Свт. Димитрий Ростовский 2 страница

Начиная присматриваться к этой брани Михаила и его Ангелов с легионом бесовским, прежде всего поглядим на войско неприятель­ское, на легион бесовский, ибо надлежит сна­чала узнать, испытать полки супротивных и уразуметь их силы, и тогда уже ударить по ним.

Встало войско неприятельское в стране языческой, в области западной (ибо Гадара была подчинена западному государству, и на­сельники ее были идолопоклонниками). Обоз войска того зовется легион, то есть множест­во бесов: «Много бесов вошло в него» (Лк. 8, 30). А так как число легион исчисляется неодинако­во: одни считают в нем 5 тысяч, другие — 6, а иные и 11 тысяч, вернее же — бесчисленное множество, то здесь воистину вся сила бесов­ская. Велика эта сила, ибо если один много зла делает, потому что крепка его сила, то ког­да их многое множество, от них совершенно нет исцеления.

Мы же можем видеть этот легион разде­ленным на семь частей, на семь полков, со­гласно с тем же местом у святого Луки, где он описывает нынешнюю евангельскую исто­рию. Ибо, повествуя в главе восьмой о бесно­ватом и о легионе бесовском, святой Лука в начале той же главы (Лк. 8, 2) упоминает о Марии Магдалине, из которой Христос из­гнал семь бесов. Святой Феофилакт и святой Григорий Двоеслов считают семь этих бесов главнейшими князьями бесовскими, началь­никами и творителями семи смертных грехов.

После рассказа об их изгнании, в середи­не главы, евангелист приводит нынешнюю историю о бесноватом и бесах, и некоторые думают, что те же семь бесов, изгнанные из Магдалины, появились в другом месте, в стране Гадаринской, но уже в большем коли­честве: каждый князь со своим полком опутал некоего мужа, мстя за свое изгнание из жены. Будучи изгнанными из жены, они, как льсти­вые духи, удалившись в другую страну, напали на мужа, и все семь начальствующих с полка­ми своими собрались в одном бесноватом че­ловеке. Итак, их стало легион, войско великое, «потому что много бесов вошло в него». Легион тот неприятельский семиполчищный, воюющий против нас семью смертными грехами. Такова сила неприятельская!

Посмотрим еще и на наше войско, на полки святых Ангелов, защищающих нас, и поглядим очами на отрока Елисеева. Отверз Господь очи отрока, и увидел он гору, испол­ненную коней, и колесницу огненную окрест. Что же это? Это Ангел Господень ополчился окрест боящихся Господа.

Встало воинство небесное на восточной стороне, в области Царя славы, Михаил и Ангелы его: Михаил — воевода сил небес­ных, Ангелы его — это, во-первых, все де­вять ликов ангельских, расположенных в три иерархии; во-вторых, это совершенные осо­бы ангельские, во главе со святым Михаилом предстоящие Престолу Божию, как друзья и сотоварищи. Да и сам воевода небесный, Ца­рем славы поставленный, не без товарищей.

А знаете ли, кто товарищи святого Архи­стратига Михаила, воеводы сил небесных? Кто не знает, так слушай! Кроме святого Ар­хистратига Михаила существует шесть наи­высших небесных духов ангельского естества, шесть Архистратигов подобочестных и подобославных Архистратигу Михаилу, ближе всех чинов небесных предстоящих Богу в непри­ступной Его славе. Вместе с этими шестью святой Михаил седьмой, а в личном седмиричном исчислении он первый. Об этих семи наивысших Ангелах имеется известие в От­кровении святого Иоанна Богослова, в главе первой, где сказано следующее: «Благодать вам и мир от Того, Который есть, и был, и гря­дет, и от семи духов, находящихся перед Пре­столом Его. И еще: Видел семь Ангелов, кото­рые стояли пред Богом». В книге Товииной один из них говорит: «Я — Ангел Рафаил, один из семи предстоящих пред Господом» (Тов. 12, 15).

Эти семь Ангелов по именам и по порядку в чине своем исчисляются так:

1) Михаил, 2) Гавриил, 3) Рафаил, 4) Уриил, 5) Салафиил, 6) Иегудиил, 7) Варахиил.

