Возвышение Рокфеллера

Нефтяная война в последние годы прошлого века и в первые десятилетия нынешнего была таким видом деятельности, о котором сегодня не могли бы судить обыкновенные люди, живущие обыкно­венной жизнью, в соответствии с любыми обще­принятыми цивилизованными нормами.

Роберт Энрикес

Карьера Рокфеллера до 1865 г. соответствовала клас­сической для XIX в. американской традиции «самопомо­щи», благочестия и частного предпринимательства.

Родился он 8 июля 1839 г. на ферме близ деревни Моравия в западной части штата Ныо-Йорк; когда его родители переселились на запад, в Кливленд, поехал с ними. Отец его был порядочным проходимцем: в Мора­вии ему было предъявлено обвинение в изнасиловании, хотя его и не судили, впоследствии он занимался всякого рода сомнительной деятельностью — одно время даже рекламировал себя как «д-ра Уильяма А. Рокфеллера, знаменитого специалиста по раку». Он часто бывал в отъезде, и Джону, старшему из шести детей, приходи­лось помогать матери. Она, как многие другие жены, с которыми плохо обращаются мужья, была религиозной женщиной, и мальчик пошел по ее стопам. В 1854 г. его приняли в полноправные члены баптистской церкви на Эри-стрит в Кливленде, и всю последующую жизнь одним из его основных интересов оставалась религия и церковные дела. Его религиозный энтузиазм был настолько велик, что, как только ему исполнился 21 год, он был избран одним из пяти попечителей церковного прихода Эри-стрит.

Религиозность Рокфеллера не была «только воскрес­ным» занятием, о котором забывают, когда кончается церковная служба. Как только он стал сам зарабатывать деньги, он тут же начал их раздавать. Он всегда хранил записи, из которых явствует, что за первые четыре меся­ца работы его общий заработок составил менее 95 долл.; 9 долл. 9 центов из этой суммы он отдал бедным. Полу­чателями были, по-видимому, те, кто больше всего нуж­дался в помощи; во многих записях просто указывается «бедняк» или «бедная женщина», причем он как будто никогда не признавал никаких религиозных или расовых различий. В 1859 г. он помог рабу-негру выкупить свою жену, а во время Гражданской войны жертвовал деньги и на католический приют для сирот, и на шведскую мис­сию, что свидетельствует об исключительной широте его взглядов для такого фанатичного века.

Он, видимо, с самого начала был честолюбив. «Я и не догадывался, что меня ожидает, но стремился к чему-то большому», - говорил он много лет спустя¹. Он отказы­вался от любой работы, которая не могла помочь ему открыть собственное дело. В 1855 г. ему удалось полу­чить должность бухгалтера в фирме комиссионеров и экспортеров сельскохозяйственных продуктов. Три года спустя, когда его хозяин отказался дать ему достаточно большую заработную плату, Рокфеллер был уже на­столько уверен в своих силах, что начал действовать самостоятельно. В 1859 г., получив какую-то финансовую помощь от отца, он взял себе в партнеры молодого эмиг­ранта из Англии Мориса Кларка и учредил комиссион­ное агентство «Кларк энд Рокфеллер».

Когда началась Гражданская война, выяснилось, что лучшего выбора они не могли сделать. Быстрая мобили­зация войск северян вызвала огромный спрос на продо­вольствие и одежду любого рода, а по мере роста цен возрастали и проценты, получаемые комиссионерами. Кларк и Рокфеллер торговали всеми товарами, попадав­шими им в руки, и через короткое время в их числе, есте­ственно, был керосин.

В начале 60-х годов прошлого века местоположение Кливленда было особенно подходящим для того, чтобы стать центром переработки нефти. От него шла прямая железнодорожная ветка в нефтеносные районы Пенсиль­вании, а пути сообщения, связывавшие его с Востоком через две железные дороги, и Великие озера с их соеди­няющейся системой каналов ставили его вне конкурен­ции. Вскоре в городе действовало уже несколько нефте­перегонных заводов, на одном из которых работал Сэмюэль Эндрюс, другой английский эмигрант из того же города в Уилтшире, что и Морис Кларк. У Эндрюса была репутация человека, способного извлечь из барре­ля сырой нефти больше керосина, чем кто бы то ни было, и в 1863 г. Кларк и Рокфеллер согласились открыть в партнерстве с ним компанию по переработке нефти.

Их предприятие процветало, в 1865 г. это был круп­нейший нефтеперегонный завод в Кливленде. Но и экс­плуатация его обходилась недешево. Производство керо­сина в больших количествах требовало гораздо более крупных капиталовложений на оборудование, хранение и распределение, чем вся остальная деятельность комис­сионного агентства. Рокфеллер готов был занять необ­ходимые средства в долг, но Кларк сомневался в целе­сообразности этого, и отношения между ними стали ухудшаться. В январе 1865 г. наступил кульминационный момент. Они решили расстаться, и 2 февраля Рокфеллер, выплатив Кларку 72,5 тыс. долл., передал ему свою долю в комиссионном агентстве в обмен на его долю в нефтяной компании.

72,5 тыс. долл. были большой суммой для молодого человека 26 лет, и, как сказал впоследствии Рокфеллер, ему пришлось так много занимать, что он «протер шта­ны на коленях»², выпрашивая в банках кредиты. Но это было преувеличением. Его прежние успехи в качестве комиссионера и деятельность в баптистской церкви обес­печили ему исключительное положение в промышленно­сти, считавшейся крайне ненадежной. Банкиры сознава­ли, что, если нефтью будут заниматься солидные люди, нефтеперерабатывающей промышленности обеспечено большое будущее, и с удовольствием оказывали под­держку человеку с той репутацией, которой обладал Рокфеллер.

Тем не менее ему понадобился новый партнер, кото­рый мог бы вложить большие деньги в это дело. В 1867 г. Рокфеллер предложил преуспевающему торговцу зерном Генри Флаглеру вступить с ним и Эндрю- сом в компанию по переработке нефти. Тесть Флаглера, Стивен Харкнесс, известный предприниматель, нажил на войне состояние, скупив большие запасы виски и про­давая их с прибылью после введения специальных воен­ных налогов. Когда Флаглер принял предложение Рок­феллера, Харкнесс внес в их компанию от 60 до 90 тыс. долл., оставаясь анонимным партнером. Сколько денег вложил в дело сам Флаглер — неизвестно, но основным вкладом, несомненно, было его деловое чутье. Рокфел­лер полностью ему доверял и твердо полагался на суж­дение своего нового партнера. Именно Флаглер вел с ру­ководителями железных дорог важнейшие переговоры о фрахтовых ставках, когда дело начало расширяться, и именно он первый предложил, чтобы их фирма стала акционерной компанией.

(В качестве акционерной компании ей было бы легче доставать деньги и присоединять к себе другие компа­нии, предлагая им свои акции. Его предложение приня­ли, 10 января 1870 г. в Кливленде была официально учреждена «Стандард ойл компани», президентом кото­рой стал Джон Рокфеллер, вице-президентом—его млад­ший брат Уильям, а секретарем и казначеем — Флаглер. Эндрюс не занимал официального поста в структуре корпорации, но получил крупный пакет акций и продол­жал руководить производством. Не подлежит сомнению, что партнеры с самого начала намеревались добиваться присоединения к «Стандард ойл компани» как можно большего числа ее соперников. В следующем году капитал компании был увеличен с 1 до 2,5 млн. долл. В своей переписке Рокфеллер и Флаглер упоминали о намечавшемся расширении компании как о «нашем плане».

