Ну, вы че, в натуре, делаете? !

– Я ожидал, что здесь будет пошикарнее, – чуть поморщившись, похлопал по черному кожаному креслу Жора Крюков.

– Это же не бордель, где можно оттянуться по полной программе, а всего лишь зал, – хмыкнул Еж, плюхнувшись на диван.

– Но все‑таки зал не простой, а депутатский! – возразил Крюков, присаживаясь рядом.

– А чего ты ожидал, что писсуары здесь будут из чистого золота, а дверные ручки из серебра? Ты ошибся, дорогой мой, все‑таки это дворец не камерунского султана. А всего лишь место отдыха народных избранников. А они, как ты знаешь, все до одного расположены к аскетизму, – провел он ладонью по мозаичному панно из дорогого цветного стекла.

Подобный шедевр мог бы запросто украсить один из залов средневекового замка. А поди ж ты, красуется здесь на радость всем входящим. Вот что значит «все для народа» не на словах, а на деле. Еж примерно прикинул, сколько могла бы стоить подобная мозаика. Получалась очень большая цифра. Во всяком случае, на такие деньги безбедно могли существовать с пяток детских садов в течение года.

Раздался гул самолета, громкий до невозможности, и Еж в который раз чертыхнулся, подумав о том, что кому‑то пришла очень глупая идея собрать сходняк именно в аэропорту. Не проще было бы встретиться где‑нибудь в ресторане, послушать музыку, вкусно поесть, приобщиться, так сказать, к прекрасному, глазея на раздевающихся танцовщиц. А здесь вместо ласкающих слух мелодий приходится слушать рев моторов, которые буквально разрывают перепонки в клочья.

Еж подошел к огромному, едва ли не во всю стену, окну, откуда хорошо просматривалась взлетная полоса и самолеты, принимающие пассажиров. Все здесь было отлажено, как в хорошо настроенном механизме, и жиденькая цепочка пассажиров, направляющихся к зданию, выглядела среди этого порядка едва ли не вселенским хаосом.

Вошел Миша Хвост и брезгливо поморщился:

– Ну вы че, в натуре, однако, делаете? На хрена мы здесь скучились? Что мы, хату поприличнее, что ли, не могли надыбать? У меня барабаны в ушах стучат от этого вселенского шума. А потом, что это за дешевый понт, что там за мент у входа? Я ему ксиву свою протягиваю, думаю, он мне «браслеты» на запястья нацепит, а он в струнку вытягивается, словно перед генералом.

Словно ожидая поддержки, он поочередно смотрел то на Ежа, то на Жору, расположившихся на кожаном диване. Он сел рядом с Жорой, занявшим едва ли не половину дивана.

– Ты что, спать, что ли, сюда пришел? Подвинься немного, – шутя потеснил он Корня. Жора Крюков слегка отодвинулся.

– Удобная лежанка. Надо будет купить себе такую же на дачу, а то у меня все кости болят от мягкой мебели.

– У тебя кости, что ли, есть?

– Так же, как и у всех, – добродушно заметил Жора. – Что‑то Сева задерживается, а обещал быть раньше других, – посетовал он.

Еж посмотрел на часы. Супермодные, в виде эллипса, без цифр и точек, лишь две крохотные стрелки на блестящем циферблате, они стоили не менее пяти тысяч долларов.

– У него есть еще две минуты.

Интересно, как это он сумел определить.

Сева Вологодский не опоздал, зашел ровно с боем часов, выпиравших из угла комнаты огромным полированным шкафом. Взоры присутствующих невольно обратились в сторону прозвучавшего звона. Обе стрелки слились, указав на полдень.

Не самое удачное время для переговоров.

Настоящая жизнь начиналась где‑то под вечер, с открытием казино и ночных баров. В эти часы Москва надевает вечерний наряд, превращаясь из деловой и слегка суетливой в эдакую порочную бесстыдницу, что готова к самым смелым экспериментам. Лучше бы собраться вечером, когда у каждого из присутствующих открывается второе дыхание. Днем они ощущали себя неуютно, словно пасынки в присутствии равнодушной мачехи.

Поздоровавшись, Сева Вологодский сел в кресло.