Каждый из них имеет свое особое высшее служение у Господа Бога. Вкратце эти служе­ния изъявляются так:

Михаил — служитель Божественной сла­вы, страж и защитник чести Божией.

Гавриил — служитель Божественной кре­пости, изъявитель сокровенных таинств Божиих.

Рафаил — служитель Божественных вра­чеваний, чудесно изливаемых свыше на не­мощное естество.

Уриил — служитель Божественной любви, свет и огонь, освещающий познанием Бога, и воспламеняющий человеческие сердца Боже­ственной любовью.

Салафиил — служитель Божественных молений, всегда молящийся Богу о роде чело­веческом, поучающий людей усердной, богомысленной и умиленной молитве и возбужда­ющий к этому.

Иегудиил — служитель Божественных хвалений и исповеданий, помощник в трудах и подвигах, укрепляющий тех, которые в чем-либо трудятся ради славы имени Господня, ходатайствующий и уготовляющий им за это награду у Бога.

Варахиил — служитель Божественных благословений и дарований, посылаемых лю­дям благоутробием Божиим.

Таковы изряднейшие служения семи высших Ангелов и Архистратигов. Эти семь ближайших к величию Божию Архистрати­гов управляют по повелению Божию всеми небесными чинами и иерархиями. Не побо­имся же седмополчищного легиона бесовско­го и его семи князей злобных, имея защитни­ками семь Архистратигов со всеми Небесны­ми Силами. С нами большая сила, чем с супо­статами нашими.

Просмотрев мысленным оком войска обе­их сторон, посмотрим, где находится место битвы, на котором эти войска сражаются? Святой евангелист Лука указывает истинное поле и урочище той битвы, именуя его урочи­щем гадаринским. Это на нем сила бесовская, соединившись со всем легионом, прегражда­ет дорогу идущему там Иисусу. «Приплыли», — говорит он, — «в страну гадаринскую, встретил Его один человек из города, одержимый бесами», целым легионом (Лк. 8, 26-27). Мы же под Гадарой в мистическом понимании разумеем мир сей окаянный, весь во зле лежащий, на­сельниками которого мы являемся. Гадара, как сказано выше, была страна языческая, идолопоклонническая.

Сколь много и в мире сем, в нас, говорю, этого язычества, идолопоклонничества! Что ни грех, то бог; что ни страсть греховная, то идол; что ни намерение ко греху, то идолопо­клонство! И чрево — бог, говорит апостол, и сребролюбие — идол, и лихоимание — идолослужение (см. Флп. 3, 19)!

В гадаринской стране паслось большое стадо свиней. Бог ведает, много ли и среди нас овец Христовых! Не больше ли между нами таких, которые, омывшись, вновь лезут в грязь (см. 2 Петр. 2, 22). Гадаринцы были не­людимыми, необходительными. Желанного Гостя Христа Спасителя они не хотели с лю­бовью приютить и успокоить у себя и на один день или, лучше сказать, на один час: «Просил Его весь народ гадаринской окрестности уда­литься от них» (Лк. 8, 37). А у нас? Переночует ли или проведет ли день когда-либо Христос Спаситель в душе нашей, в сердце нашем, в мыслях наших? А если иногда и примем Его к себе на час или причастившись Божествен­ных Его Тайн, или склонив себя к умиленной молитве, то надолго ли? Смотри, вот мы уже вновь изгоняем Его из себя своими злыми греховными привычками.

Страна гадаринская была сопредельна с Галилеей, правильнее же говоря, она была со­жительствующей с ней. Галилея — символ скользкости, непостоянства, оборота и водо­ворота, подобного колесу. Но где же больше, как не в сем свете, скользкости, непостоянст­ва, переворотов! Кто может стоять прочно и держаться на своем месте! Недаром апостол предостерегает: «Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1 Кор.10, 12).

