Проблемы интеграции географии

К числу наиболее острых и злободневных методологических проблем современной географии следует отнести проблемы ин­теграции (единства, целостности этой области знаний). Углубля­ющаяся дифференциация науки — закономерный процесс, но он становится гипертрофированным и несет в себе угрозу исчезнове­ния самой науки в том случае, когда нарушается его диалектиче­ское соотношение с противоположной тенденцией — интеграци­ей. Именно подобное происходит с географией. Ее дезинтеграция наблюдалась на протяжении всего XX в., притом к концу столе­тия она усилилась вопреки неоправданно оптимистичным заявле­ниям некоторых ее современных теоретиков о якобы нарастаю­щих интеграционных тенденциях.

Проблема интеграции географии имеет различные аспекты, в частности с ней связаны вопросы организации научных иссле­дований и высшего профессионального образования, о чем ранее (см. разд. 1.6) упоминалось. Но по существу своему эта проблема имеет методологический характер, а ее общенаучное значение станет понятным, если поставить перед собой вопрос: что по­теряла бы мировая наука с распадом географии? В связи с этим не лишним будет вспомнить, что на протяжении многих столетий география была единственной наукой, способной охватить сво­ими исследованиями взаимоотношения человека и природы во всем их территориальном многообразии. Но по мере углубления дезинтеграции география стала терять эту функцию, и в мировой науке оказалось «бесхозным» уникальное поле комплексных ис­следований взаимодействия между человеком и природной сре­дой. А между тем актуальность изучения этого взаимодействия за последние десятилетия неизмеримо возросла. По принципу «свя­то место пусто не бывает» в образовавшийся научный вакуум хлынул пестрый поток мало подготовленных узких специалистов и любителей, обычно именующих себя экологами. У географии имеются все предпосылки к тому, чтобы занять лидирующее положение в разработке научных основ оптимизации взаимоот­ношений между человечеством и его природной (географиче­ской) средой, но для этого необходимо преодолеть ее внутрен-

нюю дезинтеграцию и разрыв между ее двумя основными бло­ками.

Нельзя сказать, что географов XX в. не интересовали и не бес­покоили вопросы дифференциации и интеграции географии, про­блемы ее единства. Однако мы наблюдаем существенные расхож­дения в их отношениях к этим вопросам и в подходах к решению. Для А. Геттнера и его сторонников проблема интеграции геогра­фии как бы автоматически исключалась, поскольку география в хорологическом понимании, игнорирующая сущностные, каче­ственные различия между изучаемыми объектами, оказывалась единой наукой по определению. Однако теоретики единой геогра­фии в ее геттнерианском понимании не могли не замечать объек­тивного процесса углубляющейся дифференциации и фактичес­кой неоднородности предметного поля географии. Это дало тол­чок к попыткам найти новую методологическую опору для кон­цепции «монистической», или «унитарной», географии.

Виднейший теоретик американской географии середины про­шлого столетия Р. Хартшорн нашел такую основу в антропоцент­ризме. Соединение хорологического подхода с антропоцентриче­ским привело Хартшорна и его единомышленников на позиции своеобразного хорологического антропоцентризма, объявлявше­го географию «монистической» наукой, деление которой на есте­ственный и гуманитарный блоки не нужно и даже вредно. Однако второму блоку в этой концепции отдавалось явное предпочтение, пренебрежение к изучению природных явлений стало типичным для американской географии, и она обычно считается социаль­ной наукой. Р. Хартшорн и Д. Хусон откровенно говорили, что раз­витие физической географии представляет угрозу «унитарному взгляду» на географию. Другие авторы доказывали, что отказ от идеи географического контроля над человечеством (инвайронмен-тализма) не делает необходимыми физико-географические иссле­дования. Ортодоксы американской географии приветствовали от­ход от нее природоведов, и постепенно американская география практически избавилась от своих физико-географических отрас­лей. Такова цена ее мнимого единства, которое, по признанию одного из столпов «монизма» П.Джеймса (уже в 80-е гг. XX в.), оказалось иллюзорным. Близкие оценки состояния всей англо-аме­риканской географии дают британские коллеги П.Джеймса К. Гре­гори и Р.Дж.Джонстон.

В СССР многолетние споры о единстве географии приобрели принципиально иное направление. Принадлежность физической географии к географии «вообще», насколько известно, никогда не оспаривалась. Иное дело — экономическая география. С конца 20-х гг. XX в. ее положение оказалось неопределенным, а сама про­блема единства географии приобрела идеологическую окраску. Группа левацки настроенных экономико-географов, присвоивших

себе право определять методологические установки советской гео­графии, заявила, что экономическая география — наука обще­ственная и объединение ее с физической географией в одну науку есть грубая методологическая ошибка, проявление геттнерианства, географического детерминизма и в конечном счете буржуазной идео­логии. Это мнение приобрело почти официальный характер, бу­дучи закрепленным в резолюции I Всесоюзного географического съезда (1933) и много позднее подтвержденным в решении II съез­да Географического общества СССР (1955).

