Иван Петрович, Мария Сергеевна, Петр Григорьевич, Анна Николаевна и все прочие — ваши родственники

Мы уже видели в начале этой главы, что и языки могут быть «родственниками» друг другу. Русский, украинский и белорусский — «дети» древнерусского. Он, в свою очередь, «сын» того языка, на котором говорили все славяне, когда они были еще одним единым народом, жившим на небольшой территории. Правда, ученые спорят о том, где эта территория находилась. Ее ищут и в нынешней Польше, и у подножия Карпатских гор, и в степях Южной Украины. Этот общий язык древних славян так и называется — общеславянский.

Поищем более далеких предков. Да мы о них уже упоминали, когда говорили о родстве славянских языков с балтийскими (литовским и латышским). У всех них общий предок по имени балтославянский язык. А его «отец» — общеиндоевропейский язык, породивший, кроме балтославянского, еще множество индоевропейских языков. Дальше наша родословная обрывается: о том, что было до общеиндоевропейского языка, мы ничего не знаем. Главное, не знаем, были ли у него свои языки-братья, имеющие общего родителя.

Правда, некоторые подозрения есть. Двадцать лет назад, глубокой осенью, я вместе с небольшой группой друзей хоронил на подмосковном кладбище молодого лингвиста Вячеслава Марковича Иллича-Свитича. Он почти ничего не успел в жизни опубликовать. Но зато успел написать сравнительный словарь разных языков Евразии, которые назвал «ностратическими». Ученые до сих пор спорят, прав он или нет. Очень может быть, что и прав…

А откуда мы вообще можем знать, из какого языка какие языки возникли? Свидетельства о рождении языкам никто не выдает. Хорошо, если можно шаг за шагом проследить, например, по древним рукописям, надписям, как из одного языка получился другой. Скажем, из латинского языка древних римлян — современные испанский или французский. Ну а если у языка-предка не было письменности? (А так бывает чаще всего.) Как установить его «отцовство», а значит, родство всех его «детей»? Да и вообще — никто из нас не слышал, как говорили на общеславянском или общеиндоевропейском языке. Откуда нам знать, каким он был?

Оказывается, это можно выяснить. Существует специальный метод для установления родства языков. Он называется сравнительно-историческим. Вот как его применяют.

Возьмем разные индоевропейские языки. Собственно говоря, мы еще не можем называть их индоевропейскими, потому что не знаем пока, родственны они друг другу или нет. Поэтому скажем просто: разные древние языки Европы и Азии. Почему обязательно древние? Чем плохо, если мы будем сравнивать, допустим, современные русский, немецкий и французский языки? Ответ будет следующий: от «поколения» к «поколению» языки ведь изменяют свою «внешность», становятся все меньше похожими на своего отдаленного предка и друг на друга. Как вы думаете, у кого должно быть больше сходства: у родных братьев (сестер) или у троюродных, четвероюродных, пятиюродных? Русский можно сравнивать с украинским и белорусским, чтобы узнать, каким был их общий «отец», французский— с испанским, португальским, итальянским. А вот чтобы подняться выше по нашему родословному древу, надо выбирать родственников, так сказать, более преклонного возраста. Не французский, а латинский. Не современные датский, шведский, исландский языки, а древнеисландский (видимо, на очень похожем на древнеисландский языке говорили варяжские дружины в Киевской Руси; но от языка варягов не сохранилось ничего, кроме имен). Не современный (новогреческий) язык, на котором говорят в нынешней Греции и на Кипре, а древнегреческий. И хорошо бы постарше — значит, лучше всего брать язык Гомера и надписей древнейшей крито-микенской эпохи. Не современный язык хинди (государственный язык Индии), а его далекий предок, который называется санскрит. На нем написаны древнейшие памятники культуры Индии — философское произведение «Веды», содержащее священные религиозные тексты, великая поэма «Махабхарата»… Правда, не всегда у нас вообще есть выбор. Одни языки когда-то были живыми. На них говорили люди, а самое главное, на них писали — разнообразные документы, письма, поэмы. Главное, потому что в таком случае мы можем восстановить, какими эти языки были. Но потом они стали мертвыми, их перестали использовать в обиходе, на них перестали говорить. Вы, конечно, понимаете — сами языки умирать не могут, умирают люди…

Впрочем, чтобы язык перестал существовать, был стерт с карты языков, совершенно не обязательно, чтобы были истреблены все говорящие на нем. Хотя бывает и такое: в прошлом веке умерла последняя женщина-тасманийка (коренная жительница острова Тасмания у южного берега Австралии). С ее смертью (все тасманийцы были зверски истреблены европейцами) умерли, закончили свою историю и языки Тасмании.