Итак, эта Гадара, мир сей окаянный, и служит местом, где происходит непрестанная брань и редко бывает спокойствие, где дух всегда воюет против плоти, а плоть против ду­ха (ср. Гал. 5, 17), где происходит так, как на военном поле. Жизнь наша — брань, как го­ворит святой Иов.

Здесь же мы усмотрим и ту духовную вой­ну, которая ведется «не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6, 12), и усмотрим че­рез перспективу снятого Иоанна Богослова, то есть через Апокалипсис.

О святой Иоанн Богослов! Дай нам твой быстрый взор, дабы мы могли все достаточно видеть; сам же указывай перстом твоим каж­дую точку. Пристально вперив наши умные очи в действо войны духовной, видим чудови­ще, ибо перспектива Иоаннова показывает, с одной стороны, семиглавое чудовище, из морской глубины выходящее: «Стал», — гово­рит он, — «на песке морском, и увидел выходяще­го из моря зверя с семью головами». С другой же стороны, показывает она семирогого Агнца: «Стоял Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов» (Откр. 13, 1). Сходятся они на Гадарин-ском военном поле и приготовляются, чтобы сотворить между собой брань. Потому и Ан­гел, указывая Богослову перстом на ту адскую гидру, на семь глав змия говорит: «Они будут вести брань с Агнцем». Но есть ли какая-нибудь надежда, чтобы кроткий Агнец мог сражаться с этим страшным змием? Есть, уверяет Ангел: «Агнец победит их» (Откр.17,14).

: Кто не догадается, кем был этот семигла­вый зверь!? Да и толкователи Божественного Писания ясно учат, что это люцифер, имею­щий семь голов, то есть семь своих начальнейших Ангелов, по числу смертных грехов, семь самых старших слуг, князей, начальников и творцов этих семи смертных грехов.

Кто же этот семирогий Агнец? Не нужно и о Нем много испытывать: это видно по са­мой язве Его. «Агнец закланный», — и очевидно, что Господь наш, Сладчайший наш Иисус, «Агнец Божий, Который берет на Себя грех ми­ра» (Ин. 1, 29), закланный в жертву для умило­стивления Бога Отца за грехи наши, Агнец, источивший нам из язвы Своей Кровь и воду: воду для омытия грехов наших, кровь же во искупление и освящение наше, — «это Агнец, ранами Которого мы исцелились» (Ис. 53, 5; 1 Петр. 2, 24).

Нужно было бы еще осведомиться: что это за семь рогов у Агнца? «Имеющий семь ро­гов». И в том нет трудности, ибо это сам Бого­слов объясняет, говоря: «Агнец как бы заклан­ный, имеющий семь рогов, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю», т.е. — по разумению толкователей Божественного Писания — семь начальнейших Ангелов, поименованных нами выше, сильнейшие, храбрейшие князья и вожди воинов небес­ных, одолеватели и прогонители семиглавого князя тьмы и всего его семиполчищного бе­совского легиона. Семь крепких рогов Агнчих — это семь даров Святого Духа, по­ставленных на брань против семи глав змиевых, противных дарам Святого Духа.

Почему же они названы рогами? Потому, что как у агнца на челе семь рогов, так и у Христа Господа, мысленного Агнца Божия, эти семь Ангелов как бы на челе, в самом на­чале. Они как бы рога, верх всех Сил Небес­ных. О поистине, закланный Агнец этими ро­гами победит врагов Своих: «Агнец победит их!» А так как эти семь рогов Агнчих, или семь Христовых начальнейших Архистратигов, во­оружились на брань, то святого Архистратига Михаила обычно изображают с мечом, как ви­дел его Иисус Навин, и как о нем и о прочих говорит святой Давид: «Мечи обоюдоострые в руках их» (Пс. 149, 6).

Однако же рука древних христианских изографов изобразила их каждого с особым вооружением не только живописными крас­ками на иконах, но и прекраснейшей мозаи­кой различных цветов на стенах ангельского храма в столичном сицилийском городе Па­лермо, взяв за образец искусство терм, или бань Диоклитиановых, о которых повествует­ся следующее.