Рокфеллер сознавал, что нефтяная промышленность обладает неограниченными потенциальными возможно­стями, если «Стандард ойл компани» будет расширять свою деятельность в должном направлении. Он был до­статочно умен, чтобы понимать, что в конечном счете для этого необходимо сосредоточить все усилия на пере­работке нефти. Он не был ослеплен огромными состоя­ниями, которые могли наживать буквально за одну ночь в пенсильванских нефтеносных районах такие люди, как Барнсдолл и Хайд. Рокфеллер понимал, что поиски идобыча нефти, как и разведка в любой другой форме, —это только азартная игра, в которой люди гораздо чаще проигрывают, чем выигрывают. Он видел также, что до­бычу нефти нельзя вести на основе здравых коммерче­ских принципов. Всегда существует опасность того, что где-нибудь поблизости может забить новая скважина, это подорвет цены на рынке, а своя скважина по абсо­лютно непонятным причинам внезапно иссякнет. Пере­работку же нефти можно организовать, как любое дру­гое промышленное предприятие; дополнительное преиму­щество состояло в том, что переработка — важнейшее звено между производителем и рынком сбыта. Это был «Гибралтар» нефтяной промышленности, и человек, осу­ществлявший над ним контроль, мог подчинять своей воле и производителя и розничного торговца.

Но быть просто одним предприятием из многих не имело никакого смысла. Рокфеллер был убежден, что рентабельность нефтепереработки зависит от объедине­ния почти всех нефтеперегонных предприятий стра­ны — в Нью-Йорке, Питсбурге, нефтеносных районах и других местах, а также Кливленде — в одну огромную организацию, которая стала бы тогда достаточно могу­щественной, чтобы стабилизировать как цены, уплачи­ваемые ею за нефть, так и цены, получаемые ею от роз­ничных торговцев и оптовиков за очищенный керосин. Пока нефтяная промышленность состояла из сотен мел­ких предприятий, получать твердую прибыль было не­возможно. С одной стороны, цены на сырую нефть резко колебались в зависимости от уровня добычи в нефтенос­ных районах и количества бурившихся новых скважин, а с другой — владельцам нефтеперегонных заводов при­ходилось вести друг с другом беспощадную конкуренцию за контракты с розничниками. Рокфеллер подсчитал, что в 1871 г. «более 75% нефтеперерабатывающих пред­приятий в стране работали в убыток»³, и не было ника­ких надежд на улучшение положения, пока они не объ­единятся между собой.

Другим аргументом в пользу создания крупной объ­единенной компании было то, что она могла бы добить­ся от железных дорог предоставления ей благоприятных условий. В течение нескольких лет после Гражданской войны крупные железнодорожные компании контролиро­вали работу американской промышленности и сельского хозяйства. Они могли буквально создать городок, под­ключив его к своим веткам и связав его тем самым с внешним миром, или погубить его, обойдя стороной на пути к другому городку. Многие поселки на Западе были разорены таким образом, когда отказались платить по ценам, установленным железнодорожниками. Не ме­нее уязвимыми были и промышленные концерны, поскольку железные дороги, манипулируя своими тарифами, могли угрожать любой компании банкрот­ством.

Для того чтобы обеспечить себе благоприятные та­рифы, необходимо было стать крупнейшим предприятием в данной области промышленности. Несмотря на свое могущество, железные дороги никак не могли заключать долгосрочные соглашения о разделе рынков, и повсюду, где они конкурировали между собой, они вступали в та­рифную войну, стараясь захватить самый большой объем перевозок. Поэтому компании или группе компаний, спо­собной гарантировать им его, неизменно удавалось до­биться для себя более низких тарифов, чем ее соперни­кам. Кливленду повезло в том смысле, что его обслужи­вали две железнодорожные линии, связывавшие его с Востоком, а в конце 60-х годов прошлого века он мог выбирать любую из нескольких линий, которые вели к нефтеносным районам. Рокфеллер был твердо намерен стать самым крупным отправителем нефти, чтобы желез­ные дороги стремились конкурировать между собой за перевозки его товаров. В 1870 г. «Стандард ойл» начала перекупать некоторые из мелких кливлендских концер­нов, а в конце 1871 г. она была уже, пожалуй, крупней­шей отдельной компанией по переработке нефти в стра­не. Но, прежде чем она достигла положения, которое позволило бы ей оказывать реальное влияние на работу нефтеперерабатывающей промышленности, крупнейшие железные дороги вырвали из рук Рокфеллера инициа­тиву.

Три главные фирмы, осуществлявшие перевозки неф­ти— «Пенсильванская железная дорога», «Эри» и «Нью-Йорк сентрал», — выдвинули свой собственный план одновременного искоренения конкуренции как на железнодорожном транспорте, так и в нефтеперерабаты­вающей промышленности. Добиться этого надлежало путем объединения 13 крупнейших нефтеперерабатываю­щих компаний и трех железнодорожных в две ассоциа­ции. Тогда каждая из них предоставляла бы другой особые условия, а масштабы их операций были настоль­ко велики, что аутсайдеры не могли бы с ними конкурировать. Нефтепромышленники взяли на себя обя­зательство создать объединенный транспортный концерн под несколько странным названием «Саут импрувмент компани» («Компания по улучшению Юга») и отправ­лять все свои грузы по линиям железнодорожной ассо­циации по квоте, установленной для каждой из них, что покончило бы с конкуренцией в области тарифных ста­вок. Железнодорожники со своей стороны обещали пре­доставить «Саут импрувмент компани» значительно бо­лее низкие тарифы, чем кому бы то ни было. Рокфеллер сомневался в возможности успешного осуществления плана, охватывавшего такое множество различных инте­ресов, но был готов испытать его; конкуренция в нефте­перерабатывающей промышленности привела к падению цен до самого низкого уровня, а в случае неуспеха сов­местного предприятия остальных владельцев нефтеочи­стительных заводов было бы впоследствии легче убедить связать свою судьбу с «Стандард ойл компани». В лю­бом случае Рокфеллер был еще недостаточно силен, что­бы в одиночку противостоять совместным действиям железных дорог и владельцев других крупных нефтепе­рерабатывающих предприятий.

Точные условия этого соглашения были разработаны на совещании, состоявшемся 2 января 1872 г., где опре­делялись квоты для всех трех железных дорог. В то же время нефтепромышленники согласились, чтобы желез­ные дороги значительно повысили свои официальные та­рифы на перевозки нефти, и на некоторых линиях эти тарифы были увеличены вдвое. Взамен этого железные дороги согласились предоставлять членам «Саут импрув­мент компани» достаточно большие скидки, чтобы в зна­чительной мере компенсировать повышение тарифов на их собственные перевозки, и такие же скидки на каждый баррель нефти, отгружаемый их конкурентами. Таким образом, аутсайдерам предстояло не только оплачивать перевозки по более высоким тарифам, но и субсидиро­вать деятельность «Саут импрувмент компани», причем чем больше нефти отгружал аутсайдер, тем больше была и субсидия.

Введение такого плана в действие разорило бы вла­дельцев нефтеперерабатывающих предприятий за не­сколько месяцев и сделало бы положение поставщиков сырой нефти в нефтеносных районах па переговорах с крупными нефтепромышленниками о продаже своей продукции безнадежным. Но когда еще шла подготовка к этому «перевороту», тайна обнаружилась. Подробные данные о новых тарифных ставках были посланы экспе­дитору в нефтеносных районах с указанием держать их в секрете, пока он не получит окончательного распоря­жения от правления. У экспедитора дома был при смер­ти сын, и он оставил контору на своих подчиненных, не сообщив им о полученных инструкциях⁴. Они опублико­вали новые тарифы под свою ответственность, и 26 фев­раля 1872 г. нефтепромышленники страны узнали из утренних газет, что их ожидает.

Они пришли в ярость и организовали в здании оперы в Тайтэсвилле массовый митинг, на котором был создан «Союз производителей нефти» («Продюсерз юнион»), взявший на себя обязательство прекратить поставки «заговорщикам» и направивший конгрессу и законода­тельным органам Пенсильвании требование о расследо­вании этого дела. Через несколько дней была составлена петиция длиной 28 метров с требованием принять за­кон, разрешающий построить трубопровод, который ли­шил бы железные дороги монополии, а также была при­ведена в боевую готовность армия численностью 1 тыс. человек для похода на столицу штата Гаррисберг.

Эмбарго на продажу нефти оказалось эффективным, и через короткое время члены «Саут импрувмент компа- ни» вынуждены были пойти на переговоры с союзом. В Вашингтоне конгресс провел расследование, в ходе которого они вынуждены были признать, что главной целью их плана было добиться повышения цен. Общест­венное мнение было крайне возмущено их проектом, и участники его подвергались все более резкой критике в печати. По их адресу широко применялись такие эмо­циональные выражения, как «черная анаконда», а неф­тяная промышленность стала приобретать закрепившую­ся за ней впоследствии репутацию промышленности, в которой процветают монополистические тенденции, спекулятивные сделки и недобросовестная торговая практика.

