Объяснения сторон/показания свидетелей

Объяснения сторон – подробнее. Личные доказательства. Источник – только человек. Существует ли такое доказательство, как объяснение юридического лица? Нет (вопреки нашей практике), пусть юридическое лицо и ответчик, но оно, очевидно, не обладает сознанием. Это говорит о том, что юридическое лицо – это всегда свидетели. Являются доказательствами объяснения представителя (как юридического лица, так и физического)? В силу приоритета первоначальных доказательств (рассказ клиента адвокату) над производными (показания адвоката), надо звать клиента, а не адвоката. Представитель юридического лица также не может быть источником фактической информации (доказательств), но адвокат – это только типичный представитель, всегда производный носитель. А если представитель – штатный юрист предприятия? Никакое увольнение не обходится без юрисконсульта. И он знает обстоятельства не со слов, всё было при его участии. Он – первоначальный источник информации. Такой «свидетель» приемлем? Совместима ли свидетельская функция и представительская? В перечне средств доказывания такого доказательства, как показания представителя нет. Поэтому выступать в качестве представителя он не может. Слова «представитель совершает все процессуальные действия от имени представляемого» ситуацию не спасают, потому что все процессуальные действия от имени представляемого – это волевые действия, а предоставление суду фактической информации – это действие гносеологического характера, более того, в силу личного характера этого доказательства свидетельствовать за кого-то нельзя, это всё равно что свидетель вместо себя пришлёт адвоката, которому он уже успел всё рассказать, так нельзя. Тогда представитель как представитель будет ходатайствовать о допросе его в качестве свидетеля. Совместимы ли статусы свидетеля и представителя? УПК категорически запрещает это. Почему? Потому что представитель получает от клиента деньги, и будут сомнения в достоверности этого доказательства? Нельзя допрашивать о том, что стало известно представителю в связи с поручением клиента, но это тоже не проблема, будем допрашивать только о том, что стало известно не в связи с поручением. Ответ: потому что это аксиома. Наверное, второй аргумент – это аргумент о том, что наш процесс не знает чёткого деления доказательств на доказательства обвинения и доказательства защиты, а адвокат не должен навредить своему клиенту, по смыслу – даже будучи свидетелем на определённом моменте судебного разбирательства. В принципе, для того, чтобы быть защитником и свидетелем защиты, препятствий нет, но по объективным причинам сейчас это в нашем процессе невозможно, нужно думать. Гражданский процесс допускает совмещение свидетельской функции и представительской, но для адвоката это недопустимо (но он всегда производный источник, за исключением редчайших случаев). И суд, задавая представителю-юрисконсульту вопросы фактического характера, должен сказать ему, что он «превращается» на 10 минут в свидетеля (предупреждение об уголовной ответственности, и пусть он встаёт за стойку свидетеля). Принципиально важно не допускать допрос представителя как представителя, в то время, когда он должен быть свидетелем, в противном случае мы в определённых делах вообще останемся без свидетелей (а свидетель предупреждается об уголовной ответственности, а стороны – нет). Все от имени юридического лица могут прийти с доверенностью – и уборщица, и юрист, и начальник отдела кадров. А раз пришли с доверенностью как представители, то мы остались без свидетелей. И представители будут лгать суду, не находясь под страхом привлечения к уголовной ответственности. И для того, чтобы этого не допустить, нужно подчеркнуть, что представитель, который становится источником фактической информации, будет допрошен в режиме, который установлен для свидетеля.