– Бродяги, приношу вам извинения, что оторвал вас отдел, но нам следовало встретиться срочно. Этого просил Филин. Связь у него с вами только через меня.

– Нельзя было выбрать покомфортнее место? Кабак какой‑нибудь, например, – спросил Миша Хвост. – А то у меня от этого рева все уши заложило. Ну да ладно, что там за вопрос?

– Со мной он почему‑то говорить не захотел, желает передать все лично собранию.

– Я уже начинаю жалеть, что мы с ним связались, – проворчал Жора. – Может, нам отказаться от его услуг? Найдем кого‑нибудь посговорчивее.

– У него хорошие рекомендации, – напомнил Сева Вологодский. – А потом, уже поздно, так дела не делаются. Нас просто никто не поймет.

– Да, кстати, Сева, а тут случайно никаких «жучков» нет? – проговорил Еж, крутанув указательным пальцем вокруг.

– Можешь не беспокоиться. Лось уже заходил с ребятками в эту комнату, повертелись с приборчиками. Все чисто! И вообще, хочу вам сказать, это самое надежное место на тридцать километров в округе.

Присутствующие невольно улыбнулись, вспомнив про сержанта, стоящего у входа. Наверное, каждого из них он принимал за дипломатическую особу высшего звена и невольно вытягивался, когда они проходили мимо.

Вошел Лось, сдержанно кивнул всем сразу и, обратившись к Севе Вологодскому, произнес:

– Он здесь.

– Что ж, очень хорошо. Пускай заходит.

Даже в этом зале Лось выглядел громадным, чуть втянув голову в плечи, как будто опасался, что высокие своды способны вжать его в пол, он вышел, слегка притворив за собой дверь.

Через минуту появился Филин, как всегда невозмутимый. Запавшие глаза смотрели холодно и умно. Казалось что он способен увидеть всякого насквозь.

Он лишь слегка кивнул, не желая приблизиться к кому‑либо из сидящих, и, облюбовав жесткий стул, стоящий у самой стены, медленно присел, положив на колени руки.

С минуту Филин не замечал никого вокруг, с интересом разглядывая дорогой интерьер. Холодный взгляд скользнул по фарфоровой статуэтке обнаженной танцовщицы, стоявшей на журнальном столике. Некоторое время он оценивал ее пропорции, а потом заговорил негромко, но очень уверенно, как человек, прекрасно осознающий собственные возможности.

– Господа… Мне не хотелось бы выглядеть навязчивым и понапрасну отвлекать ваше время, все‑таки мы все люди очень занятые, но, к сожалению, у меня к вам имеются некоторые вопросы. – Помолчав секунду, добавил:

– Я бы даже сформулировал так… претензии.

– Не гони пургу, Филин, – грозно качнул тучным телом Жора, – о чем базар? Ты нам не раскидывай понты, говори как есть.

Филин посмотрел на Жору. Взгляд пристальный, прямой. Казалось, в нем ничего не изменилось, лишь лоб прорезала глубокая морщина, которая криво уперлась в поднятую бровь. Похоже, он решал непростую задачу, а именно, сколько нужно выпустить пуль в заплывшее тело, чтобы отпустить душу на поклон к господу богу. Неожиданно он улыбнулся, широко, почти по‑мальчишески, показав ровные белые зубы.

– Хорошо, разъясняю для особо непонятливых, – мягкая улыбка никак не вязалась со строгим голосом. – Мы получили от вас заказ… Думаю, вы не будете отрицать этого, – не нужно было иметь абсолютный музыкальный слух, чтобы уловить в его голосе неприкрытый сарказм. – Мы взялись за это дело. Клиенты изучены и высчитаны. Осталось немного – надавить на курок, чтобы поставить точку в нашем договоре. Но вот этого как раз и не происходит. И знаете почему, господа? – За окном заревели могучие моторы «Боинга», заходящего на посадку.

Филин невольно прервал речь. Пережидая, он прикрыл веки, и некоторым удалось заметить на них тонкую изящную наколку: «Не буди». Странно, что они раньше не обратили на нее внимания. Такие вещи наносят себе на «малолетках» пацаны, не лишенные тюремной романтики. А поговаривали, что он из бывших ментов. Турбины затихли, и филин продолжал все тем же твердым голосом:

– Я отвечу вам. Прошло три недели после нашего разговора, а оружия у нас по‑прежнему нет. Вы же должны были предоставить нам его еще семь дней назад. Такова договоренность, господа, – развел он руки в стороны. – Или я чего‑то недопонимаю?

