Специфика суждения-мнения

Эта специфика обнаруживается уже в сфере индивидуального сознания. Не каждая высказанная человеком мысль может быть отнесена к разряду мнений.

Мнениями не являются все высказывания, которые передают непосредственные чувства, настроения, желания,— выражения типа “хочу пить”, приказание “принеси воды” и т. д. Из круга мнений выпадает и та масса предложений, в которых человек фиксирует результаты непосред­ственного восприятия действительности, констатирует очевидные факты. Таковы суждения: “Это мой дом”, “Я только что был в кино”, “Висящая на стене картина выполнена в красно-зеленой гамме”.

Наконец, не высказываем мы своего мнения и тогда, когда говорим: “2X2 = 4”. Подобное предложение лишь устанавливает очевидный факт. Предложение, подобное “2X2 = 4”, передает абсолютную истину и потому не является мнением. И такова специфика предложений науки, истинность которых строго доказана. Невозможно высказывать мнение по поводу уже доказанной истины. Следова­тельно, из числа мнений должна быть исключена и масса суждений, которая заимствуется индивидом из арсенала науки.

С аналогичным положением вещей мы сталкиваемся и в сфере общественного сознания, существующего в форме политической идеологии, правосознания; морали, религии, науки, искусства, философии; из всей совокупности наполняющих эти формы суждений лишь определенная часть может быть отнесена к числу тех, которые являются по своему характеру мнениями. Именно такого типа суждения господствуют в сфере политической идеологии, морали или искусства. Зато в сфере права и особенно философии или науки их удельный вес резко падает. Что же касается религии, включая и любые светские ее формы, то, представляющая собой систему незыблемых догматов, она едва ли не исключает мнения: способность суждения замещается верой.

Каков же отличительный признак круга суждений, индивидуальных или коллективных, который связывается с понятием “мнение”? Это недоказанность, спорность, не безусловность суждения. И именно здесь кроется важнейшая особенность любого мнения, именно здесь лежит водораздел, отделяющий мнение от суждения непосредственного восприятия или научного предложения. Когда мы говорим: “Мое мнение по этому поводу такое-то”, этим мы утверждаем (безразлично, сознательно или нет), что на данный вопрос могут быть и иные точки зрения, отличные от нашей. И подобное предположение об ином взгляде на предмет, по крайней мере о возмож­ности такого иного взгляда, содержится в любом высказываемом мнении.

Это дает возможность сформулировать второй критерий, определяющий гра­ницы объекта общественного мнения. В соответствии с этим критерием из всего ряда явлений действительности, вызывающих общественный интерес, предметом рассмотрения общественности становятся те, которые предполагают различие в оценках, суждениях, характеристиках, то есть заключают в себе момент спорности, дискуссионности. Словом, подобно индивидуальному мнению, общественное мнение также всегда складывается по вопросам, еще не решенным, только ждущим своего окончательного решения, и никогда — по вопро­сам, относительно которых существует бесспорное, непо­средственное или научное, знание.

Однако в этом пункте между двумя рассматриваемыми видами мнений можно обнаружить и некоторое различие. Строго говоря, слова “всегда”, “никогда” не могут быть отнесены к индивидуальному мнению, Дело в том, что отдельный человек иногда высказывается и по поводу тех проблем, которые уже решены наукой, и решены окончательно. Это может произойти как в силу невежества, так и в силу его простой неосведомленности в тех или иных результатах научного знания.

В отличие от этого общественное мнение никогда или, точнее, почти никогда не впадает в подобную ошибку: то, чего может не знать отдельный член общества, как правило, всегда знает общество в целом.

Дискуссионность и единодушие

О чем тут, в сущности, идет речь? О том ли, что обще­ственное мнение не может складываться и высказываться по поводу недискуссионных проблем, так называемых абсолютных истин? Или о том, что общественное мнение не может быть единодушным, что категории “единодушие” и “общественное мнение” вообще исключают друг друга? Ясно, что это совершенно разные суждения

Более или менее единодушное общественное мнение является очевидным фактом. Значит, об общественном мнении можно и нужно говорить и тогда, “когда имеется полная общность идей”, когда отношение людей к объекту высказывания “является одинаковым в силу разделяемых ими традиций и обычаев, общих взглядов”.

Совершенно верно, что объектом высказываний общественности не может быть абсолютная истина. Но она не может быть таким объектом не потому, что в отношении ее имеется полное единодушие мнений, но в силу самой логической природы абсолютно истинного знания, полностью исключающего момент какого-либо сомнения.

Из сказанного вытекает вывод; границей объекта общественного мнения является абсолютная истина, исключающая обсуждение и споры, но не единодушие, как таковое. Последнее вполне совместимо с высказываниями общественности. Объектом общественного мнения может быть любое связанное с общественным интересом явление действительности, которое предполагает различие в оценках, суждениях, характеристиках и т. д. Но различие в оценках может быть потенциальным.

