Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | ||
|
Существует многообразие подходов к осмыслению понятия власти, комплексность и многомерность данной дефиниции порождает целую палитру мнений и точек зрений, что приводит к неизбежности споров относительно содержания и использования этого термина. Так, например, П. Моррис, стремясь выявить общую концептуальную базу для термина «власть», предпринял в своей работе «Власть: философский анализ» скрупулезное исследование различных понятийных конструкций этого слова и показал, что как в реальной, так и в теоретической (научной) практике этот термин используется не только по-разному, но и зачастую вообще для обозначения различных феноменов[199]. Особенно, с его точки зрения, такое разногласие характерно для политической и государственной сферы. Сразу хотелось бы отметить, что если природа власти вообще выявляется в широком концептуальном пространстве, то по отношению к термину «государственная власть» такое разнообразие встретить достаточно трудно.
В свете вышесказанного мы имеем, как это ни странно, весьма существенный разрыв, а порой и противоречие между теоретическими версиями понятия «власть» и теориями государственной власти. Так, феномен власти рассматривается почти во всех науках, так или иначе связанных с обществом, а государственная власть в ее политико-правовом измерении фундаментально исследуется, как правило, в рамках правового познания. В связи с этим, несомненно, прав Д.А. Керимов, связывающий одну из причин отставания государствоведения, а в некоторых случаях и его явное противоречие другим социальным наукам, с тем, что «изучением проблем государства занята единственная отрасль знания – юридическая наука, даже не юридическая наука в целом, а лишь общая теория государства и права»[200]. Причем «общая теория государства и права не смогла в достаточной степени развиться в рамках юридической науки, поскольку, хотели мы того или нет, государственная деятельность анализируется формально, только в институциональном плане, в рамках, закрепленных законодательством, т.е. в значительной мере через «юридические очки» (курсив – авт.)»[201], – дополняет эту мысль Л.С. Явич, вследствие чего «цель этой научной работы (юридико-догматической – авт.), – писал Б.Я.Кистяковский, – определить сущность государственной власти, сформулировав её в строго логически построенном юридическом понятии, – далеко не выполнена»[202].
Именно подобные проблемные ситуации в юридической науке дают сегодня повод для новых теоретико-методологических дискуссий и сомнений по поводу научно-юридического анализа государственной власти. Некоторые авторы утверждают, что как таковой государственной власти в её современном понимании (институциональном, юридическом смысле) вообще не существует, ибо государство в лице его органов прикрывает за этим абстрактным концептом институциональную структуру господства, «механизм» конструирования и навязывания определенного стиля (государственного) мышления. Поэтому, по их мнению, следует как можно быстрее отказаться от этого термина-маски, который за правовой терминологией скрывает свое подлинное лицо – волю к господству, заменив его чем-то более «полезным», хотя и непонятно, чем конкретно [203].
Однако ясно одно: при «попытке совсем отказаться от понятия государственной власти… или дать этому понятию совершенно производное значение, мы и чувствуем, что перед нами удачная или неудачная, но, во всяком случае, чрезвычайно искусственная стилизация»[204], замечает С.А. Котляревский. В этом плане, несомненно, то, что слишком узкое понимание политических и правовых основ общественного бытия, как некоего юридико-государственного кодирования реальности, посредством формального и нормативно-институционального заимствования, что свойственно современному этапу развития российской государственности, западных образцов жизни, привело к распространению и укоренению взгляда на власть как на правовой инструмент регулирования общества, где юридическое есть смысл и основа существования власти. Однако история государственно-правовой мысли и ее практической реализации учит нас тому, что ни власть, ни право не являются социальным демиургом друг друга: «Власть не создала право, но она и не создана им»[205].
Думается, современная политическая и правовая жизнь намного богаче и, соответственно, сложнее и сам феномен государственной власти. Поэтому, как видится, необходима иная аналитика, схватывающая комплексно социальный характер, динамику и историческую обусловленность государственной власти, её архитектонические составляющие. «Таким образом, природа государственного властвования, несомненно, может быть понята только на фоне гораздо более широком, чем тот, который в состоянии дать изолированная наука о государстве»[206].
Рассмотрим классификацию подходов к государственной власти, отражающую специфику стиля государственно-правового мышления. В этом ракурсе условно можно выделить три основные группы: реализм, номинализм и концептуализм, каждая из которых отражает ту или иную направленность в постижении государственной власти.
Реализм как философское учение наделяет тот или иной социальный феномен онтологическим статусом, независимым от человеческого сознания. «Реалистический взгляд» на государственную власть основывается на презумпции объективной реальности универсалий (Ф. Аквинский), на идеальных образах (Платон), моделях будущих отношений, наличии определенной логической сущности (Д. Дрейк, А. Роджерс, Г. Стронг) и т.п., которые затем разворачиваются в политической реальности. К реалистическим концепциям власти следует отнести теологическую теорию, теорию «общей воли», юридический и идеократический подходы.
Теологическая теория власти. Эта теория берет свое начало еще в мифологическом миросозерцании, в рамках которого все сущее рассматривается с точки зрения хаоса и космоса, сакрального и профанного, внутреннего и внешнего. В рамках этого мышления все социальное – это отражение космического, абсолютного. Движение и стабильность, борьба и гармония космоса есть образ существования и социального.
Власть здесь – орудие борьбы с хаосом, действенное средство «перевоплощения» его в порядок («замиренную среду» – М.М. Ковалевский). И для того чтобы сохранить последний, все должны жестко следовать определенным правилам, нарушение которых чревато утратой упорядоченности и в целом самого существования социального (ибо в хаосе ничего не может существовать – вспомним хотя бы воззрения древних греков). В этом плане власть есть сила, которая удерживает социальное бытие от проникновения в него хаоса, от скатывания порядка в «ничто» [207]. Это без преувеличения первая модель государственной власти и её роли в социальной жизни, вошедшая затем «в плоть и кровь» ряда монархических теорий власти. Главные носители – источники земной власти. В зависимости от времени и воззрений это, соответственно, боги, духи, далекие предки, т.е. в жизни общности реально властвуют те, чей статус «ближе» к сакральному миру (к источнику власти) и просто несоизмерим с положением подвластных.