Создалось также впечатление, что ответственность за всю эту историю лежит на «Стандард ойл компани», хотя это было не совсем так. Винить в данном случае следовало железные дороги, и особенно Тома Скотта из «Пенсильванской железной дороги», так как ему перво­му пришла в голову подобная идея. Тем не менее после первоначальных сомнений Рокфеллер решительно высту­пал за то, чтобы твердо держаться прежней позиции. «Возможно, потребуются еще недели и месяцы, чтобы добиться успеха, но союз наших американских нефтепе­рерабатывающих предприятий стоит того, чтобы потра­тить на него много труда и терпеливых усилий»⁵, — пи­сал он жене в начале марта. Железнодорожные компа­нии со своей стороны все больше нервничали и стреми­лись отделаться от этого проекта в целом. Когда комис­сия в составе представителей «Союза производителей нефти» посетила грозного коммодора Вандербильта из «Нью-Йорк сентрал», он обвинил во всем своего сына Билли и обещал, что никогда не будет иметь ничего об­щего с «Саут импрувмент компани» или с любым из ее членов. Тому Скотту удалось осуществить еще более ра­зительный поворот на 180 градусов: когда комиссия явилась к нему, он согласился, что договор был неспра­ведливым, и предложил заключить вместо него анало­гичный договор с производителями. Комиссия отклонила его предложение, но на одного из ее членов оно произве­ло настолько сильное впечатление, что, выйдя из ком­наты, он тут же выдвинул кандидатуру Тома Скотта на пост будущего президента США. Впоследствии, в конце марта, разногласия между производителями и желез­ными дорогами были урегулированы и намечены новые тарифные ставки. В течение некоторого времени произ­водители продолжали осуществлять эмбарго, но к концу апреля оно было нарушено, и «нефтяная война 1872 г.» закончилась.

Рокфеллер вернулся к своим планам расширения; через несколько месяцев нефтепромышленники убеди­лись, что им противостоит гораздо более решительный сторонник слияния, чем «Саут импрувмент компани». Когда «Стандард ойл» приступила к осуществлению своей кампании поглощения других предприятий, на ее долю приходилось 10—20% мощностей всей аме­риканской нефтеперерабатывающей промышленности, а к 1879 г. ее доля составляла уже около 90% мощностей.

Важнейшая причина, по которой Рокфеллеру удалось так быстро добиться успеха, заключалась в том, что большинство остальных нефтяных компаний находились на грани банкротства. Хотя спрос на нефть все еще быстро возрастал, в эксплуатации находилось слишком много заводов, причем многие из них работали только на незначительную часть своей полной мощности. Так обстояло дело с момента окончания Гражданской войны, и по мере накопления излишков падали нормы прибы­лей: с 1865 по 1870 г. они упали с 19,5 цента до 7,9 цен­та за баррель. Но предприниматели не склонны были уйти из нефтяной промышленности; большинство из них вложили в свои компании весь свой капитал и считали, что настанет день, когда цены начнут повышаться. Эти надежды окончательно рухнули в 1873 г., когда Соеди­ненные Штаты постигла общая экономическая депрессия, последствия которой были почти такими же тяжелыми, как в 1929 г. Поэтому, когда Рокфеллер обратился к другим нефтепромышленникам с предложением купить их предприятия, большинство из них с радостью приня­ли его предложение. Цена, которую он платил, обычно была значительно меньше суммы их первоначальных ка­питаловложений, но они предпочитали продать свои за­воды, чем продолжать эксплуатировать их в убыток без всяких надежд получить от кого-либо более выгодное предложение.

Даже самые крупные и преуспевающие концерны склонны были прислушаться к предложениям Рокфел­лера. Нефтепромышленники осознали необходимость за­крыть лишние заводы, и их привлекала идея создания единой организации, достаточно большой, чтобы дикто­вать свои условия железным дорогам, поставщикам неф­ти и оптовикам. Некоторым из них, несомненно, хотелось бы иметь возможность самим создать такую организа­цию, но Рокфеллер был явно сильнее их, и, кроме того, когда он имел дело с потенциально опасным соперником, у него хватало здравого смысла предлагать ему заман­чивый пост в «Стандард ойл», если тот принимал его предложение. В. Дж. Уорден из «Уорден, Фрю эид ком- пани оф Филадельфия», Чарлз Локхарт из Питсбурга и Чарлз Прэтт из Нью-Йорка — все эти люди сразу же вошли в состав правления «Стандард ойл». Как бывшие члены «Саут импрувмент компани», они в каком-то смысле были старыми друзьями Рокфеллера, но он отно­сился не менее великодушно и к своим врагам, если считал их способными или полезными людьми. Таким че­ловеком был Джон Д. Арчболд, крупная фигура в неф­теносных районах, который сыграл видную роль в орга­низации сопротивления плану «Саут импрувмент компа- ни». Ему также была предоставлена хорошая долж­ность в «Стандард ойл» и много лет спустя именно ему пришлось перенять от Рокфеллера функции президента компании.

Тем не менее было бы неправильно рассматривать Рокфеллера как ангела милосердия для нефтепромыш­ленников, попавших в бедственное положение. Если кто-либо отказывался продать свое предприятие, он был всегда готов прибегнуть к угрозам. В 1876 г. его млад­ший брат Фрэнк, который был членом другой компании, пытавшейся противостоять предложению о слиянии, зая­вил комиссии конгресса, что Рокфеллер и Флаглер пре­дупредили компанию: «Если не продадите, ваше имуще­ство потеряет всякую ценность, потому что железные дороги предоставляют привилегии нам»⁶. Фрэнк всегда завидовал успеху старшего брата, и его заявление, воз­можно, является преувеличением, но доля правды в нем, безусловно, есть. В силу своих размеров «Стандард ойл» всегда могла добиться благоприятных тарифов от желез­нодорожных компаний, которые предпочитали создавать затруднения для других грузоотправителей, а не ссорить­ся с Рокфеллером.

Тот факт, что сплотить нефтяную промышленность выпало на долю Рокфеллера, объясняется рядом причин. В самом начале ему, несомненно, в большой мере помо­гал опыт Сэма Эндрюса в области переработки нефти, что дало ему несколько очков вперед по сравнению с его конкурентами. В течение длительного времени владель­цы нефтеперегонных заводов были заинтересованы толь­ко в получении максимального количества керосина из сырой нефти и выбрасывали различные побочные про­дукты, которые приходилось производить в процессе очистки нефти. В Кливленде они иногда подвергались судебному преследованию за то, что сливали бензин в реку. Но Эндрюс умел найти применение всему: бензин сжигался в качестве горючего для нагрева нефтеперегон-

мых кубов, мазут поставлялся газовым заводам для ис­пользования вместо угля при производстве газа, а вла­дельцев промышленных предприятий убеждали испыты­вать смазочные материалы, изготовляемые из нефти, а не из растительных масел. Без Эндрюса ничего этого, возможно, не удалось бы сделать в первые годы сущест­вования «Стандард ойл». Но в 1878 г. он ушел в отстав­ку на том основании, что компания стала слишком ве­лика, и, поскольку «Стандард ойл» продолжала процве­тать, нельзя сказать, что его деятельность имела решаю­щее значение для ее успеха. Рокфеллер, подобно многим великим людям, умел выбирать своих подчиненных, и, когда они уходили от него, ему всегда удавалось нахо­дить других, не менее способных.