Чаще происходит другое. Народ сливается с другими народами, теряет свой язык и переходит на другой. А когда никто на языке не говорит, он становится таким же мертвым, как язык тасманийцев. Вот примеры. В состав кубинской нации входят и потомки испанских завоевателей, и потомки негритянских рабов из Африки, и потомки коренных жителей Кубы — индейцев. Но ни потомки негров, ни потомки индейцев не сохранили своих родных языков — все они теперь говорят по-испански и чувствуют себя единым кубинским народом. В составе русского народа тоже много разных народов, раньше говоривших на своих языках. Это и балтийские племена, чей язык был близок литовскому; и родственники нынешних эстонцев; и родственники нынешних татар (тюркские народы).

Не так часто, но все же бывает, что народ, говоривший когда-то на своем языке, ни с кем не сливается — он продолжает существовать, так сказать, отдельно, но по тем или иным причинам меняет свой язык. Это произошло, например, с евреями. Когда история разбросала их по разным странам Европы, они потеряли свой родной язык и стали говорить на других. Те, кто поселился в Германии (а потом эта группа евреев расселилась по Польше и другим странам Восточной Европы и дальше — по территории России), перешли на один из диалектов немецкого языка и создали на его основе новый язык — так называемый идиш. Другая группа евреев, как и первая, сначала жила в Испании, а оттуда они разошлись по другим странам Южной Европы и Северной Африки. Их язык, возникший на основе кастильского диалекта испанского языка, называется сефардским; впрочем, в отличие от идиша, на нем сейчас мало кто говорит. Да и идиш знают далеко не все евреи: так, большинство советских евреев считают своим родным языком русский (или украинский, грузинский и т. д.).

Так или иначе, бывает, что язык умирает: как бы мы ни хотели познакомиться с его потомками, их нет — язык умер, так сказать, бездетным. А бывает (кстати, гораздо чаще) наоборот. Язык живет и здравствует. Мы можем его изучать, сколько хотим. Больше того, мы имеем все основания считать его родственником других, в том числе древних, языков. Но о том, как выглядел его «отец», «дедушка», мы не имеем ни малейшего представления. Таков, например, албанский язык: какой он сейчас — мы знаем, а каким был раньше, какие у него были (сейчас умершие) «братья», «дяди» или «двоюродные дедушки» — неизвестно. Так что приходится сравнивать древнеиндийский (санскрит), древнегреческий и прочие древние языки не с «древнеалбанским» (мы его не знаем), а с современным албанским.

Но вернемся к тому, как мы устанавливаем родство языков.

Возьмем какое-нибудь самое простое слово, например отец. По-латыни это слово звучит pater (отсюда название католического священника — патер). На древнегерманских языках оно выглядело примерно как fadar, отсюда английское father и немецкое Vater. В армянском языке — хайр (t в середине слова выпало, но это нам сейчас не важно).

Сравним эти слова. Мы можем сделать такой вывод: латинскому р в германских языках соответствует f, а в армянском — h (оно звучит не как русское х, а как h в немецких или английских словах, вроде haben, have). Этот вывод можно проверить, взяв другие слова, в которых есть те же звуки. Скажем, слово пять: немецкое fünf, армянское хинг. Правда, соответствующее латинское слово изменилось, но в древнегреческом находим pente. Да и русское пять того же происхождения. Можно вспомнить и литовское penki, и древнеиндийское панча.

Вы уже заметили: мы не только можем сказать, что у того или иного звука в данном языке есть закономерные соответствия в словах других языков — р ^лат = р ^герм = h ^apм (мы, конечно, берем слова с одним и тем же или очень близким значением), но и имеем некоторое право утверждать, что не h переходило в f или р, а наоборот — р превратилось в f и h. Ведь «р -языков» больше и они распространены более широко, чем «f -языки» или тем более «h -язык» — армянский. Кроме того, ученые хорошо знают, какие звуки чаще всего могут переходить в какие: в самых разных языках мира, неродственных друг другу, можно увидеть, как n переходит в ф, но никогда или почти никогда из ф не получается n.

