Тезис №6 - На пути предлагаемом старцем Порфирием практически отсутствует покаяние

Проф. Осипов: "А сколько пишут Отцы о покаянии о чем Порфирий даже и не пишет, не упоминает, без покаяния нет духовной жизни ибо сами по себе мы ничего не можем исполнить только покаяние является свидетельством нашего смирения перед Богом и Бог тогда помогает нам."[235]

Он же: "Поэтому совсем не удивительно, что на легком пути отца Порфирия практически отсутствует главнейшее в духовной жизни — покаяние."[236]

Старец Порфирий всех призывает к покаянию:

"— Покайся во всех своих грехах, исповедуйся, причастись, начни подвизаться, чтобы уклоняться от зла и творить добро."[237]

"Только так человек и может спастись. Когда он раскаивается не потому, что его осуждает кто-то со стороны, но когда его обличает собственная совесть, изнутри."[238]

"— Геронда, скажите мне слово к душевной пользе.

— Кто не покается, тот погибнет. Повторяю тебе: кто не покается, тот погибнет."[239]

«Когда согрешаешь, не отчаивайся. Мужественно, с упованием на Бога покайся, и если у меня нет возможности принять тебя, то иди исповедуйся духовнику, которого я тебе посоветовал. Только так ты сможешь спастись»[240]

"Нет ничего выше того, что называется покаянием и исповедью. Это таинство является приношением любви Божией человеку. Этим совершенным способом человек освобождается от зла. Мы идем, исповедуемся, ощущаем примирение с Богом, в нас входит радость, уходит чувство вины. В Православии не бывает безвыходных ситуаций. Не бывает безвыходных ситуаций потому, что есть исповедующий, у которого есть благодать прощать. Великое дело — духовник!"[241]

"Старец своей жизнью учил, что христианин должен двигаться в противоположном направлении. Ему следует спокойно принимать критику и в то же время стараться не совершать поступков, вызывающих осуждение. Никого лично не делать «виновным» и с молитвой на устах: «Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего», каяться, чтобы освободиться от своих собственных грехов и искренне прощать тех, кто его осуждает."[242]

"«Чаще и лучше исповедуйся. Будь ты даже патриархом, но если не ходишь на исповедь, то не спасаешься», — сказал он мне в другой раз."[243]

"Исповедь — это один из путей, по которому человек движется к Богу. Это дар любви Божией человеку. Никто и ничто не может лишить человека этой любви"[244]

"Тебе следует пройти полную исповедь, чтобы были исцелены тайные язвы твоей души. Это и тебе, и мне доставит великую радость."[245]

"— В своих беседах Старец особое внимание уделял таинству Исповеди. Он говорил: «Когда ты находишься в Церкви, тогда нет места отчаянию, что бы ты ни совершил, что бы с тобой ни случилось. Отчаянию нет места. Ты можешь нервничать, переживать, но не отчаиваться. Бог в таинстве Исповеди помогает тебе преодолеть все то, что может довести тебя до крайних пределов отчаяния». Старец всегда говорил о значимости священника, о деснице иерея... о том, что из нее исходит Божественная благодать. Очень часто отец Порфирий всю ночь проводил с теми, кто находился уже на грани самоубийства или же приближался к пограничным стадиям, близким к помрачению рассудка и духовному повреждению. Вместе с ними он просиживал до рассвета, и благодаря его любви, исходящей от него благодати и его молитвам все их беды исчезали как сон."[246]

"Вторым крещением является исповедь, благодаря которой происходит очищение от страстей, их умерщвление."[247]

"Старец мне как-то раз сказал: Всегда молись Богу. Все хорошее исходит от Бога: и жажда молитвы, любви, смиренномудрия, покаяния, и стремление к добру. Всякий раз, когда ты чувствуешь в душе желание пойти поисповедоваться, обращайся к своему духовнику. Это очень хорошо». Из этих слов я сделал вывод: все хорошее, для меня и для других, я должен ожидать только от Бога. Оно приходит посредством молитвы."[248]

"Во время одной из наших встреч Старец сказал мне: «Ты знаешь, что надо делать, когда ты болеешь? Надо просить Бога, чтобы Он простил тебе твои грехи. И Бог, поскольку ты, будучи преисполнен страдания, со смирением будешь обращаться к Нему, простит тебе грехи и исцелит и твое тело. Но будь внимателен: никогда не молись с задней мыслью, не говори: „Боже мой, прости мне грехи мои", в то время как твой ум всецело занят твоим телесным недугом. Такая молитва не будет иметь результата. Когда ты встаешь на молитву, забудь о своей телесной немощи, принимай ее как епитимью, наложенную для отпущения твоих грехов. И не беспокойся о том, что будет дальше. Предоставь это Богу, Он знает, что делает»."[249]