– Все так, Филин, – обратился Сева Вологодский, – только ты как‑то уж мутно изъясняешься. Говори конкретно, что хочешь. Все‑таки люди пришли сюда не цирк смотреть.

– Так вот, все наши силы были брошены на выполнение вашего заказа, и нам пришлось отказаться от довольно выгодных предложений. Поверьте, там светили очень неплохие деньги.

– Филин, ты что рогами тут шевелишь? Ты что, пришел сюда, чтобы «капусту» с нас срубить? – строго заговорил Еж.

Филин развернулся и смотрел теперь, не моргая, прямо на Ежа.

– Я не один, господа, нас целая корпорация. И я всего лишь представляю ее интересы. Так вот, меня просили передать, что вы должны компенсировать наши потери. В противном случае нам придется расторгнуть контракт. Это обойдется вам гораздо дороже.

– Что ты имеешь в виду?

Филин сдержанно улыбнулся:

– Ничего особенного, просто за одну и ту же работу вам придется заплатить дважды.

Сева Вологодский повернулся в сторону Хвоста:

– Миша, ты нам ничего не хочешь сказать?

– С оружием вышла некоторая неувязочка, – честно признался Миша Хвост. – Это зависит не от нас. Менты плотно пасут. Но оно будет вам доставлено, как мы и договаривались, правда, немного позднее. Мы – люди слова.

– Нам нужна компенсация, – спокойно проговорил Филин. – Поймите нас правильно, но мы не занимаемся благотворительностью. У нас серьезная организация.

– Послушай… как там тебя, а не много ли ты на себя берешь? – грубовато спросил Жора. – Тебе дали деньги в зубы, и ты, будь добр, отработай их.

Сева Вологодский примирительно поднял ладонь:

– Сколько же вы хотите?

Лицо Филина стало озабоченным.

– Нам не нужно чужого, но и своего мы тоже никогда не отдаем… Мы тут посчитали. Пока мы сидели без дела по вашей милости, то потеряли триста тысяч долларов… Но так как у нас с вами имеются некоторые соглашения и мы с вами партнеры, то мы согласны на сто пятьдесят. Нам бы хотелось получить их в ближайшее время.

– Хорошо, вы получите эти деньги, – неожиданно согласился Сева Вологодский и, посмотрев на Мишу, хмуро поинтересовался:

– Когда?

– У меня сейчас некоторые напряги с финансами возникли, – будто бы смущаясь, произнес Миша Хвост. – Деньги будут завтра. В крайнем случае через пару дней. Я передам их Севе Вологодскому. Лады?

– Это нас устраивает, – сдержанно отреагировал Филин.

– Если эта проблема решена, тогда я хочу сказать, продолжайте по‑прежнему следить за клиентами. У меня имеется информация, что каким‑то образом они осведомлены о готовящейся акции, и теперь вам придется поработать вдвойне. У тебя есть еще что‑нибудь к нам Филин?

– Нет, нас интересовала только неустойка, – натянуто улыбнулся Филин. – Впрочем, могу добавить: если нам предстоит и дальше дожидаться «стволов», то мы вынуждены будем отказаться и от других контрактов. А значит, возрастут и ваши траты.

– Оружие у вас будет через три, максимум через пять дней, – уверенно произнес Сева Вологодский.

– Больше у меня нет вопросов, господа, – поднялся Филин.

– Одну минуту, – неожиданно повысил голос Сева, заставив Филина обернуться у самого порога. – Насколько я понимаю, в вашем лице мы имеем дело с очень серьезной корпорацией, а следовательно, вы должны знать, что санкций не бывает только с одной стороны. Так вот, я хочу сказать, если, ну, скажем, акции не будут выполняться в срок, то мы вправе настаивать на штрафе.

Лицо Филина на мгновение застыло, но уже в следующую секунду расползлось в благодушной улыбке.

– Договорились. Думаю, что это будет справедливо, – и, скупо кивнув на прощание, он вышел из зала.