Теологическая концепция государственной власти обретает свою легитимацию, впрочем, как и легализацию (через Святое писание, иные священные тексты) от некого сверхъестественного начала. Верховный властитель связан с высшей силой, является проводником, посредником между двумя мирами – сакральным и профанным, – утверждал А. Августин. Так, у него, например, соотносятся «мир земного государства» и «мир небесного государства», порождая в конечном итоге «мир всего – спокойствие порядка». Теологические учения о государственной власти, таким образом, это теории универсального порядка, другими словами, вся Вселенная – это своего рода «космическое государство», которое зиждется и отстраняется от хаоса единым божественно установленным порядком, в гармоничном сочетании различных его частей.
Позднее видный представитель теологической мысли Фома Аквинский модифицирует божественную теорию государственной власти (делает её более социальной, требующей рациональной организации), утверждая, что от Бога происходит сам принцип власти, некоторая властная сущность или иначе «божественная конституция», делом же государственной власти является её воплощение и развертывание в земных законах. Тем самым происходит воплощение божественной сущности в конкретное устройство государства (его обожествление), обеспечивая «праведную жизнь» в нем. Фома Аквинский раскрывает суть государственной власти, назначение царя, утверждая, что «в управлении собственным королевством король должен подражать правлению природой Богам. Король должен основывать города точно так же, как Бог сотворил мир, должен вести человека к его высшему предназначению точно так же, как Бог ведет природных тварей… человек нуждается в ком-то, кто был бы способен открыть ему путь к блаженству на небесах, блюдя здесь, в земной юдоли, то, что есть honestum (добродетель – лат.). Царская доля вести человека к honestum, как к его естественному и божественному предназначению»[208].
Теория «общей воли». В рамках этого мышления власть утрачивает своё первоначальное значение сакральной данности и связывается с некоторой целостностью (общая воля, воля народа, мировая воля, разум), из которой она проистекает и для которой призвана к существованию. Религиозно-властное сознание заменяется политическим, которое «не просто истолковывает смутные импульсы, идущие из глубин социального, оно обожествляет его. Возникает некая религия социального, сопровождающаяся вполне реальной секуляризацией общества и падением его традиционных ценностей»[209].
С точки зрения этого подхода, государство есть особое, органичное целое, обладающее самосознательным единством и выступающее в виде консолидированного субъекта, «высшей личности» (Н. Алексеев). В этом смысле государственная власть представляет собой высшую волю этого единого субъекта, «государства-личности». Поэтому её общезначимый характер и высшее социальное положение по сравнению с индивидуальной и групповой обусловливает господство, властвование «общей воли» на всем государственном пространстве. «Воля государства, – с точки зрения приверженцев этого подхода, – не сумма воль граждан, а особая властвующая над ними воля»[210].
Юридическая теория. Появление этой теории связывают с развитием теории «общей воли», где последняя замещается обязательным началом норм права, а воля государства и есть в таком случае совокупность норм или юридический порядок. «Нормы эти высказывают долженствование, нечто предписывают, нечто повелевают, и сила такого долженствования ощущается людьми как некая «власть»[211]. Поэтому государство выступает как консолидированный юридический субъект, обладающий особой волей и особой высшей властью, а власть в этом свете сводится до правового инструментария, который регулирует общественные отношения, обеспечивая тем самым особый правопорядок. Последний же обусловливает как вектор политического развития общества, так и вид, объем и специфику властных отношений в жизнедеятельности субъектов. Другими словами, государственная власть как бы априорно понимается как особый механизм (у)правления, который должен быть органично встроен в политико-правовую ткань общества и хотя бы на уровне публичного дискурса (нормативно-правовых актов, деклараций и т.д.) соответствовать юридической реальности. Так, например И.Кант, отмечал, что безусловное подчинение суверенной власти обусловлено юридическим порядком как таковым, который, по сути, и есть категорический императив[212]. В этом смысле «над властью все более приобретает господство правовая идея, идея должного… Только если власть способствует тому, что должно быть, только если она ведет к господству идеи права, только тогда мы можем оправдать её существование, только тогда мы можем признать её правомерной»,[213] – отмечал Б.Я.Кистяковский.
Эта проекция власти обусловливает то, что механизмы власти весьма часто совпадают с самим правовым регулированием («власть есть специальный вид права» – Ф.Ф.Кокошкин), а в некоторых случаях государственная власть вообще понимается как средство для достижения, реализации, прежде всего, правовых целей, т.е. артикулируется, получает свое выражение в системе социальных отношений посредством юридического регламентирования.
Идеократический подход базируется на совокупности объективно существующих исторических факторов, которые интерпретируются с помощью системы абсолютных идеалов и идей. Здесь источник и смысл государственной власти «находится в родственной связи с идейным содержанием того начала, которое данной нацией принимается, как начало абсолютного идеала, как надэмпирическая реальность. Этим содержанием обусловливается этический идеал нации в виде того или другого кодекса моральных требований; им же обусловливается та идея, тот аспект генезиса власти, которому нация подчиняет свою общественную жизнь в государстве»[214]. И.А. Ильин писал, что каждое государство имеет единую и высшую цель, без нее оно не может существовать ни как устойчивая организация, ни как духовное образование. Государство, по своей сути, призвано служить этой общей идее, которая выработана в ходе внутренней, духовной государственной жизни общества (ибо «право и государство возникают из внутреннего, духовного мира человека, создаются именно для духа и ради духа»), и благодаря именно следованию этой общей идее оно находится на действительной высоте, в служении ей объясняется его существование и положение в обществе[215]. С точки зрения Н.С. Трубецкого принцип идеократической государственности заключается в наличии общности миросозерцания, особой системы убеждений, оформляющих верховную идею нации («идею-правительницу»). Смысл бытия государственной власти, таким образом, заключается в организации особого «идеологического» образа жизни народа, поддержании и сохранении оригинальности, индивидуальности национальной культуры, в полной мере соответствующей духу народа, его истории и социальному опыту.
