострадала. Только 24 июля 1943 во время воздушного налета погибла первая германская лодка. Никогда еще стратегия союзников не была [341] такой ошибочной, как в вопросе бомбардировок в ходе Битвы за Атлантику. Нетрудно понять, что гораздо больше пользы принесла бы подготовка экипажей этих дальних бомбардировщиков к действиям в качестве воздушного сопровождения конвоев. В феврале 1943 мы располагали лишь одной эскадрильей “сверхдальних” бомбардировщиков для патрулирования всего Атлантического океана. Британия и Америка имели также около 300 самолетов с меньшей дальностью полета для этой же цели. Учитывая, что лишь единичные торговые суда гибли в составе конвоев, имеющих корабельное и воздушное прикрытие, трудно понять, почему приоритет был отдан бомбардировочному наступлению на немецкие города. Ведь каждое судно, погибшее вместе со своим грузом в Атлантике, означало отсрочку начала стратегического наступления союзников. Более того, сегодня мы знаем, что эффект стратегических бомбардировок Германии в 1942 — 43 был гораздо слабее, чем мы полагали в то время. Лишь во второй половине 1944 они начали приносить свои плоды.

В Северной Атлантике 1943 год начался с серии ураганов, которые даже для этих штормовых вод были слишком сильными. Маленькие эскортные корабли и медленно ползущие торговые суда подвергались жестоким испытаниям. Конвои разбрасывало вширь и вдаль, и переходы совершались гораздо более медленно, чем обычно. Но эти же ураганы помешали и подводным лодкам. В январе они добились единственного серьезного успеха, потопив 7 из 9 танкеров конвоя ТМ-1, идущего с Тринидада в Гибралтар. К началу февраля Дениц развернул крупные силы в северной и центральной Атлантике. В море находилось не менее 100 лодок, из которых 37 ждали южнее Исландии в “воздушной дыре”, которую мы могли перекрывать лишь спорадически с баз на Ньюфаундленде и в Исландии. Первым на себе испытал всю тяжесть нового наступления врага тихоходный конвой SC-118. Его перехватила группа подводных лодок и потопила 13 из 63 [342] судов. Затем, благодаря присутствию в районе Азорских островов 2 подводных лодок снабжения (“дойных коров”), Дениц смог нанести мощные удары по 3 вышедшим из Англии конвоям. Особенно тяжело пострадал ON-166. В ходе 4-дневной битвы он потерял 14 судов. Наши потери в феврале составили 63 судна водоизмещением 360000 тон. Опасения Адмиралтейства, высказанные несколько недель назад, оправдались полностью. Мы столкнулись с очередным кризисом, поэтому Адмиралтейству и адмиралу Хортону пришлось принимать срочные меры, чтобы преодолеть его.

В январе и феврале адмирал Тови успешно провел еще 2 конвоя в Северную Россию — JW-52 из 14 судов и JW-53 из 22 судов. Благополучно вернулись в Англию 26 из 30 судов конвоя RA-53. Но во время перехода последнего конвоя в Альтен-фиорде были замечены “Тирпиц”, “Шарнхорст” и “Лютцов”. Это мощное соединение заставило адмирала Тови внести предложение задержать отправку очередного конвоя, особенно учитывая увеличение продолжительности дня. Однако решающим фактором оказался кризис в Атлантике. Следовало немедленно усилить эскортные группы Командования Западных Подходов, а это можно было сделать только за счет кораблей Флота Метрополии. Черчилль твердо заявил, что, пока мы не восстановим положение в Атлантике, новых конвоев в Россию не будет. Ни убеждения Рузвельта, ни ругань Сталина не повлияли на его решение.

Арктические конвои в начале 1943 были последними, за которые отвечал адмирал Тови. 8 мая на посту командующего Флотом Метрополии его сменил адмирал сэр Брюс Фрэзер. Долгий период командования адмирала Тови будет памятен, прежде всего, успешным преследованием “Бисмарка”. Но в течение всего этого времени корабли адмирала также контролировали северные проходы в Атлантику, сопровождали арктические конвои, выделяли подкрепления для Средиземного моря и других театров, выполняли специальные задания, такие, как [343] проводка конвоев на Мальту. Теперь, когда началась фаза наступательных действий, этот флот должен был сыграть роль стратегического резерва. Вскоре после того, как адмирал Фрэзер занял свой пост, ему пришлось отправить много кораблей на Средиземное море, чтобы обеспечить вторжение на Сицилию и в Италию. Адмирал Тови стал командующим военно-морской базой в Норе. Ей еще предстояло сыграть важнейшую роль во время вторжения в Европу. Планы этой операции уже начали прорабатываться.

Но вернемся в март 1943. В этом месяце представители британского, американского и канадского флотов провели совещание в Вашингтоне по вопросам проводки атлантических конвоев. Было принято решение, что американский флот будет полностью освобожден от сопровождения североатлантических конвоев, но примет на себя ответственность за танкерные конвои, следующие между Британией и Ост-Индией. Со своей стороны Канада создает в Галифаксе Командование силами Северо-Западной Атлантики. Оно будет отвечать за североатлантические конвои к западу от линии СОК (см. главу X) на 47? W. Это распределение обязанностей вступило в силу 1 апреля 1943. Чтобы помочь канадскому флоту выполнять увеличившийся объем задач, его корабли, привлеченные к операции “Торч”, были отправлены обратно. Полдюжины британских эсминцев были переданы в распоряжение нового командования. С этого дня и до конца войны канадский флот, совместно с Королевским Флотом, отвечал за конвои в Северной Атлантике. Единственный вопрос, который не удалось решить на конференции, заключался в способах использования американских самолетов, базирующихся в Марокко. Адмирал Кинг создал там независимое американское командование в британской зоне стратегической ответственности. Кроме того, остался вопрос о распределении “сверхдальних” самолетов (“Либерейторов”). Мы знали, что в феврале 1943 Береговое Командование имело всего 18 этих ценных машин. [344] Американский флот получал их в большом количестве, и мы знали, что они используются для решения второстепенных задач на Тихом океане. Вопрос о распределении “Либерейторов” был застарелым и болезненным. Англичане считали, что отправка этих самолетов на Тихий океан противоречит решениям конференции в Касабланке. Только когда президент лично вмешался в решение этого вопроса, адмирал Кинг согласился перебросить часть этих самолетов в Атлантику{19}. В июле 1943 Береговое Командование имело уже 37 “Либерейторов”. Однако вскоре в Атлантике начался новый кризис, а оно имело только одну 120-ю эскадрилью.

Как уже говорилось ранее, мы давно желали сформировать специальные “Группы поддержки”, чтобы посылать их на помощь угрожаемым конвоям. В марте 1943 мы, наконец, смогли воплотить эту мечту в реальность. Были сформированы 5 групп. 2 из них состояли из эсминцев, одолженных у Флота Метрополии. 2 образовали закаленные в боях корабли Командования Западных Подходов. Пятая была сформирована вокруг эскортного авианосца “Байтер”. Он появился в Северной Атлантике почти одновременно с группами поддержки. Однако события выскользнули из-под нашего контроля, и мы получили один из самых страшных ударов за всю войну, прежде чем эти нововведения оказали свое действие.