Гоша Антиквариат сидел в соседней комнате, уставившись в экран монитора. Правая рука, скрюченная старческим ревматизмом, выглядела уродливо. В длинных пальцах, поросших короткими черными волосками, он сжимал высокий бокал.

Трудно было поверить, что три десятилетия назад эти пальцы обладали необыкновенной гибкостью и ради хохмы могли вытащить мелкую монетку даже из самого глубокого кармана.

Он слегка пригубил красное вино – единственное, что позволял себе в последние годы, – и с интересом продолжал следить за экраном. Филин вышел из депутатского зала. Приостановился, словно соображая, куда следует направиться дальше, и, сориентировавшись, затопал к выходу. Гоша Антиквариат внимательно наблюдал за его действиями, стараясь не упустить даже малейшего движения. Филин не мог явиться в одиночестве, что с его стороны выглядело бы несусветной глупостью, наверняка его кто‑то прикрывал, и эти люди должны находиться где‑то поблизости. Скорее всего, растворившись среди толпы, они пасут Филина. Как же их вычислить? Гоша Антиквариат щелкнул пультом, увеличив изображение. Сейчас отчетливо видны были глаза Филина – темные, глубоко посаженные, на человека, который видел его впервые, они производили неприятное впечатление.

Гоша опять пригубил вино. Оно было подогретым, но лишь слегка и только для того, чтобы подарить радость дряблому телу. Когда вино растекалось по желудку, казалось, что внутри забил благодатный источник.

Беспристрастная камера зафиксировала движение глаз Филина. Гоша повел камеру в эту сторону и увидел мужчину, стоящего в толпе. Он разглядывал светящееся табло, расписание полетов. На пассажира он был похож мало: в неброской внешности отсутствовала обреченность многочасового ожидания, не было и нервозности, что преследует едва ли не каждого отправляющегося в полет. И еще он был в очках. Темных, закрывающих едва ли не половину лица. Во‑первых, на улице было не так уж и солнечно, можно было бы запросто обойтись без очков; а во‑вторых, очень затруднительно рассматривать табло. Сними их да читай себе все, что захочешь! Конечно, мужчина не бросался в глаза среди массы народа, выглядел вполне обыкновенно, даже милицейский патруль вряд ли удостоил бы его своим вниманием, но Гоша раскусил его сразу, едва глянув.

Мужчина отошел от табло, едва Филин направился к выходу. И сделал это непринужденно, как человек, получивший нужную информацию.

Ага! Рядом еще один: такой же незаметный – в сером неброском костюме, какой предпочитают рядовые командированные. Как и первый, он был в очках, пригодных разве что для сварочных работ, вот только проку от такого маскарада было маловато – в зале было сумрачно, как перед грозой.

Рядом с Гошей стоял Лось. С некоторых пор он выполнял при Антиквариате роль связного, за что старый вор понемногу вводил его в круг своих старинных приятелей, таких же одиноких, как и он сам, но обладавших влиянием, которым не могли бы похвастаться многие губернаторы.

– Ты видел этих двоих? – поставил Антиквариат на низенький столик бокал с остатками вина.

– Да, Георгий Иванович, – произнес Лось, не отрывая взгляда от цветного изображения.

– У меня скверное предчувствие, а оно меня практически не обманывает. Я старый, а значит, мудрый. И мне мой жизненный опыт подсказывает, что мы напрасно связались с этим человеком. Нам было бы лучше расторгнуть контракт. Но такие люди, как он, подобные шаги воспринимают как слабость. Сколько человек находится сегодня под твоим началом? – Старик говорил как‑то книжно. Такое впечатление, что последние пятьдесят лет своей жизни он провел не за колючей проволокой, а в академических стенах.

– Десять человек. Четверо – здесь, в зале, остальные – на выходе.

– Сделаем вот что: попытайся проследить, куда они поедут. Меня очень интересует их нора.

– Хорошо, сделаю, – кивнул Лось и вышел. Гоша Антиквариат продолжал наблюдать за Филином. Безусловно, это была ночная птица, даже сейчас он старался избегать яркого освещения, предпочитая идти вдоль стен, где световой поток был не столь ярок.