Одной из причин этого было его исключительное вни­мание к мелочам, обеспечивавшее напряженную работу всех его служащих. Примером этому служат бесчислен­ные истории, самая, пожалуй, известная из которых ка­сается «39 капель». Понаблюдав за тем, как на канистры с керосином капают припой, чтобы запечатать их, Рок­феллер спросил мастера, сколько для этого требуется капель. «Сорок», — ответил тот. После чего Рокфеллер спросил, пробовали ли когда-либо обходиться 38 капля­ми. Получив отрицательный ответ, он предложил сде­лать это и представить ему доклад. Испытание показало, что при 38 каплях 6—7% канистр протекали, и тогда был проведен новый опыт с 39 каплями, которых оказа­лось достаточно. В финансовом отношении такая эконо­мия не могла иметь большого значения для «Стандард ойл», но способность Рокфеллера находить пути к сокра­щению расходов давала иногда компании важные пре­имущества в конкуренции с ее соперниками. Так, напри­мер, когда он понял, что бочки и канистры можно изго­товлять дешевле, чем за них приходилось платить по­ставщикам, «Стандард ойл» стала изготовлять их сама, в результате чего ее расходы на эти важные предметы, без которых нельзя продавать нефть, были значительно сокращены по сравнению с расходами ее соперников.

Другой способ, применявшийся Рокфеллером, чтобы заставить своих подчиненных работать как можно луч­ше, заключался в поощрении их к соперничеству. Каж­дый нефтеперерабатывающий завод и каждая буровая вышка, находившиеся под его контролем, должны были ежемесячно представлять отчеты о своей работе, кото­рые затем сравнивались. Содержавшиеся в них данные сообщались всей организации и использовались, чтобы порождать соперничество, примерно так же, как школь­ный учитель использует экзамены. Те, кто плохо рабо­тал, должны были перенимать методы тех, кто работал хорошо, а если та или иная операция длительное время не давала успешных результатов, соответствующие ру­ководители увольнялись. Наряду с щедрыми вознаграж­дениями практиковались и суровые наказания. Именно Рокфеллер завоевал нефтяной промышленности репута­цию, сохранившуюся за ней и поныне, промышленности, обеспечивающей высокие заработки, причем администра­тивным работникам предлагалось приобретать собствен­ные акции компании: если они не располагали необходи­мыми средствами, им предоставлялись кредиты на льгот­ных условиях.

Однако в конечном счете никакие административные способности Рокфеллера не могли бы принести ему ус­пеха без его поразительного умения добывать деньги. В известной мере кредиты предоставлялись ему на осно­ве успешной деловой карьеры, а его репутация энергич­ного человека, естественно, внушала банкирам доверие. Но еще с самого начала, когда он занял достаточную сумму, чтобы перекупить Мориса Кларка, ему, видимо, был свойствен необычайный дар выманивать у банкиров деньги. Временами они сами даже обращались к нему. Однажды, когда он шел по улице Кливленда в обществе председателя местной организации Союза христианской молодежи, некоего X. С. Дэйвиса, видный местный банкир Дэниел Илз остановил свою карету и на глазах у всех прохожих спросил: «Как вы думаете, м-р Рокфеллер, могли бы вы найти применение для 50 тыс. долларов?»⁷

Не удивительно, что успехи, достигнутые Рокфелле­ром в деле консолидации нефтеперерабатывающей про­мышленности, вызвали смешанные чувства со стороны железнодорожных компаний. Они радовались возможно­сти иметь дело с сильной и надежной компанией, которая могла гарантировать им большой объем перевозок, но наряду с этим вскоре начали опасаться власти, которую «Стандард ойл» могла осуществлять. Транспортные во­просы в работе компании Рокфеллер оставил в ведении Флаглера, который очень умело натравливал одну железнодорожную компанию на другую и переключал партии нефти с одной линии на соседнюю, чтобы добить­ся самых благоприятных тарифов. Железнодорожные компании также начали задумываться о том, не могут ли они и сами получать хоть часть доходов, которые Рок­феллеру, видимо, давала нефть.

Больше всех такие надежды и опасения испытывал полковник Джозеф Поттс, глава «дочерней» компании «Пенсильванской железной дороги» Тома Скотта «Эм- пайр транспортейшн», занимавшейся грузовыми пере­возками. Летом 1873 г. «Эмпайр транспортейшн» переку­пила два крупнейших нефтепровода в нефтеносных районах. В то время нефтепроводы представляли собой примитивные системы, проложенные на поверхности и связывавшие группы скважин с конечными станциями; они не использовались для перекачки нефти на большие расстояния. Тем не менее значение их было огромным. Если бы «Эмпайр транспортейшн» удалось установить монополию на транспортировку нефти от скважин к же­лезным дорогам, она могла бы диктовать цены, которые «Стандард ойл» пришлось бы платить за нефть для своих нефтеперерабатывающих заводов. Рокфеллер не­медленно ответил на это, послав своих агентов в нефте­носные районы, чтобы перекупить как можно больше из оставшихся еще компаний — владельцев нефтепрово­дов, и некоторое время имел возможность работать в со­гласии с «Эмпайр транспортейшн». Фактически они дей­ствовали совместно на основе весьма выгодной догово­ренности о разделе рынка. Однако этот порядок был на­рушен, когда Рокфеллеру стало известно, что нефть «Эмпайр транспортейшн» перевозилась по сети Пенсиль­ванской железнодорожной компании по более низким та­рифам, чем его собственная. С этого момента между «Стандард ойл» и «Эмпайр транспортейшн» началась конкуренция, и к 1877 г. стало ясно, что, поскольку дело касается Рокфеллера и Поттса, борьба между ними бу­дет не на жизнь, а на смерть.

«Эмпайр транспортейшн» бросила вызов «Стандард ойл» даже на ее собственной территории, перекупая здесь нефтеперегонные заводы и строя свои собственные. «Стандард ойл» ответила тем, что аннулировала все свои договоры с «Пенсильванской железной дорогой», дала задание разработать ударную программу строи­тельства новых вагонов-цистерн для перевозки нефти по линиям соперничавших с ней железных дорог и сби­вала цены везде, где пыталась продавать нефть «Эмпайр транспортейшн». Силы обеих сторон были равны, и Поттс, которого поддерживал Скотт, был готов к дли­тельной борьбе. Но затем железнодорожников внезапно постигли два удара: в апреле между всеми восточными железными дорогами возникла ожесточенная тарифная война, касавшаяся как пассажирских, так и грузовых перевозок. Положение осложнялось тем, что в середине лета работники железных дорог объявили забастовку. Это была одна из самых кровопролитных битв рабочего класса в XIX в., и в Питсбурге положение полностью вышло из-под контроля властей. Полиция открыла огонь по бастующим, убив 25 человек; массовые размеры при­няли грабежи и разрушения. Когда мир восстановился, Скотт обнаружил, что его компании потеряли более 100 локомотивов и 1,5 тыс. пассажирских и товарных вагонов.

У него не осталось иного выбора, как просить о мире. Результатом этого явилось гигантское слияние компаний, причем «Стандард ойл» купила все активы «Эмпайр транспортейшн» в нефтяной промышленности — нефте­перерабатывающие заводы, нефтепроводы и цистерны — за 3,4 млн. долл. наличными. Через несколько недель Рокфеллер купил крупнейшую оставшуюся еще компа­нию, владевшую нефтепроводом, и к концу 1877 г. почти ни один баррель нефти, кому бы он ни принадлежал, не мог попасть на железную дорогу без его согласия.

Теперь Рокфеллер был могущественнее, чем когда- либо могла быть «Саут импрувмент компани»; он не только контролировал нефтяную промышленность, но и подчинил себе железные дороги, так как они могли по­лучать хоть сколько-нибудь значительные перевозки неф­ти только через него. Официально новые взаимоотноше­ния были оформлены, когда он разделил между ними свои отгрузки, а железные дороги в свою очередь обяза­лись предоставлять ему скидки и па его собственную нефть, и на нефть, отгружавшуюся другими компаниями.

Поставщики нефти, чувствуя, что петля монополии все туже затягивается у них на шее, стали наносить удары во всех направлениях. Они ходатайствовали перед губернатором штата Пенсильвания о том, чтобы принадлежащие «Стандард ойл» нефтепроводы выполняли свои юридические обязательства в качестве общественного перевозчика; они требовали от Верховного суда штата Пенсильвания решения, запрещающего железным доро­гам проводить дискриминационную практику при опре­делении тарифных ставок; они также обвиняли директо­ров «Стандард ойл» лично в преступном сговоре. Дело было прекращено, когда компания согласилась изменить свои методы эксплуатации нефтепроводов, а железные дороги дали новые обещания в отношении тарифных ста­вок, но никто не принял этих обязательств всерьез.