Диоклетиан, нечестивый римский царь, великий проливатель христианской крови, построил для своего сластолюбия каменные термы, или бани, самые лучшие по мастерст­ву по тогдашнему времени. А для этого, где и как мог, брал под стражу христиан и под над­зором строгих и немилосердных приставов принуждал их делать эту работу, ежедневно изнуряя их тяжким трудом. Многие тысячи христиан производили эту работу, таская кам­ни, нося на стены плиты и известь и исполняя все прочие необходимые дела до кровавого пота. И таким образом это сделалось для хри­стиан страданием, и страданием кровавым, ибо многие там были погублены и замучены за Христа, Бога нашего. Когда это здание бы­ло закончено, оно было подобно чертогам, и в этих банях тот идолопоклонник проводил время в роскоши.

Потом, когда идолопоклонство с шумом погибло и по прошествии многих лет возобла­дала святая христианская вера, христиане, ви­дя преизящность той дивной Диоклитиановой бани и помня, что то здание создала кровавым трудом рука христианская, они, исполнив­шись горести, очистили эту баню и, освятив ее, сделали из нее церковь. Они посвятили этот храм имени семи наивысших Архангелов, или Архистратигов небесных: Михаила, Гав­риила, Рафаила, Уриила, Салафиила, Иегудиила и Варахиила — и изобразили их на стенах церкви как живописным, так и мозаичным способом. Подражая тому, и Палермо, сици­лийский город, соорудив славную церковь во имя тех же семи наивысших Ангелов, изобра­зила их таким же способом и подобием. Изо­бражения Ангелов были здесь таковы.

Святой Михаил был изображен попираю­щим ногами люцифера, держащим в левой руке зеленую пальму, а в правой копье, с раз­вевающейся наверху белой хоругвию и с вы­тканным на ней багряным крестом. Святой Гавриил изображен держащим в правой руке фонарь с зажженной внутри его свечой, а в левой зеркало из ясписа, зеленого камня, мес­тами смешанного с багряным. Святой Рафаил изображен держащим в левой руке алавастр, или сосуд лекарский, и ведущим правой ру­кой отрока Товию, несущего рыбу, пойман­ную в реке Тигре. Святой Уриил изображен держащим в правой руке обнаженный меч, а в левой — пылающее вниз пламя огненное. Святой Салафиил изображен имеющим лицо и очи опущенные вниз, а руки согнутые на груди, наподобие молящегося с умилением Богу. Святой Иегудиил изображен несущим в правой руке золотой венец, а в левой — бич из трех черных веревок с тремя концами. Святой Варахиил изображен несущим в недрах в одежде своей цветы белых роз.

Все эти вещи служат знаками их великих служений у Господа Саваофа и особых воору­жений и сил против семиполчищного легиона, возглавляемого семиглавым зверем.

Семиглавый же зверь, или змий, ополчаю­щийся семиполчищным легионом против семирогого Агнца, Христа Господа нашего, ок­ружаемого семью изящнейшими Ангелами, также вооружился, собрав все свои душевредные оружия, напоенные смертоносным ядом, из которых наибольшими и сильнейшими яв­ляются следующие семь, то есть семь смерт­ных грехов: гордость, зависть, леность, нечис­тота, обжорство, лакомство и гнев, ибо этими семью оружиями он более всего завоевывает вселенную.

Это оружия смертные, ибо если кто-ни­будь уязвлен хотя бы одним из них и не при­ступит к врачевству святым покаянием, тот, несомненно, умрет душой навеки. Собрав эти смертные оружия, супостат скрыл их в одном неком захваченном им домике, в мизерном гадаринском обывателе, и скрыл лукавым об­разом, как бы пребывая в засаде, чтобы никто не приметил его замыслов. Однако эти его во­енные хитрости обнаружены по истинным знакам и как бы перстом указаны святыми евангелистами Лукой, Марком и Матфеем, описывающими нынешнего бесноватого и легион бесовский.

1. «В горах кричал» (Мк. 5, 5). Это знак пер­вого смертного греха — гордости. Ходить го­рою высокоумия, над всеми превозноситься, много о себе думать и при том еще вопить, по­хваляться, тщеславиться — все это грех смерт­ный.

