Уважаемый суд!

Моему подзащитному «Л» предъявлено обвинение по ст.159 ч.3 п.«а», «б» (мошенничество) и по ст.172 ч.2 (незаконная банковская деятельность).

По мнению государственного обвинителя, мой подзащитный «Л» в части совершения мошенничества, 25.07.98 г. в г. Ростове-на-Дону путем обмана и злоупотребления доверием завладел правом собственности на квартиру при следующих обстоятельствах.

Нуждаясь в деньгах для окончания ремонта своей квартиры в июне 1998 г. потерпевшая «Б» обратилась за получением кредита к директору ПК «Ростов-Кредит» моему подзащитному «Л». Он на просьбу потерпевшей заявил, что его фирма может предоставить ей кредит под нотариально заверенный договор залога ее квартиры. По требованию «Л» потерпевшая «Б» выписалась из своей квартиры и получила в АПТИ справку о праве собственности на квартиру и отсутствии залога и ареста на данную недвижимость.

Собрав указанные документы 25.07.98 г. «Б» прибыла в офисе ПК «Ростов-Кредит», где, подписав договор о получении ссуды и договор залога своей квартиры, получила от «Л» 10000 долларов США, что составляло на тот момент 64000 рублей. Затем «Л» представил ей «Бо-я» как сотрудника их фирмы и пояснил, что заложенная квартира, формально, по договору залога оформлена будет на нее. Затем они втроем поехали в офис нотариуса «С», где «Л» умышленно введя в заблуждение «Б», сказал ей, что она должна подписать нотариально оформленные документы залога на свою квартиру. Суть сделки с нотариусом «Л» обсуждал наедине, без присутствия «Б», после чего «Б» не читая, подписала документы представленные нотариусом, полагая, что подписывает нотариально оформленный договор залога на свою квартиру. О том, что она подписывает договор купли-продажи своей квартиры договор купли-продажи своей квартиры за 85000 руб. никто не пояснил и этих денег ей никто не платил.

За период с июля 1998 г. по август 1999 г. «Б» в виде процентов за пользование кредитом внесла в ПК «Ростов-Кредит» 11500 долларов США и в виде погашения основной суммы кредита 220000 рублей, что на тот момент составляло 10000 долларов США. Однако «Л» пояснил ей, что ее квартира принадлежит «Бо-ы» в связи, с чем он через «Бо-ю» обратился в суд о принудительном выселении «Б» из квартиры.

Таким образом, «Л» путем обмана завладел правом на квартиру «Б», т.е. совершил преступление предусмотренное ст. 159 ч. 3 п. «а», «б» УК РФ, т.е. приобретение права на чужое имущество путем обмана и злоупотребление доверием в крупном размере.

Заслушав в судебном заседании саму потерпевшую «Б» защита обращает внимание суда на следующие факты. Подзащитному «Л» предъявлено обвинение по ст. 159 ч. 3 п. «а», «б», т.е. обвинение считает его виновным в совершении мошенничества в составе организованной группы и в крупном размере. Обращаю ваше внимание, что в соответствии с Конституцией РФ ст. 49 ч. 2 обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность (это значит, в стране существует призумция невиновности). На предварительном следствии конкретно не было определено в чем же выразилось мошенничество со стороны моего подзащитного: в обмане или в злоупотреблении доверия и в чем то или другое выражено. В предъявленном обвинении предварительное следствие обвиняет моего подзащитного в незаконном приобретении право на чужое имущество путем обмана или злоупотреблением доверия.

Обращаю внимание суда, что законодатель не допускает расширительного толкования статей уголовного кодекса. Нельзя даже заменить запятую, а предварительное следствие самым спокойнейшем образом меняет «или» на «и». Государственный обвинитель этот вопрос в судебном заседании и в своей речи также обошел стороной, но суду, к счастью, это сделать невозможно. Суду будет необходимо все же определить это обман или злоупотребление доверием.

Давайте рассмотрим эти позиции и начнем с «обмана». Что такое обман? Активная форма обмана – преднамеренное введение в заблуждение собственника посредством сообщения ложных сведений, предоставление подложных документов или иные действия, порождающие иллюзию законности передачи имущества. Пассивный обман – умалчивание о юридически значимых фактов, сообщить которые виновный был обязан. Что из перечисленного совершил мой подзащитный? Какие подложные документы он изготовил, и мы их видим в деле? Какие свидетели подтверждают факты предоставления неверной информации со стороны моего подзащитного? Нет ни одного свидетеля, нет ни одного документа.

