Январь 2005 года

– Теперь мне кажется, что, проживи он еще пару месяцев, он был бы жив и сейчас, – говорит Кали Де Вип. – На самом деле Курт был наркоманом на ранней стадии. Я знал многих, которые в первые два‑три года не сладили с зависимостью и покончили жизнь самоубийством. Многие же, как я знаю, смогли ее преодолеть. Это глупо и трагично. Ранняя стадия наркомании усугубилась яростным любовным безумием. А он был слишком умен, чтобы умереть таким образом.

Курта в биографиях превращают в какую‑то жалкую личность, а ведь это неправда, – продолжает бывший нянь. – Чуть ли не первое, что я подумал после самоубийства Курта, было: «Ты сказал именно то, что хотел. Нельзя было круче заявить "подите к черту", чем так, как это сделал ты». Лучше бы этого не было, конечно, но я гордился, что Курт смог сделать то, что хотел. Меня обуревали смешанные чувства. Мой друг ‑ он же мой герой – убил себя, а потом все это давление... Я не знал, как с этим справиться.

Я: И что ты сделал?

– Я вернулся в Лос‑Анджелес, и мои родители очень серьезно перепугались, – отвечает Кали. – Они сказали: «Слушай, мы не хотели верить до последнего, но ведь ты явно сидишь на наркотиках». Родители очень меня поддержали. Возможно, именно это и спасло мне жизнь. Я ненадолго завязал с наркотиками, но не сумел выдержать, вновь сорвался. Но через пять‑шесть лет я проснулся и сказал себе: «Теперь я способен справиться с тем, что случилось, когда мне было двадцать». Как раз незадолго до двадцативосьмилетия я завязал, так что в марте будет уже четыре года.

Что до Кортни, то я мало‑помалу перестал ей звонить. Как любой наркоман, я ленив, и не так‑то просто было отказаться от перспективы, которую она передо мной открыла: останься моим другом, работай на меня и у тебя все будет хорошо. Но я постарался заглянуть в будущее: когда мне будет тридцать, захочу ли я все еще жить и работать у Кортни? Жить у человека, который все время орет на официанток, – ну уж нет. Она считает, что я покинул ее, – что ж, отчасти так и есть. Я беспокоюсь о ней, хочу, чтобы с ней все было в порядке. Но я не могу смириться с такой жизнью, которая преследует одну цель: «Хочу быть голливудской актрисой». Я определенно считаю, что она сбилась с пути – а может, она никогда и не была на том пути, который, как я думаю, ей больше всего подошел бы.

Я: И я так считаю.

– Но я стараюсь больше об этом не думать. Мне хотелось бы последние десять лет чаще видеться с Фрэнсис, но большую часть времени я был бы бесполезен. Прошли годы, и набрать номер становится все труднее. Все равно трубку снимет кто‑то новенький и скажет: «Да, я передам Фрэнсис, что вы звонили». Но полтора года назад я‑был на ее дне рождения. Было круто, я тусовался с ней весь день – к тому времени я уже давно ее не видел, а у нее на стене по‑прежнему висели мои фотографии. Хорошо бы я в двадцать лет был таким, как сейчас, чтобы заботиться о ней все это время.

Я подумывал, не начать ли книгу копией того факса, который был послан на следующий день после панихиды по Курту и в котором содержался пасквиль на речь Дэнни Голдберга, потому что считаю, что это неплохо подвело бы черту. Я хочу сохранить «Nirvana» для ребят‑панков, вдалеке от шоу‑бизнеса.

– И это хорошо, – кивает Кэндис Педерсен. – Это интересно и важно, но ведь не случайно, что Курт имел дело именно с этими людьми. Он выбрал их, потому что был амбициозен, его же никто не заставлял. Его выбор ‑был взрослым. Но в конце он понял: он попал в такую ситуацию, из которой не выбраться.

я: Я так и не видел этого факса. А если бы видел, то, может быть, чувствовал бы себя менее одиноким.

– Я читал факс только раз – как раз в то время, – говорит Рич Дженсен, – но он произвел на меня большое впечатление. Там подчеркивалось, что Дэнни Голдберг – ведь он такой профессионал – понимал интересы Курта лучше его самого. Лучший тому пример, как следует из факса, – это непонимание Куртом той важности, которую для его карьеры имело вручение наград MTV (сентябрь 1992 года). Он считал, что лучше остаться в больнице. Вместо этого ему пришлось подписать документ о выходе из больницы и посещении церемонии. Только благодаря высокопрофессиональным советам Дэнни Голдберга Курту удалось понять свои подлинные интересы. Факс был очень язвительный, сердитый и колкий, но точный. Он производил впечатление. Мы уже говорили о том, что «Nirvana» приходилось очень сложно: они одновременно и противостояли системе, и участвовали в крупном шоу‑бизнесе, который был частью того, с чем они боролись. И этот факс был попыткой разобраться в этих противоречиях.

