Глава 8. Does anybody know what we are looking for?

Does anybody know what we are looking for?
(Кто-нибудь знает, что мы ищем?)
«Queen», «Show must go on».
— Гарри… можно мне с вами?
— Нельзя, — твёрдо сказал Гарри. — Ты же видишь, самые младшие, кто идёт — шестой курс…
— У тех, кто младше, тоже есть, за что мстить…
— Кевин, те, кто младше, и минуты не продержатся на поле боя, — резко сказал Гарри. — Вы наше будущее, чёрт возьми. Вас мы защищаем от Тёмного лорда. Ты будешь ждать в замке вместе со всеми остальными.
Кевин не ответил; серые глаза сверкали невыплаканными слезами обиды. Хорошо ещё, что разговор этот они вели наедине.
— Но ты ведь встретился с Тёмным лордом, когда тебе было одиннадцать, — после долгой паузы сказал Кевин. — Мне рассказывали… ты убил Квиррелла. Ты спас философский камень.
— Тёмный лорд был слаб, — раздражённо сказал Гарри. — А Квиррел умер от боли… он не мог ко мне прикоснуться, его жгла защита, которую оставила моя мама…
— Не мог? Тогда зачем касался?
— Это я его касался. Чтобы он умер.
— Ты… специально… убил его? — Кевин распахнул глаза так широко, что они занимали едва ли не пол-лица. — Ты намеренно?..
— А ты думал, случайно? — зло осведомился Гарри. — Как, по-твоему, всё это происходило? Либо Квиррел убил бы меня — отобрал философский камень и убил там же, в том идиотском подземелье — либо я бы его убил. Конечно, гриффиндорцу это может не понравиться, но я, знаешь ли, хотел выжить…
«Твою мать, что я несу? Ему одиннадцать, он не может этого понять, он не должен этого понимать, ему никогда не нужно было выживать… а я ору на него, словно он мой ровесник…»
— Какая разница, кто с какого факультета?! — выкрикнул Кевин. — Значит, тебе самому можно рисковать жизнью в одиннадцать, а остальным нет? Я хочу отомстить им всем за Седрика…
— Я отомстил за него, — перебил Гарри.
— Что?
— Я убил того, кто убил Седрика. Я своими руками оторвал голову убийце.
— Оторвал голову? — удивлённо повторил Кевин. — Как это?
— Просто взял и оторвал. Было много крови… ты даже представить не можешь, сколько.
— Не могу? — повторил Кевин; глаза его сузились, губы сжались в тонкую линию. — Рисковать своей жизнью я не могу… отомстить за Седрика я уже не могу тоже… и даже не в состоянии представить, сколько крови вылилось из убийцы Седрика.
Гарри растерянно молчал.
— А ты всё можешь, да? — если бы Кевин был змееустом, он перешёл бы на серпентарго — так он шипел в этот момент. — Тебе можно и то, и это… и запрещать другим всё тебе тоже можно! Ты что, думаешь, ты особенный? Седрик был особенный, а ты… ты просто считаешь себя лучше других! Ты… — Кевин задохнулся в возмущении и гневе; несколько секунд молча смотрел на Гарри, а потом развернулся и опрометью выбежал из комнаты.
Гарри постоял несколько минут и устало сел на кровать — на ту, которую обычно занимал Кевин, бывшую кровать Гойла.
— Это пора прекращать, — сказал он вслух.
«Какого чёрта… я воспринимаю его почти как Седрика… нельзя с одиннадцатилетними так говорить! На кой я рассказал ему всё это: и про то, что гей, и про то, что оторвал голову Краучу… хорошо ещё, без подробностей обошёлся. Идиот. Ему о-дин-над-цать. Он ничего не знал… и не надо было ему всего этого знать. Тоже мне, замена старшему брату нашлась… великовозрастный придурок с тараканами в голове».
Гарри снял очки и сосредоточенно потёр переносицу. «Сегодня же… или это уже завтра? В общем, сразу после битвы — сменю пароль к гостиной и Дафне скажу, чтобы ему не говорила. И все остальные пусть молчат. И пусть Рон позаботится, чтобы в башне Гриффиндора для него была готова постель… там не забыли вообще, что он существует? Хватит. Пока он ещё нормальный ребёнок… хватит».
— Хватит, — повторил Гарри громко, словно пытался убедить кого-то в этом.

* * *

К полуночи все женщины и дети были эвакуированы из Батлейт Бабертон в Хогвартс; члены Ордена, Эй-Пи и натренировавшиеся с начала сентября школьники в полной боевой готовности ждали Вольдеморта.
Вольдеморт, кажется, не ценил подобной жажды с ним пообщаться, и это заставляло Гарри нервничать. Он ведь так и не сказал никому, что за источник подкинул ему информацию об этом нападении… что, если Снейпа дезинформировали, чтобы проверить? Тогда и вся эта готовность зря, и Снейпа раскроют…
— Что-то Вольдеморт не торопится, — заметил Ли Джордан в двух метрах от Гарри и почесал палочкой в затылке; недовольная палочка испустила сноп красных искр. — Может, он время перепутал?
Гарри фыркнул. Взвинченный, раздражённый, шуток он сейчас не воспринимал.
— Странное дело… те, кто не боится Вольдеморта, непременно считают его идиотом. Как будто любой недоумок может пойти и завоевать полмира.