В этой связи очень важно отметить, что объектом обще­ственного мнения может быть любая проблема, связанная с желаниями, вкусами, настроениями людей, то есть с теми секторами субъективного мира, где, в соответствии с пословицей “на вкус и цвет товарища нет”, существует наибольшая возможность расхождения в точках зрения. При этом первостепенное значение приобретает уточнение объекта высказывания - определение того, идет ли в данном высказывании речь об оценке, пересмотре абсолютной истины (вещь невозможная) или об отношении к явлениям, связанным с этой истиной (нормальный объект общественного мнения).

Например: В опросе предлагалось высказать отношение к проблеме: “Удастся ли человечеству предотвратить войну?” Некоторые возражали против постановки вопроса; мол - практически бесполезно. Однако задачей исследования вовсе не являлось апробирование этого вывода. Речь шла совсем о другом — об оценке населением конкретной ситуации, существовавшей в мире, об измерении психологического состояния людей, о выявлении их настроений. А это совсем иной поворот в проблеме, поворот оправданный с точки зрения изучения высказываний общественности. Каждая ситуация может быть совершенно “законным” объектом общественного мнения, если она допускает различие в оценках, то есть содержит необходимый момент спорности.

ТРЕТИЙ КРИТЕРИЙ: КОМПЕТЕНТНОСТЬ

То, чего может не знать один человек, обязательно знают другие: все знают только все. Поэтому в отличие от индивида общество в целом не может ошибаться. С другой стороны, отдельный человек может знать то, чего могут не знать и очень часто действительно не знают другие люди, тем более все: некоторое знают только некоторые. Поэтому в отличие от того же индивида общество в целом может ошибаться.

Парадокс? Отнюдь нет. Весь секрет заключается в словечке “того же”. Дело в том, что в обоих этих случаях речь идет как раз не об одном и том же, а о разных индивидах(хотя на практике они благополучно могут соединяться в одном лице): в первом — об индивиде незнающем, заблуждающемся, во втором, напротив, об индивиде знающем, владеющем предметом.

Индивидуальное мнение оказывается безграничным по своему объекту не только в указанном выше смысле — с точки зрения бескрайности лежащего в его основе индивидуального интереса, но и в другом смысле — с точки зрения способности индивида познавать мир и судить о мире.

Этого нельзя сказать об обществе в целом. Объект его высказываний ограничен. И границы эти определяются как наличием специфически общественного интереса, лежащего в основе образования общественного мнения, так и рамками компетентности общественного мнения, рамками его способности постигать мир и судить о нем.

Существо проблемы. Уровень знания и понимания предмета обнаруживается лучше всего в результате сопоставления высказываний общественного мнения с высказываниями науки. Среди последних, как известно, имеются не только абсолютные истины, но и предложения, истинность которых еще строго не доказана, предложения спорные, дискуссионные, то есть мнения. Вместе с тем уже сам по себе факт вторжения науки в сферу тех или иных явлений свидетельствует, что эти явления пробуждают у общества определенный интерес; научный интерес вообще является одной из форм общественного интереса. Значит, здесь и первый, и второй критерии, на основании которых объект науки мог бы стать объектом общественного мнения. И все же в подавляющем большинстве случаев этого не случается. Спор вокруг тайны белка, по вопросу о природе государства был, есть и остается преимущественно узко научным спором, спором специалистов, исключающим участие в нем масс. Борьба мнений в науке, как правило, не выходит за стены научных институтов, за пределы научных изданий и не становится борьбой мнений в масштабах всей общественности.

Этого не случается по той причине, что общественное мнение, то есть члены общества, взятые в сумме, не располагает необходимой для такого спора компетенцией— соответствующим объемом и уровнем знаний о предмете, а также специфически научными средствами его анализа. “Ущербность” общественного мнения является органической. Ведь даже если допустить, что на каком-то уровне социального развития общественное мнение станет по своему содержанию научным, то и тогда, хотя бы в силу специализации научного труда, все люди не смогут обладать равными знаниями по всем вопросам. Следовательно, даже тогда наука будет отличаться по своему объекту от общественного мнения. И тем более это верно применительно к существующим условиям, когда общественное мнение формируется не только на уровне научного знания, но и на уровне обыденного сознания, когда оно наряду с элементами науки включает в себя элементы, далекие от научного понимания действительности, и, когда эти элементы превалируют в содержании мнений.

Наряду с органической некомпетентностью общественного мнения существует еще и неорганическая, искусственно создаваемая некомпетентность. С ней мы сталкиваемся, когда речь идет об объектах, не требующих для своего освоения теоретического мышления,— таких, как многие стороны политики, морали, экономики. В существовании такого рода некомпетентности сомневаться не приходится: в каждом опросе общественного мнения выявляется группа населения, которая в ответ на вопросы анкеты пишет: “Не знаю”, “Не думал об этом”, “Не слышал об этом” и т. д. Речь тут идет об объектах, вполне доступных пониманию средне образованного человека, не требующих специальной подготовки, и если человек все же не может судить о них, то только по одной причине — в силу простого незнакомствас ними.