Бюллетень Верховного Суда РФ 1997 г. № 12 стр. 7 информирует нас, что ответственность за мошенничество наступает, если доказано завладение чужим имуществом путем обмана. Обман, который служит не средством для непосредственного завладением имуществом не рассматривается как способ мошенничества. А что значит злоупотребление доверием? Используя особые доверительные отношения, сложившиеся между мошенником и собственником имущества и в ходе этих отношений имущество переходит в пользу виновного лица. Я спрашиваю у суда и государственного обвинителя: «Какие особые доверительные отношения были установлены между моим подзащитным и гражданкой «Б»? Никаких. Ни кто об этом не говорит и ни один свидетель это не подтверждает. Какое имущество перешло в пользу моего подзащитного? Отвечаю: «Ни какого. Он лично не стал собственником ничего». В чем же мошенничество? В словах «Б»? Государственный обвинитель в своей речи вместо обращения внимания на свидетельские показания в виду их отсутствия сделал упор на предложение: «Я верю «Б», употребив его несколько раз.

К сожалению, этим все доказательства по делу и исчерпываются, как у органов предварительного следствия, так и у государственного обвинителя. Эта «великая вера» в слова потерпевшего возможно и может двигать горы, но в XXI в. лечь в основу обвинительного приговора я думаю, вряд ли, т.к. иначе это уже преступление.

Вернемся к событиям 25 июля 1998 г. Рассмотрим их по пунктам и сразу же доказательства, имеющиеся в деле.

Во время допроса 20 марта 2000 г. потерпевшая «Б» показала, что она находилась в безвыходном положении и наждалась в деньгах для окончания ремонта квартиры. Аналогичные показания она дала в судебном заседании. Вы их слышали. Из этих показаний как бы следует, что получив деньги потерпевшая «Б» начнет или продолжит ремонт, но тут к удивлению защиты мы сталкиваемся с обманом со стороны потерпевшей. Никакого ремонта, нет об этом ни документов, ни свидетелей, ни сама потерпевшая не говорит о ремонте ни слова. И нам же в судебном заседании потерпевшая сообщила, что 5 тыс долл. из 10 тыс полученных она вернула как проценты за пользование кредитом. Спрашивается: «зачем она брала 10 тысяч?» И ни в одном допросе потерпевшая не сообщает, что все-таки она хотела отремонтировать в доме. Газ, водопровод или отопление? А может крышу?

Далее потерпевшая нам сообщает, что она не понимала что делает, собирая лично справки для оформления сделки у нотариуса. Суд не сомневается, что потерпевшая находится в здравом уме и ее дееспособность сомнений не вызывает ни сейчас, ни 25.07.1998 г. Тогда объясните мне, как человек, находящийся в здравом уме и трезвой памяти, 24 июля 1998 г. получает в МПТИ справку об отсутствии ареста на ее квартиру, в которой крупными буквами черным по белому написано, что эта справка представляется для оформления купли-продажи, а 25 июля собственноручно пишет нотариусу заявление, что не имеет супруга, который может претендовать на отчуждаемое имущество и не понимает, что делает. Тут, простите, у защиты возникают законные сомнения в словах «Б» о ее непонимании.

В последующих своих показаниях потерпевшая утверждает, что у нотариуса все бумаги она подписала, не читая, т.к. думала, что подписывает договор о залоге. Рассмотрим это ее утверждение. Сделка купли-продажи была зарегистрирована нотариусом «С». Допрошенный на предварительном следствии и в судебном заседании нотариус пояснил, что разъясняя обеим сторонам условия сделки купли-продажи и ее правовые последствия, так как обязан это делать по закону в соответствии со ст.16 ч.1 основ законодательства о нотариате. О чем говорить эта статья? Нотариус обязан оказывать физическим и юридическим лицам содействие в осуществлении их прав и защите законных интересов, разъяснять им права и обязанности, предупреждать о последствиях совершаемых нотариальных действиях с тем, что бы юридическая неосведомленность не могла быть использована им во вред». Чем доказано, что он этого не сделал. Словами потерпевшей «Б». И все! Мой подзащитный при этом не присутствовал, а гражданка «Бо-я» на чье имя оформлена купля-продажа квартиры говорит, что нотариус разъяснил все как положено. Кому верить? Закон говорит – нотариусу. Почему? Ст. 5 Основ законодательства о нотариате гласит: «Нотариус беспристрастен и независим в своей деятельности, т.е. у него отсутствует пристрастие к той или иной стороне.