— Хочешь сказать, ты его уважаешь, командир? — весело изумился Ли.
— Я его ненавижу, — жёстко отрезал Гарри. Комментария со стороны Джордана не последовало.
В половине первого Гарри померещился хлопок аппарации. Далёкий, не ближе, чем в двухстах метрах… «А померещился ли?» В той стороне из опытных бойцов — только Джинни и Сьюзен, остальные — не из Эй-Пи. Плюс, там Ремус, но полнолуние было три дня назад, он ещё не восстановился полностью…
— За мной! — негромко велел Гарри.
Зелёные, красные и фиолетовые вспышки переплелись в темноте, и Гарри перешёл с шага на бег.
Пожиратели не ждали встречи — и это было единственным преимуществом армии Гарри. В темноте трудно было сориентироваться, в кого именно ты швыряешь заклятием; вспышки слепили, и большой удачей было просто увернуться, отшатнуться с линии обстрела — куда там блокировать. «Сражаться по ночам — дурная затея… хотя если Пожиратели планировали входить в дома и убивать — то какая разница?..»
Гарри прижался спиной к стене ближайшего дома; камень холодил спину, болью отзывался в выпирающих лопатках. Зажмурившись, Гарри зашептал заклинание в сомкнутые лодочкой перед лицом ладони; жар брызнул в лицо, скатился капельками по коже, одежде, пропитал волосы, как вода. Столб света ринулся вверх от рук Гарри, белый и искрящийся; заклинание Люмос так пластично, его донельзя легко модифицировать…
Клубок нервного яркого — хоть читай под ним — света заставил битву застыть на несколько секунд; авроры и Пожиратели с одинаковой настороженностью смотрели на небо, не понимая, опасно ли то, что там происходит.
Дракон с красно-ржавой чешуёй на миг заслонил собой этот странный свет; взмахнул крыльями, устремляясь к земле, и без лишних слов дохнул оранжевым, неестественно ярким пламенем на троих Пожирателей.
Запахло палёной плотью; кто-то истерически завизжал. Вспышки заклятий засверкали снова.
Три раза увернувшись от Авады, Гарри предпочёл стать мишенью куда меньших размеров и оставил себе только крылья — чтобы не упасть, сменив образ в воздухе.
Три попытки спуститься на землю окончились неудачей — многочисленные Ступефаи пробивали защиту, подбрасывали его в небо; Гарри потерял счёт тому, сколько раз земля и небо поменялись местами, пока его вертело в воздухе под отчаянное хлопанье крыльев.
Увернувшись от трёх Авад, Гарри наложил на самого рьяного Авадометателя Сектумсемпру; брызги крови словно подхлестнули битву, и Пожиратели не имели больше возможности целиться в метающегося по небу Гарри — Эй-Пи не давала им достаточно свободного времени для этого.
Смирившись с тем, что и эту стычку он проведёт в воздухе, Гарри сосредоточился непосредственно на колдовстве.
— Impedimenta! — Пожиратель, оглушивший Захарию Смита, отлетает в сторону…
— Reducto! — заклятие попадает Пожирателю под левую лопатку; плоть и обломки костей облепляют мантию и лицо Гермионы…
— Intervenio vitam! — кашляющий кровью Ли Джордан выбирается из-под тяжело рухнувшего прямо на своего противника Пожирателя Смерти…
— Torreo! — пока Пожиратель пытается потушить костёр из собственных волос, Невилл сосредоточенно произносит Seco, направив палочку на горло врага…
…Колин и Деннис отбиваются от шестерых — так уверенно и слаженно, словно читают мысли друг друга…
…За миг до Авады Сириус превращается в собаку, пропуская третье Непростительное над головой, и вцепляется зубами в руку Пожирателя; Ремус разоружает обезумевшего от боли противника, но Сириус всё равно доводит движение массивных челюстей до конца — светлая кожа откушенной руки белеет на траве…
…Кингсли неловко держится правой рукой за правый же бок, а левой пытается колдовать; сеть тонких фиолетовых лучей разлетается от его палочки и зацепляет всех, кто есть вокруг — своих, чужих…
…Чжоу Чанг падает на колени, выронив палочку, тёмные длинные волосы закрывают лицо; зелёный луч на миг окутывает её тело целиком, как прозрачный кокон, и она падает…
…Ханну Аббот бьёт о стену сильным Ступефаем…
…Горделивый серебристый олень разгоняет темноту там, куда не достаёт свет модифицированного Люмоса, и Дин Томас чётко, как на тренировке, кричит «Confodio» и вгоняет заострившийся кончик палочки между рёбрами Пожирателя…
…Разоруженная Тонкс выкидывает вперёд руку, отращивая её до полутора метров, и душит Пожирателя; он отрезает ей руку, и Тонкс, корчась от боли, сбивает его с ног, пытаясь отобрать палочку…
…Сразу три режущих заклинания пробивают защиту Гарри — два попадают в крылья, одно на щёку, по касательной; Гарри падает, судорожно пытаясь выровняться, тёмно-красные капли летят вниз смертоносным дождём…
…У Луны больше не светлые волосы, они красные от крови, своей или чужой, неизвестно; по лицу Луны текут яркие ручейки, тяжёлые мокрые пряди липнут к щекам и плечам…
…Под Круцио Сириус превращается снова в человека и кричит — так, что его боль разливается вокруг матовым белым сиянием — Гарри, у которого двоится в глазах и кровь шумит в голове, видит её именно так; Ремус не радумывая ударяет Пожирателя, который пытает Сириуса, заклятием Gladius…
Они ушли. Они не ожидали, что их будут здесь ждать, и ушли с поля боя, прихватив своих мёртвых, кого успели.
