VIII. Закусив удила

Понять, что ты один против всех, значит (для некоторых натур)освободиться от морального гнета. Флер не испытывала угрызений совести,когда вышла из дома Джун. Прочитав осуждение и досаду в синих глазах своеймаленькой родственницы, она почувствовала радость, что одурачила ее. Онапрезирала Джун за то, что старая идеалистка не разгадала ее истинных целей. Положить конец? Как бы не так! Скоро она им всем покажет, что положилатолько начало. И она улыбалась самой себе на империале автобуса, который везее назад в Мейфер. Но улыбка сбежала с ее губ, спугнутая судорогойпредчувствий и тревоги. Совладает ли она с Джоном? Она закусила удила -заставит ли она и его сделать то же? Она знает правду и всю опасностьпромедления - он не знает ни того, ни другого; разница очень существенная. "Не рассказать ли ему? - думала она. - Так будет, пожалуй, вернее". Этодурацкое стечение обстоятельств не вправе портить их любовь. Джон долженпонять. Этого нельзя допустить. С совершившимся фактом люди всегда рано илипоздно мирятся. От этой философской мысли, довольно глубокой для еевозраста, она перешла к соображению менее философическому. Если уговоритьДжона на немедленный тайный брак, а потом он узнает, что ей была известнався правда, - что тогда? Джон ненавидит окольные дороги. Так не лучше лирассказать ему? Но вставшее в памяти лицо его матери упорно мешало такомунамерению. Флер боялась. Мать Джона имеет над ним власть; может быть,большую, чем она сама. Кто знает? Риск слишком велик. Поглощенная этимиподсознательными расчетами, она проехала мимо Грин стрит до самого отеля"Ритц". Здесь она сошла и пошла пешком обратно вдоль Грин-парка. Гроза омылакаждое дерево, с них еще капало. Тяжелые капли падали на ее оборки, и, чтобыукрыться, она перешла через улицу под окна "Айсиум-Клуба". Случайно поднявглаза, она увидела в фонаре окна мсье Профона с незнакомым ей высокимтолстым человеком. Сворачивая на Грин-стрит, она услышала, что ее окликнулипо имени, и увидела догонявшего ее "проныру". Он снял шляпу - глянцевитыйкотелок, какие она особенно ненавидела. - Добрый вечер, мисс Форсайт. Не могу ли я оказать вам какую-нибудьмаленькую услугу? - Да - перейти на ту сторону. - Скажите на милость! За что вы меня так не любите? - Вам кажется? - Похоже на то. - Хорошо, я скажу вам: потому что вы заражаете меня чувством, что житьна свете не стоит труда. Мсье Профон улыбнулся. - Бросьте, мисс Форсайт, не огорчайтесь. Все уляжется. Ничто на землене прочно. - Нет, многое прочно, - вскричала Флер, - по крайней мере для меня, вособенности приязнь и неприязнь. - Однако это делает меня немного несчастным. - А я думала, что вас ничто не может сделать счастливым или несчастным. - Я не люблю докучать людям, а потому уезжаю на своей яхте. Флер удивленно вскинула на него глаза. - Куда? - В маленькое плавание, к островам Океании или еще куда-нибудь, сказалмсье Профон. Флер почувствовала и облегчение и обиду. Он явно давал ей понять, чтопорывает с ее матерью. Как смеет он иметь с нею какую бы то ни было связь икак он смеет ее порывать! - Всего хорошего, мисс Форсайт! Кланяйтесь от меня миссис Дарти. Право,не такой уж я дурной человек. Всего хорошего! Он остался стоять на углу со шляпой в руке. Оглянувшись украдкой, онаувидела, как он - элегантный и грузный - направился обратно в клуб. "Он даже любить не может с убеждением, - подумала она. - Что станетделать мама?" Сны ее в эту ночь были отрывочны и тревожны; она встала с тяжелойголовой и сразу принялась за изучение Уитекерского альманаха. Каждый Форсайтубежден в глубине души, что в любой ситуации самое важное - факты. Пустьдаже ей удастся одолеть предубеждение Джона, - без точно разработанногоплана для выполнения их отчаянного замысла у них ничего не выйдет.