Каждая из вышеперечисленных теорий по-своему ставит и объясняет вопрос о сущности суверенной власти и об ограничении государственной власти. Сторонники теологической теории видели истоки власти в божественной воле, а ее суверенность – в монархическом принципе, ибо правитель, и только он один, наделен неотчуждаемой верховной властью. Ее ограничение, пределы функционирования установлены Богом, перед которым и несет ответственность монарх. Контролирующие функции или, точнее, корректирующие воздействия на верховную власть призвана осуществлять Святая церковь, которая освящает последнюю и не дает ей погрязнуть в мирском грехе. Теория общей воли переносит властный суверенитет на народные массы, его социально-политические требования становятся целью и смыслом существования государственной власти. Власть в свете этой теории произошла из договора между народом и верховной властью, где первые определяют объем и пределы функционирования государственной власти, контролируют и корректируют ее действия. С точки зрения юридической теории суверенная власть «обязывается и ограничивается» не своей собственной волей, или общей (народной) волей, «… а существующей и без нее необходимостью высшего принципа права»[216]. Истоки власти проистекают из юридического порядка, т.к. само право есть необходимый, обязательный принцип организации человеческих сообществ и поддержания их устойчивого существования. Поэтому-то государственная власть находит принцип, смысл и пределы своего существования в праве, главенствующем над ним, которое имеет статус высшего начала.
В некотором смысле обособленно от этих теорий трактует как истоки власти, так и ограничение суверенной власти идеократический подход. В свете этого подхода пределы власти не следует искать в разделах закона или в народной воле, господстве одного класса над другим, ее пределы есть уже в мышлении. Тем самым она самоограничивает себя во имя какого-либо высшего начала, а изменения в мировоззрении, в представлениях о власти необходимым образом трансформируют всю систему властных институтов и отношений. «В подкладке учреждений, искусств, верований, политических правительств каждого народа, – замечает Г. Лебон, – находятся известные моральные и интеллектуальные особенности, из которых вытекает его эволюция… жизнь народа, его учреждений… суть только видимые продукты его невидимой души»[217]. Поэтому-то самоограничение может быть нравственным, социально-политическим, но никак не позитивно-юридическим. Таким образом, если говорим о «юридической неограниченности суверенной власти, то разумеем лишь неограниченность данной власти от всякой другой юридической власти; ни в коем случае мы не говорим об абсолютности этой власти, о ее неограниченности и независимости от общих материальных условий жизни, ни даже о её независимости от высшего принципа нравственности»[218].
Полемизируя со сторонниками юридической теории государственной власти, представители идеократического подхода были убеждены, что истоки власти и ее пределы заключены не во «внешней правде», а в «правде внутренней», где отношения и связь властвующих и подвластных зиждется на нравственном убеждении, а не на формальной юридической норме, покоится не на правовых гарантиях, а на истинно нравственном целом. «Вся сила в идеале, – говорят они, – да и что значат условия и договоры, как скоро нет силы внутренней»[219].
Номинализм. «Номиналистический взгляд» на власть утверждает лишенность общих понятий, абстрактных идеалов онтологического статуса и связывает их существование в качестве имен (государственная воля, идеал, суверенитет и т.п.) со сферой мышления, признает невозможность примата в исследовании власти общего (т.е. социальной структурности, иерархии) над межличностными отношениями. К подобным теориям и подходам можно отнести теорию индивидуальной воли, анархические учения и психологические теории.
Сущность теории индивидуальной воли сводится к положению о том, что общество – это совокупность отдельных индивидуальных воль, которые властвуют как над собой, так и осуществляют власть над другими индивидами, если они этой власти подчиняются. Стало быть, власть – это преобладание одной индивидуальной воли над другой, а государство есть соединение известного количества «отдельных людей» под одной высшей волей. «Учение это о единой, индивидуальной воле, руководящей государством, особенно было по пути писателям монархического лагеря. Только единая человеческая воля, учили они, может быть неподвижной точкой, на которой укреплена вся система человеческого общения (Е. Лингг). Эта скрепляющая воля может определяться в своих решениях другими волями, но все-таки она должна быть одна и едина»[220]. Такого рода возвышение одной воли над другими есть факт истории и непреложное свидетельство развития и функционирования государственной власти, существуюеий в силу естественной необходимости. Теория индивидуальной воли основывается не на юридическом и даже не на нравственном основании господства одной верховной воли, а на историческом объяснении естественного процесса, при котором выработался наилучший принцип объединения индивидуальных воль и государственного правления.
Теснейшим образом связаны с этим подходом и анархические учения о государственной власти, которые отличаются резким противопоставлением государственно-властной регуляции и свободного «воления» независимых индивидов, самоуправления их союзов. По большому счету эти учения представляют собой «теории рассеивания» государственной власти, ибо фундаментальным тезисом, на котором они базируются, является исключение из общественной жизни каких-либо публично-властных центров. Государственная власть должна быть «распылена» по свободным, договорным союзам/общинам, а уже внутри этих общин – между всеми её членами так, чтобы не было единого центра, не было суверена и суверенитета власти, ибо последние являются главным фактором, по утверждению П.-Ж. Прудона, политической конфликтности и общественного подавления.
Данные учения основываются также на том, что государственные и нормативные идеалы, выработанные в ходе цивилизационного развития, имеют абстрактно-всеобщую и вместе с тем негативную природу и в этом смысле неприменимы к единичному, свободному бытию конкретной личности. Причем западная анархическая традиция делает основной акцент на достижение абсолютной, безусловной свободы личности, её всевластия (как материального, так и духовного). В свою очередь русская анархическая мысль большей частью признавала позитивную роль государственной власти, хотя бы и на определенном историческом этапе развития общества, критикуя её неправовые формы и несправедливые техники. Общим планом в различных анархических теориях было то, что все они отрицали положительное значение государственной власти в дальнейшем развитии общества, предлагая либо реформистское преодоление последней, либо революционное.