Гарри приземлился; ноги подогнулись, и он рухнул на колени. Крылья недовольно зашелестели за спиной, и Гарри потребовалось шесть минут, чтобы уговорить их исчезнуть.
Земля под коленями чавкала, напоенная кровью, и Гарри вырвало желчью от отвращения и безысходности.
Вертя в руках палочку, Гарри тупо пытался вспомнить, каким заклинанием можно убрать изо рта отвратительный привкус, оставив при этом на месте язык, зубы и прочие части тела, к которым он уже успел привыкнуть за семнадцать лет. Заклинание вспоминаться не желало.
— Как ты, Гарри? — Гарри вздрогнул и выронил палочку, когда его обняли такие знакомые руки.
— Фред? Как ты здесь оказался?!
Фред бережно убрал назад спутанные пряди, падавшие Гарри на лоб, и поцеловал шрам в форме молнии. Капюшон мантии надёжно скрывал волосы близнеца, а с того ракурса, с какого Гарри наблюдал битву, наверняка не давал разглядеть и лицо…
— Нас с Джорджем встревожило письмо. Мы не могли вместе отлучиться, чтобы узнать, как ты, так что бросили жребий, и мне выпало отправляться в Батлейт Бабертон, а Джорджу — ковыряться в нашей новой задумке…
— Какое письмо? — перебил Гарри. Если начистоту, ему совершенно не хотелось перебивать мягкие, тихие фразы Фреда — пусть бы говорил и говорил, чтобы можно было купаться в любви и заботе. Но заданный вопрос его действительно интересовал. — Я не посылал вам никаких писем…
— А кто сказал, что оно было от тебя? — Фред порылся по карманам и подал Гарри мятый свиток. — Это от Кевина Диггори…
— От Кевина? — Гарри торопливо развернул свиток.
«Добрый день, Фред, Джордж.
Меня зовут Кевин Диггори. Вы наверняка оба помните моего кузена Седрика, который погиб два года назад. И помните, что Гарри Поттер дружил с Седриком; и поэтому теперь — этого вы, наверно, как раз не знаете — он дружит со мной.
Я беспокоюсь за него. Он всё хочет, чтобы все из Эй-Пи остались живы, и тренирует их с хроноворотом. У них одно занятие, а у Гарри получается по дюжине сразу. А ещё Гарри заботится обо всех, и никто почему-то не видит, как ему плохо и как он устаёт.
С ним что-то не так всё это время… я не знаю, каким был Гарри до того, как я поступил в Хогвартс, но я знаю, что Гарри очень хороший. А хорошим людям не должно быть плохо и больно.
Я пишу вам об этом потому, что однажды спросил, кто может заставить его не издеваться над собой, и он сказал, что, наверно, только близнецы Уизли. Потому что он вас любит — об этом он мне тоже рассказал.
Пожалуйста, позаботьтесь о нём, потому что мне он этого сделать не разрешит. Сегодня он запретил мне отправиться на битву в Батлейт Бабертон, а я боюсь, что ему сломают заклятием крылья, и он разобьётся.
Пожалуйста, покажите ему, что вы его всё ещё любите.
С уважением,
Кевин Диггори».
Гарри медленно свернул пергамент.
— Мы действительно забеспокоились, — почти виновато объяснил Фред. — Раз уж даже одиннадцатилетний мальчик заметил, что тебе плохо, значит, совсем кисло дело. Обычно ты скрываешь это до последнего…
— Фредди, неважно, — Гарри помотал головой. — Чёрт со мной… и странно было бы, если бы как раз Кевин ничего не заметил… Письма перехватываются! Нельзя пользоваться совиной почтой, тем более в районе Хогвартса! Даже если совсем прижало — ни в коем случае!
Фред вздрогнул.
— И Кевин об этом знает, — добавил Гарри. — Я всем говорил в Большом зале за завтраком, чтобы никому не писали, всё равно не дойдёт…
— Но ведь дошло, — Фред прикусил губу.
Ни Гарри, ни Фреду не потребовалось озвучивать неутешительные выводы из этого факта.
— Аппарируем, — Гарри крепко сжал ладонь Фреда.
Мучительное протискивание сквозь резиновый шланг совместной аппарации — и Гарри закашлялся в попытке вдохнуть уже в гостиной близнецов.
Темнота и тишина встретили их двоих; на диване валялась раскрытая книга, под потолком вразнобой кружили разноцветные мерцающие звёздочки — один из многочисленных приколов, изобретённых близнецами. Откуда-то из других комнат пахло свежим кофе.
— Джордж! — позвал Фред. — Джорджи!
Тишина.
— Может, он в спальне? — с надеждой предположил Фред.
— Пойдём проверим, — отозвался Гарри. Оба знали, что в спальне никого не будет, но убеждаться в этом не хотелось.
