Границы ландшафта

Еще на заре ландшафтоведения Л. С. Берг говорил, что лан-
дшафты разделяются естественными границами. Этим он хотел
подчеркнуть, что границы ландшафта объективны, они существу-
ют в самой природе и не должны проводиться произвольно, или
субъективно. На практике, однако, ландшафтоведы нередко сталки-
вались с трудностями при выявлении пространственных рубежей.
Оживленная дискуссия по этому вопросу возникла в начале 50-х
годов, когда некоторые географы провозгласили идею линейности
(резкости) всех ландшафтных границ. Большинство географов с
этой точкой зрения не согласилось, ссылаясь на практический опыт,
из которого известно, что в реальной действительности чаще прихо-
дится иметь дело с более или менее размытыми переходами между
различными ландшафтами (как и между его морфологическими
подразделениями).

Линейные границы отвечали бы концепции дискретности геоси-
стем, но, как мы знаем, в ландшафтной сфере дискретность диа-
лектически сочетается с континуальностью, и проблема границ не
может решаться простым проведением резких линий. Как правило,
границы ландшафтов в пространстве представляют собой переход-
ные полосы различной ширины.

Прежде всего следует подчеркнуть, что границы ландшафтов
имеют разное происхождение и не могут быть объяснены действием

какого-либо одного «ведущего» фактора. Поскольку ландшафтная
дифференциация обусловлена зональными и азональными (в широ-
ком смысле слова) факторами, эти же факторы в конечном счете
обусловливают и пространственные границы ландшафтов. Зональ-
ные, а также секторные различия находят свое первичное выражение
в климате, а азональные — в твердом фундаменте ландшафта, по-
этому указанные компоненты непосредственно «ответственны» за
ландшафтные рубежи. Конкретными причинами смены ландшафтов
в пространстве могут быть постепенные зональные или секторные
изменения климата, более или менее резкое изменение высоты над
уровнем моря или экспозиции склона, смена морфоструктур и свя-
занных с ними коренных или четвертичных пород (рис. 29).

Указанные причины влекут за собой изменения во всех компо-
нентах ландшафта, так что границы ландшафтов имеют комплекс-
ный характер, они как бы складываются из многих частных границ.
Но пространственные переходы у разных компонентов проявляются
неодинаково. Известно, что климатические границы по своей приро-

де расплывчаты, почвенные и геоботанические могут быть и относи-
тельно четкими и расплывчатыми, геолого-геоморфологические чаще
других бывают четкими.

Далее, следует принять во внимание, что пространственные рубе-
жи изменчивы во времени, причем у разных компонентов степень
этой изменчивости неодинакова и находится в прямой связи со
степенью резкости или расплывчатости пространственных переходов.

Еще Ф. Энгельс писал, что «Наrd апd fаst liпеs [абсолютно
резкие разграничительные линии] несовместимы с теорией разви-
тия»¹. «Для такой стадии развития естествознания, — говорит далее
Энгельс, — где все различия сливаются в промежуточных ступенях,
все противоположности переходят друг в друга через посредство
промежуточных членов, уже недостаточно старого метафического
метода мышления»². Именно старый метафизический метод требо-
вал «твердых и прочных» границ. Как говорит Энгельс, «для повсе-
дневного обихода, для научной мелкой торговли метафические кате-
гории сохраняют свое значение»³. Географ в своем повседневном
обиходе также вынужден прибегать к метафизическим категориям,
когда он, например, изображает на карте границу между двумя
ландшафтами в виде линии.

Граница между смежными ландшафтами должна найти свое
выражение в изменении их морфологического строения, т.е. набора
морфологических единиц. По существу граница ландшафта должна
складываться из границ отдельных «пограничных» урочищ, которые
мы должны отнести либо к одному, либо к другому ландшафту.
Однако если мы даже допустим, что границы урочищ всегда линейны
(что в действительности случается очень редко), то из этого не
следует, что граница ландшафта тоже будет линейной. Многие
урочища имеют переходный характер и могут быть с равным основа-
нием отнесены к обоим ландшафтам (примером могут служить
водораздельные болотные массивы в тайге).