В. Годвин утверждает, что государственная власть не вправе легитимировать себя, ссылаясь на первоначальный договор. Суть существования последней сводится, по его мнению, к жесткому ограничению и регламентации общественной жизни, она лишь поддерживает необходимый порядок для определенной правящей группы, при этом уничтожая свободу других. Однако каждый должен подчиняться и жертвовать собой не ради государства и известного порядка, поддерживаемого государственной властью, а в пользу общественного блага, выраженного в общине. К отрицанию государства и права приходит также и И.К. Штирнер, утверждая, что государство не приносит общей пользы и стремится ограничить свободную деятельность индивида. С точки зрения П.-Ж. Прудона, высший смысл существования человеческого общества – это справедливость, а «всякое управление – незаконно[221]. Ни законность, ни выборы, ни всеобщее голосование, ни прекраснодушие верховного владыки, ни освящение веками и религией не могут сделать правление, каким бы оно ни было, законным»[222]. Сама справедливость настоятельно требует, по его мнению, замены государственной власти и самого государства на общежитие (федерацию), основанное на той правовой норме, по которой взаимный договор воплощается в союз и становится обязательным. М.А. Бакунин, в свою очередь, на место правового закона ставит всеобщий закон природы. Ценность государственной власти для него понятна, однако её значение лишь временно, т.к. государственная власть должна исчезнуть с развитием общества, с переходом от животного/ низшего состояния, при котором власть есть главная сдерживающая сила, от естественного (животного) страха в более высокое – человеческое общежитие[223]. Разделяет эту точку зрения и П.А.Кропоткин, признавая историческую роль государства и значение государственной власти, которая вначале была необходима для защиты всех (и в особенности слабых), сегодня же исчерпала свой ресурс и стала орудием господства и угнетения. В силу этого государство следует уничтожить, и вслед за этим отдельные свободные личности будут жить общественно, но соединены они будут уже не правящей властью, а силой добровольной конвенции[224].
Психологические теории исследуют государственную власть в основном посредством социально-психологического инструментария. Утверждается, что психологические аспекты власти являются наиболее важными и весомыми для понимания процесса властного взаимодействия индивидов, т.к. именно нашим сознанием так или иначе воспринимаются и преломляются те или иные внешние воздействия[225]. В основном государственная власть здесь рассматривается либо как специфического рода межличностные отношения, со свойственным им арсеналом применяемых механизмов социального воздействия на поведение людей (как реальных, так и потенциальных); либо как специфическая система властных отношений между индивидами, в которую каждый социальный агент включен и в рамках которой они осуществляют свое влияние на других посредством существующих (в лоне этого властного поля) способов воздействия.
Здесь государственная власть рассматривается как законный, легитимированный тип социальной власти, основанный на признании права одного лица (или группы лиц) предписывать определенное поведение другим индивидам; или иначе, такой тип власти, который в ходе своего осуществления выстраивает законные и признаваемые пределы поведения и взаимоотношения. Данный тип власти поддерживает соблюдение общих правил особым, организованным аппаратом, опирающимся, кроме всего прочего, на традиции, культурные ценности, а также на санкции (как позитивные, так и негативные), имеющее внеиндивидуальное происхождение, хотя и применяемые индивидуально[226].
Ж. Пуату в ходе своих социально-психологических экспериментов пришел к выводу, что изучение власти, и в особенности государственной, если и начинается с психологических позиций, в конечном счете перерастает в социально-политическое исследование, учитывающее не столько субъективные моменты, сколько особенности развития и функционирования политической системы, как некоторого надындивидуального целого. В рамках подобного исследования, замечает Ж. Пуату, становится невозможным определить власть как чисто межличностные отношения, даже если они рассматриваются в различных измерениях социальной жизни. Более того, по своей сути понятие власти не психологическое (с ним трудно работать психологам), т.к. оно появилось и «обросло» смыслом в рамках политической философии и связано оно в первую очередь, по крайне мере сегодня, с функционированием социальных институтов. При этом следует помнить, замечает он, что государственная власть использует для своей самореализации не какой-либо один род средств, а весь арсенал политических, социальных, психологических и идеологических воздействий посредством сложившейся в определенное время социальной структуры общества.
Следует отметить еще и то, что если в западной традиции в психологических исследованиях власти делается основной акцент на специфику отношений между субъектами и их индивидуальном восприятии этого процесса, то в русской традиции подобный акцент смещается в область духовной жизни индивидов, на осознание их подвластности и зависимости от властвующего. Вспомним хотя бы, как определял власть Н.М.Коркунов: «Власть есть сила, обусловленная не волею властвующего, – читаем мы у него, – а сознанием зависимости подвластного… Властвует над подданными государство, хотя оно и не имеет вовсе никакой воли: властвует, потому что подданные сознают себя от него зависимым, и властвует именно настолько, насколько они сознают эту зависимость. В степени их сознания зависимости мера и граница власти государства (курсив – авт.)». Безусловно, государственное властвование не одностороннее, а «диалогическое» взаимодействие властных и подвластных, суть которого заключается в особенностях восприятия и построения этого диалога.
Концептуализм (от лат. conceptus – понятие) занимает «среднее», синтезирующее положение между номинализмом и реализмом, основываясь на том, что универсалии в человеческом сознании выступают в качестве имен соответствующих объектов, однако предусматривают при этом наличие реально существующих общих признаков у вещей, объектов, явлений, отношений, выступающих основанием для объединения их в классы, фиксируемые в общем понятии[227]. В рамках «концептуализма» утверждается особый, интегративный взгляд на соотношения идеального – реального. Здесь универсалии, как отмечает М.А. Можейко, являются «результатом деятельности «разума, который между вещами сходства делает предпосылку к образованию отвлеченных общих идей и устанавливает их в уме вместе с относящимися к ним именами» (Д. Локк).