Далеко не все советские экономико-географы соглашались с таким положением, хотя открыто этого не высказывали. Первым серьезным выступлением в защиту единства физической и эконо­мической географии была книга В. А. Анучина «Теоретические про­блемы географии» (1960). Она дала толчок острой методологиче­ской дискуссии, которая однако лишь выявила поляризацию по­зиций, но не дала существенных конструктивных результатов. После недолгого «затишья» многие авторы (по-прежнему преимуществен­но экономико-географы) в 70 — 80-е гг. вновь стали возвращаться к этой «вечной» проблеме географической науки, но до сих пор к ее решению приближаются крайне медленно. Одной из причин такого положения явилось то, что у многих теоретиков отсутство­вало ясное понимание сущности и целей интеграции географии.

Как писал философ И.П.Федосеев, любая интеграция зна­ний — это не слияние, не взаимное растворение наук, а их взаи­модействие, взаимообогащение в интересах совместного решения комплексных проблем. Между тем основные усилия части теоре­тиков долгое время были направлены не на сближение и усиле­ние взаимодействия естественной и общественной географии, а на их слияние, стирание границ между ними и, в конечном сче­те, на замену их некоей искусственной конструкцией в виде так называемой единой географии. Для обоснования подобной мета­морфозы предпринимались безуспешные поиски общего объекта исследования, общих географических законов, общей географи­ческой теории и т.д., но основной методологической опорой для создания «единой» географии послужил особый подход, а имен­но хорологический. В качестве новейшего воплощения этого под­хода в географии некоторые географы рассматривали так называ­емую теоретическую географию, возникшую на Западе в начале второй половины прошлого столетия. Ее стали возводить в сте­пень высшей формы общегеографического синтеза и чуть ли не вершины всей географии. Однако теоретическая география, сво­дившаяся к морфологии или геометризации всякого рода соци­альных пространственных структур, вряд ли могла быть воспри­нята в таком качестве всеми или хотя бы многими географами, поэтому сторонникам единой географии пришлось искать новые, с их точки зрения, более весомые аргументы в ее пользу.

Наиболее радикальные представители этого направления, по­добно их американским коллегам, пытались решать проблемы един­ства географии с позиций антропоцентризма. Появилось ничем не обоснованное представление, будто человеческая деятельность по своим масштабам сравнялась с силами природы или даже пре­взошла их. Это дало повод некоторым географам идти еще даль­ше: они пришли к ошибочному, философски несостоятельному заключению, что общественные закономерности в системе при­рода—общество стали определяющими и природа стала разви­ваться по общественным законам. Основываясь на этих представ­лениях, Ю.Г.Саушкин утверждал, что вся география превраща­ется в гуманитарную (социальную) науку и все то, что не имеет отношения к человеку, включая природные процессы и явления, не затронутые человеческой деятельностью, должно быть из нее исключено. По его мнению, физическая география не должна изу­чать те области, те процессы и явления, которые не подвергаются человеческому воздействию. Если допустить, что географы могли бы согласиться с подобной моделью своей науки, это означало бы линию не на ее интеграцию, а на разрушение. Поэтому не удивительно, что суждение Ю. Г. Саушкина, так же как и их ис­ходные посылки, вызвали резкую критику со стороны С.В.Ка-лесника, И. П. Герасимова и других ученых.

Цели и принципы интеграции географии не могут быть сведе­ны к стиранию граней между двумя ее главными блоками или к подчинению естественного блока общественному, к навязыванию нежизненных искусственных схем и моделей. Исходным для нас должно быть сохранение сложившейся двуединой структуры гео­графии, признание собственных предметов исследования и науч­ных задач у каждого блока. Однако одновременно важно осознать необходимость преодоления разрыва между ними на основе раз­работки некоторой общей методологической платформы. Предпо­сылкой для этого служит интеграционный потенциал, заложен­ный в самой географии, в ее различных отраслях. На пути реше­ния этой задачи встречается ряд барьеров самого разного характе­ра — методологических, исторических, психологических, орга­низационных. Преодоление этих барьеров следует начинать с объек­тивной оценки существующего положения вещей, не полагаясь на благодушные рассуждения о якобы нарастающих интеграцион­ных тенденциях в географии. Факты свидетельствуют о продолжа­ющемся расползании географии, о преобладающей у естествен­ного и общественного блоков ориентации не на внутренние, а на внешние связи и на разные методологические подходы, об опас­ности потери общего языка.