"В молитве нужно просить только отпущения грехов. Потому что для уврачевания болезни нужно сделать лишь одно — устранить ее причину. Молитва, совершаемая не в простоте, когда больной просит о прощении грехов только для того, чтобы получить лишь телесное здравие, бывает безрезультатна по причине корыстолюбивого намерения больного.

Согласно мнению отца Порфирия, Христос, отвечая на смиренное прошение недугующего об отпущении грехов, на его бескорыстную веру в Его великую милость, вначале делает более трудное, а затем, когда Он сам сочтет нужным, переходит к более легкому. Сначала Бог врачует корень — болезнь души, грех; а затем ветви — болезнь тела."[250]

"Наши молитвы не бывают услышаны, потому что мы не бываем достойны. Нужно стать достойным, чтобы молиться. Мы недостойны, потому что не любим своего ближнего, как самого себя. Что говорит Сам Христос? Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой (Мф. 5, 23, 24). Прежде, нежели приступишь к молитве, пойди примирись с братом твоим, попроси прощения, чтобы стать достойным. Если этого не произойдет, то ты не сможешь молиться. Если ты недостоин, то не сможешь ничего сделать. Когда все уладишь и приготовишься, тогда идешь и приносишь дар свой.

Достойными становятся те, кто желает и жаждет стать Христовым, кто предается воле Божией. Не иметь своей воли — это очень ценно, это всё. Раб не имеет своей воли. Отсечения своей воли возможно достичь одним простым способом — посредством любви ко Христу и исполнения Его заповедей. Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам (Ин.14, 21). Необходим подвиг. Нам предстоит сразиться против мироправителей тьмы века сего (Еф. 6, 12). Мы должны сразиться со львом рыкающим (1 Петр. 5, 8). Нельзя допустить, чтобы в борьбе победил вселукавый.

Для этого необходимы слезы, покаяние, молитва, милостыня, прошение, сопровождаемое доверием Христу, а не маловерием. Только Христос может спасти нас от угнетающего одиночества. Молитва, покаяние и милостыня. Дайте хотя бы стакан воды, если у вас нет денег. И знайте, что, чем более вы освящаетесь, тем больше услышаны бывают ваши молитвы."[251]

"Важно только одно — чтобы мы делали поклоны с чувством искреннего раскаяния во всех своих грехах и от всей души просили Господа о прощении."[252]

"Отец Порфирий говорил о различии между смиренномудрием и сетями лжесмирения. «Смиренный человек, — объяснял он, — это не есть нечто безличностное. Он сознает свое положение и не теряет своей индивидуальности. Смиренный сознает свою греховность, свое ничтожество и принимает выговоры своего духовника и замечания своих братьев. Печалится, но не отчаивается. Скорбит, но не пресмыкается и не впадает в гнев. Запутавшийся же в сетях лжесмирения вначале внешне похож на смиренного. Но если его чуть тронуть или что-то ему сказать, то его поврежденное „я" возмущается, приходит в смятение, и он теряет и тот малый мир, который у него был. То же самое происходит и с человеком, постоянно пребывающим в унынии в сравнении с тем, кто кается. Обуреваемый унынием как бы вращается в самом себе, он занимается только и только самим собой. Грешник же, который кается и исповедуется, как бы раскрывается, выходит вовне. Наша вера обладает великим сокровищем. Ее драгоценность — это священник, принимающий исповедь, духовник. Но, рассказав о своих прегрешениях духовнику и получив прощение, не оборачивайся вспять»."[253]

"Отец Порфирий говорил, что для того чтобы достичь смирения и сострадания к другим грешникам, человек должен осознать свое греховное и нравственно нищенское состояние. Поэтому Христос и говорил, что мытари и блудницы, через покаяние и смирение, предваряют прочих в Царстве Небесном. Так и Старец не хотел слушать никаких обличительных слов против грешников. Он говорил: «Кого мы называем мытарями и блудницами, для Бога — пойманные воры, тогда как я и вы все — мы воры, но не пойманные. Задержанный и униженный вор, всем известная, покрытая позором блудница — смирившаяся и покаявшаяся, намного выше нас, имеющих доброе имя, но живущих никому неведомой и сомнительной жизнью»."[254]

