Прежде всего мы должны спасать отца! — с укором напомнил брату Ахилл

...За воротами с гордо восседающим на молниях римским орлом слышалась громкая перебранка.

Ахилл, стройный мужчина лет тридцати, в римской тунике, на правах старшего брата распекал одетого в греческую одежду двадцатилетнего Юния, который еле держался на ногах после ночной пирушки.

На голове младшего брата красовался съехавший набок увядший фиалковый венок. На груди пробка от амфоры — шутливая награда друзей за удачную шутку или какую-нибудь отчаянную выходку. За поясом была заткнута фригийская шапка. Рядом с ним стояла красивая юная флейтистка из таверны. Юний прихватил ее с пира и теперь пытался провести в дом.

Из двери выглядывала жена Ахилла, отгоняющая спать двоих детишек. Чуть поодаль стояли раб и рабыня.

— Погоди, вот вернется патер, и я расскажу ему все! — пересыпая эллинскую речь латынью, грозил Ахилл.

— Что все? А что я такого сделал? — нарочито изумлялся Юний, жестами призывая в свидетели своей невиновности небо, деревья, флейтистку...

— Слышишь, Ирида, он еще спрашивает! — оборачиваясь, в свою очередь, к жене, возмущался Ахилл: — Три дня назад, во время своей очередной вакханалии, ты с дружками вывалил из повозки торговца рыбой!..

— Вот была потеха! — захохотал Юний и, вставляя в пику брату в речь варварские слова, принялся объяснять флейтистке: — Этот торговец напоминал акулу, гонявшуюся по мостовой за кефалью!

— Вчера учинил драку в таверне!..

— Да разве же это драка? Мы даже одной амфоры не разбили. И носы у всех целы!..

— А сегодня...

— Что сегодня? — с вызовом уточнил Юний.

— Я даже слов подобрать не могу, чтобы назвать твой поступок... Ты осмелился привести в наш дом — о, боги! — в наш достойнейший, благочестивый дом продажную женщину!

— А что здесь такого? Может, я жениться на ней хочу! Да! Жениться! Верно, Юлия? — спросил Юний, приобнимая флейтистку.

— Элия!.. — осторожно поправила та, с изумлением глядя на него.

— Элия? — удивленно переспросил Ахилл. — Почему Элия?! Ведь она не римлянка!

— Я... — пыталась что-то объяснить флейтистка, но Юний остановил ее.

— Какая тебе разница, кто она! — закричал он на брата. — Ведь это я женюсь на ней, а не ты!

— Ты? — не поверил Ахилл, до которого только теперь стал доходить смысл услышанного.

— Да, я!

— На ней?! Сын одного из самых богатых и уважаемых людей Понта, брат чиновника Синопы, сам имеющий римское гражданство — на какой-то флейтистке?!

— Элия, слыхала, кто я? — приосанившись, уточнил у девушки Юний.

— Да... господин!

— И как, согласна выйти за такого?

— Юний, не сходи с ума! — закричал Ахилл.

— Сейчас! Немедленно! — явно издеваясь над братом, заторопил Элию Юний.

— Остановись, безумец! Мало тебе, что ты навек погубишь свое имя, так еще и лишишься наследства!

— А тебе-то что? Ты ведь, кажется, только и мечтаешь об этом!

— Ты, наконец, опозоришь меня с отцом!

— Вот оно — главное! — торжествующе поднял палец Юний.

— Да! Главное! Почему я должен страдать из-за того, что у меня сумасбродный брат? Вот уж поистине, кого Юпитер хочет погубить, того в первую очередь лишает разума!

— Это тебя Зевс лишил его, раз ты уже даже наших богов называешь римскими именами!

— Скажите, пожалуйста! — театрально развел руками Ахилл. — Можно подумать, что это говорит человек, который верит в богов! Да я уже десять лет не видел тебя молящимся! От тебя исходит одно только зло! Ну, скажи, для чего ты живешь, что хорошего говорят о тебе люди? А что скажут потомки? «Помни о смерти!» — напоминают нам римляне, а ты?

— А мне больше по душе наше эллинское: «Лови момент!» Или еще лучше мое собственное: «Помни о жизни!» Я жить люблю! И не хочу даже слышать о смерти... О сером душном Аиде, который ждет всех после жизни!.. Я есть, пить, веселиться, танцевать хочу! Вот я чего жажду от жизни... И чего никогда не поймешь ты! Напялил римскую одежду и корчишь из себя добропорядочного квирита! А знаешь, как зовут тебя за глаза в Синопе? «Римская подстилка»!

— Замолчи!..

— О! Да ты никак в гневе? Или забыл, что римляне говорят: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав»?