В данном случае нотариус «С» сообщил нам, что для него совершенно одинаковы, как потерпевшая «Б», так и гражданка «Бо-я» и что он вообще не знает моего подзащитного. Что делает следствие? Оно просто плюет на закон. Чудовищно, но факт. Не для следствия, очевидно, он написан и в обвинительном заключении спокойно пишет вывод: «Нотариусу верить нельзя. Точка. «Он стремится уйти от дисциплинарной или уголовной ответственности, предусмотренной в отношении нотариусов недобросовестно выполняющих свои обязанности»! Конец!

Уважаемый суд! Большего, как сейчас говорят в народе, «беспредела» трудно себе представить. Я добросовестно несколько раз перечитал все дело, буквально с увеличительным стеклом, слава богу, обошелся без микроскопа и не нашел материалов, что нотариус «С» за оформление этой сделки был привлечен к дисциплинарной или уголовной ответственности или вообще привлечен к ответственности любого вида за какую-нибудь сделку. И чего он должен бояться защите совершенно не понятно. Я думаю это не понятно и суду!

Государственный обвинитель менее решителен. Он верить потерпевшей «Б», что у нотариуса произошло все так быстро, что потерпевшая «Б» не прочитала договор, просто мгновенно вбежала, подписала и все. И доказательств этого утверждения не надо. «Вера» не нуждается в доказательствах, а сама потерпевшая «Б» утверждает, что, уходя от нотариуса, на руки договор она, не получила, вот ее и обманули! Потерпевшей и гособвинителю, очевидно, не известно, что договор купли-продажи составляется в 2-х экземплярах, один выдается покупателю для регистрации в МПТИ, а другой остается в деле у нотариуса. А что остается у продавца? Отвечаю – акт приема передачи недвижимости. Вот этот акт потерпевшая «Б» получила сразу, там стоит ее подпись, и она этого не отрицает. Обратимся к этому акту. Я его держу в руках. В нем потерпевшая «Б» именуется продавцом, а гражданка «Бо-я», подчеркиваю, покупателем. И потерпевшая передает квартиру, согласно договора купли-продажи. Но, по словам потерпевшей, она опять ничего не поняла, а что делает следствие и государственный обвинитель – верят ей на слово. Что остается делать защите? Очевидно, кричать: «Аллилуйя!»

Ни один нормальный человек в слова потерпевшей не поверит. Ни одного доказательства в деле просто нет, если не считать «веру». Продолжу дальше.

Свои 10 тыс долларов США потерпевшая «Б» получила до посещения нотариуса по договору займа, 25 июля 12998 г. на 3 месяца под 10% ежемесячно, т.е. под 120% годовых. Затем через 3 месяца договор был исполнен и 26 октября 1998 г. потерпевшая «Б» заключила новый договор на 1 месяц под ту же сумму и на те же проценты. 25 ноября 1998 г. эта операция повторилась, 25 декабря 1998 г. опять повторилась, 25 января 1999 г. повторилась еще раз. Зачем это нужно было моему подзащитному так вести бухгалтерию – непонятно. Он говорит, что так ему посоветовали. Но ничего преступного в этом нет. И тут начинается непонятное. В своих допросах потерпевшая «Б» заявляет, что 25 января она полностью возвратила кредит, но мой подзащитный и его знакомые потребовали, чтобы она продолжала платить проценты, причем по ее словам без указания до какого времени, очевидно пожизненно для моего подзащитного.

В подтверждении своих слов потерпевшая «Б» показывает квитанцию б/н от 25 января 1999 г. на сумму 220000 руб., т.е. она все вернула и ей больше эти деньги не отдали и далее она подписывала договора, а деньги ей не давали.