"Однажды Старец сказал мне: «Христианин должен избегать нездоровой религиозности: как чувства превосходства перед другими по причине своих добродетелей, так и чувства своей худости по причине своей греховности. Одно дело — комплекс, а другое — смирение; одно дело — уныние, а другое — покаяние. Как-то раз ко мне пришел один мирской врач-психиатр и стал осуждать христианство, потому что оно, как он говорил, вызывает в людях комплекс вины и уныние. Я ответил ему, что согласен с тем, что некоторые христиане, как по своей собственной вине, так и по вине других, заболевают комплексом вины. «Но и ты, в свою очередь, — сказал я ему, — должен согласиться с тем, что неверующие подвержены значительно более страшному заболеванию — гордости. И в то время как комплексы вины на религиозной почве близ Христа преодолеваются через покаяние и исповедь, гордость мирян, живущих далеко от Христа, ничем не излечивается.»"[255]

"Душа, чтобы покаяться, должна проснуться. Там, при этом пробуждении, происходит таинство покаяния. И в этом — произволение человека. Но пробуждение зависит не только от человека. Сам человек не может. Вмешивается Бог. Тогда приходит Божественная благодать. Без благодати человек покаяться не может. Любовь Божия сделает все. Бог может использовать болезнь или что-нибудь другое, бывает по-разному, чтобы привести человека к покаянию. Значит, покаяние достигается при помощи Божественной благодати. Просто и мягко мы сделаем движение в сторону Бога, а затем приходит благодать.

Вероятно, вы скажете мне: «Тогда все бывает от благодати». Это тонкая вещь. Происходит как раз то, что я говорю. Мы не можем возлюбить Бога, если Бог не возлюбит нас. Прекрасно сказал апостол Павел: Ныне же познавше Бога, паче же Познани бывше от Бога... (Гал. 4, 9). То же самое бывает и с покаянием. Мы не можем покаяться, если Господь не даст нам покаяния. И так во всем. То есть исполняется по Писанию: Без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5). Если нет предпосылок к тому, чтобы Христос вошел в нас, то покаяние не приходит. Такими предпосылками являются смирение, любовь, молитва, поклоны, труд ради Христа. Если нечисто чувство, если нет простоты, если душа имеет корысть, Божественная благодать не приходит. Тогда бывает, что мы приходим на исповедь, но не ощущаем облегчения."[256]

"Не будем возвращаться к тем грехам, в которых исповедались. Воспоминание грехов причиняет зло. Попросили прощения? Все, конец. Бог все прощает в исповеди. Мы не должны возвращаться вспять и запираться в безнадежности. Будем смиренными рабами пред Богом. Будем чувствовать радость и признательность за прощение наших грехов.

Не является здоровым проявлением, когда слишком сильно кто печалится из-за своих грехов, восстает против себя плохого, доходя до отчаяния. Чувство безнадежности и разочарование — самое худшее. Это сатанинская сеть, чтобы человек потерял усердие к духовному, чтобы привести его в отчаяние, к бездействию и унынию. Тогда человек ничего не может делать, обессиливает. Он говорит: «Я грешный, ничтожный, я такой-то, я вот такой-то, я не сделал того, другого... Тогда нужно было сделать то-то, я не сделал, а теперь уже ничего не поделаешь... Годы мои уходят впустую, а я недостоин». У него возникает чувство ущербности, такое бесплодное самоуничижение, что ему все становится безразлично. Вы знаете, что это за тяжкая вещь? Это псевдосмирение.

Все это признаки отчаявшегося человека, над которым властвует сатана. Человек доходит до того, что не хочет даже причащаться, думает, что он всего недостоин. Он опускает руки, становится никчемным. Это сеть, которую расстилает сатана, чтобы человек потерял надежду на любовь Божию. Это страшно, это противно Духу Божию.