О враг! Твое место в бездне, в пропасти, а не на горе! Разве ты не знаешь, что говорит Писание: «Что высоко у людей, то мерзость пред Богом!» (Лк. 16, 15)

2. «Живший во гробах» (Лк. 8, 27). Это знак второго смертного греха — нечистоты, ибо она, лишившись милости Божией, оживляю­щей душу человека, подобна мертвому трупу, смердящему во гробе: «Засмердели и сгнили» (Пс. 37, 6) душевные раны любодея.

3. «В одежду не одевавшийся» (Лк. 8, 27). Это знак третьего смертного греха — обжорства, жадности, пьянства, которое может обнажить и праведных Ноев. Ибо что на свете может так довести человека до наготы, до убожества, до нужды, как обжорство и пьянство! Недаром написано: «Любяший вино и елей не разбогатеет» (Притч. 21, 17), «наг будет».

4. «Никто не мог миновать этот путь» (См. Мф. 8, 28). Это знак четвертого смерт­ного греха — лакомства. Ибо, заседая на рас­путьях, разбивал и грабил. Но какой на свете разбойник и грабитель больше и хуже лаком­ства? Ибо оно только тем и живет, что чинит неправду ближним, разбивает, грабит, кра­дет, отнимает, чтобы насытить свое ненасыт­ное лакомство. Но трудно ему насытиться, ибо, как говорится в Писании: «Ад и погибель не насыщаются, так и человеческие очи нена­сытны» (Притч. 27, 20).

5. «Разрывал узы железные» (Лк. 8, 29). Это знак пятого смертного греха — гнева, ярости, лютости, которая чего только не порвет, не поломает, не сокрушит! И железо для нее как солома, и цепи как паутина!

6. ««Избивая камнем»«. Это знак шестого смертного греха — зависти, ибо она бросает в ближнего как бы камнями, злыми словами, достанет и издали, и за сто миль, и в чужом краю, показывает его людям в превратном ви­де, осуждая, клевеща, ругая, унижая, отнимая славу, поистине, избивая камнями.

7. «Живший не в доме» (Лк. 8, 27). Это знак седьмого смертного греха — лености, лености к хвале Божией! Ибо она нерадит о храмах Божиих, а если когда-либо случайно заглянет туда, то с малой набожностью, желая поско­рее услышать: «С миром изыдем».

Итак, собрав все эти оружия, объясненные у евангелистов упомянутыми знаками, в од­ном порабощенном человеке, как бы утаив их, семиглавый змий с семиполчищным сво­им легионом семичастных смертных грехов преграждает путь семирогому Агнцу: «Встре­тил Его» (Лк. 8, 27). Встреча — это уже военная схватка: войска сошлись, началась битва. Каждый взялся за свою броню, за свои ору­жия, и началась брань: «Михаил и Ангелы его во­евали против дракона».

Наступает старшая глава змиева, глава гордости: «Взойду на небо, буду подобен Вышне­му!» (Ис. 14, 14). Поражает эту змиеву главу святой Архистратиг Михаил, защитник чести и славы Божией, поражает отмстительным обоюдоострым мечом, изощренным с одной стороны познанием Бога, Творца своего, а с другой стороны — познанием себя и творения Создателева. Поражает этим обоюдным ме­чом змия, восклицая: «Господь сотворил нас, а не мы!» (Пс. 99, 3), — и тотчас же подносит свою победную хоругвь, хоругвь белую, к очерненному огнем наказания Божия углю — главе адской, люциферу; хоругвь белую в знак того, что естество ангельское, не отпавшее от Бога, согласно Писанию, есть убеление жиз­ни вечной; хоругвь, украшенную крестом баг­ряным, — в знак того, что ангельское падение и небесные развалины восполнятся святыми людьми, искупленными Крестом и Кровью. Подносит и знамение победы — пальму, все­гда зеленеющую, никогда не увядающую, в знак своего вечного пребывания и неотпаде­ния от Господа Бога.