И следом за ним двинулись двое парней в очках. Шли они ровной «вилкой», чтобы соединиться у самых дверей, непрерывно держа в поле зрения свой сектор. В случае необходимости они могли не только прикрыть спину Филина, но и устроить серьезную стрельбу.

Гоша Антиквариат щелкнул пультом: изображение на экране слегка сместилось, высветив крупную фигуру Лося, разговаривающего по мобильному телефону, и тотчас от толпы отделились три человека и, поглядывая на часы, двинулись в сторону дверей.

У входа в аэропорт стоят еще несколько человек, и если действовать очень умело, то можно будет прилипнуть к «очкарикам» покрепче банного листа.

Через минуту вошел Лось. Чуть сутулый и оттого слегка повинный.

– Ну как? – спросил Антиквариат, выключив монитор.

– Филин сел в «девятку» и поехал в сторону города. Я отправил за ним своих людей.

– Ты не упустил тех двоих?

– Все в порядке, – погасил вспыхнувшую улыбку Лось. – Они тоже не остались без внимания. Каждый из них сел в машину, и я прицепил к ним «хвосты».

– Очень разумно, – покачал головой Антиквариат, явно довольный оперативностью Лося. Он посмотрел на часы и добавил:

– Вот что, через пятнадцать минут начинается регистрация на мой рейс Москва – Париж. Ты не откажешь в любезности проводить старика? Да и багаж заодно поможешь донести.

– Нет проблем, Георгий Иванович. Только какие такие ветры несут вас в Париж?

– Душевные ветры. С этим городом у меня связано немало нежных воспоминаний, – оттаивая душой, не без грусти протянул старый вор. – Вы сейчас, молодежь, по‑другому живете, все нахрапом норовите брать, силушка в чести, а в мое время главным считался котелок, – постучал он указательным пальцем по лбу, – и руки, – сделал он характерное движение, как будто бы пересчитывал деньги. – Когда‑то карманники не были разобщены границами, и мы представляли из себя единое целое.

– У вас что, профсоюз, что ли, был? – хмыкнул Лось.

– Что‑то вроде того, – серьезно отозвался Антиквариат. – Эх, красивые времена были, скажу я тебе, – зажмурился старый вор, словно кот, вспоминающий сладость мартовских ночей. – Мы были молоды и полны оптимизма. Признаюсь, у меня была мысль разбогатеть на карманных кражах, и мне понадобилось прожить немало лет, чтобы понять всю абсурдность своего желания. Деньги уходили так же быстро, как и приходили. О них я не жалею. Сейчас я понимаю, что так и должно быть. Важно общение. Мы встречаемся каждый год где‑нибудь за границей и обсуждаем наши текущие дела.

– Какие же могут быть общие дела? – попытался скрыть усмешку Лось.

От Гоши Антиквариата не укрылся его тон, и, зацепив внимательным взглядом Лося, он произнес с наставительной паузой:

– Это ты напрасно… мой дорогой друг. Среди карманников, во всяком случае, в те времена, когда промышлял я, было очень немало сиятельных особ. И даже из королевских дворов. Благодаря их помощи мы имели допуск на светские вечеринки, куда приходила очень упакованная публика. Работы хватало всем: кто имел манеры, работал внутри, ну а те, кто попроще, такие, как я, – на губах Антиквариата застыла лукавая улыбка, – царапал снаружи. Ты знаешь, к кому я сейчас направляюсь? – неожиданно спросил Георгий Иванович.

Лось ответил ему улыбкой. Чудаковатый старик нравился ему все больше.

Он мог порассказать немало забавных историй.

– Нет.

– К маркизу! Причем к самому настоящему. Ты даже не представляешь, сколько мы золота выгребли с ним на пару из карман господ, – и уже с некоторой грустью добавил:

– Где оно сейчас?.. Вот так‑с!

Сильный женский голос, слегка искаженный могучими динамиками, отчего он казался каким‑то неестественно‑синтетическим, пробился через толщу стекла.

– О! – прислушался старик. – Кажется, зовут на регистрацию. Жан будет мне очень рад, – и лицо старика довольно расплылось. – Всегда приятно встречаться с друзьями, с которыми довелось провести лучшие годы молодости.