Наиболее серьезным методологическим барьером на пути ин­теграции служит различие между естественной и общественной географией в подходах к предметам своих исследований и к гео-

графин в целом. С. В. Калесник и некоторые другие исследователи уже давно обратили внимание на то, что экономическая геогра­фия, с ее ориентацией на размещение и территориальную диф­ференциацию, опирается на хорологическую концепцию, тогда как для физической географии главным является познание сущ­ности и внутренних закономерностей изучаемых объектов, в том числе их изменений во времени.

Более 50 лет назад Н.Н.Баранский упрекал физико-географов в «бесчеловечности», а экономико-географов в «противоестествен­ности». С того времени в физической географии многое измени­лось, и человек присутствует во всех без исключения физико-географических дисциплинах в разных своих ипостасях. Сложи­лись специальные теоретические разделы этих дисциплин, посвя­щенные изучению антропогенных воздействий на ландшафт и его компоненты. С другой стороны, сформировались особые научные направления, имеющие своими задачами изучение природных комплексов в интересах человека и их всестороннюю производ­ственную и экологическую оценку — в целях сельского хозяй­ства, промышленного и дорожного строительства, охраны здоро­вья, рекреации, мелиорации и т.д. Так что крылатое выражение Н. Н. Баранского «бесчеловечность» в применении к современной физической географии — явный анахронизм.

Принципиально иная ситуация сложилась в общественной гео­графии. Десятилетиями культивировавшаяся линия на ее отрыв от естественной географии никак не могла способствовать стремле­нию экономико-географов к сотрудничеству с физико-географа-ми. Опасение преувеличить влияние природных факторов на чело­века, на его хозяйственную деятельность и впасть в географиче­ский детерминизм оставило глубокий след в сознании экономи­ко-географов. Признаки «природобоязни» по сей день обнаружи­ваются в трудах по социально-экономической географии. Преодо­ление «синдрома природобоязни» в общественной географии — важнейшее условие ее готовности к интеграции в рамках ассоци­ации географических наук.

Говоря о готовности обеих ветвей географии к интеграции, надо иметь в виду не только наличие обоюдного стремления к этой цели, но и определенную зрелость, которая выражается в уровне, или степени, внутренней интегрированности каждой ветви. По признанию ряда представителей социально-экономической гео­графии, естественная география в этом отношении далеко опере­дила общественную. Отмечалось, в частности, что у последней отсутствует ясное понимание предмета исследования, у нее нет общего теоретического раздела, аналогичного общей физической географии, и достаточно разработанных методологических основ; указывалось также на продолжающееся расползание и мало обо­снованные претензии на предметы других наук. Н. К. Мукитанов

пришел к заключению, что неразвитость экономической геогра­фии в значительной мере обусловливает малоубедительность всех попыток доказать единство всего географического знания. Таким образом, теоретическая незрелость и расплывчатость обществен­ной географии служат одним из главных тормозов на пути интег­рации географии.

Между тем проблема интеграции значительно более актуальна для общественной географии, чем для естественной. Сотрудни­чество с физико-географами, совместная разработка общих на­учных проблем, обмен идеями, методами и даже простой информацией — все это могло бы существенно содействовать развитию этой науки и преодолению известного изоляционизма ее внутри ассоциации географических наук. Это хорошо понимали Н.Н.Баранский и некоторые его последователи. Показательно, что инициаторами движения за единство географии, как прави­ло, были экономико-географы. Физико-географы не связывают судьбы своих дисциплин с проблемой единства географии в такой степени, как представители общественно-географических наук, что проявляется относительно слабой активностью первых при обсуждении указанной проблемы. Это легко объяснить большей зрелостью естественно-географических наук, отсутстви­ем центробежных тенденций и опасности раствориться в других науках.

Весь опыт поисков путей к интеграции географии позволяет считать, что цели нельзя достичь, опираясь лишь на какие-либо общие научные подходы, методы или парадигмы. Можно приме­нять одни и те же подходы или модели к изучению разных объек­тов, но это не приведет к интеграции наук, если отсутствует связь между самими объектами, а у исследователей нет общих научных интересов. «Ключи» к интеграции следует искать, во-первых, в сфере контактов перекрытий и взаимосвязей между объектами исследований естественных и общественных географических наук и, во-вторых, в постановке общих для тех и других проблем и целей. За этими «ключами» географу далеко ходить не требуется. Мы начинали наш разговор об интеграции географии с упомина­ния о ее былой монополии на изучение взаимоотношений между человеком и природой. Географы еще не вполне утратили интерес к этой тематике, которая для современной мировой науки приоб­ретает значение глобальной проблемы номер один. Возвращаясь к ней в полную меру своих возможностей, географы могли бы вне­сти существенный вклад в мировую науку, в дело оптимизации взаимоотношений между человеком и его природной (географи­ческой) средой и в то же время поднять свою науку на более высокий уровень интеграции.