Государственная власть рассматривается сторонниками этого подхода и как понятие, и как конкретная конфигурация властных институтов, и как совокупность специфических отношений и, более того, как определенный способ мышления – государственно-правового мышления. «При слове «власть», – отмечает один из представителей интегративного подхода М.Фуко, – в голову людям сразу же приходит армия, полиция, правосудие… Ибо в том случае, когда в наших головах заложено подобное понимание власти, мы локализуем ее лишь в государственных органах, тогда как отношения власти существуют и проходят через множество других вещей … господство и государственная структура могут функционировать, – продолжает он, – должным образом, только если в самой их основе существуют эти малые отношения власти. Чем была бы эта государственная власть, власть, которая, к примеру, навязывает воинскую повинность, если бы вокруг каждого индивида не было бы целостного пучка властных отношений, которые его связывают с его родителями, с его работодателем, с его хозяином – с тем, кто знает, с тем, кто вбил в ему голову то или иное представление (курсив – авт.)»[228].
В рамках этого «взгляда» на государственную власть можно выделить следующие базовые подходы: классовый, системный, коммуникативный и диспозитивный.
Классовой подход стремится описать государственную власть через специфическую, социально организованную реальную систему классовых отношений, которая зиждется на исторически сложившихся экономических отношениях. Создатель этой теории К. Маркс, в отличие от волевых теорий власти, хотя и основываясь на них, представляет свою концепцию в историко-социологическом контексте. Государственная власть, по его мнению, является следствием и выразителем исторического развития общества, а именно развития общественно-производительных сил и производственных отношений. Так, в ходе исторического развития самоорганизуются отдельные общественные классы, между которыми складываются определенные отношения, в том числе и отношения господства и подчинения, которые основываются на экономических факторах. Само же «государственное властвование является простым отражением этих экономических отношений. Государство есть та организация, которая придает социально-экономическим отношениям официальный характер, легализует их, покрывает авторитетом права»[229]. В этом смысле государственная власть становится официальным выразителем социальной структурности и иерархичности, а также инструментом классового господства и принуждения. Появление этого подхода к осмыслению государственной власти связано, как видится, с «первым выходом» социальных масс на арену политико-правовой жизни, «эпохой прихода масс» (Х. Ортега-и-Гассет) порождает и новые технологии власти, и новое ее осмысление. Естественным образом государственная власть, в рамках этой теории, приобретает характер техники управления, влияния и манипулирования. Здесь «власть почти сливается с идеологией… становится невидимой, растворяясь в многочисленных клетках социального организма… государство в качестве идеала беспредельно расширяется, оно поглощает все автономные образования: как и идеология, государственность естественно стремится к тотальности»[230].
Дальнейшей развитие этой теории приводит к тому, что господствующий класс, как класс-угнетатель, заменяется управленческой элитой (правящим классом), а акцент с «угнетения» смещается на необходимость общественного управления. В рамках этой теории ведущего слоя утверждается, что правящий слой не всегда совпадает с экономическим классом, экономическая и политическая структуры общества становятся не только равнопорядковыми, но и иногда даже зависимыми от социального уклада общества и его историко-государственного быта (например, форма политического режима, основанная на традиционализме, свойственна восточным народам, основанная на договорном, демократическом принципе, предполагающем относительно равный доступ к правящему слою, – западным народам).
Системный подход к государственной власти получил свое развитие в середине ХХв., в рамках которого политическая жизнь общества рассматривалась в виде системного образования, структурированного и функционирующего в определенном порядке. Все, что лежит за пределами, границами политической жизни, рассматривается как её окружение, с которым политическая система вступала в разнообразные внешние связи. Сама же политическая система определялась как совокупность взаимодействий между политическими субъектами, которым предписываются определенные функциональные роли. Пространство и содержание структуры политических взаимодействий оформляется и наполняется исходя из специфики системы, её «социального опыта» и стратегии, вектора развития. Власть, в свою очередь, представляется здесь как безличное свойство, атрибут системы. Причем последняя проявляет себя в трех измерениях:
- во-первых, она есть свойство общей макросоциальной системы, которая регулирует и поддерживает существование/функционирование всех социальных систем;
- во-вторых, власть есть атрибут, свойственный каждой специфической системе (сфере жизни общества) – это мезосоциальное проявление власти;
- в-третьих, микросоставляющая власти, раскрывающаяся через аналитику конкретных институтов, которым она присуща, последние обеспечивают реальный бытийственный статус самой власти, т.е. ее конкретное осуществление в рамках определенных институтов (семьи, группы, организации и т.п.). Этот уровень выявляет специфику реальных властных отношений и взаимодействий между отдельными индивидами и группами, анализируется способность оказывать влияние одних на других через определенные системные роли и статусы.
В силу этого государственная власть осуществляется в различных напряжённых точках, через социальные позиции, в которых группа или отдельный субъект захватывается властью. Лишь социальная позиция, в данном случае, открывает субъекту весь арсенал власти и её ограничения, где он приобретает возможность оказывать влияние на действие, политическую стратегию и саму политическую практику.
Основная идея системного подхода заключается в том, что власть является свойством системы, общие цели и направленность развития которой даны априори, заложены в самой системе. Центральным, стержневым элементом последней, призванным актуализировать различные социальные интересы, обеспечивать интеграцию и реализацию, а также поддерживать саму устойчивость социально-политической системы, является государственная власть. Так, например, с точки зрения Д. Истона, государственная власть есть главный контролер и регулятор авторитарного распределения ценностей и ресурсов, осуществляющая принятие общеобязательных решений. В своей деятельности она опирается на определенные институты, являющиеся социальным фундаментом системы, на котором и зиждется сама государственная власть. Главной задачей государственной власти является интеграция интересов, локальных целей, она призвана сглаживать противоречия при движении и развитии системы и обеспечивать устойчивость культурных обычаев, традиций, исполнения закона и т.п., все это является регулятивной подсистемой, обеспечивающей устойчивое и бесконфликтное взаимодействие субъектов политической жизни.