Лети же, гордостная глава змиева, до са­мых пропастей адских! Возносившаяся до небес, низвергнись до ада (ср. Мф. 11, 23; Лк, 10, 15)! И труп, высившийся на горах, пал под ноги Архистратига. Топчи же, воевода не­бесный, сего аспида и василиска, попирай льва и змия (см. Пс. 90, 13).

Потом сражается вторая глава змиева, глава нечистоты и любодеяния, хотящая по­глотить весь мир своей пастью, ибо «все, что в мире, похоть плоти» (1 Ин. 2, 16), глава помра­ченная, потемняющая ум человеческий мерз­кими телесностями, содеваемыми во тьме ночи, почему эта страсть и названа в Лествице ночной птицей, или совой. Против этой нечистой главы выступает святой Гавриил, чистый благовестник Пречистой Деве пречи­стого зачатия Еммануилова, вооруженный, как всегда делают ночью, светлым фонарем, тьму нечистоты прогоняющим. И как бы за­став во грехе, обличая, угрожая и воздавая на­казанием, тотчас же предстает с прозрачным или пречистым зеркалом, чтобы эта мерзкая, как ядовитый василиск, главишка, узрев в зеркале свою скверность, сама издохла от сво­его вида.

Лежи же мертвой, смердящая скотина! От твоего смрада отвращаются все целомудрен­ные, стараясь сохранить свою душу, как свечу в фонаре, не омраченной тьмой нечистоты, ежечасно взирая в свое чистое размышление, как в зеркало, и исправляя то, что требует ка­кого-либо исправления.

Затем встает на бой третья глава змиева, глава обжорства, пьянства, роскоши, а она силится пожрать и поглотить целые города и места. Подтверждением этого служит следую­щий пример из Патерика. Один пустынник в странах Египетских, взяв какое-то свое руко­делие, понес продавать его в столичный город Египта, Александрию. Идет по пути, прибли­жается к городу и, уже видя сам этот город Александрию, молится Богу, чтобы Он дал ему пребыть там без соблазнов и возвратиться.

И в это время по откровению Божию ему было такое видение: видит змия великого и страшного, столь великого, что телом своим он окружил весь город Александрию, и как бы оградил его стеной, а голову свою обратил внутрь города и, открыв свой страшный зев, пожирал всех людей, старых и молодых, свет­ских и духовных. В ужасе остановился пус­тынник, рассматривая это чудо со страхом и опасаясь, как бы и самому ему не попасть в зев змея, и вдруг слышит обращенный к нему свыше голос: «Змий, которого ты видишь, — это змий сластолюбия, и если ты хочешь из­бежать его, не входи в город». О, это пасть роскошного, сластного обжорства, которая, по словам апостола (см. 2 Петр. 2, 13), погло­щает всех, предающихся повседневному на­сыщению, пусть бы и повседневное, а то и всенощному пьянству, сопровождаемое всем, что потом возрастет в сладострастном сердце.

Против этой ненасытной главы змиевой выступает третий Ангел, святой Рафаил, слу­житель Божественных врачеваний, выступа­ет с лекарством, ибо от обжорства и пьянст­ва постоянно происходят болезни не только телесные, но и душевные, почему и предосте­регает Господь: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьян­ством и заботами житейскими» (Л к. 21, 34).

Тут-то и необходим добрый лекарь с дей­ственным лекарством. Этот лекарь и есть святой Рафаил, лекарство которого является для змия действительной погибелью, а для людей — действительным лечением. Кладет этот лекарь на горящий уголь сердце, и дья­вол бежит без оглядки, как повествуется в книге Товии: «Дым тот прогонит всякий род де­монский или от мужа, или от жены». А святой Рафаил не только прогоняет, но и догоняет дьявола, и связывает его как пленного раба: «Поймал Рафаил демона и приковал его в пусты­не выше Египта» (см. Тов. гл. 6). Таким поступ­ком он поучает каждого: полагай сердце твое на горящий уголь любви Божией, а нежность тела твоего, склонного к страсти, испепели воздержанием, а потом «умертви земные члены твои» (Кол. 3, 5), будь дымом благоухания, чи­стой жизнью в Боге, и тогда ты поистине нис­провергнешь, победишь, прогонишь дьявола и сможешь связать его, чтобы он более не вре­дил тебе.