— Не смей произносить имена римских богов! Не пачкай их своими губами! В тебе нет ничего святого! Элия, я считаю своим долгом предупредить тебя, что это — страшный человек! Он может без зазрения совести солгать, украсть, предать...

— Ударить! — подсказал, сжимая пальцы в кулак, Юний.

— И угодить за это в тюрьму! — быстро, с угрозой предупредил Ахилл.

Юний кинул быстрый взгляд на его жену, на рабов и, понимая, что вокруг слишком много свидетелей, решил окончательно отомстить брату через флейтистку:

— Ну, Элия, решайся: да или нет?

— Да, Юний... Да! — веря и не веря происходящему, прошептала та.

— Тогда скорее в ближайший храм, разбудим жрецов, поднимем друзей и...

Требовательные удары колотушкой в калитку заставили обоих братьев умолкнуть на полуслове.

— Хвала богам, отец! — с облегчением выдохнул Ахилл. — На этот раз мне не придется даже жаловаться! Он сам все увидит и лишит тебя наследства. А то и вовсе выгонит из дома. Эй, Фраат!

Он приказал идущему мимо с ведром рабу открыть ворота, но вместо ожидаемого всеми Лакона во двор вошел… Янус.

— Я от вашего отца! — высоко поднимая руку, показал он братьям клочок папируса. — Он просил передать вам письмо и обещал, что вы щедро наградите меня за это!

— Хорошо, будет тебе награда! — пообещал Ахилл.

— Независимо от того, добрая это весть или плохая? — уточнил Янус, не торопясь расставаться с запиской.

— Да! — теряя терпение, проворчал Ахилл. — Клянусь Юпитером, будет, хотя я уже вижу, что новость не из тех, при которой пляшут от радости. Говори прямо: он жив?

— Жив, только с ним случилось большое несчастье!

Грохот за его спиной заставил Януса мгновенно оглянуться. Но это всего лишь раб, лицо которого стало таким, словно это с ним, а не с господином произошла беда, выронил из рук ведро.

Янус с облегчением выпрямился и торопливо докончил:

— Он попал в плен к пиратам и молит как можно скорее выкупить его!

— В плен?.. К пиратам?.. А ты сам — видел отца? — обходя вокруг Януса, недоверчиво уточнил Юний.

— Н-нет... — сникая под его подозрительным взглядом, уже не так уже уверенно пробормотал Янус. — Эту записку мне передал капитан, который вез его на своем корабле. Ему с помощью вашего отца удалось сбежать. Он сам бы пришел к вам... но варвары ранили его отравленной стрелой. Я сам лечил его, вот этими самыми руками! Клянусь Асклепием... Эскулапом! — обращаясь поочередно к одетым в эллинскую и римскую одежду братьям, принялся заверять он. — Перед смертью он дал мне эту записку и сказал, что тот, кто доставит ее вам, получит щедрую награ...

— Еще одно слово о награде, и ты вообще не получишь ее! — предупредил Ахилл, вырывая записку и впиваясь в нее глазами.

— Ахилл! — восторженно зашептал Юний, заглядывая через плечо брата. — Это же план, где находится сокровищница отца... Гляди, прямо за нашим домом, в старом...

— Тс-сс! — предостерегающе прижал палец к губам Ахилл, показывая глазами, что они не одни.

— Молчу-молчу! — спохватился Юний и, радостно приплясывая, запел: — Теперь мы с тобой — богачи!

— Теперь мы прежде всего должны спасать отца! — с укором напомнил Ахилл, но, поразмыслив, решил: — Однако, для его выкупа нужны деньги, и поэтому мы сейчас же отправимся за ними! Ты что, так и пойдешь в тайник со своей флейтисткой?

— Ах, да! — вспомнил про девушку Юний и, не глядя ей в глаза, забормотал: — Видишь ли, Юлия...

— Я — Элия!

— Да-да... Понимаешь, дорогая Элия, мне сейчас не до свадьбы! Нам срочно нужно выручать отца!

— Я все слышала... Поверь, как никто другой, я желаю вам скорее найти его! — порывисто прижала ладони к груди Элия.

— Вот видишь, ты сама все понимаешь! — взяв за плечи, подтолкнул ее к воротам Юний. — Приходи как-нибудь потом!

— Завтра? — с надеждой обернулась Элия.

— Не знаю... Может, через неделю. Или через год!.. Как только вернусь!

— И тогда мы... поженимся?

— Конечно, обязательно! Клянусь Зевсом, Афиной и этим, как там его... Гименеем!

— Я верю тебе, — серьезно сказала Элия. — Спасай отца! Это — самое главное, что может быть в жизни. А за меня не беспокойся — теперь я, конечно, уйду из таверны и обязательно дождусь тебя!

После ухода флейтистки братья, сверяясь с запиской, ушли за дом, к старому сараю и вскоре вернулись явно озадаченными.