Иными словами, компетентность (некомпетентность) первого рода, в отношении явлений, выступающих в качестве объекта науки, является функцией от образования людей, уровня их специальных знаний, их теоретических способностей, их умения оперировать средствами научного анализа. Компетентность второго рода — функция от уровня осведомленности людей в тех или иных вопросах. Разумеется, и в том, и в другом случае в основе компетентности людей лежат некоторые общие социальные предпосылки: уровень развития науки, образования, демократии. Однако соотношение объективного и субъективного факторов здесь различно. При прочих равных, в первом случае компетентность индивида в большей степени зависит от него самого, нежели от общества: великие ученые существовали во все времена. Что же касается неосведомленности людей, то она в большей степени связана с условиями общественной жизни, даже тогда, когда в основе ее лежит, казалось бы, субъективный фактор в виде социального равнодушия индивида. И, тем более, вопрос упирается в объективные условия социальной жизни, когда в обществе не развита демократия, когда оно не предоставляет своим членам необходимой информации по поводу совершающихся в нем процессов. В данном случае индивид и общественное мнение в целом не могут быть компетентными, несмотря на все желание.

Как легко понять, это ограничивает круг объектов, по которым может высказываться общественное мнение. Следовательно, критерий компетентности также является важнейшим при определении этих границ. В соответствии с ним из всех явлений, вызывающих общественный интерес и допускающих многозначность толкования, объектом общественного мнения могут быть только те, которые доступны знанию и пониманию общественности.

Мы говорили о “пороге доступности”, за которым лежат явления, главным образом из сферы социальной жизни, которые, “проходя” через призму непосредственной практики и восприятия индиви­дов, теряют свои действительные очертания, приобретают в массовом сознании причудливые, искаженные формы. Сознание людей, вырастающее непосредственно из их обыденной жизни, вообще не способно отразить такие явления, вернее, способно отразить их лишь в заведомо извращенном, затемненном виде. В известном смысле за “порогом доступности” общественного мнения лежат и те явления действительности, о которых мы заговорили теперь, в связи с проблемой компетентности. Однако, как нетрудно убедиться, в сущности, это разные вещи.

По отношению к явлениям первого рода человеческий мозг в рамках массового сознания представляет собой вместилище разного рода ложных взглядов, заблуждений и предубеждений; распространение истинных знаний путем просвещения наталкивается в таких случаях на стихийное сопротивление всех этих элементов заблуждения. Предметы же, являющиеся объектами научного рассмотрения, в массе своей вовсе не “проходят” через призму непосредственной практики индивидов и потому просто неизвестны людям, даже понаслышке.

Но можно поручиться, что у абсолютного большинства членов общества вовсе нет никаких представлений (и тем более мнений!) по вопросу о том, что собой представляет прибавочный труд. С точки зрения общественного мнения это вещи, которые “неизвестно с чем едят”,— словом, неизвестные явления. И в таком же положении по отношению к общественности находятся другие стороны мира, изучаемые бесчисленными “специальными” наука­ми.

Таким образом проблема компетентности об­щественного мнения и проблема “непознаваемости” мира массовым сознанием, или ложного сознания,— не совсем одно и то же. Первая является более широкой по своему содержанию, поскольку ошибочное отражение того или иного явления во мнениях — лишь частный случай некомпетентности. В общем виде под компетентностью понимается знакомство или незнакомство людей с предметом обсуждения, степень их осведомленности о предмете. Поэтому проблема компетентности решается не только в терминах “истины” и “лжи”, сколько в терминах “знания” и “незнания”.

Из сказанного, между прочим, вытекает, что компетентность общественного мнения — величина переменная. Прежде всего отвлекаясь от разного рода частностей, можно утверждать, что общий исторический прогресс, отмечаемый сменой социально-экономических формаций, сопровождается неизменным ростом компетентности общественного мнения. В основе этого явления лежит научно-технический прогресс, расширение объема человеческих знаний, увеличение числа “знающих”, то есть образованных людей, развитие демократических форм социальной организации, расширение социальных и технических средств информации и т. д. и т. п.

В самой структуре общественного мнения этот процесс на­ходит выражение в изменении удельного веса элементов на­учного знания и обыденного сознания; по мере исторического развития происходит увеличение удельного веса первых.

Некоторые исследователи, говоря об общественном мне­нии, нередко пытаются представить его в виде царства, где единолично господствует обыденное сознание. В усло­виях современного общества, сделавшего колоссальный шаг вперед, массовое сознание содержит немало элементов науки и точных представлений о действительности.

Вместе с тем в условиях всякого общества, сохраняется глубокий разрыв между научным и обыденным сознанием. Он порождается уже самим характером способа произ­водства, который, благодаря феномену отчуждения, является одновременно способом массового производства разного рода иллюзий и ложных представлений. С другой стороны, на процесс проникновения науки в сознание масс, оказывает влияние целый ряд объективных же противодействующих тен­денций— хотя бы в виде интересов социальных групп.. И для этого они осуществляют активную программу по закреплению имеющихся и насаждению новых иллюзий и ложных представлений в массовом сознании, тем самым по повышению его “иммунитета” в отношении элементов научного знания.