Он был разослан по самым разным местам, – продолжает Рич. – Пришел он анонимно и на факс в «Sub Pop». [До сих пор так и не ясно, кто же отправил факс – но многое указывает на одного из бывших друзей Курта по Олимпии, присутствовавшего на панихиде.] Он ‑вызвал переполох, все мы бросились разглядывать текст. Каждый день постоянно звонили друг другу, чтобы понять, кто же все‑таки его отправил. Но надо сказать в защиту Дэнни Голдберга, что быть продюсером чертовски сложно. Например, когда Курт умер, я занимал относительно высокую должность в «Sub Pop». В тот день я был за городом сел на автобус из аэропорта и тащил чемоданы на работу. Не дойдя до офиса примерно квартал, я услышал эту новость. У нас был магазинчик – «Sub Pop Mega Mart» на Второй авеню, и я позвонил и велел его закрыть. Я знал, что сейчас туда набегут фотографы. А мне платят восемь долларов в час не за то, чтобы я устраивал кутерьму.

И потом все, до чего дотрагивался Курт Кобейн, стало в десять раз более ценно. Все записи расхватали, а компании, которые их выпустили, оказались значимыми фигурами на рынке. Оказалось, что все мы как‑то выиграли. Это самый жуткий, самый парадоксальный успех из всех возможных. Так что я защищаю Дэнни Голдберга. Курт не один такой. Дэнни Голдберг – умный парень с ясными ориентирами, который пpеуспел в жизни. И не только сам по себе, сколотив состояние, – но и сделал много добра другим. Не хотел бы я оказаться тогда в его шкуре.

Так что если говорить о факсе... Может быть, я бы отреагировал на речь Дэнни именно так, как и тот, кто послал факс, но надо держать в уме все сразу.

– Мне всегда казалось, что я с ним еще пообщаюсь – что мешает‑то? – говорит Кэрри Монтгомери. – Но я решила подождать. Через пару лет мне показалось, что уже хватит ждать, и я позвонила им домой … как раз за день до того, как нашли тело. Наверное, смотрелось эксцентрично: я позвонила Дилану совершенно неожиданно и сказала что‑то вроде «я тут решила сегодня поболтать с Куртом». И он ответил: «Почему? Ты что, знаешь, где он сейчас?» Я стала названивать к нему домой и оставила два или три сообщения. На следующий день я узнала, что в тот момент, когда звонил телефон, он уже лежал на полу мертвый.

я: Как ты думаешь, «Nirvana» была лучше тысяч других групп?

– Не знаю, – отвечает Тоби Вэйл. – Билли Чайлдиш говорит: «В музыке звук и само выступление значат не меньше, чем хорошие ~ песни. Если бы это было не так, то успех бы имел каждый, кто играет песню "The Kinks" "You Really Got Me"».

А у «Nirvana» были не только песни, но и звук и выступление. С самого начала, еще когда они играли в общежитиях и случайных залах с плохой акустикой, они выдавали сто процентов, даже если их слушало всего человек десять. Когда они выступали на разогреве у «Sonic Youth» с Дэйлом на барабанах, всем было ясно, что у них есть шанс стать великими. Тогда и песни стали подниматься до уровня звука и выступления. Есть группы, которые лично мне нравятся больше, но объективно они были хороши со всех сторон.

Я: Вот что меня все время смущает. Говорят, что «Nirvana» все изменила, но что именно она изменила? Разве что всяким фиговым группам типа «Smashing Pumpkins», «Bush», «Pearl Jam», «Silverchair» и другим в том же духе стало легче продавать альбомы. Да еще Кортни Лав обогатилась.

– А так всегда бывает, – соглашается Слим Мун. – Только посмотрите на все эти эмо‑группы – их породила «Rites Of Spring»; на все стрейтэджерские группы – их породила «Minor Threat»; на все ужасные инди‑группы с их какофонией – здесь можно винить «Pavement». Главное наследие великих групп – это куча фиговых последователей. Причина, по которой о «Nirvana» говорят с безумным блеском в глазах, состоит в том, что ничто в «Nirvana» не было искусственным. Все еще жива мечта о том, как внезапно появляется великая рок‑группа и сносит всем башню. Большинство понимает, что вот «Nine Inch Nails», например, подобное недоступно. А Курта, его песни и интервью все считают абсолютно честными и бесхитростными. А ведь даже наших любимых рок‑звезд мы часто подозреваем в лукавстве.