Тесно взаимосвязан с системным подходом коммуникативный подход, разработанный Н. Луманом и др. По утверждению последнего власть следует рассматривать как коммуникативный код социальной системы определенного общества, она «есть ограничение пространства селекции действующих субъектов»[231]. Власть, с точки зрения этого автора, регулируется кодом (бинарной оппозицией) «формальное – неформальное»: всякое решение в политической жизни применяется с учетом формальной и неформальной власти. К формальной власти, безусловно, можно отнести – государственную власть, которая, в свою очередь, регулируется кодом «правовое – неправовое». Государственная власть в концепции Н. Лумана выполняет мотивационную и интеграционную функции. Критикуя обычное определение власти как триединства составляющих (территории, народа, власти), он отмечает, что государство есть «самоописание политической системы, семантический артефакт, функция которого – обеспечить независимость политической системы (т.е. последовательностей решений, властных сцеплений) от самой власти, от суждений со стороны ее конкретных инстанций. Получается, что сама государственная власть есть по большому счету «управление кодом социальной коммуникации», а в некотором смысле она если и не создает, то по крайне мере формирует и санкционирует определенное социальное отношения.
Диспозитивный подход. Истоки и смысл государственной власти, с точки зрения этого подхода, скорее следует искать не столько вовне, сколько в сознании людей, в их реальных практиках и отношениях, в их образах мысли и вере. Реальное же построение и функционирование власти должно опираться на последние. «Обыкновенно, – замечает М.Фуко, – мы придаем государственной власти особую значимость. И многие полагают, что другие формы власти проистекают из нее. Однако я думаю, что даже если и рано говорить, что государственная власть проистекает из других видов власти, то, по крайне мере, она на них основана и как раз они позволяют государственной власти существовать». Таким образом, государственная власть существует на основе локальных (социальных, политических, интеллектуально-волевых) «микроотношений», общий контур которых она сплачивает в единую властную стратегию, воплощает в абстрактную государственную структуру, в определенный иерархический порядок. Так в данных отношениях осуществляется, а затем кристаллизуется определенный образ и технология осуществления власти. Властные отношения вырастают из конкретных обычаев, традиций, доктрин и идей.
Отходя от привычного, традиционного юридико-политического анализа власти посредством «субъект-объектной» оппозиции, сторонники этого подхода утверждают, что власть это «межсубъектные» (Х. Арендт) отношения силы. В этом контексте отмечается, что власть существует повсюду, не потому, что она все охватывает, а в силу того, что она отовсюду исходит.
Заметим, в качестве итога, что государственная власть всегда зависит от имеющего место в конкретном обществе идеала социального сосуществования и правоментального порядка, форм властного мышления, её образов. В понятии государственной власти переплетаются практика мысли и действий социальных субъектов, в контексте которых выстраивается своя иерархия политико-правовых ценностей, развертываются глубинные идеи порядка, власти, закона, управления и, соответственно, конструируются в целом в конкретно-исторический образ политического и правового мира. Русский юрист, исследователь основ отечественной государственной власти Н.А. Захаров писал по этому поводу, что «понятие о верховном главенстве царской власти росло веками, вот почему самодержавие можно вычеркнуть из основных законов, самодержец может от него отречься сам, но это будет актом односторонним; чтобы это понятие исчезло, необходимо изгладить его еще и из сознания и действия народного (курсив – авт.)»[232].
§ 4. Государственная власть: основные особенности и виды*
Власть выступает в качестве одного из существенных признаков государства. Вместе с тем необходимость власти выводится из организации общества, для которого она является важнейшей функцией, обеспечивающей упорядочивающее, регулирующее воздействие на все основные сферы его жизни. Совместная деятельность в любом обществе обусловлена тем, что люди никогда не жили изолированно друг от друга, общение составляет необходимое условие существования людей. Поэтому генезис власти следует искать в самой необходимости человеческого общежития. Именно в таком общежитии возникает психологическая потребность подчинения индивида единой общественной воле, появляется чувство зависимости, состояние подвластности на одной стороне и чувство властолюбия, воля к власти — на другой.
Конечно, явление властности не есть только психологический феномен, оно возникает под влиянием социальных условий жизнедеятельности как общественная функция по руководству трудовым процессом. В самом общем виде власть рассматривается как функция любого организованного коллектива людей по налаживанию их совместной деятельности с помощью особых методов (убеждения или принуждения) для достижения определенных целей. В этом состоит понятие власти как социальной функции, которая была присуща еще первобытному обществу: общественная власть племени, фратрии, рода, осуществляемая советами старейшин родов и племен, народными собраниями (типа древнегреческой агоры) и т.п.
Такая власть не отделяется от ее источника и носителя, выражает общие интересы и потребности общества и применяется для руководства его общими делами.
Подобная власть носит негосударственный характер, она выступает в качестве общественной (публичной) власти, или власти в социальном смысле. Она может принадлежать организованному коллективу людей не только в условиях бесклассового общества, но и в обществе, разделенном на классы. Так, социальную *Написано совместно с к.ю.н. доц. Романенко В.Б.
власть использует трудовой коллектив для налаживания совместной производственной
деятельности своих членов; любая другая социальная ячейка общества является носителем власти как функции соответствующего организованного коллектива (семья, общественные объединения, религиозные организации, партии, ассоциации предпринимателей и др.).
Таким образом, в качестве основных признаков власти как таковой (в социальном смысле слова) прежде всего необходимо отметить ее понимание как особой общественной функции. Именно функциональный подход позволяет отграничить наиболее общее понятие власти от иных, частных проявлений, характеризующих те или иные формы властной деятельности.