И все же действия поставщиков нефти имели одно важное последствие: они вызвали официальные рассле­дования, в ходе которых выявились подробные данные о предоставлявшихся «Стандард ойл» скидках. В то время американскую общественность не легко было шо­кировать любыми событиями в мире бизнеса. Ей было известно, как железные дороги манипулировали своими тарифами, чтобы помогать крупным грузоотправителям; и она вообще считала, что в коммерческой жизни «хоро­ши только слабые, потому что они недостаточно сильны, чтобы быть плохими». Тем не менее, когда расследова­ниями было установлено, что независимым владельцам нефтеперерабатывающих предприятий и поставщикам приходилось платить 1 долл. 44,5 цента за доставку бар­реля нефти из Тайтэсвилла в Нью-Йорк, тогда как с компании «Стандард ойл» взимали только 80 центов, американцы сочли, что это уже слишком. Репутация Рокфеллера как монополиста-вымогателя прочно уста­новилась в общественном мнении, и в последующие годы это причинило ему немалый ущерб.

Но вскоре Рокфеллеру пришлось столкнуться с более острыми проблемами. В самый разгар всеобщего негодо­вания по поводу тарифных ставок небольшая группа по­ставщиков нефти во главе с Байроном Бенсоном решила развернуть последнее отчаянное наступление на монопо­лию «Стандард ойл», построив нефтепровод, который вел к побережью через Аллеганы. Таким образом, они могли обходиться без нефтепроводов, принадлежавших «Стандард ойл», и без железных дорог, а затем отправ­лять свою нефть морем либо в Нью-Йорк, либо в Евро­пу. Они совместно образовали «Тайдуотер пайп компани» и предложили самому знаменитому гражданскому инженеру в Америке генералу Герману Гаупту взять на себя руководство этой работой.

Вначале «Стандард ойл» и железные дороги не при­дали этому вопросу особенно серьезного значения. Ранее нефть никогда не накачивалась в трубы диаметром более 7,6 см и длиной более 48 км или трубы, проложенные на большом подъеме. «Тайдуотер пайп компани» намерева­лась построить нефтепровод длиной около 210 км и диа­метром в 15 см, причем он должен был пересекать горы на высоте около 650 метров. Специалисты говорили, что сделать это никогда не удастся. Рокфеллер верил им, но тем не менее принял меры предосторожности, купив участки земли, через которые предполагалось протянуть нефтепровод. Даже когда Гаупт нашел возможность обойти кругом большинство этих участков, общее мне­ние сходилось в том, что ему никогда не удастся завер­шить свой проект. Летом, до укладки трубопровода в грунт, он извивался из-за жары, подобно гигантской змее, сокрушая деревья и кусты, а зимой все материалы приходилось доставлять за 50 км через покрытые снегом перевалы на санях на конной тяге.

Казалось невозможным, что Гаупту когда-либо удаст­ся преодолеть такие препятствия. И все же он сумел это сделать. 28 мая 1879 г. нефть потекла по трубам, и за одну ночь в деле транспортировки нефти произошла ре­волюция. «Тайдуотер пайп компани» сбила стоимость доставки барреля нефти на побережье примерно с 40 до 17 центов, и, хотя железные дороги сразу же снизили свои тарифы до 10 центов за баррель, стало ясно, что их дни как крупных перевозчиков нефти сочтены.

Рокфеллер начал строить собственные магистральные нефтепроводы и, пока велось строительство, стал прини­мать меры к тому, чтобы разорить «Тайдуотер пайп ком­пани». Бенсон и его друзья хотели сами заняться пере­работкой нефти и продавать ее независимым владельцам нефтеочистительных заводов, чтобы не иметь ничего об­щего с каким-либо из предприятий «Стандард ойл». Но «Стандард ойл» сорвала их план, перекупив еще ряд заводов. Она также попыталась применить тактику «троянского коня», тайно приобретая акции «Тайдуотер пайп», с целью добиться контроля над соперничавшей с ней компанией. Когда это не удалось, она сделала еще один шаг и попыталась довести компанию до банкротства, дав другому акционеру, некоему И. Дж. Паттерсону, взятку в сумме 20 тыс. долл., чтобы он возбудил перед судом ходатайство о назначении ликвидатора⁸. Дело не было принято к слушанию, но осенью 1883 г. «Тайдуотер пайп компани» решила, что с нее хватит. К этому вре­мени «Стандард ойл» владела уже собственными боль­шими нефтепроводами и конкуренция с ней становилась разорительной. Поэтому, когда Рокфеллер сделал руко­водителям «Тайдуотер пайп компани» одно из тех щед­рых предложений, какие он обычно делал противникам, которых уважал, они предпочли принять его, вместо того чтобы столкнуться с гораздо более ожесточенной конкуренцией, которая, как им было известно, последует за отказом.

Предложенное соглашение гарантировало им 11,5% транспортировки нефти по нефтепроводам в восточном направлении, и тарифы обеих компаний были установ­лены по очень выгодным ставкам — 40—45 центов за баррель в зависимости от места назначения. Таким обра­зом, «Тайдуотер пайп компани» стала колонией в импе­рии «Стандард ойл», а контроль Рокфеллера над нефтя­ной промышленностью укрепился еще больше.

В период борьбы с «Тайдуотер пайп компани» Рок­феллер провел широкую реорганизацию внутренней структуры «Стандард ойл компани», которой было суж­дено оказать глубокое воздействие на всю экономиче­скую жизнь Соединенных Штатов. Он создал «Стандард ойл траст», первый из огромных трестов, которые позво­лили промышленникам преодолеть оковы американских законов XIX в. о деятельности компаний и основать ор­ганизации, которые могли работать по всей стране, не считаясь с границами между отдельными штатами.

Деятельность «Стандард ойл компани» и без того уже, конечно, охватывала всю страну. По закону, одна­ко, этой компании, как корпорации, зарегистрированной в штате Огайо, нельзя было владеть заводами или акциями компаний в других штатах. Эту трудность она преодолела, предписывая тому или другому из своих административных работников лично купить акции при­обретаемых ею компаний, после чего он должен был дер­жать эти акции для «Стандард ойл» в качестве опекуна. Такой порядок имел то преимущество, что, когда «Стан­дард ойл компани» не хотела, чтобы кто-либо знал о приобретении ею активов другой фирмы, этот факт легко было скрыть. Но в то же время он препятствовал созданию единой структуры руководства, чего нельзя было достичь даже путем учреждения специального правления опекунов, которое хранило бы акции дочер­них компаний.

Человеком, решившим эту проблему, был Сэмюэль Додд, главный юрисконсульт компании, предложивший создать самостоятельную «Стандард ойл компани» в каждом штате, чтобы приобрести все активы этой Группы в данном штате. Он считал, что следует создать единое руководство для наблюдения за работой всех дочерних организаций и что их акционерный капитал должен быть передан единому совету опекунов, который взамен этого должен выпускать свидетельства о долевом участии в активах треста. 2 января 1882 г. были подпи­саны необходимые документы и учрежден совет опеку­нов во главе с Рокфеллером, правление которого находи­лось в Ныо-йорке по адресу: Бродвей, 26.

Это было десятиэтажное здание, построенное на месте дома, принадлежавшего когда-то Александру Гамильто­ну, поборнику идеи индустриализации Америки и глав­ному противнику аграрных идеалов Джефферсона. Нет оснований полагать, что Рокфеллеру было известно об этой аналогии с Гамильтоном, но тем не менее это одно из самых примечательных совпадений в американской истории. Не часто случается, что мечтатель и человек, претворивший впоследствии его мечты в действитель­ность, живут на одном и том же месте.

В своей первоначальной форме трест просуществовал недолго. В 1892 г. его пришлось ликвидировать после принятия Верховным судом штата Огайо решения о том, что он нарушил первоначальный устав «Стандард ойл компани», поскольку большинство из его опекунов не были постоянными жителями этого штата. Но к этому времени план Додда уже выполнил свое назначение. Власти некоторых штатов начинали сознавать, каких преимуществ они добились бы, приспособив свои право­вые системы к коммерческим потребностям; в частности, в штате Нью-Джерси был изобретен новый либеральный закон о деятельности компаний, разрешавший корпора­циям владеть акциями любой другой компании. Поэтому «Стандард ойл компани оф Нью-Джерси» приняла на себя роль треста в качестве Холдинг-компании, вла­деющей всеми акциями дочерних компаний в раз­личных штатах, и все осталось, примерно, как было раньше.