В результате в обществе складываются от­ношения, когда, по словам Р. Миллса, “люди лишены понимания общей структуры и общей связи процессов. В политической сфере люди не в состоянии сформулировать проблемы, имеющие решающее значение с точки зрения определения всей политической системы, в которой они живут, и места, занимаемого ими в этой системе”.

Зависимость от объекта и субъекта высказывания

О том, что компетентность общественного мнения — величина переменная, можно говорить не только в историческом плане, в смысле прогрессивного увеличения числа элементов науки в содержании массового сознания, то есть применительно к тем ситуациям, когда компетентность является функцией от общего уровня развития общества, от социальных условий деятельности личности, от достигнутой в обществе степени образованности. Компетентность общественного мнения непостоянна и в рамках каждого данного общества, взятого в тот или иной момент его развития. В последнем случае она оказывается функцией от объекта высказываний общественности: при заданном характере основных социальных условий, при данном уровне грамотности одни и те же люди в одно и то же время прояв­ляют различную осведомленность в разных вопросах. В тех же самых условиях, при обсуждении одних и тех же вопросов разные группы людей проявляют различную осведомленность. Значит, компетентность мнения является функцией и от субъекта высказывания.

Мы не можем ограничиться признанием общейвозросшей компетентности общественного мнения и на этом основании объявлять глас народа “гласом божьим”. То очевидное обстоятельство, что степень этой компетентности может испытывать — в зависимости от характера обсуждаемого вопроса и от состава участников опроса — весьма серьезные колебания, вынуждает нас в каждом конкретном случае анализировать высказывания общественности как с точки зрения их объекта, так и с точки зрения их субъекта.

Дело усложняется в связи с тем, что само общественное мнение, как правило, совершенно не задумывается над проблемой собственной компетентности и практически не спо­собно к самокритике. В этом отношении рассматриваемый теперь критерий объекта мнения существенно отличается от первых двух. Стихийно действующее общественное мнение не может высказываться по вопросам, не представляющим общественного интереса или не имеющим многозначного решения. Так же довольно трудно допустима и инспирация высказываний общественности по предметам, не отличающим­ся названными признаками. Другое дело — критерий компетентности. Он не имеет столь же строгого формального характера, и в результате стихийно действующее общественное мнение то и дело “прорывается” в область “недозволенного”, где компетентность его оказывается ничтожной.

Следует отметить, что подобные случаи нарушения об­щественностью критерия компетентности встречаются не только в условиях стихийного функционирования общественного мнения. К вопросам, требующим сугубо специальных знаний, сплошь и рядом обращается и искусственно инспирируемое мнение общественности. Типичным примером в этом отношении могут быть высказывания масс по проблемам литературы и искусства. Разумеется, невозможно отрицать, что оценочные суждения по поводу произведений искусства, как и по поводу школ и направлений в искусстве, представляют интерес. Общественное мнение, складывающееся вокруг произведений литературы и искусства, дает возможность определить степень популярности художника или его работы, уровень развития художественного вкуса масс. Из такого знания вытекает возможность определения культурной политики государства.

Ошибок, когда люди предпочитают Варавву Иисусу, сегодня достаточно. Разве не издевалось еще век назад цивилизованное парижское общество над работами импрессионистов — тех самых, что вызывают сегодня всеобщее восхищение и признаны всеми в качестве “законного” направления в живописи?

Прежде всего, в силу того обстоятельства, что ни одно из названных условий компетентности не осуществляется в современном обществе полностью, до конца.

Вместе с тем, незнакомство, тем более полное, с объектом обсуждения является только одним из проявлений, к тому же самых крайних, человеческой не­компетентности. Иное ее проявление — низкий уровень восприятия обсуждаемого предмета, отсутствие культуры, знаний и навыков для его понимания и анализа.

Некомпетентность такого рода встречается во всех сферах общественной жизни, и, может быть, как раз чаще всего в сфере литературы и искусства, и устра­няется она в ходе специального обучения масс.

В мире идет объективный процесс усложнения содержания и языка искусства и литературы. И это предъявляет к зрителю и слушателю новые требования. Огромное количество фактов показывает, что уровень эстетического воспитания в современном обществе остается довольно невысоким. Миллионы людей не могут отличить объективно “хорошего” от объективно “плохого”.

Т.е., мнение общественности по рассматриваемым вопросам может быть некомпетентным и поэтому инспираторы общественного мнения не должны относиться к нему как к имеющему какую-то обязательную силу. Миф о бесславном судействе Мидаса еще рано сдавать в архив.