Ч. 2 ст. 174 ГПК знает письменные объяснения лиц, участвующих в деле, в случае их неявки (общее правило – допросы в устном режиме в зале судебного заседания). Но они всё равно устные (и нотариус, и другой суд (в порядке ст. 62 и 64 – судебное поручение и обеспечение доказательств) всё равно получают эти объяснения устно). Другое дело, что в материалы самого суда поступит протокол, и в этом смысле протокол выступит производным доказательством, письменной формой объяснений стороны. А вот как начинается фраза (до ст. 62 и 64): «объяснения сторон в письменной форме» – такого не существует (это принципиальное противоречие принципу непосредственности и установленному режиму исследования данного доказательства, ибо если законом установлен устный расспрос, то письменной формы быть не может). А если сторона немая? Это не проблема, есть сурдоперевод. Письменные объяснения немых должны быть получены в присутствии суда. Главное, что принцип непосредственности исключает профессиональное враньё адвокатов как источник доказательств, потому что устный расспрос создаёт основание для оценки всей совокупности доказательств, для оценки доказательств на достоверность, это единственно возможная форма получения информации так, чтобы было можно проверить её достоверность. И здесь законодатель опроверг сам себя: ст. 62, 64, сама ст. 174 в части первой говорят об устном режиме. А фраза «в письменной форме» находится в принципиальном конфликте со всем режимом исследования доказательств, выпадает из него, и, таким образом, недопустима, ибо понятно, что сторона, которая знает, что, опросив её устно, её быстро расколят, под диктовку адвоката пишет враньё, передаёт бумагу, но не приходит в суд лично. Типичный пример. Студент за то, что выполнил экзаменационное задание за другого студента, переклеив фотографию в зачётке, был отчислен. Родители с этим не смирились и подали иск в суд. Сам студент не ходил в заседания, понимал, что дело безнадёжно. И родители вдвоём приходили в суд. Каждое заседание начиналось словами о том, считают ли стороны возможным рассматривать дело в отсутствии не пришедших лиц. Шварц каждый раз вставал и говорил: нет, не считаем возможным. Почему? Потому что у меня (ответчика) к истцу вопросы. На что родители вставали и говорили: мы ответим на все ваши вопросы. Шварц: нет-нет-нет, объяснения представителей не являются доказательством (вы – производное, а в условиях, при которых есть первоначальное, слушать надо его и только его). Понятно, почему он не приходил – Шварц раскатал бы его на раз-два. Представитель Университета, Вы читали Постановление Пленума по неявке? Ну ладно, читал, проехали. Это – дивный памятник российского правосудия 21 века. Постановление Пленума ВС о применении норм ГПК: в силу принципа диспозитивности суд не вправе обязывать стороны явкой в судебное заседание. Пленум прав да не прав. С точки зрения принципа диспозитивности Пленум совершенно прав. Но сторона – это не только источник волевых актов (а диспозитивность – это волевая сфера процесса), это ещё и источник доказательственной информации, а как источник доказательственной информации она обязана давать суду эту информацию, поэтому суд всегда вправе признать явку стороны для дачи доказательственной информации обязательной. Истец – свидетель ответчика, и ответчик – свидетель истца. Действительно,в гносеологическом смысле стороны – свидетели друг друга. И когда Шварц сказал, что у него к студенту вопросы и он не считает возможным рассматривать дело в его отсутствие, он сказал следующее: «истец является моим свидетелем, и его ответы на мои вопросы будут моим доказательством, доказательством ответчика. Я вызываю его для допроса, потому что информация, полученная от него, будет моим доказательством». Постановка вопроса о том, что каждый врёт своё, выгодное ему, справедлива с точки зрения суровой правды жизни, а с точки зрения принципиальной, гносеологической постановки вопроса, и если мы предполагаем, что в суд приходят говорить правду, Шварц вызывал бывшего студента как источника своего доказательства. Тогда Шварц сказал: хорошо, Пленум больше не позволяет признавать его явку обязательной. Но тогда я прошу принять во внимание его процессуальное поведение, имеющее доказательственное значение. Является ли доказательством процессуальное поведение? Сторона не ходит в суд, не даёт суду фактическую информацию и Шварц в этом смысле потребовал в прениях оценить это поведение в качестве поведения, имеющего доказательственное значение. И повторим: с гносеологической точки зрения Пленум не прав. Суд имеет право признать явку стороны обязательной для дачи фактической информации, а если она уклоняется, то суд вправе принять во внимание данное процессуальное поведение как имеющее доказательственное значение (негативное для уклоняющейся стороны). Поэтому да, является, несмотря на то, что в своём перечне ст. 55 ГПК не имеет такого доказательства. Потому что какая сторона уклоняется от дачи объяснений? Та, которая знает, что сказать ей нечего. И в судебном решении было указано, что суд особо обращает внимание на отказ истца от явки в суд для дачи ответов на вопросы ответчика.

Ч. 1 ст. 68 ГПК – суд оценивает объяснения сторон наряду и в совокупности с другими доказательствами (эта формулировка специфическая и есть потому, что стороны врут и это прямой на то намёк; уголовной ответственности стороны за ложь в суде не подлежат, они лица заинтересованные. Ценность их доказательственной информации невелика. Отсутствие ответственности сторон за ложь – это недоработка законодателя). Англо-американский процесс не знает такого деления и там есть одно доказательство: только показания свидетелей, деления на стороны и свидетелей нет, и ответственность там, таким образом, есть и для сторон. В немецком процессе деление есть, но всё равно ответственность установлена и для сторон, и для свидетелей. Второе предложение ч. 1 ст. 68: если сторона не даёт доказательства в подтверждение тех обстоятельств, которые она обязана доказывать и удерживает их у себя, суду будет достаточно объяснений другой стороны. Очень неудачная фраза: ну вот сторона не выполняет своё собственное бремя доказывания. Вообще-то, если не выполняет бремя доказывания, то просто проигрывает, зачем это писать, это вытекает из формулы состязательности. На самом деле, здесь хотели сказать: если сторона не даёт доказательства, которые от неё требует другая сторона, суду будет достаточно объяснений этой другой стороны. Тогда это правило приобретает смысл. Вернёмся к делу со студентом: он отказался давать Шварцу доказательства (не пришёл в суд и не дал себя допросить), и достаточно будет объяснений Шварца (это как в давнем примере: накладная сгорела (пожар в офисе), и сторона не даёт свой экземпляр, когда точно известно, что он есть). Иначе будет тупиковая ситуация: одна сторона (истец) не даёт доказательства, не выполняет бремя доказывания, а ответчик на это говорит: пока он не даст доказательства, я рта не раскрою. И что? Как выполнять в такой ситуации буквальное предписание закона, у нас же не будет объяснений ни той, ни другой стороны. Проиграет, конечно, истец, потому что он ничего не подтвердил. Так что сформулировано неудачно, если сторона не подтверждает свои слова, то она проигрывает даже тогда, когда на другой стороне нет объяснений вообще никаких. И совсем другое дело, если сторона не даёт доказательства в ответ на требование другой стороны, отказывается приходить и отвечать на вопросы другой стороны, тогда достаточным будут объяснения ответчика (когда ему препятствует истец) и истца (когда ему препятствует ответчик).