Неоценимый справочник сообщил ей, что каждому из них надо достичь двадцатиодного года, а иначе требуется чье-то согласие, которого им, конечно, неполучить; потом она совсем заблудилась среди указаний о разрешениях,справках, повестках, районах и, наконец, наткнулась на слова "дача ложныхпоказаний". Ерунда! Кто, в самом деле, осудит их, если они неправильноукажут свой возраст ради того, чтобы пожениться по любви? Она кое-какпозавтракала и вернулась к Уитекеру. Чем больше она знакомилась с ним, темменьше у нее оставалось уверенности; и вот, лениво перевернув страницу, онанапала на раздел "Шотландия". В Шотландии можно пожениться без всякойканители. Ей нужно только прожить там двадцать один день, а потом приезжаетДжон, и они пред лицом двух свидетелей могут объявить себя мужем и женой. Ичто всего важнее - это действительно делает их мужем и женой. Так будетлучше всего; и Флер тут же перебрала в памяти всех своих школьных подруг.Мэри Лэм! Мэри Лэм - молодчина и живет в Эдинбурге. И у нее есть брат. Можнопоехать погостить к Мэри Лэм они с братом и будут свидетелями. Флерпрекрасно знала, что многие девушки нашли бы все это излишним; ей с Джономдостаточно было бы поехать куда-нибудь вдвоем на воскресенье, а потомзаявить родителям: "Мы фактически муж и жена, теперь надо это узаконить". НоФлер недаром была Форсайт; она чувствовала сомнительность подобногопредприятия и заранее боялась выражения лица, с которым ее отец встретиттакое заявление. Кроме того, возможно, что Джон на это не пойдет; он так внее верит, нельзя ронять себя в его глазах. Нет! Мэри Лэм предпочтительней,и сейчас самый сезон для поездки в Шотландию. Значительно успокоенная. Флеруложила свой чемодан, счастливо избежала встречи с теткой и села в автобусна Чизик. Она приехала слишком рано и отправилась в Кью-Гарденс, но не нашлапокоя среди его цветов, клумб, деревьев с ярлычками, широких зеленых лужаеки, проглотив в павильоне чашку кофе и два бутерброда с паштетом из килек,вернулась в Чизик и позвонила у подъезда Джун. Австрийка провела ее встоловую. Теперь, когда Флер знала, какое препятствие стоит перед ней иДжоном, ее тяготение к нему возросло в десять раз, как если бы он былигрушкой с острыми краями или ядовитой краской, какие у нее, бывало,отбирали в детстве. Если она не добьется своего и не получит Джона навсегда,она, казалось ей, умрет от горя. Правдой или неправдой она должна егополучить - и получит! Круглое тусклое зеркало с очень старым стеклом виселонад розовым изразцовым камином. Она стояла и глядела на свое отражение -бледное лицо, темные круги под глазами. Легкий трепет прошел по ее нервам.Но вот раздался звонок, и, подкравшись к окну, она увидела, что Джон стоитперед дверью, приглаживая волосы и облизывая губы, словно и он старалсясовладать с нервным волнением. Когда он вошел, она сидела спиною к двери, на одном из двух стульев сплетеными сиденьями, и сразу сказала: - Садись, Джон, я хочу серьезно поговорить с тобой. Джон сел на стол рядом с ней, и, не глядя на него, она продолжала: - Если ты не хочешь меня потерять, мы должны пожениться. Джон обомлел. - Как? Ты узнала еще что-нибудь? - Нет, но я почувствовала это в Робин-Хилле и после, дома. - В Робин-Хилле... - Джон запнулся. - В РобинХилле все прошло гладко.Мне ничего не сказали. - Но нам будут препятствовать. Я это ясно прочла на лице твоей матери.