На кухню они зашли в последнюю очередь; Фред перешагнул через порог и поскользнулся.
— Что за чёрт… Lumos!
По полу был разлит кофе; джезва валялась посредине кухни, в тёмной жидкости лежали два пакета маггловских чипсов и упаковка шоколадных лягушек — словно кто-то смахнул их со стола. Разбитая чашка белела осколками на полу у окна.
На тёмной столешнице белел кусок пергамента; Гарри осторожно, будто опасался взрыва, взял его и прочёл вслух:
— «Гарри Поттеру.
Если ты хочешь, чтобы твой рыжий любовник жил, порви этот пергамент — он сработает, как портключ. Сдайся Тёмному Лорду Вольдеморту, и твоя смерть будет безболезненной и быстрой. На размышления и составление завещания у тебя сутки. В качестве подтверждения того, что Уизли у нас, в стакан рядом с этой запиской налита его кровь. Немного, но для определения идентичности хватит.
Не заставляй себя ждать».
— Бред какой-то, — неверяще сказал Фред. — Они бы так просто его не схватили…
— Он был один, а их явно больше, — Гарри отложил записку и потянулся за чистым стаканом. — Фред, капни сюда своей крови — надо сравнить с тем, что сюда налито…
Фред торопливо резанул запястье; Гарри зашептал выявляющие заклинания, пытаясь не свихнуться — обычно такие чары были нужны, чтобы определять состав зелий, человеческая же кровь неизмеримо сложнее по составу, чем любое зелье. Избыток информации практически распирал голову изнутри.
— Это кровь Джорджа, — определился Гарри через десять минут. — Он у них. И записка — правда…
— Гарри… главное, не рви пергамент. Ни в коем случае. Там наверняка ловушка, а Джорджа держат где-нибудь в другом месте…
— Не буду, — неохотно пообещал Гарри. — Пока, по крайней мере… Фред, давай вернёмся в Хогвартс. Вдруг они придут сюда ещё и за тобой…
— Не придут, — покачал головой Фред.
«Половина всего самого светлого в моей жизни уже у них, — мысленно договорил Гарри. — Если забрать и вторую половину, я могу пойти вразнос…»
«Поттер, Джордж Уизли в плену в Малфой-мэноре, Вас ожидает Лорд с Авадой на кончике палочки, те, кто вернулся живым из Батлейт Бабертон, злы, как осы, и желают поразвлечься (замечу в скобках, что обычно развлекаются они с пленниками, которых на данный момент немного, всего один). Лорд объявил о суточной неприкосновенности Джорджа Уизли; думаю, потом тот будет мечтать о быстрой смерти.
Хочется верить, что хотя бы с этого момента Вы начнёте думать не спинным мозгом?..
СС».
Гарри отпустил принёсшую письмо белку и передал исписанный клочок пергамента Фреду.
— Этой информации можно верить?
— Вполне. Драко Малфой — крестник Снейпа; и он здесь, в Хогвартсе.
— У нас есть сутки, — Фред сжёг записку от Снейпа. — Ты знаешь, где Малфой-мэнор?
— Понятия не имею… может, на каких-нибудь картах он и отмечен, но я даже не знаю, в какой стороне его искать…
— Но ведь наверняка в этой школе есть кто-нибудь, кто знает. Полные подземелья…
— Веритасерума нет, — покачал головой Гарри. — Если только Империо…
Дверь открылась; Гарри и Фред повернули к ней головы, как по команде.
— Гарри, Гермиона просила передать тебе мазь… она сказала, тебе порезало крылья в битве, — Кевин поставил аккуратную баночку на прикроватную тумбочку Гарри и с любопытством посмотрел на Фреда. — Вы мистер Уизли, да?
— Да, а ты Кевин? — скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал Фред; сходство с Седриком автоматически давало ответ на этот вопрос.
— Да, я… а откуда Вы знаете, как меня зовут?
— Из письма, которое ты написал.
— Какого письма? — моргнул Кевин. Он всегда так делал, когда не понимал чего-то; впервые Гарри столкнулся с этим жестом, когда показал Кевину свои руны и долго объяснял, что это за странные рисунки на косточках.
— Вот этого, — Фред вынул из кармана смятый пергамент.
— Я его не писал… — прочитав письмо, Кевин почти с испугом взглянул на обоих старших. — Гарри, ты же говорил, что нельзя никому писать писем… я бы не стал, раз ты запретил…
— А мысль у тебя такая была?
— Не было, — неуверенно сказал Кевин. — Я правда думал, что тебе плохо, и что ты не разрешишь мне о себе позаботиться… и я думал, что если бы здесь были близнецы Уизли, тебе бы стало легче… но я не собирался ничего писать, я же знаю, что нельзя!..
— Мы тебя ни в чём не обвиняем, — мягко сказал Фред; Кевин метнул в сторону близнеца недоверчивый и в то же время смягчившийся взгляд. — Но кто-то ведь написал это письмо… ты никому не рассказывал о том, что думал о Гарри?
— Рассказывал, — покаянно прошептал Кевин. — Я… я беспокоился. Я думал, что Гарри может меня и не простить, и тогда с ним рядом совсем никого не будет… а она как раз спросила, что со мной и почему я такой взъерошенный…
— Всё хорошо, — Фред взял Кевина за руку. — Я уверен, Гарри уже не сердится, что бы там между вами двумя не произошло… Кому ты пересказал свои мысли? Кто это был?