Критерий компетентности исследования

Что же касается позиции социологов, то они должны каждый раз специально анализировать общественное мнение с точки зрения его компетентности. Анализу должен подлежать объект высказывания. При его рассмотрении исследователь должен ответить на вопрос: входит ли объект в сферу компетенции общественности, не требует ли он по характеру сугубо специальных знаний и специальных навыков анализа, то есть, не является ли он предметом мнения исключительно специалистов?

Например, если на обсуждение ставятся такие стороны проблемы семьи, как трудности воспитания детей, причины разводов, степень подготовленности молодежи к вступлению в брак, то в данном случае границы компетентных людей расширяются от узкой группы специалистов едва ли не до всех членов общества (имея в виду взрослое население). Ведь мнения по всем этим вопросам не предполагают теоретического анализа предмета, но фиксируют практический, повседневный опыт людей.

Вместе с тем общественное мнение может быть довольно компетентным и в вопросах, имеющих теоретическое решение. Значит, в своем анализе объекта мнения исследователь-социолог должен не только решить общую задачу — выяснить в принципе, подлежит ли компетенции общественности данный предмет или нет, но и определить более точно, каков характер обсуждаемой проблемы с точки зрения способа еерешения. Только на основе этого дополнитель­ного анализа можно сделать какие-либо выводы о степени обязательности, непреложности обществен­ного мнения, зафиксированных в формуле: “Мнение народа — закон”.

Возьмем, например, вопрос о порядке присвоения звания лучший по профессии, затро­нутый в нашем IV опросе. Как исследователь должен был отнестись к его решению, предложенному общественным мнением? Бесспорно, с большим доверием. Во-первых, по­тому, что этот вопрос предполагает знание существующего порядка вещей и условий деятельности лучших по профессии, которым располагает большинство рабочих и служащих. А во-вторых, потому, что он является сугубо практическимпо своему характеру вопросом: важнейшие, если не единственные критерии его решения — практическая эффективность, целесообразность порядка присвоения звания.

Решение других проблем может не считаться прерогативой одной общественности (даже если она абсолютно единодушна), а должно быть результатом соединения мнения общественного и мнения специалистов. Лишь теоретический анализ, опирающийся в том числе и на общественное мнение, но не ограничивающийся им, может ответить на вопрос: должны ли мы отдать предпочтение тому или иному варианту.

Другая задача исследователя, анализирую­щего общественное мнение с точки зрения его компетентности,— рассмотрение этого мнения со стороны его носителя, то есть субъекта. Эта задача, как мы уже говорили, возникает в связи с тем, что общая посылка о высо­ком уровне грамотности членов общества не может механически переноситься на каждый конкретный случай высказывания общественности.

Речь должна идти об оценке общейкомпетентности ансамбля опроса, рассматриваемого как целое. Именно с этой целью при опросах предусматриваются раз­личные контрольные меры: в анкетный лист ставятся спе­циальные контрольные вопросы, с помощью которых выявляется степень грамотности и осведомленности опрашиваемых в обсуждаемых проблемах; выявленные мнения сопоставляются с мнениями специалистов, наряду с широкими опросами проводятся дополнительные, вспомогательные опросы — пилотажи, опросы в более квалифицированной среде.

В соответствии с неоднородностью в уровне культуры людей, исследователь должен дифференцироватьопрошенный ансамбль, не ограничиваться оценкой его компетентности. С точки зрения глубины и точности анализа результатов в каждом опросе всегда очень важно выделять в общем массиве опрошенных группы различных уровней — большей или меньшей — компетентности.

Ясно, что критерий такой группировки находится в зависимости от объекта рассмотрения,— здесь мало общих данных, например таких, как больший возраст (нередко ошибочно отождествляемый с большим опытом), высокий уровень образования (далеко не всегда совпадаю­щий с глубокими знаниями по тому или иному конкретному вопросу). Скажем, в том же опросе важнейшим критерием такой группировки опрошенных по компетентности было их отношение к движению, степень близости к нему. С этой точки зрения, как мы знаем, все участники опроса были разбиты на три группы; I) лица, стоящие в стороне от движения, не принимающие в нем участия (834 человека); II) люди, борющиеся за звание (461 человек); III) имеющие звание (44 тыс. человек). Понятно, что наиболее компетентной из всех является третья группа опрошенных, и именно это обстоятельство определило отношение к ней исследователя: в ходе органи­зации и проведения опроса она получила количественное представительство, во много раз превосходящее первые две группы; при анализе же результатов опроса ее голосу отдавалось предпочтение. Что же ка­сается второй и особенно первой трупп, то, менее осведом­ленные в одних сторонах предмета, они обнаруживали равную с третьей группой степень компетентности в других сторонах дела, а иногда их мнение бывало даже предпочтительней.

Речь должна идти не только об оценкекомпетентности общественного мнения с точки зрения его объекта и субъекта, но и о повышении степениэтой ком­петентности, о создании в опросе таких условий, которые бы привели к образованию максимально грамотного ансамбля. Эта важнейшая методологическая задача, касающаяся как объекта, так и субъекта высказывания, решается исследователем с помощью различных средств.