И на лице моего отца. - Ты видела его с тех пор? Флер кивнула. Идет ли в счет небольшая добавочная ложь? - Но, право, - пылко воскликнул Джон, - я не понимаю, как они могутсохранять такие чувства после стольких лет! Флер подняла на него глаза. - Может быть, ты недостаточно любишь меня? - Недостаточно люблю? Я! Когда я... - Тогда обеспечь меня за собой. - Не говоря им? - Заранее - нет. Джон молчал. Насколько старше выглядел он теперь, чем каких-нибудь двамесяца назад, когда она увидела его впервые, - на два года старше! - Это жестоко оскорбило бы маму, - сказал он. Флер отняла руку. - Ты должен сделать выбор. Джон соскользнул со стола и встал перед ней на колени. - Но почему не сказать им? Они не могут помешать нам, Флер! - Могут! Говорю тебе - могут! - Каким образом? - Мы от них в полной зависимости. Начнутся денежные стеснения и всякиедругие. Я не из терпеливых, Джон. - Но это значит обмануть их. Флер встала. - Ты не любишь меня по-настоящему, иначе ты не колебался бы. "Иль онсудьбы своей боится..." Джон силой заставил ее снова сесть. Она продолжала торопливо: - Я все обдумала. Мы должны поехать в Шотландию. Когда мы поженимся,они скоро примирятся. С фактами люди всегда примиряются. Неужели ты непонимаешь, Джон? - Но так жестоко оскорбить их! Так он скорей готов оскорбить ее, чемсвоих родителей! - Хорошо. Пусти меня! Джон встал и заслонил спиною дверь. - Должно быть, ты права, - медленно проговорил он, - но я хочуподумать. Она видела, что чувства в нем кипят, он им мучительно ищет выражения,но не захотела ему помочь. Она в этот миг ненавидела себя и почти ненавиделаего. Почему он предоставляет ей одной защищать их любовь? Это нечестно. Апотом она увидела его глаза, полные обожания и отчаяния. - Не смотри так. Я только не хочу терять тебя, Джон. - Ты не можешь потерять меня, пока ты меня любишь. - О нет, могу. Джон положил руки ей на плечи. - Флер, ты что-то узнала и не говоришь мне. Вот он, прямой вопрос, которого она боялась! Она посмотрела ему в глазаи ответила: - Нет, - сожгла корабли. Лишь бы получить его. Он простит ей ложь. И,обвив его шею руками, она его поцеловала в губы. Выиграла! Она почувствовалаэто по биению его сердца на своей груди, по тому, как закрылись его глаза. -Я хочу обеспечить. Обеспечит! ", - шептала она. - Обещай. Джон не отвечал. На лице его лежала тишина предельного смятения.Наконец он сказал: - Это все равно что дать им пощечину. Я должен немного подумать.Правда, Флер, должен. Флер выскользнула из его объятий. - Ах так! Хорошо. И внезапно она разразилась слезами разочарования, стыда и чрезмерногонапряжения. Последовало пять остро несчастных минут. Раскаянию и нежностиДжона не было границ; но он не дал обещания. Она хотела крикнуть: "Отлично!Раз ты недостаточно любишь меня, прощай!" - но не смела. С детства привыкшаяк своеволию, она была ошеломлена отпором со стороны такого юного, нежного ипреданного существа. Хотела оттолкнуть его прочь от себя, испытать, какподействует на него гнев и холод, - и не смела. Сознание, что она замышлялатолкнуть его вслепую на непоправимое, ослабляло искренность обиды,искренность страсти; и даже в свои поцелуи она не смогла вложить столькообольстительности, сколько хотела. Это бурное маленькое столкновениеокончилось, ничего не разрешив. - Не выпьете ли чаю, gnadiges Fraulein? Оттолкнув от себя Джона, она крикнула: - Нет, нет, благодарю вас! Я сейчас ухожу. И, прежде чем он успел ее остановить, ушла. Она шла крадучись, отирая горевшие пятнистым румянцем щеки, испуганная,разгневанная, донельзя несчастная. Так сильно разволновала она Джона ивсе-таки ни о чем не договорилась, не добилась от него обещания. Но чемтемней, чем ненадежней казалось будущее, тем упорней "воля к обладанию"впивалась щупальцами в плоть ее сердца, как притаившийся клещ. На Грин-стрит никого не было дома. Уинифрид пошла с Имоджин смотретьпьесу, которую одни находили аллегорической, другие - "очень, понимаете,возбуждающей". Уинифрид и Имоджин соблазнились отзывом "других". Флерпоехала на вокзал. Ветер дышал в окно вагона запахом поздних покосов икирпичных заводов Вест-Дрэйтона, овевал ее неостывшие щеки. Еще недавноказалось, что так легко сорвать цветы, а теперь они были все в шипах иколючках. Но тем прекрасней и желанней был для ее упрямого сердца золотойцветок, вплетенный в венок из терновника.