Очень часто типичные для данного ландшафта урочища не
исчезают на его границе внезапно, а постепенно изреживаются
в переходной полосе. Так происходит, например, с урочищами
скалистых сельговых гряд на южной границе Балтийского щита
(Карельский перешеек), которые к югу постепенно становятся более
редкими, одновременно уменьшаясь в размерах и понижаясь. Таким
образом, основываясь на изменениях морфологического строения
ландшафтов как важном признаке их пространственных смен, мы
также получим не линейные границы, а переходные полосы.

Граница ландшафта, следовательно, имеет определенную ширину
и может практически (условно) рассматриваться как линия лишь
в том случае, когда выражается в виде линии в масштабе карты.
Действительная ширина ландшафтных границ варьирует в широких

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. 1961. Т. 20. С. 527.

² Там же.

³ Там же. С. 528.

пределах. Наиболее четкие границы связаны с азональными геолого-
геоморфологическими факторами, в особенности в тех случаях, когда
выходы различных по петрографическому составу толщ образуют
в рельефе четкие уступы (например, Балтийский глинт, чинки Устюр-
та). Достаточно отчетливые ландшафтные рубежи бывают связаны
со сменой контрастных горных пород, если даже эта смена слабо
выражена в рельефе. Менее определенны границы, связанные с по-
степенной сменой четвертичных пород, площади распространения
которых языками, фестонами и отдельными пятнами заходят одна
в другую (см. рис. 29).

Поскольку азональные факторы характеризуются более частой
изменчивостью в пространстве, чем зональные, большинство ланд-
шафтных границ имеет азональное происхождение. Но многие гра-
ницы обусловлены зональными факторами. На обширных и одно-
образных по рельефу равнинах они создают наиболее расплывчатые
ландшафтные переходы. В ряде случаев зональный рубеж наклады-
вается на азональный и в этом случае образуются достаточно четкие
ландшафтные границы. Таковы, например, многие участки границ
между подтаежными и лесостепными ландшафтами на Русской
равнине (например, на стыке Приволжской возвышенности и левобе-
режной низменности, к которому приурочено русло Волги).

Следует подчеркнуть, что даже, казалось бы, самые четкие
ландшафтные границы имеют сложный характер в силу уже отме-
ченного известного несовпадения рубежей отдельных компонентов.
Так, ландшафты Онего-Валдайской гряды на западе отделяются
довольно четкой орографической границей от прилегающих низмен-
ностей. Но геологическая граница («карбоновый глинт») расположе-
на восточнее, так как погребена под моренной толщей, а климатиче-
ская граница, если ее проводить по осадкам, должна располагаться
западнее орографической, ибо предвосхождение воздушных масс
начинается еще на некотором расстоянии от орографического барь-
ера. Последний принимается в качестве ландшафтного рубежа,
поскольку фиксируется легче всего, а кроме того, имеет наиболее
существенное значение для большинства компонентов.

Ландшафт — трехмерное тело, следовательно, у него должны
быть внешние (вертикальные) границы в литосфере и тропосфере.
Существует представление, согласно которому каждой таксономиче-
ской единице геосистем соответствует определенный слой в геогра-
фической оболочке, т.е. чем выше ранг геосистемы, тем больше ее
вертикальная мощность. По В. Б. Сочаве, вертикальная мощность
фации — 0,02—0,05 км, ландшафта — 1,5—2,0, ландшафтной про-
винции— 3,0—5,0, а широтного пояса — 8—17 км. Но подобное,
чисто теоретическое суждение эмпирически трудно доказать.

Пределы ландшафта в атмосфере следует искать, очевидно, там,
где влияние данного ландшафта на атмосферные процессы исчезает
и горизонтальные (латеральные) климатические различия между
ландшафтами сглаживаются. К. Н. Дьяконов установил, что в усло-

виях антициклональной погоды межфациальные различия в темпе-
ратуре воздуха в тундре сглаживаются уже на высоте 2 м, а в бере-
зовом криволесье — 4—5 м; границы урочищ по тому же признаку
проходят на высоте 7—9 м. Но эти выводы построены лишь на одном
климатологическом показателе, по разовым наблюдениям при одной
синоптической ситуации, в условиях одного из сезонов года. Для
ландшафтов пока нет даже подобных отрывочных данных.