— Мы нашли всего лишь один золотой слиток! — недоуменно глядя на Януса, сказал Ахилл.

— Даже — слиточек! — поправил его Юний.

— А где же все остальное?

— Разве я не сказал? — притворно спохватился Янус. — Капитан велел передать, что место, где находится всё богатство, Лакон покажет вам только после того, как вернется из плена!

— А если он не вернется? — не без тревоги задумался вслух Ахилл.

— Тогда ты и сам лишишься наследства! — захохотал Юний, но тут же спохватился и испуганно заморгал: — Постой-постой, это что же, тогда и я стану, выходит, нищим?..

— Почему это станешь? Ты уже стал им! Мы стали! А все ты! Это из-за тебя отец не сообщил даже мне, где спрятал свою сокровищницу! О, боги! Что же нам теперь делать?

— Как что? Ты ведь сам сказал — спасать отца!

— Без тебя знаю! — оборвал брата Ахилл и вопросительно посмотрел на Януса: — Где он сейчас?

— Капитан сказал — в Неаполе!

— Я понимаю, что не в Риме! В каком именно?

— Н-не знаю... — изображая на лице самое неподдельное сожаление, пожал плечами Янус. — Он не успел сказать мне этого!

— Как?! Почему?

— Умер...

— Проклятье! — вырвалось у Ахилла. — Ведь этих Неаполей — десятки!

— Если не сотни! — уточнил Юний.

— Да... — подтвердил Янус. — Почти каждое большое поселение поначалу носит название Новый Город, то есть — Неаполь!

— Вспомни хорошенько, может, капитан намекал, в каком? Неаполь есть в Италии, в Скифии, в Малой Азии!.. — принялся подсказывать Ахилл.

— Где вы хоть подобрали его? — встрял в разговор Юний.

Янус исподлобья оглядел братьев, словно определяя, с кем из них лучше иметь дело, и уклончиво ответил:

— Откуда мне знать?.. Меня подозвали к нему, когда мы уже шли к Синопе!

— А до этого где были?

— Да где только мы не были...

— И у берегов Италии тоже? — с особой настойчивостью уточнил Ахилл.

— Что ты пристал к нему со своей Италией? — возмутился Юний. — Так бы прямо и сказал, что хочешь воспользоваться удобным случаем и посетить свой любимый Рим!

Ахилл гневно взглянул на младшего брата. Перебранка между ними готова была разгореться с новой силой. Но тут в разговор вмешалась жена Ахилла:

— Послушай, Ахилл...

— Чего тебе, Ирида? — недовольно взглянул на нее Ахилл.

— А почему бы вам не сходить в порт и не расспросить тех моряков, которые поднимали этого капитана на борт?

— Поздно! — безнадежно замахал руками рукой Янус. — Их корабль сразу же ушел в Афины!

— Прости, господин! А может, тогда обратиться за помощью к иудейскому пророку? — робко предложила рабыня. — Люди говорят, что он знает все и видит даже через моря и горы!

— И это уже не получится! — отрицательно покачал головой Янус. — Этого оракула только что забили камнями. Клянусь Митрой, я своими глазами видел его умирающим!

— Но ведь не умершим! Может, еще успеем, а? — с надеждой посмотрел на брата Юний, и тот, наверное, первый раз в жизни согласился с ним:

— Да... Пожалуй, это единственный шанс узнать, где находится наш несчастный отец!

— А... как же моя награда?! — видя, что братья собираются уходить, осторожно напомнил о себе старшему Янус. — О, похожий в профиль на Ромула, а в фас — на Рэма, достопочтенный квирит!

Эти лестные сравнения смягчили лицо нахмурившегося было Ахилла.

— Благодари Юпитера, что я его именем пообещал ее тебе! Иначе бы ты не получил за лишенную самого главного весть даже обола! — важно сказал он и пошел в дом за деньгами.

Как только за ним закрылась дверь, Юний неожиданно сорвался с места и побежал в старый сарай. Он вернулся как раз в тот момент, когда Ахилл показался на пороге. Красноречивым жестом Юний предупредил подавшегося было вперед раба, что оторвет ему голову, если тот скажет хоть слово. Затем поправил пояс, под которым вместо фригийской шапки было припрятано что-то тяжелое, и, словно ни в чем не бывало, взглянул на брата.

— На, держи! — с видом, будто дает целый талант, вручил тот несколько мелких медных монет Янусу.

— И это — все?! — опешил эллин, глядя на них.

— Пока да! — отрезал Ахилл. — Но ты можешь идти с нами. И если вспомнишь по дороге что-нибудь важное, получишь в три, в пять, в десять раз больше!