Большинству своих современников Рокфеллер пред­ставлялся на том этапе карьеры колоссом, возвышав­шимся над всем индустриальным миром. Вначале он объединил нефтеперерабатывающую промышленность, затем установил свой контроль над железными дорога­ми и, наконец, приобрел монополию на нефтепроводы страны. Его империя была спаяна корпоративной струк­турой, позволявшей ему контролировать ее деятельность во всех штатах, а деятельность эта в свою очередь имела решающее значение для процветания страны. К тому же его могущество не ограничивалось Соединенными Шта­тами, ибо они все еще оставались единственным крупным экспортером нефти в мире и большая часть их внешней торговли также приходилась на долю «Стандард ойл компани».

Что же касалось доходов компании, то важнейшей частью ее продукции по-прежнему оставался керосин, поскольку заводы, жилые дома и учреждения во всем цивилизованном мире полностью зависели от него как от источника освещения. Но и некоторые другие продук­ты, которым Сэм Эндрюс столь тщательно старался най­ти применение, также начали приобретать важнейшее значение для мировой экономики. Так, например, сма­зочное мало полностью вытеснило растительные масла, употреблявшиеся раньше для смазки паровых машин, станков и локомотивов, а вместо угля в топках завод­ских и судовых котлов стали употреблять мазут. В не­больших размерах нефть стала даже применяться в ка­честве химического сырья для производства красок, лаков и — что самое поразительное — жевательной ре­зинки.

Рокфеллер по-прежнему действовал очень осторожно в вопросе непосредственного участия в добыче нефти. Он все еще считал, что это в основном игра для про­стаков, и предпочитал, чтобы другие люди рисковали своими деньгами в поисках нефти, потребляемой его неф­теперегонными заводами. И, кроме того, ему было не по душе все, что происходило в нефтеносных районах с их игорными домами, спекулянтами и бездельниками. В такой атмосфере он никогда не мог бы чувствовать себя как дома. Но «Стандард ойл» не могла позволить себе рисковать возможностью остаться без нефти, и, когда сначала в штатах Огайо и Индиана, а затем на всем континенте начали открываться все новые месторожде­ния нефти, она решила купить некоторые из них, чтобы эксплуатировать их самостоятельно, хотя эти операции всегда велись в умеренных масштабах.

Нельзя, однако, сказать того же о проникновении компании в сферы оптовой и розничной торговли нефтью. По завершении консолидации нефтеперерабатывающего и транспортного секторов компании Рокфеллер переклю­чил свое внимание на распределение продукции и вскоре после создания треста заполучил контроль над большин­ством мелких компаний, которые ранее занимались этим делом по его поручению. В результате «Стандард ойл» вошла в непосредственный контакт с широкой публикой, и поэтому размах и масштабы ее деятельности стали вы­зывать гораздо более серьезное беспокойство, чем это имело бы место в иных условиях.

В некоторых отношениях страна выиграла от такой перемены, поскольку «Стандард ойл» сумела организо­вать распределение нефти гораздо более эффективно, чем вытесненные ею компании. Она была готова идти почти на все, чтобы поддержать репутацию своей продукции. На жалобы со стороны покупателей она реагировала сразу, а в районах, где качество ламп и печей было та­ково, что керосин в них горел плохо, «Стандард ойл» могла поставлять и это оборудование. Иностранные клиенты обслуживались не менее внимательно, чем клиенты в США. 'Когда в 1883 г. «Уэст оф Ингланд пет­ролеум ассошиэйшн» выразила компании недовольство за «непростительную небрежность», один из старших служащих, Ф. Локвуд, был направлен для расследова­ния дела. Причина затруднений, как он выяснил, заклю­чалась в плохом качестве английских фитилей, и ассо­циации было сообщено, что, если местные промышлен­ники не смогут внести необходимые усовершенствова­ния, «Стандард ойл» предложит ей другой источник снабжения. Ни одна компания в Англии или в Соеди­ненных Штатах не могла бы обеспечить в то время такого обслуживания, да и сегодня мало кто мог это сделать.

­

Ни одна нефтяная компания в Америке XIX в. не могла стать достаточно сильной, чтобы бросить вызов «Стандард ойл». Монополия Рокфеллера на систему неф­тепроводов страны означала, что никто другой не мог доставлять нефть на большие расстояния, не прибегая к его услугам, и «Стандард ойл», несмотря на свои юри­дические обязательства общественного перевозчика, не разрешала этого. На маршрутах, где все еще использо­вались железные дороги, Рокфеллер также обладал решающими преимуществами, ибо ни одна железнодо­рожная компания не могла рисковать, восстанавливая его против себя, и ему обычно удавалось настоять на предоставлении ему скидки не только на его отгрузки, но и на отгрузки его конкурентов. Такой контроль над транспортировкой нефти означал, что нефтеперерабаты­вающие заводы «Стандард ойл» неизменно могли рас­полагаться в самом удобном месте для поставок на тот или иной рынок и что в целом по стране ее эксплуата­ционные расходы, безусловно, были ниже, чем расходы любой другой компании.

И все же «Стандард ойл» так никогда и не добилась полной монополии. От 10 до 20% нефтеперерабатываю­щих мощностей и такой же процент объема рынка сбы­та нефтепродуктов всегда оставались вне ее контроля, в руках множества небольших независимых концернов. Такие концерны имелись по всей стране, и некоторые из них экспортировали нефть в Европу, однако их само­стоятельная деятельность осуществлялась в ограничен­ных масштабах. Они получали сырую нефть с какого- либо близлежащего месторождения, и, пока их торговля керосином и другими нефтепродуктами оставалась уме­ренной, «Стандард ойл» давала им жить. Попытки иско­ренить всю оппозицию в такой большой стране, как Соединенные Штаты, обошлись бы компании слишком дорого, чтобы стоило прилагать такие усилия.

'Когда какая-либо компания проявляла хоть малей­шее намерение перехватить у «Стандард ойл» ценные контракты или распространить свою деятельность за пре­делы ограниченного района, «Стандард ойл» наносила ей смертельный удар, как выразилась Ида Тарбелл в своей знаменитой книге, посвященной истории компа­нии. Именно в этих случаях «Стандард ойл» прибегала к методам, благодаря которым Рокфеллер заслужил репутацию вымогателя, мародера, человека, абсолютно не считающегося с общественными интересами.

Самым обычным методом, применявшимся «Стан­дард ойл», было избирательное сбивание цен, финанси­ровавшееся за счет завышения цен в других местах, где компания пользовалась монополией. Такая практика могла вызывать невероятно резкие колебания цен и была крайне несправедливой по отношению к населению и промышленным предприятиям в районах высоких цен. Так, например, в Денвере «Стандард ойл», чтобы унич­тожить конкурентов, продавала в 1892 г. керосин по 7,5 цента за галлон, тогда как повсюду в Колорадо тот же продукт продавался по 25 центов за галлон. Это, воз­можно, крайний пример, но в том же году проведенное в Калифорнии обследование показало, что там, где «Стандард ойл» сталкивалась с конкуренцией, она про­давала керосин по 17,5 цента за галлон, тогда как в районах, где она имела монополию, галлон стоил 26,5 цента.