И я думаю о том, что грешу, поступаю нехорошо. Но то, что печалит меня, претворяю в молитву, не запираю внутри себя, иду к духовнику, исповедую это, и кончено! Не будем возвращаться вспять и говорить о том, чего мы не сделали. Значение имеет то, что мы будем делать теперь, с этого момента и впредь. Как говорит апостол Павел: Забывая заднее и простираясь вперед (Флп. 3, 13)."[257]

"Когда ко мне приходили, я обычно спрашивал: «Сколько тебе лет? С кем живешь?» Один отвечал: «Со своей женой». Другой: «Со своими родителями». Третий: «Живу один». Я продолжал: «Где ты учился? Чем занимаешься? Как долго не исповедался? Как долго не причащался?» Как-то так. А потом, в зависимости от того, что мне говорили, немного беседовал и, поскольку очередь ждала, спрашивал:

— Чадо, что ты вспоминаешь сейчас? Что, как ты чувствуешь, отягощает твою душу, твою совесть? Какие соделал прегрешения, какие грехи?

И человек начинал потихоньку исповедовать свои ошибки, я ему немного помогал, сказав прежде, что он должен вправду сказать, что он чувствует.

Тех, кто приходил ко мне на исповедь, первое время бросало в жар. У меня лежала книга «Руководство к исповеди» преподобного Никодима Святогорца. Например, человек мне открывал какой-нибудь тяжкий грех. Я смотрел в книгу. Там было написано: «Восемнадцать лет не причащаться». Тогда у меня еще не было опыта. Назначал епитимьи согласно правилам, и что было написано в книге, являлось для меня законом. Постепенно стали приходить и на следующий год. Приходили из разных мест, из разных деревень, и из Далеких, и из близких. Но когда спрашивал их: «Как Давно не исповедовались?» — они мне отвечали:

— Да в прошлом году я тебе исповедовался.

— И что я тебе сказал?

— Ты сказал мне делать по сто поклонов каждый вечер.

— Ты делал их?

— Нет.

— Почему?

— А ты мне сказал «не причащаться восемнадцать лет». Я подумал, что если уж я все равно погиб и осужден на муки, то какой смысл все это выполнять. И не стал ничего делать.

Понимаете? Потом приходит другой. То же самое. Тогда я подумал: «Что я здесь делаю?» И стал мудрее. Духовник имеет власть вязать и решить.

Помню наизусть правило Василия Великого. На него положился и изменил тактику исповеди. А правило гласит:

Приявший власть разрешати и связывати, не будет достоин осуждения, когда, видя крайне усердное исповедание согрешившаго, соделается милостивее и сократит епитимию. Поелику повествования Священнаго Писания показуют нам, яко с большим подвигом исповедающиеся скорее получают Божие милосердие.

Тогда стал побуждать людей читать Священное Писание, каноны святым, молитовки, делать поклоны. Так они стали постепенно воцерковляться. Их сердца смягчились, они сами захотели поститься, подвизаться и желали познать Христа. Одно понял, что, когда кто-либо познает Христа, возлюбит Его и будет возлюблен Им, тогда все становится прекрасным, святым, радостным и легким."[258]

"Но главным моим делом, с тех пор как я стал духовником, была исповедь. Я исповедовал бесконечными часами, днями и ночами, целыми сутками. Исповедовал либо в монастыре Святого Харалампия на Эвбее, либо в храме Святого Герасима, либо в монастыре Святого Николая, либо в Калисье, либо здесь, в монастыре. Даже когда болел, а болезней было много и были они продолжительные, хронические, с любовью Христовой принимал те души, которые послал мне Бог."[259]

"У меня с детства это было и до сих пор. Когда случалось мне согрешить, я исповедовался, и все уходило. От радости у меня вырастали крылья. Я, грешный и немощный, прибегаю к милосердию Божию, спасаюсь, умиротворяюсь и забываю обо всем. Каждый день думаю о том, что согрешаю, но желаю все случающееся со мною претворить в молитву, а не запирать в себе."[260]

"Как меня любили и монахи, и люди, которые приходили ко мне исповедоваться! Там я исповедовал день и ночь. То есть начинал рано утром, продолжал целый день, следующую ночь, потом весь следующий день, а потом вторую ночь без перерыва. Двое суток без еды. К счастью, Бог позаботился обо мне, просветил мою сестру. Она приносила мне немного молока, чтобы я пил. К комнате, где я исповедовал, вела высокая лестница со многими ступеньками, по которой поднимались люди на исповедь. Всю ночь они ожидали своей очереди. Уходя, они говорили друг другу: «О, этот священник — сердцеведец!» Там я провел пятнадцать лет."[261]

"Я был очень близок со Старцем и знал, как тяжел был его труд. Очень часто он принимал людей на исповедь с раннего утра до самой ночи, не делая перерывов, так что весь день у него не было во рту и крошки."[262]

"Я очень полюбил святого Герасима, полюбил и больных. Действительно, не оставлял никого, посещал всех. После Божественной литургии обходил все палаты. Когда утром у меня не было Божественной литургии, исповедовал тех, кто ожидал меня. Потом ходил по больным.