Янус с презрением встряхнул на ладони монеты, не глядя, бросил их в тощий кошель и, мстительно усмехнувшись, кинулся догонять братьев, быстро уходящих навстречу восходящему солнцу...

Апостол поднял руку, и оба брата остановились на полуслове…

То же самое солнце, высоко поднявшись над морем, каким-то особенным, неземным светом заливало лицо повернувшегося к востоку апостола, делая его похожим на иконный лик.

Целый и невредимый, он возлежал у костра. Неподалеку группами вокруг костров расположились его многочисленные ученики. Судя по их разговорам, такое чудесное возвращение к жизни и исцеление апостола происходило уже не в первый раз.

Пламя костра трепетало, как живое, и апостол видел другой костер... прикрытую верблюжьей шкурой худощавую фигуру Иоанна Крестителя... слышал его голос: «Вот агнец Божий». Затем костер рванул к небу, и раздался другой, до сладкой боли в груди, родной голос: «Если Меня гнали — будут гнать и вас, если Мое слово соблюдали — будут соблюдать и ваше». Наконец, костер стал мрачным, дымным, и послышались злобные крики: «Распни, распни Его!»...

Апостол обвел взглядом костры своих учеников, прищурился. Костры вдруг начали уменьшаться, становясь похожими на огненные языки, которые сходили на головы апостолов, как это было в Сионской горнице, при сошествии Святого Духа...

Вспоминая, как они бросали потом жребий, где кому проповедовать Благую Весть, апостол достал спрятанную на груди полоску из шкурки белой овцы и бережно развернул ее. За каждой надписью перед ним зримо вставало то место, где он уже побывал, и что там происходило...

Сирия, Малая Азия, Эфес, Синопа… Потом — Вифиния. И повсюду — великое множество людей… Больные, слепые, хромые, одержимые нечистыми духами, а главное, пребывающие во тьме язычества и не слышавшие еще слова Истины, они припадали к его ногам и со слезами просили:

«Служитель Божий! Помоги! Исцели нас!..»

Злые же духи наоборот, стенали, вопили на все голоса:

«Горе нам! Ученик галилеянина пришел изгонять нас!»

И он шел от города к городу, из страны в страну, исцеляя больных, изгоняя злых духов из людей и их капищ, неся повсюду Благую Весть о Христе и крестя уверовавших в Него…

Идя по южному берегу Понта Эвксинского, он узнал, что язычники схватили проповедовавшего в Синопе апостола Матфея и бросили в темницу, намереваясь наутро казнить его.

Не мешкая, он направился в Синопу. Массивные, окованные бронзой ворота города, по обыкновению, были уже заперты на ночь. Подойдя к ним, он сотворил молитву, именем Христа требуя, чтобы они открылись, и они отворились сами собой. Привратник и стража в ужасе, с немым изумлением глядели ему вослед. Он шел, и сами собой открывались перед ним многочисленные двери тюрьмы. Спали, без помощи тюремного кузнеца, оковы с рук и ног апостола Матфея. Он шел с ним через тюремный двор, и вокруг них все так же сами собой распахивались двери камер, разлетались решетки и расковывались узники этой тюрьмы…

Из города они вышли в окружении освобожденных им людей. Несколько дней он поучал их, а когда кто-то пытался восхвалять его, объяснил, что это не он, но сила Божия освободила их, и тоже крестил во имя Отца и Сына и Святого Духа...

Потом была Вифиния, южные города Понтийского царства, Малая Азия…

Здесь, в крупном торговом городе Эфесе Сам Христос явился к нему и указал дальнейший путь, сказав: «Спеши опять в Вифинию. Не бойся. Я странствую с тобой. Еще и земля скифова ожидает тебя!»

Дорожный посох в руке, сума на плече, в окружении учеников, он тут же отправился в неблизкий путь и снова в Вифинии просвещал людей Словом Истины.

Многие, получив исцеления, покаялись и приняли крещение. Но еще больше людей уверовало во Христа после того, как ему удалось обратить к Богу восьмерых разбойников...

...Он шел к их пещере, а испуганные вифинцы кричали:

— Возьми с собой хотя бы отряд воинов!

— Эти разбойники не люди, а звери в обличии людей!

— Они не пощадят тебя!

— Их главаря не зря прозвали Хароном! Сам перевозчик душ в подземное царство, наверное, не отправил в Аид столько душ, сколько он!

Тогда он дал знак ученикам оставаться на месте, и один пошел к пещере, из которой выскочили и окружили его одетые в звериные шкуры разбойники.

— О, люди! — обратился он к ним и услышал в ответ дикий хохот:

— Харон, ты слышишь, он назвал нас — людьми!

— Наверное, он не знает, кто мы!

— Сейчас узнает! — вытаскивая кинжал, хмуро пообещал косматый главарь.