Как только компания расправлялась с соперниками, цены снова повышались. Керосин обычно продавался через продовольственные и другие розничные магазины, а если владелец магазина или маклер пытался покупать керосин у других поставщиков, «Стандард ойл» не оста­навливалась перед тем, чтобы вытеснить его из торговли. «Причина, по которой мы перестаем брать у вас нефте­продукты, заключается в следующем, — писал в 1896 г. один канзасский маклер фирмы «Скофилд, Шурмер энд Тигл», — «Стандард ойл компани» уведомила нас, что, если мы и впредь будем торговать вашим топливом, она снизит розничную цену на топливо до 10 центов, а на это мы пойти не можем, вследствие чего мы вынуждены брать топливо или торговать без всякой прибыли, а то и в убыток»⁹. В следующем году один маклер из Огайо писал той же фирме: «Агент «Стандард ойл» не раз го­ворил мне, что если я буду продолжать покупать керосин и бензин в вашем фургоне, то оиа заставит продавать их здесь по более низкой розничной цене, чем та, по которой я смогу их покупать. Я не обратил внимания на его сло­ва, но вчера агент «Стандард ойл» был здесь и реши­тельно спросил меня, буду ли я и впредь покупать керо­син и бензин в вашем фургоне. Я сказал ему, что буду; тогда он ушел и договорился с маклерами, которые торгуют ее нефтепродуктами, чтобы они снизили розничную цену до 7 центов»¹⁰.

Если «Стандард ойл» пыталась подчинить себе тот или иной район, вряд ли какой-либо маклер мог заклю­чить соглашение с независимым поставщиком без того, чтобы компания не узнала об этом. Благодаря взяткам и коррупции она добилась того, что ей всегда было точ­но известно все, что происходило вокруг. Наилучшим источником информации были служащие железнодорож­ных товарных станций, которым зачастую регулярно пла­тили вознаграждение за то, чтобы они сообщали местно­му агенту «Стандард ойл» подробные сведения об от­грузках нефтепродуктов другими компаниями.

'Компания готова была также давать взятки служа­щим ее конкурентов, чтобы узнать, как у них идут дела. Это зачастую можно было делать через какого-либо мелкого служащего, что обходилось поразительно деше­во. В 1893 г. «Атлантик рифайнинг», филадельфийская дочерняя компания «Стандард ойл», уплатила служа­щему соседней с ней «Льюис Эмери ойл компани» за несколько месяцев общую сумму 90 долл.; за это она получила полную информацию о количествах, покупате­лях и пунктах назначения нефти, продававшейся «Льюис Эмери ойл компани». Когда этот человек был наконец разоблачен и уволен, «Атлантик рифайнинг» даже не предоставила ему работу¹¹.

Фактически мелкие компании могли создать угрозу для позиции Рокфеллера, только построив собственную систему трубопроводов, но это было им не под силу. К тому же, когда кто-либо делал такую попытку, «Стан­дард ойл» покупала участки земли, по которым проле­гал намеченный маршрут, а железнодорожные компании не разрешали прокладывать трубопровод под своими путями. Если строитель все же упорствовал, у «Стандард ойл» всегда имелись в запасе другие методы. Хотя 23-летний Уильям Лаример Меллон из семьи питсбург­ских банкиров и добился постановления суда, разрешав­шего ему проложить трубопровод поперек линии «Пен­сильванской железной дороги» независимо от того, кому принадлежал данный участок земли, борьба возникала каждый раз, когда ему приходилось нарушать «право прохода» Пенсильванской железнодорожной компании. В нескольких случаях по завершении прокладки трубопровода на каком-то участке хулиганы разрушали его ночью¹². Меллон, опиравшийся на богатство своей семьи, все же настоял на своем и в 1892 г. завершил строитель­ство, которое стоило ему более 1 млн. долл. Усилия его полностью окупились. Как это обычно случалось, если «Стандард ойл» сталкивалась с опасным противником, па которого не действовала сила, компания пыталась прибегнуть к деньгам, и Меллон принял предложение о продаже своего трубопровода за 2,5 млн. долл.

Беспощадные методы конкуренции, применявшиеся «Стандард ойл», являют собой разительный контраст с остальными сторонами жизни Рокфеллера. Когда он выступал на суде или перед комиссией по расследова­нию, людей всегда удивляла его добродушная и несколь­ко банальная внешность. Однако она точно отражала одну черту его характера. Несмотря на огромное богат­ство и дома, принадлежавшие ему в разных районах страны, его образ жизни, по существу, оставался про­стым и фактически ограничивался семейным кругом и церковью. Он никогда не сорил деньгами на роскошную жизнь напоказ, подобно столь многим из тех, кто нажил состояния в тот период.

Однажды он сказал своему приятелю: «Я не стремил­ся нажить себе состояние. Я никогда не ставил себе целью просто копить деньги. Я стремился строить»¹³. Именно это он и делал. К концу жизни он гордился тем, что навел порядок в хаосе, царившем в нефтяной про­мышленности, и создал одну из сильнейших и самых эф­фективных деловых организаций в мире. Он, видимо, никогда не замечал раздвоения между его личной и де­ловой жизнью. Нам это кажется неправдоподобным, но в XIX в. деловая жизнь в Америке была беззаконными джунглями, в которых люди боролись любым оружием, имевшимся у них под рукой. Методы Рокфеллера были не лучше других, но тем не менее они были не хуже методов, применявшихся такими современными магната­ми, как Вандербильт, Армор и Морган. Мы можем осуж­дать нравы того времени, но мы должны судить об от­дельных людях по нормам, существовавшим в их вре­мена, совершенно так же, как мы судили бы о каком-ли­бо римском императоре или индейском вожде.

Глава 4 Распад треста

Впервые намек на угрозу господству «Стандард ойл» в мировой нефтяной промышленности возник со стороны России. В Баку, на Кавказе, нефть сотнями лет просачи­валась на поверхность земли и служила горючим для священных вечных огней последователей Зороастра. Па­ломники прибывали сюда поклоняться его гробнице даже из Персии и Индии, но коммерческая ценность нефтяных залежей стала ясна для царского режима только в 1873 г., когда было решено допустить частных изыска­телей в этот район. Этой возможностью воспользовались не только русские, но и иностранцы, и среди первых пионеров — разведчиков нефти были трое братьев — шведы Людвиг, Роберт и Альфред Нобели.

Нобелей называли «самой изобретательной семьей всех времен»¹⁴, и, хотя такое мнение было, вероятно, трудно обосновать, они, несомненно, достигли выдаю­щихся успехов. Их отец Эммануэл изобрел торпедные катера, Людвиг и Роберт построили санкт-петербургские судостроительные верфи, а Альфред изобрел дина­мит. Именно он был также основателем Нобелевских премий.

Братья быстро установили свое господство в Баку и, следуя примеру Рокфеллера, фактически добились моно­полии на транспортировку нефти с Кавказа в остальные районы России и за границу. Это был сложный процесс, поскольку там отсутствовала железнодорожная связь с побережьем Черного моря, которое являлось логиче­ским каналом для экспорта из Баку. Нефть приходилось доставлять по Волге, а оттуда по железной дороге к Бал­тийскому морю. Другие владельцы нефтепромыслов по­пытались построить железную дорогу до черноморского порта Батуми, но Нобели сразу же настолько резко сни­зили цены на свою нефть, что мобилизовать необходи­мые средства не представлялось возможным. Такой проект можно было осуществить лишь в том случае, если бы удалось получить деньги из-за границы, и поэтому русские обратились в 1880 г. за помощью к барону Аль­фонсу де Ротшильду, жившему в Париже.

Хотя основным занятием Ротшильдов было банковое дело, парижская ветвь этой семьи тесно связана с неф­тяной промышленностью. Барон Альфонс де Ротшильд ввозил нефть из Соединенных Штатов и владел нефте­очистительным заводом в Фиуме на Адриатическом море, который находился в удобном месте для переработки большого количества нефти, импортировавшейся из Рос­сии. Ротшильды согласились предоставить деньги на постройку батумской железной дороги именно в качестве банкиров, но взамен они потребовали закладные на акти­вы, принадлежавшие владельцам нефтяных промыслов, и предоставления им права закупки нефти на экспорт.