— Гермиона, — признался Кевин и нервно прикусил губу. — Гарри… ты правда не сердишься? Я столько глупостей наговорил…
— Не сержусь, — заверил Гарри. «Кажется, менять пароль к гостиной поздно — это ровным счётом ничего не изменит…»
Кевин смотрел на Гарри так восторженно и радостно, словно тот и вправду был ему братом — не кумиром, не примером, не сошедшей со страниц учебника по Истории Магии легендой, а братом. Но роли братьев, которые оба разыгрывали с сентября, каким-то образом поменялись местами, и младший начал заботиться о старшем; старший был в смятении, старший был неуверен в себе и своих поступках — младший же не ведал сомнений, лечил раны старшего, утешал его и первым делал шаг к примирению в ссоре.
«С самого дерьмового начала это должно было идти не так… и начало это было шестнадцать лет назад, — Гарри закрыл глаза, пытаясь усилием воли утихомирить пылающую боль в висках. — Если бы можно было всё изменить… всё повернуть вспять…»
— Гарри, тебе плохо? — хором спросили Фред и Кевин.
— Всё в порядке… — Гарри открыл глаза и помассировал виски. — Кевин… кто-то написал это письмо и отправил Фреду и Джорджу. Либо сову перехватили Пожиратели и решили использовать письмо в своих целях, либо кто-то в Хогвартсе на стороне Вольдеморта и сознательно решил отправить это, чтобы выманить одного из близнецов из дома. Ясно ведь, что раз они остаются у себя, а не в Хогвартсе, то их держит какое-то важное дело, и вдвоём они не отлучатся… Фред пришёл в Батлейт Бабертон, а Джорджа схватили Пожиратели, и требуют, чтобы я сдался Вольдеморту. Правда, я уверен, что Джорджа они не выпустят в любом случае…
Хотелось плакать — от тоски по Джорджу, от головной боли и от свинцовой усталости; но позволить себе слабость Гарри не мог — только не сейчас.
— У вас уже есть план, как его спасти? — деловито поинтересовался Кевин.
— Пока нет, — Гарри наколдовал стакан с холодной водой и выпил её залпом. — Лезть на рожон, размахивая палочками — безумие. Этого от нас и ждут, и наверняка готовы встретить. Тайно проникнуть в Малфой-мэнор невозможно… то есть, мы понятия не имеем, возможно ли это, и если да, то как именно. Собственно, мы даже подумать на эту тему не успели…
— Может, попробовать потрясти того, кто написал письмо? — предложил Фред.
— В любом случае, не помешает найти Гермиону, — Гарри встал с кровати. — Разумеется, это не она… Эй-Пи вне подозрений… но, может быть, кто-то вас подслушал…
— Нас никто не мог подслушать, — возразил Кевин. — Мы разговаривали в Выручай-комнате.
— В таком случае, она могла позже говорить о том, что я плохо себя чувствую, с кем-то ещё, — пожал плечами Гарри. — Кевин, какой сейчас пароль к Гриффиндорской гостиной?
— Львы и драконы… но я всё равно пойду с вами!
Гарри посмотрел на упрямое, почти несчастное лицо Кевина и напомнил себе, что общество раздражительного слизеринца с психическими проблемами — не самое подходящее для одиннадцатилетнего ребёнка. Тем паче, для ребёнка, который оказался чист и наивен достаточно, чтобы попасть в Гриффиндор.
«Может, ты позволишь ему самому решать за себя?», — осведомился внутренний голосок. «Он не понимает, почему его ко мне тянет… он не понимает, почему не должен быть со мной рядом! Он ещё мал, чтобы понять…» «Зазнался ты, Гарри, — неодобрительно сказал внутренний голос. — Давно сам был первокурсником? Сильно ты любил, когда за тебя что-то решали?» «Я тогда не замечал, что за меня решают, — огрызнулся Гарри. — И вообще, с тех пор столько воды утекло… даже не столько воды, сколько крови!» «А, значит, ты хочешь, чтобы Кевин, повзрослев, понял, что ты решил за него, общаться ли ему с тобой. И, без сомнения, ему будет очень радостно и полезно осознать прямо сейчас, что ты без объяснений выкинул его из своей жизни», — фыркнул внутренний голос.
Гарри не считал, что это будет радостно. Но, возможно, действительно полезно.
— Гарри, так мы идём? — Фред коснулся плеча Гарри.
— Идём, — «мало времени, — сказал себе Гарри. — У нас слишком мало времени. Надо спасти Джорджа, а потом уже думать обо всём остальном». «Если ты рассчитываешь таким образом увильнуть от серьёзного разговора…» «Заткнись, а?»
Гермиона сосредоточенно прикусила губу.
— Нет, Гарри. Ты же мой командир… мне и в голову не пришло болтать об этом. Я знаю, что ты не любишь быть в центре внимания. Я видела, что Кевин очень расстроен… подумала, что ему не помешает выговориться. В Выручай-комнате удобно и безопасно, ты же знаешь. Он рассказал мне всё, успокоился, а там мне уже пора было к портключу в Батлейт Бабертон… я оставила Кевина в Выручай-комнате и никому ничего не говорила.