— Люди! — с болью в голосе и состраданием повторил он, глядя на потерявших человеческий облик разбойников. — Зачем вы убиваете других людей и похищаете чужое имущество? Бог одарил вас здоровьем и мужеством — разве для этого? Нет! Он сделал вас красивыми и сильными, чтобы вы сами трудились, любили жен, растили детей и ни в чем не нуждались! Удалитесь же от своих дел и нечистых помыслов, вернитесь в свои дома, покайтесь и начните новую, благочестивую жизнь, чтобы приобрести милость Божию и благосклонность царей и правителей!

— Замолчи! — раздались срывающиеся голоса.

— Не трави душу!

— Нет нам прощения ни от людей, ни от богов!..

— Прощение есть теперь всем! — с улыбкой возразил он. — После того как Бог сошел на землю и, воскреснув из мертвых, вознесся на небо, для всех кающихся грешников открылись на небесах райские обители!

— Где это сошел на землю Бог? — недоуменно стали переглядываться разбойники.

— Разве такое может быть?

— Когда?

— В Иудее, совсем недавно — всего несколько лет назад! — Апостол подсел к тлеющему у входа костру, давая понять, что готов к долгому разговору. — И знаете, кто первым вошел в него?

Апостол замолчал, вопросительно глядя на разбойников, и те наперебой принялись угадывать:

— Царь Крез?1

— Александр Македонский?

— Римский цезарь?

— Харон, а ты что скажешь?

— Что я, дельфийский оракул, чтобы гадать? — проворчал главарь, замахиваясь мечом.

Апостол спокойно посмотрел на него и сказал всем:

— Нет, первым человеком, который вошел в рай, был не царь, не праведник, а такой же, как и вы, разбойник, только покаявшийся в содеянном зле и признавший Богом — Иисуса Христа...

— Кого-о?!

— Харон, погоди, опусти меч!

— Убить его мы всегда успеем!

— Пусть говорит, Харон!..

—...Харон! — возвращая апостола в сегодняшний день, раздался рядом громкий голос. — Тут к учителю два синопца! Говорят, у них срочное дело. Один вроде из знатных…

— Для учителя все равны! Подождут!

Апостол поднял глаза на бывшего главаря разбойников, от страшного прошлого которого осталась одна эта кличка да грубый голос. Затем бережно свернул записку и спрятал ее на груди…

...После того, как близ Никеи, в пустыне он, силою Божией, совершил еще одно чудо — сокрушил идола, в котором обитали злые духи, сотни вифинцев устремились к нему и, окружив, сказали:

— Истинно ты друг и ученик самого Бога! Он говорит твоими устами!.. Оставайся с нами! Живи у нас...

— Нет! — беря посох, отказался тогда он. — И другим городам, по примеру своего Учителя, должен я нести Слово Божие. А вам на прощание говорю то же, что заповедал нам, Своим ученикам, Иисус Христос: «Любите друг друга!». Да, любите друг друга так, как Он возлюбил нас!

Там, в Вифинии, на месте бывшего капища он водрузил первый каменный крест. Кресты... кресты... Сколько таких крестов поставил он после этого — сразу и не припомнить...

После этого было далекое путешествие в Иерусалим. Затем опять дорога на север: Антиохия, Галатия, Понт.

И вот теперь — Синопа… Во время второго ее посещения его встретили здесь совсем не так, как в Вифинии... Озверевшая толпа, подстрекаемая местными иудеями и жрецами, которые смотрели на него с нескрываемой ненавистью, извлекла его из дома и потащила по улицам, избивая, забрасывая камнями. Не принявшие Благую Весть синопцы оставили его умирать, но Господь вновь явился к нему и, исцелив, сказал: «Встань, избранник Мой. Я — с тобою!»…

…Солнце нырнуло в набежавшую на небо тучу, и лик апостола сделался лицом обычного человека. Только очень усталого, но все равно смотревшего на все вокруг с какой-то особенной, все понимающей и доброй улыбкой…

Янус, как вкопанный, остался стоять на том самом месте, где увидел апостола. Он никак не мог поверить в то, что тот — жив.

Братья же, увидев его, радостно переглянулись и принялись узнавать, как бы им поскорей поговорить с оракулом.

Несмотря на то, что дело их, как они горячо заверяли, было крайне важным и не терпело отлагательства, это оказалось не так-то просто.

Здесь было не меньше тысячи человек!

И все жаждали подойти к апостолу.

Повсюду только и было разговоров о чудесах. Этого апостол избавил от мучительной болезни, которую двадцать лет не могли исцелить доктора. Того, о котором и не скажешь, что еще вчера он был расслабленным, сделал опять ходячим. Тому вернул зрение. Этому — слух. А одного моряка и вовсе воскресил из мертвых!