А кстати, как вы думаете, f получается из h или наоборот? С большой уверенностью можно утверждать, что именно f превратилось в h. Например, латинское filius, то есть «сын», дало испанское hijo — тоже «сын».

А вот другой пример — со словом брат. В древнеиндийском это бхраатар, в латинском frater, в древнегреческом тоже frater, в германских языках Bruder, brother, в русском — брат. Опять-таки можно написать нечто вроде уравнения: bh ^инд = f ^{лат., греч} = Ь ^{герм. слав}. Сравним: древнеиндийское бхарами «я несу», латинское и греческое fero, русское беру. Из германских нам придется взять мертвый язык — готский: baira. Значит, наша формула верна.

Рассуждая примерно так же, как в прошлый раз, получаем, что из бх возникло б, а из б — ф.

А теперь мы не только можем нарисовать таблицу соответствий звуков в разных языках, но и вычислить — как в свое время де Соссюр, какой звук должен был быть в общеиндоевропейском языке, породившем и древнеиндииский, и древнегреческий, и германские, и славянские, и армянский. Слова брат и несу в нем должны были начинаться со звука bh, а слова отец и пять — со звука р. И ясно, что все рассмотренные языки — родственники, даже можно прикинуть, как выглядит их родословное древо.

Казалось бы, просто. Но на самом деле все во много раз запутаннее. То нет в нужном языке или языках нужного слова, вернее, оно другого происхождения: отец в русском и других славянских языках никак не связано со словом pater. To оказывается, что в каком-то языке звук перед другим звуком вдруг начинает вести себя своевольно, — приходится доискиваться, почему так получается. В латинском языке в слове пять п вдруг перешло в кв: quinque. То берем слово, казалось бы, совсем совпадающее со словом другого языка и по значению, и по звучанию: латинское habeo «я имею» и германское haben, have. Но попробуйте их сопоставить — ничего не получится. Дело в том, что немецкое haben соответствует латинскому capio «беру», а совсем не habeo, и «уравнение» должно выглядеть примерно так: к ^лат = h ^repм. То разные звуки вдруг сливаются в одном. То выясняется, что нужное слово не с самого начала существовало в языке, а было заимствовано позже из другого языка. Я уж не говорю о том, что не всегда сразу и можно сообразить, что слова, внешне вроде бы совсем не похожие, на самом деле связаны жесткими звуковыми соответствиями. Ну, например, русское два и армянское эрку.

Так что языковед, пользующийся сравнительно-историческим методом, постоянно сталкивается с трудностями. И восстановить языки-предки мы можем лишь приблизительно. Но можем!

А теперь вообразите себе, что перед нами языки, которые, как албанский, известны нам только в их сегодняшнем обличье. Не сохранилось никаких древних памятников, никаких надписей. Да еще они постоянно смешиваются, заимствуют слова друг у друга. Да еще треть из них вымерла, а другая треть — вместе с говорящими на них народами — расселилась на тысячи километров в разные стороны от того места, где раньше эти народы обитали. Попробуйте-ка представить, каково работать в этих условиях! Поэтому мы далеко не всегда можем с уверенностью утверждать, что такой-то язык родствен такому-то. Приходится опираться на сходство языкового типа — но это не всегда надежно: ведь латинский язык, например, синтетический, а французский, испанский и другие романские языки, безусловно, «дети» латинского, — все аналитические! Привлекают сходства в культуре народов — но мы уже видели, что народ может перейти на другой язык, может (добавим в скобках) сохранить язык, но до неузнаваемости изменить культуру. Что общего в культуре, например, между древними египтянами и современными коптами (народ, и сейчас живущий в Арабской Республике Египет)? Практически ничего. А коптский язык — прямой потомок древнеегипетского. (Правда, на нем в обычной жизни не говорят, а используют в церквах во время богослужений.)

Так что когда мы с вами во второй главе будем внимательно рассматривать языковую картину мира и говорить, что такие-то языки родственны, это совсем не значит, что мы всегда в этом одинаково уверены!