— Я побыл в комнате ещё немного и ушёл оттуда, — добавил Кевин. — Там очень хорошо думается… И никому больше ничего не говорил.
— Кто тогда отправил это письмо? — досадливо пробормотал Гарри. Все остальные пожали плечами. — Ладно, об этом можно подумать позже… Гермиона, спасибо за информацию. Фред, надо сосредоточиться на плане спасения Джорджа…
— Ты думаешь о том же, о чём и я, — уверенно сказал Фред. — Сам я не пробовал, да и ты тоже, но у нас получится, если мы захотим.
Слова «у нас получится, если мы захотим» содержали в себе некую вселенскую справедливость; Гарри, однако же, представлялось, что справедливость — не то слово, что стоит использовать при описании миропорядка.
Но Фред был прав.
— Я правда думаю о том же… — вздохнул Гарри. — Но есть две проблемы.
— Какие?
— Во-первых, я обещал Снейпу.
— Что именно ты обещал?
— Если дословно — что младшего Малфоя не будут использовать, как манекен для заклятий на тренировках Эй-Пи, — хмыкнул Гарри. — Но…
— Но его же никто и не будет так использовать, не правда ли? — улыбка Фреда вышла вымученной. — Гарри, что тебе дороже — слово, данное Снейпу, или Джордж?
— Очень глупый вопрос, — неодобрительно сказал Гарри. — Я хотел в связи с этим попросить тебя, если что, не скармливать Малфоя крокодилам и не скидывать с обрыва в море. Хотелось бы вернуть его в темницу живым и невредимым. В конце концов, он может быть полезен и потом…
— А вторая проблема какая?
Гарри нестерпимо захотелось курить, но стоило отложить это на тот момент, когда Джордж будет в безопасности.
— Мне кажется, между нами и нашими врагами и вовсе теряется всякая разница…
— Не говори так, — попросил Фред.
— Почему не говорить? — Гарри всё-таки залез в карман и выудил оттуда полупустую пачку; слишком паршиво было на душе. — Я понимаю, не время сейчас философствовать… но скажи мне, пожалуйста, какая разница между ними и нами?
— У нас есть ты, — подал реплику внимательно слушавший Кевин.
— У нас есть любовь, — серьёзно сказал Фред и поцеловал Гарри.
И это утверждение, единственное из сонма возможных, Гарри не мог оспорить.

* * *

Некогда блистательный и горделивый Драко Малфой выглядел плачевно. Светлые волосы свалялись, прилипли к голове, серые от грязи; лицо было помятым, как с похмелья, под глазами залегли тёмные круги. Запах от него был отвратителен, и Гарри сообразил, что кормить и поить пленников он распорядился, да и убирать за ними тоже, а вот предоставить им возможность мыться ему в голову не пришло. «Мать моя женщина, ну я и садист, оказывается».
— Detergeo! Cluo! — Малфой поёжился — наверно, очищающие заклинания были не такими уж комфортными — но промолчал. То ли выбрал тактику игнорирования подлого врага, то ли просто не знал, что сказать.
— Давай сразу, чтобы не колебаться, — тихо попросил Фред.
— Может, всё-таки добровольно? — тоскливо спросил Гарри; но мгновенная волна злобы от Малфоя-младшего явственно показала, что единственным делом, в котором он им охотно поспособствовал бы, было ритуальное самоубийство. — Imperio.
— Гарри, может, всё-таки возьмёшь с собой ещё кого-нибудь? — обеспокоенно спросила Гермиона.
— Гермиона, я уже объяснял, что нет смысла, — раздражённо отозвался Гарри. — Там готовы к встрече, а все наши устали после битвы, многие ранены, тех, кто погиб, ещё не похоронили… и я не хочу рисковать Джорджем. Ни в коем случае.
— Но…
— Никаких но, — оборвал Гарри. — Идём я и Фред. И Малфой в качестве ходячего путеводителя.
— А если вас обнаружат, и вы погибнете?
— Не обнаружат. И не погибнем.
— Ты уверен? — Гермионе очень хотелось, чтобы её в этом тоже кто-нибудь уверил. Гарри не был убеждён в том, что сказал, но сознаваться в этом было вовсе не обязательно.
— Абсолютно, — Гарри наградил её спокойным взглядом.
— Я верю, что у тебя всё получится, — Кевин сжал руку Гарри.
— Спасибо, орлёнок, — Гарри выжал из себя улыбку. — Иди пока спать, а утром я познакомлю тебя с Джорджем.
Кевин и Гермиона смотрели вслед Гарри и Фреду, и от их жгучей веры у Гарри вставали дыбом волосы на затылке.
— Ты можешь аппарировать к Малфой-мэнору? Отвечай.
— Могу, — тускло отозвался Малфой.
— Возьми нас обоих в совместную аппарацию к какому-нибудь уединённому месту метрах в ста от самого мэнора — но только если это не принесёт нам вреда. Вообще не делай ничего, что может причинить вред мне или Фреду.
— Слушаюсь, — под Империо Малфой сделался удивительно немногословен.
Гарри взялся за прохладную ладонь Малфоя и прикрыл глаза, чувствуя, как знакомая резиновая кишка гостеприимно всасывает его целиком.

* * *

«20.10.