Я: Как ты думаешь, почему «Nirvana» сейчас настолько популярна? Среди подростков, я имею в виду.

– Ответ простой, – реагирует Брюс Пэвитт. – Потому что это хорошая музыка. Она не зависит от времени. По той же причине и Нил Янг до сих пор звучит круто. Музыка «Nirvana» обладает эмоциональной цельностью, я ‑бы сказал, а также стилем.

я: Как думаешь, не связано ли это отчасти с тем, что Курт так и не пережил стадии растерянности?

– Да, это интересная идея, – соглашается Брюс. – Он выражает ту тревогу и растерянность, которая так близка подросткам. Так что я согласен: у меня есть племянники и племянницы, и все они слушают Nirvana, полностью погружаясь в эту музыку.

я: Почему в 2005 году все еще говорят о «Nevermind»?

– Потому что все, что вышло с того времени, едва ли наполовину столь хорошо, да к тому же целиком растет из «Nevermind», ‑ парирует Стив Фиск.

я: Как так?

– Форма, – объясняет сиэтлский продюсер. – Стихи. Стиль громко‑тихо‑громко. Хрипотца в голосе. Поразительно, но со времен «Nirvana» никаких новых идей не появилось. Возьмите песню «Puddle Of Mud» «She Hates Me». Поставьте ее вслед за «Rape Me». Столько же битов в минуту, те же аккорды, то же звучание.

– Скажу тебе три вещи, – говорит Лейтон Бизер. – Об одной, уверен, мы думаем одинаково, а о другой, настолько же уверен, ‑ по‑разному. Ты видел обложку журнала «Тайм» [25 октября 1993 года] с Эдди Веддером – под названием «Гранж: Вся ярость»? Когда я увидел ее, то подумал: «О, господи‑и‑и‑и! Кое‑кто так ничего и не понял!» Гранж полон иронии. То есть, мо‑о‑ожет быть, у Эдди и было что сказать массам, но … у нас в Сиэтле нет «сердитых». В гранже нет ни жестокости, ни гнева, ни тревоги.

я: Здесь «Nirvana» и ошиблась. Они стали слишком серьезны …

– Да, но тут … а, погоди, значит, я тут прав, и ты не согласишься с моим вторым утверждением, – смеется Лейтон. – Оно состоит в том, что самоубийство Курта было кульминационным пунктом. Типа: «Ха‑ха! Теперь‑то вы видите!» Он понял, что дальше идти некуда и он достиг уже всего, чего можно достичь без самоубийства. На самом деле это произошло задолго до того. Ну как, пойдем дальше, будем доводить это до логического конца или нет?

Я: По такой логике главной иконой гранжа должна быть Кортни Лав.

– Так и есть. Ну, когда он на ней женился, это был его самый тупой поступок в жизни. Похоже, он действительно был в нее влюблен, я офигеваю … извини за выражение.

я: Да нет проблем.

– Я занимаюсь программным обеспечением, – говорит бывший гитарист «Thrown‑Ups». – И знаю многих очень‑очень богатых людей в этом бизнесе. Одна из них купила старый дом Курта и дала вечеринку перед реконструкцией дома, чтобы мы посмотрели, как он выглядит. Ничего особо впечатляющего не было, кроме комнаты девочки. Курт на стене нарисовал херувимчиков и ангелочков, что напоминало о Сикстинской капелле, только у них у всех были лица Кортни! [На самом деле это сделал певец и иллюстратор комиксов Дэйм Дарси в 1996 году.] Она говорила, что хочет все это убрать, но я попросил этого не делать. Уверен, Курту от этого стало легче.

Мы много говорили о том, как с помощью «Nirvana» можно все изменить. Чем, однако, мы заменили бы старый порядок? Мы хотели чего‑то лучшего. Что это значит? Менее мачистского, более женственного, чувствительного, спонтанного, веселого и захватывающего, вот чего хотели все мы. Мы хотели, чтобы наши друзья, наши коллеги, наши мечты и наши герои стали общими – разве это такое уж преступление? Мы хотели, чтобы задиры и хвастуны хотя бы не автоматически приходили к власти. Чтобы женщины не считались людьми второго класса по определению; ведь они – мы ‑ уже часть нас. Чтобы коммерческое радио считали дерьмом.

Чего же мы хотели? Не многого: просто нирваны.

ДИСКОГРАФИЯ

(Составитель – Энрико Винченци www.sliver.it)

СИНГЛЫ