Сражается четвертая глава змиева, глава сребролюбия, любоимания, многостяжания. И на эту главу извлекает меч вместе с огнем четвертый Ангел — святой Уриил, служитель Божественной любви. Меч именно для того, чтобы поразить и убить ее, а огонь — чтобы сжечь в прах. И меч, и огонь — это знаки люб­ви Божественной. Кто имеет сердце уязвлен­ное, как бы мечом, любовью, кто имеет серд­це, воспламененное, как огнем, желанием Бога, тот может сказать вместе с апостолом: «Все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа; и Кто отлучит нас от любви Божией: или опасность, или меч?» — ни опасность, ни меч (Флп. 3, 8; Рим. 8, 35).

Потом выступает пятая глава змиева, глава гнева, ярости, лютости на нас вражией, хотя­щая сразу истребить всех нас со света, как просит сей враждебник в откровении святой мученицы Евдокии: «Ослабь немного узы, ко­торыми я связан, и ты увидишь, как в мгнове­ние ока я истреблю на земле род человеческий и не оставлю даже наследия его». Противобор­ствует этой змиевой яростной главе святой Салафиил, всегда молящийся Богу о роде че­ловеческом, и своими молитвами, как бы ре­кою огонь, потопляет огнепальную ярость вражиго, и как бы сильными стрелами уязвля­ет и убивает ту главу, а каждого из нас, поучая безгневию и незлобию к ближнему, увещевает вместе с Давидом: «Отойди от гнева и оставь ярость» (Пс. 36, 8), — чтобы мы в безгневии вставали на молитву пред Богом, как говорит Писание: «Желаю, чтобы на всяком месте про­износили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения» (1 Тим. 2, 8).

Шестую главу змиеву, главу зависти, нака­зывает шестой Ангел, святой Иегудиил, крас­ным бичом из трех веревок. Красным, то есть строгим наказанием; из трех веревок, то есть лишением благодати Божией (это одна верев­ка), вечным ожесточением (это другая верев­ка) и бесконечным потемнением (это третья веревка). А эта зависть — зависть к спасению человеческому, состоящему в благодати Бо­жией, отыскиваемому набожным сердцем и удостаиваемому вечного венца на небе, венца златовидного, за претерпение вражеской за­висти, чем люди искушаются «как золото в гор­ниле» и становятся угодными Богу: «Испытал их и нашел достойными Себя» (Прем. 3, 5). И нака­зывая, и убивая бесовскую завистную главу, святой Иегудиил простирает десницу свою с золотым венцом, венчая им тех, которые так же мужественно претерпевают зависть и от врагов видимых — от враждующих друзей и соседей, — как и от врагов невидимых.

Седьмую главу змиеву, главу лености, седьмого греха смертного, смертельно пора­жает и убивает святой Варахиил запахом бе­лых роз, то есть благословениями и дарова­ниями Божиими, подаваемыми людям через его руки. О цвете роз занимающиеся естест­венными науками говорят, что он служит приобретением для пчел, которые собирают с него мед, и погибелью для жуков, ибо они из­дыхают, как только вкусят от этого цвета.

Духовный цвет небесных благословений и дарований Божиих, образуемых белыми ро­зами, носимыми святым Варахиилом в не­драх, является истинной погибелью для дья­вола, ибо оттуда, где сияет благодать Божия, прогоняется дьявольская сила. Но он есть жизнеподательное приобретение для челове­ка, ибо как роза своим запахом привлекает пчелу для собирания меда, так духовный сей цвет могуществом своим побуждает человека к неленостным упражнениям в трудах и по­двигах, которыми он заслуживает сладость вечного благословения на небе, как сказано: «Придите, благословенные» (Мф. 25, 34).

Так побежден семиглавый змий семью ро­гами закланного Агнца — семью изряднейшими Ангелами, предстоящими Богу. Так уничтожены силы семиполчищного легиона, так истреблены хитрости и коварства семи смертных грехов, этих оружий вражеских.