Поттер ходит по школе, как пришибленный. Блэк, Люпин и Петтигрю вьются вокруг него и даже забыли о привычке регулярно пакостничать и задирать других — до того ли, когда лидер пребывает в таком прискорбном состоянии? Я определённо рад, что это маленькое происшествие с поцелуем произвело такой эффект… хотя кого я обманываю? Сам поцелуй мне понравился. И, как я подозреваю, Поттеру понравился тоже, потому этот гриффиндорский недоумок и ходит с таким кислым видом, словно целыми днями раскусывает лимоны.
Да, то, что он отлично целуется, совсем не отменяет того, что он недоумок. Целоваться, наверно, и обезьяна умеет. А вот думать — это ни обезьянам, ни гриффиндорцам недоступно.
Я вот думаю, может, ещё разок подловить их у Большого зала и позвать Поттера на два слова? Живо встрепенётся.
Нет, я пока, пожалуй, погожу с тем, чтобы говорить с Поттером. Сначала надо разобраться с Блэком…
Сегодня этот достойный представитель семейства древовидных кретиноидов (а сказать попросту, он туп, как пень) сам меня подловил после обеда, в библиотеке. Один, без Люпина или Петтигрю.
— Сопливус, надо поговорить.
— Тебе надо — ты и говори, — я пытаюсь вместе с книгами перебраться за другой стол, но Блэк немедленно хватает моё недописанное эссе по Истории Магии. — Отдай, идиот!
— Я сказал — надо поговорить, — рычит он. — Причём немедленно!
Отобрать свиток не получится; если гоняться за ним по всей библиотеке, это будет, во-первых, глупо и безрезультатно, во-вторых, унизительно, в-третьих, чревато яростью мадам Пинс. Я смиряюсь с судьбой.
— Какого хрена тебе надо, придурок? — интересуюсь. — Говори и вали!
— Что ты сделал с Джеймсом, ублюдок? — Блэк перегибается через стол, и я вижу, как горят яростью тёмно-синие глаза. — После того разговора он сам не свой. Что ты ему тогда наговорил? Ты его как-то заколдовал?
Ужасаюсь про себя наивности и наглости Блэка. Даже если бы я и вправду заколдовал Поттера, стал бы я в этом вот так запросто признаваться? Потеря эссе — не такая уж и угроза… что я, хоть десяток таких же за пару часов не напишу? Даже если сам Блэк гриффиндорец, вся семья у него — слизеринцы. Хоть немного соображать должен, что никто на такие темы распространяться добровольно не станет.
— Совсем ты бахнулся в своём Гриффиндоре, — качаю головой. — Ничего я ему не делал, можешь проверить. Где-то в секции по ЗОТС были книги с заклятиями-обнаружителями… если ты, конечно, вообще знаешь, что такое книга, не говоря уже о том, чтобы уметь ими пользоваться.
Блэк делает такое движение, будто собирается затолкать мне в глотку моё же эссе, а потом запинать меня ногами до смерти, но сдерживается.
— А если хорошо подумать, Снейп? Учти, если ты немедленно не снимешь с Джеймса своё проклятие, то тебе придётся несладко… все предыдущие пять лет раем покажутся, ты меня понял?
— Да не делал я с ним ничего! — шиплю. — Пошёл ты на *@*, Блэк! Не туда копаешь! Или ты такой тупой, что слов английских не понимаешь? Не во мне дело!
— А в чём? — цепляется Блэк за оговорку.
Строго говоря, дело как раз во мне. Но не в том смысле, который в это вкладывает Блэк.
Ох, Блэк, Блэк… ты бы хоть разок подумал, нужна ли тебе правда о твоём ненаглядном Поттере. Хотя… узнавай-узнавай, вдруг от шока тебя инфаркт хватит? Как говорится, мелочь, а приятно.
— Поттера своего спроси, в чём! — советую я и, пользуясь приступом задумчивости у Блэка, выхватываю своё эссе. — Я за ним не слежу.
— Погоди, Сопливус…
— Ещё раз так меня назовёшь — кастрирую одним заклинанием, — предупреждаю. — И плевал я на баллы с отработками… будешь новый себе отращивать… небось, есть где-нибудь такое лекарство — Членорост.
Блэк ошарашенно смотрит на меня, словно хочет сказать: «Шутки шутками, а это уже чересчур». Но решает не заморачиваться и продолжает:
— С какой стати ты решил вернуть мантию, а? Это не в неё случайно заклятие вплетено?
— Маленький ты, Блэк, и глупый, — отвечаю. — Иначе знал бы, что магия мантии-невидимки вплетена в саму её ткань, и любая посторонняя ворожба там просто не уживётся.
— Это ты так говоришь…
— Это в книжках умных так написано, идиот! — я пихаю в сумку эссе, перо, чернила и пару книг — спокойно здесь не позанимаешься.
— Я тебе не верю, Сопливус! — заявляет Блэк.
— Semivir semper, — произношу я одними губами, направляя палочку на Блэка через карман.
Блэк меняется в лице, а я поспешно смываюсь, пока он не сообразил окончательно, что я сделал. Хотел бы я посмотреть на его лицо, когда он будет объяснять мадам Помфри, что с ним случилось…
22.10.
Сегодня первый квиддичный матч в этом году. Гриффиндор против Рэйвенкло.