Договоры от 25.01.99 г., 25.02.99, 25.03.99, 25.04. 99, 25.05.99, 26.06.99 и 25.07.99 г. не сопровождались денежными средствами ей, а только от нее в виде процентов. На вопрос о происхождении кассового ордера б/н от 25 декабря 1998 г. на сумму 187000 рублей потерпевшая «Б» отвечает, что ничего не помнит, и откуда взяла этот ордер не знает. Любой здравомыслящий человек задумается. Ведь речь идет о сумме эквивалентной 10 тыс долларов США, но следствие и государственное обвинение – Верим!

Защита – Аллилуйя!

В томе первом дела на странице 94 мы видим расписку от 25 июля 1999 г. написанную потерпевшей «Б» в подтверждение того, что на этот период она по-прежнему должна десять тысяч долларов США моему подзащитному. Потерпевшая «Б» говорит – заставили написать. Угроз не было, насилия не было, угроз насилием не было. Это говорит сама потерпевшая «Б», свидетель «М», мой подзащитный и другие свидетели. Но заставили и все тут! Следствие и государственный обвинитель – «Верим»!

Защита – Аллилуйя!

В деле лежит еще один документ – записка потерпевшей «Б» от на 95 Т. № 1, в которой она просит отсрочить выплату долга до 10 августа 1999 г. Что это? Потерпевшая говорить – заставили! Следствие и гос. обвинитель – «Верим». Защита – Аллилуйя! Хорошее дело эта «Вера». Ну прямо чудесное явление для следствия. Делать ничего не надо допросил потерпевшего и все. Чудеса! Сказка!

Мой подзащитный предоставил потерпевшей «Б» деньги взаймы, а в целях собственного спокойствия за возврат долга он попросил потерпевшую «Б» оформить сделку в не только в виде залога, но дополнительно в форме купли-продажи квартиры «Б» как он и ранее делал при аналогичных сделках, которые мы с Вами исследовали. И в них люди вернув долг получили свою недвижимость обратно. Да процент может быть высокий. Но уверяю Вас, не самый высокий в стране. Мой подзащитный знает, что отдать деньги легко, а вот получить их обратно бывает очень сложно, и он хотел обезопасить себя от неприятностей. Он несколько раз объяснил «Б», и свидетели нам это подтвердили, что сделка купли-продажи притворная, но ему она нужна, чтобы быть уверенным в возврате долга и процентов по нему.

Как чувствовал, что его могут обмануть. И что ведь интересно прав оказался! Что в деле доказывает, и кто может толком нам пояснить, каким образом мой подзащитный обманом отбирает у потерпевшей «Б» и ее квартиру? Ничто не доказывает, и никто не может пояснить. А вот потерпевшая сразу становится на путь совсем далекий от договорных обязательств.

Она 28 июля 1998 г. предъявляет в Кировский ОВД давно аннулированный ордер №398 – 20 августа 1985 г. и прописывается обратно, хотя знает, что квартира ее служит обеспечением возврата долга. Но ей это безразлично. Долг она, я думаю, возвращать и не собиралась. Как пояснила нам в судебном заседании потерпевшая «Б», она должна многим и по день настоящего судебного заседания. Взяв деньги у моего подзащитного, она вернула эту сумму в виде процентов, а за пользование деньгами платить не пожелала.

Защита согласна, что проценты высоки, что мой подзащитный не учел рост курса доллара, кризис августа 1998 г., но это хозяйственные отношения. Налоги, проценты, долг, договорные обязательства, ставки Центробанка, курс доллара – эти термины мы слышали весь процесс из заседания в заседание. Но мы ничего не слышим об обманах, злоупотреблениях, доверием и т.п. то есть терминов уголовного процесса. Есть гражданский процесс и дело это находится и приостановлено в другом суде. Но там гражданское дело. И пусть гражданский суд разберется кто, кому и сколько должен. И правильно ли оформлен залог. Уважаемый суд! Нельзя позволить одному из участников гражданских правоотношений расправиться с другим с помощью уголовного процесса. Правосудие осуществляется в рамках закона и обеспечивается судом, который учтет сказанное защитой и поддержит наше мнение – мой подзащитный не виновен в мошенничестве, и я прошу его по этому эпизоду оправдать.

Благодарю за внимание!

По предъявленному обвинению в мошенничестве по ст.159 ч.3 п. «а», «б» подсудимый «Л» судом был оправдан.

Прокуратурой был внесен протест в областной суд, который оставил протест без удовлетворения.