Торжествуй же, небесный воевода, святой Архистратиг Михаил с Ангелами твоими, с товарищами твоими славнейшими, и пой со всеми небесными силами песнь победную: «Агнец победил их», потому что Он Господь гос­подствующих и Царь царей. Аминь.

27. Поучение на день памяти святого Иоанна Златоуста, месяца ноября, в 13 день («Христова уста, Павлова ус­та; Павлова уста, Златоустаго уста; Златоустаго уста, Хрис­това и Павлова уста» (Цветная Триодь, на утрени в ночь святой Пасхи, перед словом Златоустого)

Стыдно нам, мужскому полу, что праздну­емого ныне светильника мира, иже во святых отца нашего Иоанна Златоустого, назвали Златоустом не мы, а женщина, слушатели воз­любленные! Стыдно нам, что женщина пред­варила нас в этом. Мужской пол молчит, а женский посреди церкви громко восклицает: «Учитель духовный, более того скажу, Иоанн Златоуст! Углубил ты кладезь святого твоего учения, а веревки ума нашего коротки!» И с тех пор он был прозван «Златоустым», но не нами, а женщиной.

На антиохийцах вина! Это они опоздали, это их предупредила жена, в их соборной церкви восклицала. Ибо в то время святой Иоанн был еще не Патриархом цареградским, а иеромонахом в Антиохии при святейшем Патриархе Флавиане. Столь много было мужей в церкви, и все молчат, и лишь одна жена вос­клицает: называет Иоанна Златоустым.

Думаю, что антиохийцы скажут: «Мы смо­трели на духовный чин и ждали, что священ­ники дадут Иоанну новое похвальное имя. Ведь их дело — называть имена, а к тому же, мы имеем от них повеление молчать в церкви и слушать то, что они скажут. Потому духов­ный чин виноват в том, что не от них, а из уст женщины произошло название «Златоустый».

А чин духовный скажет: «Кто и в чем мо­жет опередить жену? Кто сделает что-либо скорее жены? Не жены ли предупредили и начальнейших духовных лиц, апостолов Петра, Иакова и Иоанна, придя раньше них ко гробу Христову? Мы еще рассуждали в себе, как бы назвать столь великого учителя: устами ли Павловыми, или устами Христовыми? А она внезапно, неожиданно закричала и назвала его Златоустым».

Надо бы покричать на саму эту жену и на­помнить ей апостольское слово: «Жены в церк­вах да молчат» (1 Кор. 14, 34). Молчи, жена, в церкви, не кричи! Не твое дело! Жди, пока чин духовный назовет его Златоустым, не предваряй его! Но опасно, ибо как бы она не пристыдила нас, сказав нам словами Еванге­лия: «Если вы умолкните, то камни возопиют» (Лк. 19, 40). Вы молчите, как же не возопить нам? Разве вы забыли, что и похвалу Самому Господу Христу прежде всех сложила жена: «Одна женщина, возвысив голос из народа, ска­зала Ему: «Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие!»«(Лк. 11, 27). И если слово той жены не отвержено, не унижено, но принято даже в святое Евангелие и как преизрядное написано в благовестии Луки, то не унижайте и вы, говорит жена, моего слова, называйте сего учителя вместе со мной Злато­устым: пусть будет он «Златоустый»!

Что же скажешь ты, святой Метафраст, списатель жития святого Иоанна, с товари­щами своими? Говорит: хотя и жена изрекла это слово, но Сам Бог нарек ему это имя. С этого времени пусть он называется Златоус­тым! Да будет так!

Облобызаем златые уста твои, великий угодник Божий! Принимаем и восхваляем твое новое похвальное имя «Златоустый», на­реченное тебе хотя и женскими, но богодухновенными устами, как говорившими от Свя­того Духа. Празднуем радостно память твою. Ты же свыше взирай на нас, осени нас твоим благословением и позволь мне, грешному, по­беседовать о златых устах твоих своими брен­ными устами; слушатели же, любящие тебя, да послушают о том с любовью.