Казалось бы, что мне до этого матча? Квиддич мне и даром не нужен, и с доплатой не нужен; мой факультет не участвует… но зачем-то же я попёрся на квиддичное поле вместо того, чтобы в тишине и покое в опустевшей гостиной читать давно присмотренный трактат Ингвара Снарссена о тонкостях различий между старшими, младшими и пунктированными рунами. Вопрос, зачем?
Сижу теперь и слушаю, как Обри комментирует матч, не забывая пройтись на счёт Поттера не реже, чем раз в пять минут — похоже, выходка с раздуванием головы ещё долго не будет забыта. Поттер парит над полем, не двигаясь — я только поэтому и отличаю его от прочих гриффиндорцев; уж очень они высоко, а зрение у меня не ахти. Никогда не думал, что снитч ловят, торча на одном месте… опа, кажется, его вовсе не так ловят. Во всяком случае, Поттер сорвался с места и запетлял, как ошпаренный. Рэйвенкловский ловец помчался следом за Поттером, но даже мне видно, что маневренность у Квиррелла — так, вроде бы, его зовут — куда хуже, чем у Поттера. Впрочем, снитч, кажется, превосходил обоих и в руки даваться не желал.
Обри прокомментировал происходящее в том духе, что ловцы, если всё будет продолжаться в том же духе, одуреют от кружения в воздухе и брякнутся с метел, и переключился на остальных игроков, которые перебрасывались квоффлом. А я следил за ловцами и очень хотел, чтобы снитч достался Квирреллу, и Поттер хотя бы раз остался с носом.
Снитч, вполне возможно, частично разделял мои мечты — в части про оставление с носом; ловцы то терялись в небе, то едва не врезались в землю, то пролетали через кольца вместо квоффла, а крылатый мяч всё не ловился.
В конце концов снитч решил пролететь над трибунами; низко-низко, едва не задевая головы сидящих, Поттер и Квиррелл промчались над хаффлпаффской трибуной. Потом над гриффиндорской, где Квиррелл, чтоб ему с дементором обняться, запутался в огромном красно-золотом знамени. Со стороны казалось, что лев, вышитый на ткани, пытается Квиррелла сожрать; туда ему и дорога, недотёпе.
Поттер продолжал гнаться за снитчем, не отвлекаясь на такие мелочи, как дружный смех присутствующих над рэйвенкловским ловцом. И снитч предпринял отвлекающий манёвр — резко снизился и решил затеряться среди зрителей, застыв в воздухе прямо передо мной.
Я протянул руку и сжал мячик — гладкий, прохладный; крылышки трепещут — так бабочки смешно щекочут ладонь, когда их поймаешь в горсть. Почему-то, когда я тренировался ловить тот поттеровский снитч, это чувствовалось как-то совсем по-другому — возможно, потому, что тогда на меня никто не пялился, а сейчас — целое квиддичное поле народу.
В этот самый момент Поттер подлетает и требует:
— Снейп, отдай снитч! Ты не ловец, и Слизерин сегодня вообще не играет…
— С какой стати мне его отдавать? — интересуюсь. — Он сюда сам прилетел. Может, я его себе как сувенир оставлю.
Все даже о квоффле забыли — наблюдают. Обри что-то тараторит, но я не слушаю.
— Блин, Снейп, это даже не смешно! — возмущается Поттер. — Отдай снитч! Выпусти его хотя бы!
— А что мне за это будет? — спрашиваю.
— По морде тебе будет! — бушует Поттер. — Прекрати выделываться!
— Будешь грубить — заберу снитч себе как сувенир, — грожу я. — Нигде в правилах не написано, что зритель, поймавший снитч, должен его выпустить!
— Пока снитч не поймает один из ловцов, игра не закончена, — напоминает Поттер. — Ты что, хочешь, чтобы этот матч шёл вечно?
— Если он будет идти вечно, может, ты наконец-то сломаешь себе шею, — отвечаю зло.
И никак понять не могу — что я от него хотел услышать, если всё, что он говорит, меня так бесит? Чего ещё я ждал, когда ввязывался в этот диалог?
Поттер хмурится, горбит плечи. Квиррелл, выпутавшись из гриффиндорского знамени, пытается найти свою метлу, с которой расстался где-то по ходу дела. Мадам Хуч, зависнув в воздухе, судорожно соображает, есть ли в правилах что-нибудь на этот счёт; судя по тому, как долго она это делает — нету.
— Снейп… что ты хочешь за снитч?
— Поговорить, — ляпаю я.
Поттер вздрагивает.
— О чём?
— Неважно. Поговорить сегодня же вечером. Если согласен, я тебе пришлю сову с точным временем и местом.
Поттер смотрит на меня возмущённо, но беспомощно; ему идёт такое выражение лица. Может, он бы и рад меня проклясть на месте, но не при таком же скоплении народа.
— Хорошо, Снейп.
— И ты придёшь один, — подчёркиваю. — Совсем один. Разговор конфиденциальный.
— Хорошо, — обречённо повторяет Поттер.
Даже знать не хочу, что он там успел себе представить своим извращённым гриффиндорским умишком.
— Отлично, — я выпускаю снитч. Тот снова зависает в воздухе, обиженно махая крылышками, и Поттер одним движением сграбастывает его.
Теперь осталось только придумать, что же я такое буду Поттеру сегодня говорить».