Там я прожил тридцать три года, которые пролетели как один день. Жизнь была благодатная. В поликлинике я настолько был неизвестен и незаметен, что когда в обед, несмотря на сильную усталость, оставался там и не уходил домой, так как до вечера было еще много работы, то никто не придавал этому никакого значения. Прятался в одной комнатке, сдвигал стулья в ряд и падал ничком, чтобы не замерзнуть, и спал недолго. Никто меня не замечал. Я ни с кем не заводил знакомства, поэтому мною пренебрегали. Был необразованным, неприметным и нищим. В церкви заправляли другие люди. Я не знал ничего. И, несмотря на это, прожил там тридцать три года. Годы благословенные, годы, отданные больным и страждущим."[263]

"Что касается себя самого, то Старец молился только лишь о спасении своей души. И больше ни о чем. Даже когда он был тяжело болен, когда многочисленные, неизлечимые, мучительные болезни, годами изнуряющие его тело, ставили Старца на тонкую грань между жизнью и смертью, даже тогда он не отступал от своего правила. Он никогда не молился Богу об исцелении своих собственных недугов. Потому что, как сам отец Порфирий говорил, болезнь — это Божие посещение.

И горе тому человеку, которого Бог не посетит. Он теперь уже потерян для Бога. Здоровый и богатый находятся далеко от дверей Рая. Как богатому, так и здоровому в равной степени угрожает опасность так и не войти внутрь — остаться вне брачного чертога. Однако то, чего сам Старец никогда не делал для самого себя, он просил и ждал от нас, его духовных детей. «Молитесь за меня, — говорил он, — потому что я очень грешен и один, будучи отягощен столькими болезнями, не в силах понести все бремя моих беззаконий. Просите Бога, чтобы Он призрел на меня и поддержал меня»."[264]

"«Теперь у меня стали отниматься ноги, они меня уже не держат. Я могу передвигаться только немного здесь, по келье. Еще я стал все забывать, ухудшилась память. Но я не прошу Бога о том, чтобы Он исцелил меня, а только чтобы Он простил мне мои прегрешения. Часто я думаю о тебе и молюсь Иисусовой молитвой: "Господи, Иисусе Христе, помилуй мя" и за тебя. Звони мне почаще»."[265]

"Старец, будучи истинным врачом, видел не только мои телесные немощи. Еще больше он переживал о моих бесчисленных духовных недостатках и заботился о том, чтобы я приобрел смирение. Однажды вечером отец Порфирий позвонил мне в больницу, а непосредственно перед его звонком одни супруги, мои пациенты, пришли и долго, горячо меня благодарили за лечение. Отец Порфирий сказал: «Георгий, это Геронда. Мы с тобой вместе пойдем в ад. Мы услышим: Безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» Я прервал его: «Что мы имели в этой жизни, Геронда? Машину-развалюху, пустой счет в банке и наши несбывшиеся мечты?» Старец ответил немедленно: «Что ты такое говоришь? Разве не говорят тебе люди: „Какой Вы хороший врач, как Вы нас любите, как заботитесь о нас, не берете лишних денег..." И ты все это принимаешь, проглатываешь. Ну вот, ты и теряешь свою награду. Точно так же поступаю и я. Мне говорят, что у меня есть „дарования", что я могу дотронуться до человека и сотворить чудо, что я святой. А я, слабый и безумный, все это принимаю. Поэтому-то я тебе и сказал, что мы вместе пойдем в ад». — «Ну, раз так, то давайте пойдем вместе, — ответил я. — Вместе пойдем в ад». Вешая трубку, Старец сказал: «Я с тобой говорю серьезно, а ты всегда шутишь. Дай Бог нам обоим доброго покаяния»"[266]

На мой взгляд старец Порфирий придает большое значение таинству покаяния и говорит о нем достаточно часто. Совершение таинства исповеди старец Порфирий называет своим главным делом которым он занимался на протяжении десятков лет.

Я никак не могу согласиться с мнением проф. Осипова о том, что старец Порфирий не говорит или почти не говорит о покаянии.