В силу подвижности воздушной среды пределы влияния данной
геосистемы, если бы мы и могли их установить в какой-то определен-
ный момент, уже в следующий момент изменятся. Неопределенность
верхних границ ландшафта усугубляется тем, что свойства воздуха
над тем или иным ландшафтом обусловлены не только и не столько
его непосредственным воздействием, сколько внешним влиянием.
К этому следует добавить, что многие атмосферные явления (напри-
мер, облачность, осадки) независимо от того, на какой высоте они
происходят, характеризуют не только ландшафт, но и ландшафтные
зоны, провинции и даже морфологические подразделения ландшаф-
та. Поэтому теоретическое допущение о том, что с увеличением
таксономического значения геосистемы возрастает ее верхний предел
в атмосфере, едва ли имеет большой практический смысл, и поиски
верхних границ ландшафта вряд ли следует считать актуальной
задачей.

Между рангом геосистемы и ее нижними границами, по-видимо-
му, не всегда существует прямая связь. Высшие азональные регио-
ны, такие, как физико-географические страны, связанные с крупны-
ми геоструктурными подразделениями земной коры, уходят своими
корнями в глубь литосферы. Но нижние пределы ландшафтных зон
и подзон, существование которых определяется действием лучистой
энергии Солнца, не могут опускаться так глубоко (по А. А. Григорь-
еву, их граница должна лежать не глубже 15—20 м). Логически
границы ландшафта не могут располагаться ниже границы зоны
и подзоны. Они определяются мощностью контактного слоя эпигео-
сферы (т.е. собственно ландшафтной сферы). Нижний уровень
этого слоя определяется глубиной, до которой прослеживается непо-
средственное взаимодействие компонентов ландшафта и наблюдают-
ся процессы трансформации солнечной энергии, круговорот влаги,
выветривание, активная геохимическая деятельность организмов,
а также сезонная ритмичность процессов.

Внутригодовые колебания температуры сказываются до глубины
20—30 м. Пределы проникновения свободного кислорода в земную
кору обычно совпадают с верхним уровнем грунтовых вод. Наиболь-
шая мощность зоны окисления составляет около 60 м (в особо
трещиноватых породах — до 300 м). Мощность коры выветривания
измеряется величинами от нескольких до десятков метров (реже до
100 м и более). Основная масса живого вещества подземных частей
растений, микроорганизмов, беспозвоночных сосредоточена в почве
и отчасти коре выветривания, в пределах верхних дециметров.

Некоторые грызуны проникают на глубину 5—6 м, дождевые чер-
ви — до 8 м. Корни растений могут проникать в материнскую породу
на несколько десятков метров в глубину.

Таким образом, нижние пределы проявления важнейших процес-
сов функционирования ландшафта сравнительно близки, хотя и не
совпадают между собой. Трудно отдать предпочтение одному из
многих показателей, однако порядок величины, характеризующей
нижние границы ландшафтов, можно определить десятками метров,
относя к ландшафтам зону гипергенеза. Практически нет оснований
искать особые критерии для установления нижних рубежей фаций
и урочищ — по существу они также, если не в большей мере, укла-
дываются в указанные пределы. Однако границы ландшафта в ли-
тосфере не могут быть резкими. Горные породы, не измененные
процессами выветривания и почвообразования, служат фундаментом
ландшафта и постепенно вовлекаются в круговорот веществ. Изучая
происхождение ландшафта, его структуру и функционирование, мы
не можем абстрагироваться от его фундамента. Поэтому верхнюю
толщу пород, подстилающую активный контактный слой литосферы,
можно рассматривать как переходный горизонт или как внешний
ярус ландшафта, в пределах которого его нижние пределы посте-
пенно сходят на нет.

По существу аналогичным образом решается вопрос о верхней
границе ландшафта. К ландшафтам бесспорно относится приземный
слой тропосферы — до 30—50 м, а иногда и более над земной поверх-
ностью, пронизанный надземными частями растительного покрова,
включая слой в 10 м и более над его поверхностью, где сказывается
влияние растительности на движение воздуха, осуществляется пе-
ренос пыльцы и диаспор, а многие насекомые проводят большую
часть жизни. Влияние ландшафта можно различать до каких-то
высот даже в свободной атмосфере, но здесь границы ландшафта
становятся крайне расплывчатыми, и можно лишь условно говорить
о переходном, или внешнем, верхнем ярусе ландшафта.