С появлением государства власть отчуждается от общества и становится отличительным признаком любого государства, приобретая политический характер. Это значит, что власть как социальная функция преобразуется в политическую власть, которая служит концентрированным выражением экономических потребностей своего носителя — класса, сотрудничающих социальных сил, национальной элиты, политической партии и т.д. Политическая природа данной власти означает, что именно в государственных формах управления обществом она получает свою относительную самостоятельность от иных видов общественной деятельности (выделяется из общества и становится над обществом). В этом состоит особый характер публичной власти, отделенной от всей совокупности входящих в состав государства лиц.
Суверенитет народа и суверенитет государства
Государственная власть выступает как функция экономически и политически господствующего социального слоя по руководству делами общества через специально организованный аппарат осуществления власти. Государственная власть характеризуется рядом специфических признаков. Она обладает собственным субъектом (носителем власти), выражающим ее социальную сущность; имеет юридически неограниченный характер; воплощает в себе концентрацию силы, используя метод убеждения, но с опорой на принуждение (в этом заключается принудительный характер государственной власти); обладает реальной способностью к организации общественных отношений и установлению правовых форм их развития.
Названные признаки государственной власти позволяют отграничить ее от иных видов социальной власти. Но при этом особо следует выделить положение о суверенном характере государственной власти.
Российская Конституция закрепляет в качестве носителя суверенитета многонациональный народ Российской Федерации. Это означает, что в составе основ конституционного строя России видное место занимает полновластие народа, поскольку именно народ-суверен осуществляет руководство делами государства и общества, в чем проявляется сущность государственной власти как власти суверенной. Тем самым обеспечивается тесная взаимосвязь между суверенитетом государственной власти и суверенитетом народа.
Социальную сущность суверенитета в государстве составляет его принадлежность целиком и исключительно народу, в чем находит воплощение действительное народовластие, осуществляемое во всех сферах общественной жизни. Эта сущность проявляется в единстве суверенитета, покоящемся на прочных социально-политических основаниях: единстве самого народа и единстве принадлежащей ему государственной власти. Так, в условиях Российской Федерации народ выступает как единая политическая общность, охватывающая многонациональное население всего государства. Важнейшие признаки данной общности — единое экономическое пространство; взаимосвязь граждан государства по линии единой государственной организации; общность судьбы различных наций, соединенных в рамках исторически сложившейся территории; чувство ответственности за свою землю, неприкосновенность ее границ, ее экологическую безопасность, нерушимость основ демократической организации общества, прав и свобод каждого человека. Все это в наибольшей степени позволяет установить сущностные качества суверенитета народа как единого, целостного явления общественной жизни, определить его носителя, выступающего источником государственной власти.
Именно в той глубокой сфере общественных отношений, в которой возникает и приобретает реальное выражение фактическая власть народа, сливаются воедино экономические и социально-политические основы осуществления этой власти, формируется политическая воля единого и единственного суверена. В этом плане выявляется единство власти и суверенитета народа по их субъекту и источнику, волевому характеру и социальной направленности.
Отсюда следует, что в Российской Федерации суверенитет народа — это фактическое и юридическое полновластие социально-политической общности людей — многонационального народа России как единого и единственного источника и носителя всей власти в государстве, осуществляемой в демократических формах в целях полноправного управления государственными и общественными делами.
Суверенитет народа характеризуется не только его социальной сущностью, но имеет определенное правовое содержание и формы реализации. Содержание суверенитета служит показателем его осуществления государственной властью, принадлежащей народу, в силу чего он находит организационное и юридическое выражение как суверенитет государственной власти. Соответственно полновластие народа раскрывается через формируемую народом, ему подчиненную и от него зависимую государственную власть: полновластие (суверенитет) народа в правовом аспекте выступает как верховенство (суверенитет) государственной власти. Чем более государственная власть зависит от народа, чем более четко выполняет его волю, тем выше степень ее верховенства внутри страны и независимости на международной арене, а следовательно, более высок уровень суверенности государственной власти. Таким образом, сущность государственной власти наиболее полно проявляется именно в ее суверенитете, в то время как остальные ее признаки, носящие сугубо юридический характер, определяются местом и ролью суверенной власти в обществе.
Наконец, следует отметить, что суверенитет народа может реализоваться в соответствующих правовых формах. При характеристике его понятия нельзя ограничиваться только правовым содержанием — рассмотрением суверенитета государственной власти. В качестве формы выражения суверенитет относится к более широкому понятию — государству в целом. Именно суверенитет государства является высшей юридической формой воплощения полновластия народа, суверенности наций, верховенства государственной власти в границах территории России (тем самым он охватывает все стороны организации государства — население, власть, территорию).
Суверенитет является одним из важнейших свойств, неотъемлемых качеств государства. Он характеризует государство со стороны его политической независимости и самостоятельности. Значение суверенитета определяется тем, что в нем выражается высшая воля, неограниченная власть государства, обладающего всеми необходимыми правами как внутри, так и вне границ. В принципе, государства без суверенитета не существует. Если то или иное образование утрачивает суверенитет, оно перестает быть государством как таковым и может быть отнесено к разряду государственноподобных образований или даже административных единиц.
Все сказанное может быть выражено определением: суверенитет государства — это такое общее свойство государства, в силу которого оно осуществляет самостоятельную и верховную власть внутри своих границ и является независимым на международной арене.
Разновидности государственной власти
Единая по своей социальной сущности, источнику и суверенному характеру государственная власть может иметь различные виды — в зависимости от типа общества, где она функционирует, способов и пределов своего существования. Единство государственной власти неизбежно сочетается с определенными формами ее выражения и структурой внутренней организации. В соответствии со структурным и функциональным назначением принципов рациональной организации всей властной деятельности выделяются отдельные виды и ветви государственной власти, которые в зависимости от характера полномочий их органов действуют самостоятельно в пределах собственной компетенции, но при этом уравновешивают друг друга и взаимодействуют между собой. Именно способность государственной власти разветвляться в процессе своей реализации лежит в основе принципа разделения властей.