После окончания строительства железной дороги в 1883 г. русская нефтяная промышленность начала раз­виваться невероятно быстрыми темпами, и в 1888 г. объем добычи нефти превышал уже 2,5 млн. т. Нефтя­ные месторождения в Баку не были разбросаны по боль­шой территории, как в Пенсильвании, а занимали пло­щадь всего лишь в несколько десятков квадратных кило­метров, но выход нефти из их скважин был несравнен­но больше, чем в Соединенных Штатах. Некоторые из особенно импозантных «фонтанов», как называли самые богатые скважины, могли выбрасывать нефть в воздух на высоту более 90 метров, а одна из скважин, принад­лежавших Нобелям, давала более 1 млн. галлонов неф­ти в день, Расточительность некоторых богатых нефтепромыш­ленников не показалась бы неуместной во дворцах (Куб- лай-хана. Один воздвиг себе дворец из золотых плит, другой создал дворец по образцу игорного дома, а тре­тий для хранения нефти построил цистерны из платины. Они ввозили огромное множество красивых женщин из России и содержали частные войска из разорившихся грузинских дворян, так называемых «кочи», которые должны были охранять их друг от друга. В то же время рабочие теснилась в деревянных бараках и иногда по­лучали за свой труд только хлеб и воду.

Но все это не мешало экспорту нефти возрастать на­равне с ее добычей. Русская нефть потоком захлестну­ла всю Европу, полностью изменив положение на рынке. В Германии, Галиции и Румынии некоторое количество нефти добывалось уже за несколько лет до этого, а в Англии, Франции и Германии керосин производился также из сланцев, лигнита и угля. Шотландские слан­цевые компании вели особенно ожесточенную борьбу против вторжения американской нефти, и в начале 80-х годов XIX в. они получали до 30 галлонов сырой нефти из каждой тонны сланца. Тем не менее американской неф­ти ничто не могло преградить путь, и, если бы не появи­лась русская нефть, «Стандард ойл» господствовала быв Европе столь же беспрепятственно, как и в США. В Юж­ной Европе, где в Триесте был построен крупный неф­тяной порт, она захватила львиную долю рынка, и даже на севере, в Англии, ее доля в годовом объеме импорта страны доходила иногда до 30%, если не больше.

По мере того Как «Стандард ойл», Нобели, Ротшиль­ды, различные русские, а изредка и американские неза­висимые нефтепромышленники боролись за свои позиции, Европа становилась калейдоскопом картелей и «войн цен». Обычно все продавали нефть не непосредственно населению, а через оптовых и розничных торговцев. Одновременно в некоторых странах могло практиковать­ся всеобщее снижение цен, в других происходил раздел рынка между несколькими объединениями, а в третьих создавались картели, включавшие в себя всех главных конкурентов. Положение непрерывно менялось, и ком­пании, действовавшие совместно в одном районе, могли воевать между собой в другом. Теоретически все высту­пали за «упорядоченный сбыт» и против конкуренции цен. Но зачастую война цен была единственным спосо­бом, посредством которого та или иная организация могла добиться увеличения своей доли на рынке, и все эти войны были крайне ожесточенными, ибо каждый из соперников старался заполучить контракты, которые обеспечили бы ему прочную позицию на тот случай, когда начнутся неизбежные мирные переговоры.

(В 90-х годах прошлого века почти такая же острая конкуренция наблюдалась на Дальнем Востоке. Русскую нефть легче было отправлять туда через Суэцкий канал, чем нефть из Америки; вскоре одним из крупных постав­щиков нефти стала также Голландская Ост-Индия (ныне Индонезия) и менее значительным — Бирма. К концу века уже не осталось места, где «Стандард ойл» могла бы с уверенностью рассчитывать на высокие прибыли, которые помогли бы компании возместить убытки, если бы на сцене в Соединенных Штатах появились новые соперники.

А новые соперники появились. 10 января 1901 г. заро­дилась техасская нефтяная промышленность, когда из «Спиндлтоп», «самой знаменитой скважины мира», вне­запно забила со взрывом, который был слышен за не­сколько миль, струя нефти и грязи, поднявшаяся на сот­ни футов вверх. Как сказал в своей книге о Техасе Джон Бейнбридж¹⁵: «Это событие, поворотный пункт в нашей истории, ознаменовало собой конец нефтяной монополии и начало эры жидкого топлива». До появления скважи­ны «Спиндлтоп» положение «Стандард ойл» казалось столь же прочным, как всегда, но через год после ее открытия компании пришлось уже иметь дело с конку­рентами новой породы; некоторые из них принадлежат теперь к числу самых могущественных компаний мира, например «Галф» и «Тексако» (официально называв­шаяся с 1902 по 1952 г. «Тексас компани»).

Спиндлтопом назывался болотистый холм, находив­шийся на расстоянии около мили от городка Бомонт, и история открытия этой скважины — одна из самых пе­чальных в истории нефтяной промышленности. Непосред­ственным инициатором поисков нефти здесь был одно­рукий человек со звонким именем Патильо Хиггинс, ко­торый начал жизнь дровосеком и со временем утвердил­ся в качестве маклера по продаже недвижимого имуще­ства. Он пришел к убеждению, что в Спиндлтопе со держится нефть, но на поверхности не было никаких признаков, например просачивания или выхода нефтенос­ных пород, которые могли бы подкрепить его мне­ние, и все специалисты говорили ему, что считают это невозможным. Тем не менее Хиггинс оставался при своем убеждении и в течение 10 лет потратил 30 тыс. долл., чтобы доказать свою правоту. Когда он не мог достать больше денег, он убедил бывшего капитана австрийского военно-морского флота Антони Лукаса, эмигрировавшего в США, взять на себя осуществление его проекта. Лукас также потратил все свои средства впустую и вынужден был продать участок синдикату, который поддерживали питсбургские банкиры братья Меллоны, построившие несколькими годами ранее трубопровод, пересекавший «Пенсильванскую железную дорогу». Именно эта группа и обнаружила там впоследствии нефть.

В результате этого открытия Лукасу удалось завое­вать себе известное доверие, и он сохранил небольшую долю в предприятии. Впоследствии он неплохо зарабаты­вал на жизнь как горный инженер. Но бедному Хиггинсу повезло меньше. Его заслуги первооткрывателя были полностью забыты, и почти всю остальную жизнь он ски­тался по Техасу в поисках новой «золотой жилы». Но так и не нашел ее, и в 1955 г. он умер в возрасте 92 лет бедным, всеми забытым человеком. Единственным его утешением был полученный им документ, подписанный 32 видными гражданами Бомонта и заверенный секрета­рем муниципалитета, который гласил следующее: «М-ру Хиггинсу полностью принадлежит честь открытия и разработки бомонтского месторождения нефти. Он об­наружил точное место, где находятся теперь все крупные фонтаны»¹⁶.

Эти фонтаны не походили ни па один из известных ранее. За один лишь год только первая скважина «Спиндлтоп» дала столько же нефти, сколько дали 37 тыс. скважин в восточных штатах. Сразу возникло множество компаний по разработке новых залежей, но большинство из них были дезорганизованы и нуждались в капитале, подобно тем, которые пытались состязаться с Рокфеллером в нефтеносных районах Пенсильвании. Однако несколько компаний опирались на гораздо более прочную основу. В Техасе было уже довольно много бо­гачей, наживших состояния на скотоводстве и торговле мясом, да и извне в штат Техас поступало немало средств. По счастливому совпадению это был также период, когда Эндрю Карнеги и его партнеры продали свои сталелитейные предприятия Дж. П. Моргану, и значительная часть денег, уплаченных им Морганом, сразу же попала в Техас.

Но удача со скважиной «Спиндлтоп» была слишком велика, чтобы длиться долго: 10 августа 1902 г. скважи­на перестала фонтанировать, и в течение года добыча нефти упала с 62 тыс. до 5 тыс. баррелей в день. Неко­торое время казалось, что новые компании обанкротятся. Но через несколько месяцев им удалось найти новые месторождения нефти в других районах Техаса, а вскоре нефть была обнаружена также в Луизиане и Оклахоме, которая в те времена считалась еще индейской террито­рией.

Открытие месторождений на юго-западе совпало с важными переменами, которые произошли в характере спроса на нефтепродукты с момента возникновения неф­тяной промышленности в 1859 г. На протяжении 40 лет важнейшим из нефтепродуктов был керосин, ставший основой процветания «Стандард ойл». В первые годы XX в. быстрое распространение электричества обеспечи­ло новый, более совершенный способ освещения, чем ста­рые керосиновые лампы, вследствие чего кривая запро­даж керосина вначале стала колебаться, а затем и па­дать.