Вокруг этого воскрешенного собралась целая толпа, откуда доносились восторженные восклицания, что, оказывается, достаточно просто положить рядом с апостолом мертвого, чтобы тот ожил!

И у него тоже было свое дело к апостолу…

Тем не менее, братьям удалось почти невозможное. Ахилл, используя свой начальственный голос, говоря всем, что является членом Совета Синопы, хотя на самом деле был всего лишь курьером, а Юний — пронырливость, они сумели пробиться к Харону, от которого во многом зависело, кому и когда можно подойти к апостолу.

Дождавшись, когда учитель свернул и опять спрятал на груди полоску со жребием, он подвел к нему братьев.

— Что вам надобно? — встретил их приветливым взглядом апостол, и те, пересыпая свою речь хвалебными словами, принялись спрашивать о своем отце:

— Его звать Лакон!

— Он купец из Синопы! Его захватили пираты!

— И теперь насильно держат в плену!

— Ты, говорят, видишь через моря и горы, скажи нам, где он?

— Ты можешь помочь нам?

— Помочь вам может только один Бог, — терпеливо выслушав просителей, ответил апостол.

— Какой именно? — обрадовался Ахилл. — Назови только имя, и мы принесем ему любую жертву! Это, конечно, Юпитер?

— Зевс? — по-эллински уточнил Юний.

Апостол отрицательно покачал головой.

— Нет?.. — слегка удивился Ахилл. — Тогда — Меркурий?

— Гермес?

— Минерва?

— Афина?

— Исида? Митра? Сарапис?

— Остановитесь, безумцы! Мы, как последователи распятого и Воскресшего Иисуса Христа, полностью отвергаем их! — грозным шепотом остановил братьев Харон.

— На свете есть только один истинный Бог, — принялись подсказывать остальные ученики.

— И наш учитель призывает всех верить в Него одного!

— Как это — в одного? — растерянно заморгал Юний.

— У римлян — у одних только дверей целых три бога! — с вызовом добавил Ахилл.

Апостол посмотрел на братьев проницательным взглядом, затем поднял глаза к небу и, наконец, согласно склонив голову, предложил:

— Идите со мной, и я приведу вас к Отцу.

Ахилл и Юний, перебивая друг друга, стали объяснять, что им нужно только узнать, в каком именно Неаполе находится их отец, а дальше они сами… Но апостол, глядя на них, как на малых детей, терпеливо повторил:

— Идите со мной!

— Но у нас нет времени! — теряя терпение, начал горячиться Ахилл. — Нам нужно скорее спасать отца! Мы сами поплывем на лучшей триреме...

— Триере! — перевел, по привычке, римское слово на греческий Юний.

— Помчимся на самых быстрых лошадях!..

— Побежим, если надо, бегом!

— Мы щедро заплатим тебе за это! — звонко встряхнул кошелем Ахилл. — Только скажи, куда нам плыть?..

— Или ехать!

— В Малую Азию? Хотя, что отец забыл там! А, может, в… Италию?

— В Грецию?

Братья умоляюще посмотрели на апостола, но тот в третий раз сказал им:

— Идите со мной, и я приведу вас к Отцу!

— Да он даже не слышит нас! — возмутился Ахилл.

— Нас? Тебя! — оборвал его Юний. — Ну что ты пристал к нему со своей Италией? Разве туда собирался отец?

— Отец? Да тебе наплевать на него! Тебе лишь бы добраться до его денег!..

— А тебе — до своего Рима! Ты спишь и видишь себя римлянином! На воротах дома и то их орла нарисовал!

— Замолчи!

— Ты и меня ненавидишь за то, что я ношу римское имя! А ты — Ахилл! Как будто я виноват, что ты родился до того, как отец купил римское гражданство, а я — после…

Спор братьев, начатый, судя по всему, задолго до этого дня, готов был разгореться с новой силой. Позабыв, зачем пришли сюда, не обращая внимания на апостола, они уже готовы были броситься с кулаками друг на друга. И, если бы Ахилл не сохранял из последних сил видимость порядочности и достоинства, так бы оно и случилось.

Неожиданно апостол поднял руку, и оба брата остановились на полуслове, будто налетели на невидимую преграду.

— Мир вам! — ласково сказал он и с легкой укоризной покачал головой. — Зачем ссориться из-за суетного? И чем тебе, Ахилл, не нравится твое имя?

— Потому что оно — эллинское! — выкрикнул Юний.

Ахилл в знак согласия молча наклонил голову.

— Я понимаю, что не римское! — чуть приметно улыбнулся апостол. — Кстати, что оно означает?

Один из учеников, бородатый эллин, по виду бывший философ, подошел к апостолу и сказал:

— Это имя носил великий герой Троянской войны, который был почти неуязвим для врага!