Разновидности государственной власти определяются по разным основаниям: способам господства социальных сил в обществе; полномочиям органов государства; территориальным масштабам их деятельности.
Первое из данных оснований выражает господство соответствующей социальной группы в зависимости от того или иного исторического типа общества. Это господство может осуществляться через тоталитарную, авторитарную, демократическую государственную власть. В своем первоначальном (классическом) проявлении государственная власть может служить олицетворением диктатуры господствующего класса и обеспечивать организованное насилие этого класса для подавления другого. При отсутствии демократических форм ее осуществления и тотального (всеобщего) распространения на все сферы общественной жизни личной и бесконтрольной власти диктатора устанавливается тоталитарная государственная власть. Ее действие направлено на беспредельное вмешательство в жизнь человека и устранение институтов гражданского общества. В условиях господства тоталитарной власти отсутствуют условия осуществления прав и свобод граждан, устанавливается однопартийная система, обеспечивается принудительное регулирование всех сторон организации общества. Для цивилизованного общества возрождение тоталитарной власти может означать только исторический тупик и полную деградацию в развитии государства.
По способам господства выделяется еще одна разновидность — авторитарная государственная власть. Ее отличительная черта — сильная исполнительная власть, как правило, основанная на личности лидера, но опирающаяся на развитую систему парламентской демократии. Наличие авторитарной власти не всегда служит показателем антидемократической сущности государства. Сильная централизованная власть иногда является необходимым противовесом распаду и анархии и может стать переходным этапом к началу создания гражданского общества. Но в целом авторитарная власть допускает вмешательство в общественную жизнь и нарушение частной автономии граждан. Поэтому альтернативой такой жесткой власти с элементами личной диктатуры обычно выступает демократическая государственная власть. Она осуществима в подлинно демократическом государстве, где может быть обеспечен процесс обратного «поглощения» государственной власти обществом. Именно в этом случае единым и единственным носителем всей власти в государстве становится весь народ. Народ должен быть суверенным обладателем государственной власти, которая принадлежит ему в полном объеме.
Действующая Конституция Российской Федерации содержит конституционную установку на обеспечение подлинно демократической государственной власти, которая приобретает характер народовластия. Народ в составе дружественных классов, других социальных слоев общества, наций, народностей, этнических групп является единым и единственным источником государственной власти. Как уже отмечалось, степень зависимости государственной власти от народа прямо определяет степень самостоятельности и верховенства этой власти, ибо никакая другая власть не может ограничить ее осуществление. Она действует авторитетом и волей народа.
В условиях Российской Федерации демократическая государственная власть — это принадлежащая суверенному многонациональному народу России функция по руководству делами общества и государства как непосредственно, так и через специальный механизм народовластия в формах и пределах, установленных Конституцией. Закрепляя принцип народовластия, Конституция определяет в качестве форм его осуществления непосредственную демократию, представительную демократию, президентскую демократию, деятельность государственных и общественных организаций, партий и трудовых коллективов. В результате народовластие находит организационное проявление в виде целостной системы демократии, использующей разные способы вовлечения граждан в управление делами государства и общества, многообразные формы стимулирования их политической активности.
Демократическая власть использует все названные формы, сочетая их в интересах обеспечения полновластия народа. Наиболее важной из этих форм является представительная демократия, выступающая своеобразным связующим звеном между народом и профессиональным государственным аппаратом, осуществляющим оперативную властную деятельность. Выборы представительных органов концентрируют важнейшие черты подлинного народовластия, поскольку они служат высшим непосредственным выражением власти народа и одновременно составляют институт народного представительства в нашей стране.
Представительная демократия означает вручение народом посредством всенародных свободных выборов определенных важных функций по руководству делами государства и общества своим выборным представителям (депутатам), которые объединяются в организации осуществления государственной власти на уровне федерации и ее субъектов или местного самоуправления на муниципальном уровне. Таким образом, данная форма обеспечивает осуществление полновластия народа через выборные представительные органы, составляющие систему представительной демократии. Именно система представительной демократии выражает государственную волю народа, воплощенную в законе, и обеспечивает решение населением вопросов местного значения. Тем самым демократические формы проявления суверенитета народа начинаются именно с представительной системы, а сам народный суверенитет определяет характер народного представительства.
Не менее существенное значение в системе народовластия имеет непосредственная, прямая демократия. Это значение определяется той ролью, которую играет прямое выражение воли народа, не преломленное ни через какие промежуточные звенья как в процессе правотворчества, так и при решении важнейших вопросов государственного строительства.
Непосредственная демократия означает возможность обсуждать вопросы государственной и общественной жизни и принимать решения по ним не через посредство представительных органов, а путем прямого волеизъявления народа или его частей. Такое волеизъявление, надлежащим образом оформленное в виде акта, содержащего решение по обсуждаемому вопросу, является окончательным и не подлежит утверждению или отмене со стороны какого-либо органа.
Конституция РФ закрепляет институты прямой демократии в качестве высшего непосредственного выражения власти народа, называя в их числе референдум и свободные выборы. Но при всем их значении они не могут быть признаны единственной формой воплощения народовластия, несмотря на прямое выражение в них воли народа. Громадная масса сложнейших вопросов руководства государством и обществом не может повседневно решаться непосредственно народом, без использования форм представительной демократии. Это было бы нецелесообразно и неэкономно, да и просто невозможно в силу организационных условий. Развивая институты прямой демократии, государство использует их в качестве необходимой гарантии привлечения народных масс к правотворческой деятельности, к управлению государственными делами, но в сочетании с представительной демократией. Именно в таком сочетании суверенитет и власть народа находят свое полное проявление.
Глава 3. Политическая система общества: понятие, основные принципы функционирования*
Дата публикования: 2015-10-09; Прочитано: 6441 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!