Прежде всего, в ходе программирования опроса, при формулировании вопросов анкеты. Содержание и форма вопросов должны определяться не только задачами исследования, но и уровнем знаний предполагаемых участников опроса. При этом должно быть соответствие: содержание и форма вопросов определяют границы и качество аудитории; а аудитория определяет характер и содержание программы опроса.

Общая компетентность массива увеличивается за счет обеспечения количественного доминирования наиболее компетентной в данном опросе группы (при соблюдении норм репрезентации).

Большое значение имеет и учет моментов в способе организации опроса. Из кого, например, состояла первая группа в нашем опросе (не участвующие), вернее, как и кем она заполнялась? Разумеется, тут можно было воспользоваться и таким способом, например: опрашивать каждого десятого встречного. Однако ясно, что в таком случае число людей, не имеющих о предмете абсолютно никакого понятия, сразу значительно увеличилось бы. Поэтому, учитывая довольно специальный характер объекта, мы прибегли к иному методу: напечатали анкету в газете и предложили ответить на нее всем желающим. Известно, что подобный метод случайной стихийной выборки неизбежно приводит к снижению степени объективности (полноты) мнений, поскольку в подобного рода опросах принимает участие отличающаяся определенным типом со­знания часть населения. Но с по­мощью такого метода мы заведомо выигрывали в смысле компетентности мнений: из числа опрошенных автоматически исключались те, кто не был знаком с обсуждаемым вопросом и кому, нечего было сказать о нем, и, напротив, в опросе приняли участие только те, у кого уже были наблюдения по поводу обсуждаемого вопроса, мысли, предложения.

ИЗМЕНЕНИЕ ОБЪЕКТА МНЕНИЯ “ВШИРЬ” И “ВГЛУБЬ”

Общественное мнение в целом и его объект являются величинами исторически переменными. Изменение экономических, социальных, технических и прочих усло­вий функционирования общественного мнения приводит к изменению его положения и роли в жизни общества, к усложнению его функций, расширению сфер его деятельно­сти. Эти процессы становятся особенно значительными в современную эпоху.

Объект высказываний общественности определяется рядом объективных условий: границами существования общественного интереса; уровнем развития в обществе демократии — в лице ее политических и технических форм и средств, создающих для общественности реальную возможность удовлетворить свой интерес в отношении тех или иных явлений, ознакомиться с ними, активно повлиять на них; наконец, познавательной способ­ностью массового сознания, ограниченной, с одной стороны, указанным выше “порогом доступности”, а с другой — уровнем компетентности общественности, степенью ее общей и специальной грамотности, информированности и пр. Анализ объективных тенденций развития современного мира — как тех, что отме­чены печатью технической революции, так и тех, что связаны с преобразованиями социальной структуры общества,— позволяет сделать вывод, что границы высказываний общественного мнения раздвигаются.

Прежде всего, в фокусе внимания общественного мнения оказывается множество новыхпроблем и даже целых сфер социальной жизни, к которым раньше оно не проявляло интереса. Таковы проблемы организации экономики и науки в обществе, некоторые мо­ральные проблемы, связанные, например, с отношением к религии.

Общественность приобретает возможность высказываться и по поводу тех объектов, которые всегда вызывали у нее большой интерес, но были недоступны ей, поскольку были отмечены печатью “вето”. К числу таких проблем относится множество вопросов международной и внутренней политики, затрагивающих сферы экономики и культуры, идеологии и воспитания.

Наконец, в современном мире происходит качественное повышение познавательной способности массового сознания. Принципиальные изменения в механизме отношения “личность— общество” приводит сначала к сокращению социальных явлений, непознаваемых массовым сознанием, недоступных пониманию общественно­сти. В результате “порог доступности” отодви­гается все дальше и дальше.

Другой стороной процесса увеличения познавательной способности общественного мнения является рост грамотности масс, качественный скачок в содержании и структуре знаний, которыми начи­нают располагать миллионы.

Но в современном мире идут и противоположные процессы, способствующие понижению уровня компетентности общественного мнения, тормозящие рост этой компетентности. Причем эти процессы вызваны не только историческими, например, характером социальных отношений, но и органическими, имманентными особенностями развития производства, культуры и науки в обществе (усложнением механизма экономических и хозяйственных связей, усилением специализации сфер знания, развитием общественного разделения труда). И, все же, если оценивать картину в целом, в мире проис­ходит постепенное изменение структуры и содержания массового сознания: элементы обыденного сознания все более замещаются в нем элементами теоретических знаний, стихийно складывающееся мировоззрение сменяется научным, а взгляд на мир “с высоты собственной колокольни” - сознательным подходом к действительности, в котором человек осознает себя как гражданина.