— Почти? — с одобрением уточнил апостол, услышав именно то, что хотел услышать. По его взгляду было видно, что ему известна эта воспетая Гомером история, хотя иудеи и не изучают мифологию язычников-греков.

Бывший философ кивнул:

— Да, мать Ахилла, желая сделать сына неуязвимым для врагов и бессмертным, натирала его тело амброзией и держала за пятку над огнем. Благодаря этому Ахилл сделался крепче любой брони, но его пятка так и осталась обычной, человеческой. В нее и угодила отравленная стрела, убившая героя. С тех пор у нас, если видят в ком уязвимое место, так и говорят — ахиллесова пята!

— И правильно говорят! — задумчиво произнес апостол. — Такая пята, к сожалению, есть у людей не только в Элладе. Она существует во всем мире. Имя ей — грех. Если человек не освободится от него за время жизни, то смерть, как стрелок, не знающий промаха, пустит свою стрелу в эту пяту и обретет человека на вечные страдания! Ты ведь не хочешь этого? — глядя на Ахилла, спросил апостол.

— Может, мои слова покажутся тебе дерзостью, — вспыхнул тот и надменно усмехнулся: — но лично у меня нет ахиллесовой пяты, хоть я и Ахилл!

— Если бы это было так…

Апостол внимательно посмотрел на него и жестом подозвал к себе.

— Несмотря на всю твою внешнюю порядочность и правоту, на самом деле ты… — вздохнув, сказал он и, к величайшему неудовольствию Юния, договорил все остальное Ахиллу на самое ухо.

Ахилл, покраснев, отшатнулся и с негодованием посмотрел на апостола.

— Да-да, — с отеческой улыбкой подтвердил тот. — И если ты пойдешь со мной, то хоть и не станешь богатым римским всадником, зато спасешь самое ценное, что может быть у человека — свою бессмертную душу. А если все же отправишься в Рим…

— Я как раз и собираюсь сделать это! — воскликнул Ахилл и, мечтательно прошептав: — «Всадник… богатство… Рим…», — закричал Янусу: — Эй ты! Ну что, вспомнил?

— Да, Ромул! Конечно, Рэм! — торопливо кивнул тот и, подбежав, стал что-то горячо объяснять, помогая себе жестами.

— Наставник! — уточнив у Харона, как следует обращаться к апостолу, с усмешкой осведомился Юний. — Так, значит, даже и у нашего безупречного Ахилла есть ахиллесова пята?

Ахилл, не прекращая слушать Януса, бросил полный негодования взгляд на младшего брата. Тот, как ни в чем не бывало, продолжал:

— А у меня?

— Да ты весь пока — сплошная ахиллесова пята! — с ласковым сожалением вздохнул апостол.

Однако Юний остался доволен и даже горд этим ответом. Его лицо выражало радость от того, что он пусть хоть в плохом, да превзошел брата!

Тем временем Ахилл закончил разговор с Янусом и во всеуслышанье объявил:

— Хвала богам! Теперь я и без помощи оракула знаю, где находится мой отец!

— Где? — мгновенно забывая о вражде с братом, подался к нему Юний.

— Как я и предполагал — в Италии! — важно сказал Ахилл. — Янус вспомнил, что они были там.

— Они что, попали в Италию, минуя Малую Азию, где тоже есть Неаполь? Или перепрыгнули через Элладу и Македонию, где этих Неаполей больше, чем рыбы в море?

Не удостоив его даже взглядом, Ахилл невозмутимо продолжил:

— В любом случае, оказавшись в Италии, я, если и не найду там отца, поеду в Рим, попрошусь на прием к Нерону… — он многозначительно поднял палец. — И подам лично императору жалобу на то, что вопреки римскому закону в рабстве находится гражданин великого Рима!

— Станет тебя слушать сам император! — недоверчиво покачал головой Юний.

— Да! Я уверен в этом! — без тени сомнения отрезал Ахилл. — Нерон, несмотря на молодой возраст, уже показал себя образцом справедливости и милосердия! Говорят, он даже плачет, когда ему приносят на утверждение смертные приговоры, и отказывается подписывать их!

— Погоди, Ахилл! — попытался остановить его апостол. — В Риме сейчас — великие потрясения. Кровавые перемены. И Нерон уже совсем не такой, каким ты его себе представляешь…

— Нет, я не могу больше оставаться здесь ни минуты! — возмущенно воскликнул Ахилл. — Слышать такие слова — значит, самому быть соучастником оскорбления императорского величества!

Он обвел глазами стоящих рядом с апостолом людей и решительно заявил:

— Я немедленно отправляюсь в Рим! К Нерону!

— А я остаюсь здесь! С… наставником! — как всегда принял противоположное брату решение Юний.