Таким образом, наиболее перспективная область общих инте­ресов и сотрудничества географов-естествоведов и географов-об-

ществоведов находится в сфере взаимоотношений в системе «при­рода—общество»; изучение этих взаимоотношений следует рас­сматривать как определяющий фактор в процессе интеграции гео­графии, вокруг которого могут быть объединены ее самые разные направления. Однако такое объединение не может осуществляться стихийно, оно должно быть целенаправленным, а следовательно, иметь под собой определенную концептуальную основу. Сколько-нибудь разработанной географической теории взаимоотношений общества и природы еще не существует, — именно ее и предстоит создать интегрированной географии. Но элементы такой теории содержатся в отдельных отраслях современной географии, они-то в совокупности и составляют ее интеграционный потенциал, т. е. тот задел, из которого может быть построено более солидное тео­ретическое здание.

Из сказанного следует, что реальные шаги к интеграции гео­графии должны начинаться с мобилизации ее внутреннего интег­рационного потенциала, а конкретнее — с обобщения тех эле­ментов теории взаимодействия между обществом и географиче­ской средой, которые рассеяны в различных отраслях нашей на­уки. Наиболее высоким интеграционным потенциалом обладает комплексная физическая география, и некоторые ее теоретичес­кие элементы могли бы послужить отправным пунктом для пос­ледующего интеграционного процесса. Для этого имеются следу­ющие основания.

1. Как уже отмечалось, физическая география достигла более
высокого уровня теоретической зрелости, чем социально-эконо­мическая.

2. Комплексная физическая география занимает узловое поло­жение в системе географических наук и играет роль связующего
ядра между различными географическими науками; практически
это единственная географическая дисциплина, не принадлежа­щая одновременно другим системам наук.

3. В комплексной физической географии разработана система
фундаментальных понятий, имеющих не только естественно-гео­графический, но и общегеографический характер (географическая
оболочка, геосистема, ландшафт и др.), что признается многими
представителями общественной географии.

4. Изучаемые физической географией закономерности (широтная зональность, высотная поясность, ритмика природных про­цессов и др.) также имеют общегеографическое значение, их дей­ствие распространяется и на социально-экономическую сферу.

5. Физическая география уделяет значительно больше внима­ния взаимным связям между обществом и географической сре­дой, чем социально-экономическая; напомним о ее разделах и
направлениях, посвященных изучению хозяйственных воздействийна геосистемы и их компоненты, комплексной, производствен-

ной и внепроизводственной (социально-экономической и эколо­гической) оценке природной среды.

6. На теоретической базе ландшафтоведения формируются но­
вые междисциплинарные направления, имеющие существенное
интеграционное значение для всей географии (экологическая гео­
графия, историческая география ландшафтов).

7. Начало анализа сложной цепочки причинно-следственных
связей в системе «природа — общество» должно лежать в физиче­
ской географии. Природная (географическая) среда — первичный
и естественный источник существования общества, с его хозяй­
ством, материальной и духовной культурой. Н.Н.Баранский и
Н. Н. Колосовский считали, что физическая география служит од­
ной из фундаментальных наук для экономической географии,
Ю. Г. Саушкин сравнивал положение физической географии в си­
стеме географических наук с корнями дерева. Как известно, ком­
плексную географическую характеристику стран и районов, — будь
то школьный учебник или научная монография, — никогда не
начинают с населения, хозяйства или культуры, а всегда с при­
родной среды. Очевидно, нет никаких оснований менять это пра­
вило при разработке общегеографической теории.

Придавая столь большое интеграционное значение современ­ным теоретическим разработкам в области комплексной физи­ческой географии, мы не должны этим ограничиваться: речь идет лишь об отправном пункте для дальнейших исследований. Так, схемы комплексного природного (ландшафтного) районирования полезно использовать в качестве первичного территориального каркаса для привязки и последующей интерпретации материалов социально-экономической географии по оценке природных ре­сурсов, изучению влияния природной среды на расселение, раз­мещение производства и т.д. Среди перспективных в интеграци­онном отношении направлений географии следует назвать эколо­гическую географию, историческую географию, ресурсоведение, страноведение. В настоящее время эти направления находятся на разных, преимущественно начальных стадиях теоретической раз­работанности, но в дальнейшем могут стать важными связующи­ми звеньями в системе географических наук.

В заключение следует подчеркнуть, что исследованиями взаи­моотношений природы и общества далеко не исчерпывается сущ­ность и содержание географии. Достаточно обширные области спе­циальных научных интересов, многочисленных географических дисциплин остаются за пределами проблемы природа—общество. Однако ключевая интеграционная роль этой проблемы в системе географических наук достаточно очевидна.