III. Анугита

Ухо, покинутое мной, никак не воспринимает звука. Всегда я из всех сутей лучший. Как пустые жилища, как огонь, покинутый блеском, Никогда не сверкают чувства, коль их я покину. Как полусухие дрова [не горят], так чувствами,

которые покинул манас, Все существа без меня не воспринимают предметов.

Чувства сказали: Что ты полагаешь было бы верно, Если б ты, господин, без нас предметами мог

наслаждаться,

Если бы после того, как мы исчезли, в удержании

жизни была бы услада,

И ты бы вкушал наслажденье, то было бы верно

то, что ты полагаешь.

Ведь после нашего исчезновенья при предстояньи

предметов Ты ими лишь в воображеньи наслаждаться

способен.

Или ты полагаешь, что можешь всегда достигнуть

наших предметов?

Восприми-ка носом образ, вкус восприми глазами. Запах восприми ушами, восприми языком касанье, Кожей звук восприми, разумом восприми осязанье; Ведь сильный не ограничен, ограниченье — для

малосильных;

Непосредственно достигни-ка наслажденья: ведь

только оставленное нами тебе доступно.

Как ученик для внимания шастрам³³, к знающему

шастры приходит,

Как он подчиняется условиям ради услышанья

шрути ³⁴.

Так ты осмысливаешь показанные нами предметы — Предстоящие и бывшие как наяву, так и в грезе. У лишенных разума или малоразумных Сохраняется жизнь, если до лишенья наших

предметов не дойдет дело.

Измышляющий много воображеньем, предающийся

грезам, Все же, мучимый голодом, к предметам чувств

прибегает.

В обиталище, лишенное дверей, проникший

воображением, предаваясь наслаждению вещами, Вследствие истощения жизни, к покою всегда приходит, как угасает огонь, когда дрова истощились. В силу того, что посредством отверстий тела мы

привязаны

К свойствам и не воспринимаем качеств друг друга, Без нас нет для тебя достиженья, поскольку без нас ты радости вкусить не можешь (XIV. 22. 14—29).