В результате меняется и объект суждений общественности. Более грамотное общественное мнение начинает вы­сказываться по более широкому кругу вопросов. Причем наряду с количественным ростом, отмечающим развитие объекта общественного мнения “вширь”, идет одновременно процесс его изменения “вглубь”: в соответствии с общими закономерностями развития человеческого познания сужде­ния масс все более и более усложняются по своему содержа­нию, переходя от мира явлений к миру сущностей, от сущностей “первого порядка” — к сущностям “второго порядка”.

СУБЪЕКТ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ

Кто в современном обществе “имеет право” называться общественностью и говорить от ее имени, то есть является носителем, субъектом общественного мнения? Чье суждение может претендовать на то, чтобы считаться общественным мнением? Или иначе: кем должно быть высказано мнение, чтобы его можно было рассматривать в качестве общественного?

ИНДИВИД ИЛИ ГРУППА?

Решение его начинается, очевидно, с выяснения: может ли в роли субъекта общественного мнения выступать и индивид или это прерогатива группы, совокупности индивидов?

При первом подходе к проблеме все кажется ясным: раз мнение общественное, то и носителем его должно быть общество, общественность, словом, какая-то группа, а никак не отдельный индивид.

Следует заметить, что, несмотря на кажущуюся очевидность, данное положение является весьма важным как с точки зрения теории, так и с точки зрения практики политической жизни. Фиксирование его тем более необходимо, что на практике отдельные люди очень часто пытаются выдавать личное мнение за общественное, а индивидуальные жела­ния - за волю народа. В обществе, где технические средства информации и коммуникации находятся в собственности или под контролем отдельных лиц, с подобными случаями приходится сталкиваться сплошь и рядом.

Вместе с тем, казалось бы, совершенно бесспорный взгляд, отрицающий за индивидом право называться общественностью, содержит в себе нечто гораздо большее, нежели простую тавтологию. Это становится ясным, если учесть, что в современном обществе действительно имеется большая группа лиц, которая и по субъективному восприятию и по объективному положению в обществе и роду деятельности претендует на то, чтобы говорить от имени народа. Это общественные лидеры, политические деятели, депутаты, руководители массовых общественных организаций, журналисты, писатели, за которыми стоят широкие группы населения — избиратели, члены организаций, те или иные социаль­ные круги, наконец, массы, народ. Как быть со всеми этими лицами, как относиться к высказываемым ими индивидуальным мнениям? Ясно, что перед лицом подобных вопросов очевидное поначалу положение о несовпадении индивида с общественностью теряет первоначальную очевидность и убедительность. Социологическое “дважды два” нуждается в доказательстве и анализе.

ПОЛОЖЕНИЕ ОБЩЕСТВЕННЫХ ЛИДЕРОВ

Как кажется, решение проблемы об общественных отношениях индивида к общественности в рассматриваемом аспекте достигается с помощью различения форм существования и форм выражения общественного мнения. Индивидуальное мнение, бесспорно, не является общественным мнением, и потому индивид никак не может быть признан носителем общественного мнения. Политической и нравственной силой могут обладать и мнения отдельных лиц, особенно если последние наделены всеми атрибутами власти. Дело в другом. Индивид не является и не может быть субъектом общественного мнения потому, что последнее представляет собой специфическое состояние сугубо массового сознания. Единица не совпадает с множеством.

Но, частное мнение, высказываемое индивидом, может быть связано по своему объекту с общественным интересом и, следовательно, входить в состав общественного мнения. Множество состоит из отдельных единиц. Это заставляет взглянуть на индивида иначе. Не в состоянии быть носителем общественного мнения, он вполне может быть его выразителем. Именно на этом основывается деятельность упомянутых общественных лидеров. Высказываемые ими мнения должны совпадать по содержанию с мнением общественности. Благодаря этому возникает возможность по индивидуальному мнению судить о мнении общественном.

Однако при этом необходимо иметь в виду, что речь идет о косвенном, опосредствованном выражении мнения, а не о его непосредственном высказывании. Поэтому к индивидуальному мнению лидера нужно подходить со знанием дела: между ним и мнением общества в целом еще нельзя поставить знака тождества, по крайней мере без предварительного анализа.

Прежде всего лидеры, претендующие на то, чтобы говорить от имени всего народа, нередко выражают мнение лишь определенных секторов общества. Эти секторы могут быть замкнутыми, то есть характеризоваться четко выраженными специфическими интересами (таковы социальные классы, политические партии, определенные возрастные группы), их границы могут быть, напро­тив, открытыми, размытыми (в тот или иной общественный сектор могут входить люди с самыми различными, даже противоположными интересами — таков, например, круг избирателей),— но во всех случаях они пред­ставляют собой часть общества. Следовательно, пози­ция лидера, принадлежащего к этой части общества, всегда ограничена. Иллюзия может быть такова, что человек говорит от имени общества, в действительности же мнение его совпадает с мнением од­них членов общества и может самым решительным образом отличаться от мнения других членов общества, как, кстати сказать, и других лидеров, выражающих настроения иного общественного сектора.