— Делай, как знаешь. Отныне я тебе не советчик!

— Это еще почему?

— Потому, что у меня нет больше брата!

— А у меня его никогда и не было! — не остался в долгу Юний. — Желаю тебе кривой дороги и встречного ветра!

— Прощай! — больше не глядя на него, бросил Ахилл и, поклонившись с подчеркнутой вежливостью всем остальным, направился в город.

— А как же мои деньги? — закричал Янус, бросаясь за ним вслед. — Достойный квирит, неужели ты обманешь меня?

— Я? Обману?! — Ахилл приостановился и достал свой кошель... — Вот, держи!

Не желая терять достоинства перед таким большим количеством людей, Ахилл на этот раз щедро отсыпал из кошеля целую пригоршню, правда, еще более мелких, медных монет.

Янус с готовностью подставил под них ладони, но те неожиданно посыпались сквозь дрогнувшие пальцы на землю.

Он вдруг увидел, что Харон подвел к апостолу нового просителя — того самого воскресшего моряка, которого до сих пор скрывала толпа.

Янус ошеломленно смотрел на него и не знал, верить ли ему собственным глазам.

Это был… капитан Сизиф!

Живой и невредимый, знавший теперь о нем все, — капитан Сизиф…

Только тут до него окончательно дошел смысл слов, что, оказывается, достаточно положить рядом с апостолом умершего человека, чтобы тот воскрес!

К счастью для Януса, капитану Сизифу было сейчас совсем не до того, чтобы смотреть по сторонам.

Он уже стоял перед самим апостолом.

— Что тебе надобно? — спросил у него тот. Он смотрел на нового просителя таким же приветливым и участливым взглядом. Чувствовалось, что ко всем людям, не взирая на чины и достаток, апостол относится одинаково.

Капитан Сизиф уважительно поклонился, оглянулся на подбадривающе кивнувшего ему Харона и сказал:

— Триеру! Это такой большой корабль с тремя рядами гребцов. Всю жизнь, сколько помню себя, я мечтаю о ней! Я отказывал себе во всем, не стал заводить семью, строил небольшие суда, чтобы, заработав на них, купить, наконец, триеру... Но проклятые шторма, мели, а теперь вот пираты, как рок, тяготеют надо мной! Помоги... Я знаю, ты можешь! Твои ученики сказали мне, что твоя молитва доходит до богов...

— До Бога! — громким шепотом поправил его Харон.

— Да-да, до Бога! — спохватился капитан Сизиф. — Что они...

— Он! — повысил голос бывший разбойник.

— Прости, что Он, твой Бог, — снова согласно кивнул капитан Сизиф, — делает все по твоей просьбе... Поэтому я умоляю тебя — попроси, чтобы Он дал мне триеру!..

— Хорошо! — подумав, ответил апостол. — Иди со мной, и ты получишь то, что желаешь.

— Это... правда?

— Да, у тебя будет самая быстрая, не боящаяся ни шторма, ни мели, ни пиратов — самая лучшая и надежная в мире триера!

— Хвала богам... я хотел сказать — твоему Богу! — воскликнул просиявший капитан Сизиф. — И я буду ее капитаном? Триерархом?!

— Нет, у нее уже есть капитан. Тот, Кто доведет этот корабль, со всеми его пассажирами, до Вечной пристани!

— О-о!.. — разочарованно протянул капитан Сизиф. — Благодарю тебя, но мне нужен мой, собственный корабль… Я сам хочу быть его капитаном! А у тебя нет другой триеры? — осторожно спросил он. — Пусть не такой быстрой и лучшей! Мне бы... Я...

— Зачем тебе другая, если есть эта? — удивился апостол.

— Как ты не понимаешь? Потому, что я хочу, чтобы она слушалась только меня, чтобы управлял ею только я, чтобы это была моя, понимаешь, только моя триера!

— Но ведь она может погибнуть в шторм!

— Конечно!

— Налететь на камни!

— Да!

— Попасть к пиратам!

— Да, да! Но все-таки это будет — моя триера! И я непременно построю ее!

Голос капитана Сизифа налился непреклонной силой, казалось, что он уже видел перед собой только свой вожделенный корабль:

— И я непременно построю ее! Клянусь Небом и Землей, я немедленно отправлюсь в Аполлонию…

— Идем со мной! — попробовал образумить его апостол, но капитан Сизиф, словно одержимый порывом к немедленным действиям, уже не слышал его.

— Нет-нет, скорей в порт! Я начну все с начала! — горячечно бормотал он.

— Значит, нам все равно по пути! — положил ему руку на плечо апостол и, видя протестующий взгляд капитана Сизифа, с улыбкой уточнил: — Пока хотя бы до порта!