Иными словами, общественные лидеры, имея собственную точку зрения, могут оказаться пристрастными в суждениях. Поэтому по их высказываниям не всегда можно судить о картине мнений, реально суще­ствующих в обществе в целом. Это верно и в отношении журналистов — людей, которые, как кажется, могли бы больше других претендовать на особое положение “над” об­ществом. Подобные их претензии выглядят столь же неос­новательными. Даже спортивные обозреватели, пишущие о секундах, голах и метрах.

Правда, можно рассуждать так: если высказывание одного лидера, выражающего мнение одной определенной группы общества, не может дать представления о картине общественного мнения в целом, то, может быть, такое пред­ставление получится в результате сложения индивидуальных мнений различных лидеров? Однако это рассуждение также оказывается неправомерным. И все в силу того же обстоятельства — что индивидуальное мнение является лишь опосредствованным выражением общественного мнения. В первом случае, когда речь шла о выражении в индиви­дуальном мнении мнения общества в целом, общественное мнение опосредствовалось принадлежностью говорящего к той или иной общественной группе; теперь, когда речь идет о выражении в индивидуальном мнении мнения той или иной группы, последнее вновь оказывается опосредствованным, на этот раз уже самой фигурой говорящего.

Ясно, что в таком опосредствовании кроются воз­можности отклонения позиции лидера от действительного общественного мнения. Наделенный умом, волей, а также, между прочим, и разного рода эмоциями, общественный лидер часто имеет по отдельным вопросам индивидуаль­ную точку зрения, соответствующую его по­ниманию вещей и его личным интересам. Поэтому, даже вы­ражая точку зрения “групповой” общественности, он высказывает всегда собст­венное, личное мнение, которое может полностью совпадать с мнением группы, но иногда может и существенно отли­чаться от него.

Словом, при анализе индивидуальных высказываний не­обходимо иметь в виду, что точность выражения в них общественного мнения весьма относительна. Как в первом смысле — в смысле определенных позиций лидера, так и во втором смысле — в смысле возможной субъективности его суждений. Именно поэтому представляет интерес обратиться к непосредственному изучению общественного мне­ния масс, хотя, как легко понять, такое изучение не­сравненно сложнее и требует значительно больших уси­лий, нежели изучение позиций лидеров.

ОБЩЕСТВО В ЦЕЛОМ

Итак, индивид может лишь выражать общественное мнение, но не является его субъектом. Кому же тогда принадлежит эта роль? Большинство исследователей обычно отказывает в этом и простой “сумме индивидуумов”. “Общественное мнение,— пишет, например, Э. Богардус,— это не простое собрание индивидуальных мнений, а продукт дискуссионного процесса”.

С подобной точкой зрения можно согласиться. Однако она нуждается в уточнении, связанном со словом “сумма”. Выше мы говорили, что общественное мнение является по своей природе коллективным суждением, что, как таковое, оно отличается известным внутренним строением и потому действительно не совпадает с простой, арифметической сум­мой индивидуальных суждений. Значит, в обществе действи­тельно существуют и такие совокупности инди­видов, которые не являются носителями общественного мне­ния, или, иначе, не всякая совокупность индивидов совпадает с общественностью. Все это так. А с другой стороны, общественное мнение не может существовать и помимо индивидуальных мнений. Больше того, оно всегда есть совокупность, сумма мнений, высказанных отдельными чле­нами общества. Значит, субъектом общественного мнения — общественностью — являются все же совокупности, группы индивидов. Какие конкретно? В сущности, именно к ответу на этот вопрос сводится вся проблема носителя общественного мнения.

Попытки обращения к таким заимствованным из донаучной социологии понятиям, как “толпа”, не ведут к решению проблемы: эти понятия отличаются непоправимой аморфностью, расплывчатостью.

Не более удачными следует признать и попытки, осно­вывающиеся на текстуальном анализе слов “общественное мнение”. Понятия “общество”, “общественность” или “публика”, в которых иногда видят ключ к решению проблемы, просто отодвигают решение вопроса. Тезис о том, что субъектом общественного мнения является “общество в целом”, оказывается удовлетворительным и вполне достаточным лишь до тех пор, пока речь идет о единодушном мнении всех членов общества, то есть пока общество выступает действительно как нечто монолитное.

Когда же мнение “общества в целом” раскалывается, когда по тому или иному вопросу появляется несколько различных мнений, мнение большинства и мнение меньшинства, тогда отождествление субъекта мнений исключительно с “обще­ством в целом” уже не “срабатывает”. Такая же ситуация возникает и в тех случаях — также весьма нередких,— когда по тому или иному вопросу с самого начала высказывается не все общество в целом, а лишь определенные группы населения. Как тут быть? Отказать мнению, высказываемому частью общества, в праве считаться общественным или при­знать, что в роли субъекта общественного мнения могут выступать не только общество в целом, но и какие-то его секторы, части, элементы? Как кажется, перед лицом подоб­ных вопросов исследователь не может остановиться на кате­гории “общество в целом”. Общая величина нуждается в дифференциации.