Немецкая система управления персонала

Немецкий менеджмент отличает особый стиль, который складывался веками и уходит корнями в традиции средневековых цехов и купеческих гильдий.

В то же время немецкие менеджеры славятся видением перспектив и ориентацией на будущее. Немецкий стиль соперничества можно охарактеризовать как суровый, но даже самое жесткое соперничество никогда не ставит своей целью уничтожение конкурентов. Компании конкурируют друг с другом, но при этом они заинтересованы не в монопольном доминировании на рынке, а в разделении сфер рынка или создании своей особенной ниши на рынке товаров и услуг. Немецкие компании с презрением относятся к практике ценовой конкуренции, которая разворачивается только в случае крайней необходимости.

Главной отличительной чертой немецкого стиля конкуренции является соперничество в обеспечении более высокого качества товаров и услуг, которое немецкие менеджеры называют Leistungswettbewerb (буквальный перевод: соревнование достижений).

Качество продукции и обслуживание продукции (product service) -- вот главные приоритеты. Немецкий менеджер убежден, что высококачественная продукция продает себя сама, и поэтому, желая сделать свою компанию лучшей, стремится довести до совершенства качество выпускаемой продукции.

Внимание к продукции в первую очередь означает внимание к процессу ее производства. Поэтому немецкие менеджеры любого уровня прекрасно разбираются в технологии изготовления, на практике знакомы со всеми этапами производства и ориентируются на тесное сотрудничество с непосредственными производителями. Они с трудом понимают своих американских коллег, которые посещению производственных цехов предпочитают изучение финансовых показателей и итоговых данных. Немецкие менеджеры убеждены, что отлично налаженное производство и высокое качество продукции являются главными для достижения высоких итоговых показателей.

Качество, реагирование, верность, усовершенствование, доведение дела до конца -- вот лозунги немецкого менеджера.

Важнейшей задачей для немецкого менеджера является сотрудничество или, по меньшей мере, координация деятельности с государством. Немецкая промышленность традиционно работает в тесном сотрудничестве с государством, и поэтому в "немецком сознании" прочно утвердилась идея, что частная инициатива должна развиваться в рамках четкого государственного регулирования.

Менеджеры всегда внимательны к государственным стандартам, политике и регулированию. Немецкие промышленные стандарты (Deutsche Industrie Normen -- DIN) разработаны в процессе переговоров и консультаций, в которых принимают участие представители правительства, промышленности, ассоциаций менеджеров, торгово-промышленных палат, профсоюзов.

Частые судебные разбирательства нетипичны для немецкого менеджмента. К передаче спорных вопросов в суд отношение настороженное (конечно, речь не идет об откровенных нарушениях).

Разногласия обычно разрешаются в ходе дискуссий, которые проходят или в неформальной обстановке, за кружкой пива, или в рамках более формальных круглых столов, организованных представителями торгово-промышленных палат или промышленных ассоциаций. Урегулирование конфликтов проходит спокойно, без привлечения общего внимания, иногда в ходе неофициальных личных встреч.

Считается, что частые обращения к судебным разбирательствам говорят больше не об обвиняемом, но об обвинителе. Немецкие менеджеры традиционно набираются из рядов инженеров и технологов, то есть тех, кто непосредственно связан с разработкой, дизайном и производством. Но в последнее время все большее число менеджеров высших уровней не имеют за плечами инженерного образования и опыта работы. Зарплата немецкого менеджера в среднем выше, чем у его европейских коллег (за исключением шведов), но на треть меньше зарплаты американского менеджера.

В Германии менеджеры, как правило, работают в одной компании на протяжении всей своей карьеры, постепенно продвигаясь вверх по служебной лестнице. От них ожидают не быстрых практических результатов, но долгосрочного планирования, поэтому менеджеры не волнуются о том, что их карьера будет испорчена плохими квартальными или годовыми показателями работы компании.

Постепенно из этих традиций и практики возник особый немецкий стиль менеджмента, который отличают коллегиальность, стремление к согласованию, ориентированность на продукцию и качество, преданность одной компании и особое внимание к перспективам ее долгосрочного развития.

Некоторые считают, что немецкий стиль управления слишком консервативен и не позволяет быстро реагировать на изменения, в противоположность американскому стилю управления, который характеризуется агрессивностью, гибкостью и ориентацией на быстрые результаты.

Однако это мнение ошибочно. Немецкий стиль управления достаточно ориентирован на изменения, хотя они проходят постепенно, под лозунгами стабильности и постоянства, и все время под нажимом конкурирующего иностранного влияния.

15,16,17,18,19

О. Тоффлер осуществлял анализ будущего на основе «информационного редукционизма»: переход от индустриализма к новой «постиндустриальной» цивилизации с господством информационных технологий будет осуществляться на основе компьютерной революции. Он будет сопровождаться инновациями способа производства, образа жизни и культуры разрешающими современные глобальные проблемы.

В работе «Третья волна» образно метафорически Тоффлер нарисовал картину перехода к «постиндустриальному» («сверхиндустриальному») обществу, где волны – это волны истории, рождающие цивилизации, через которые проходит человечество в своём развитии. Накатываясь одна за другой, эти «волны» образуют фон, на котором развёртывается драма истории в трёх действиях – три цивилизационные волны: доиндустриальная (сельскохозяйственная) цивилизация, индустриальная (промышленная) цивилизация и постиндустриальная (компьютерно-информационая) цивилизация, основой которой являются информационные (гибкие) технологии, качественно преобразующие инфраструктуры общества и образ жизни людей. О.Тоффлер дает определение информационного общества описательно, через перечисление всевозможных элементов, являющихся радикально новыми для сегодняшней жизни и коренным образом меняющие жизнь нынешнего и ближайшего поколения.

Понятие “информационного общества”

О.Тоффлер:

“Тоффлер не дает новой цивилизации (хотя в “Футурошоке” он утверждал,

что на смену “индустриальному обществу” придет “супериндустриальное

общество”) определения,... но через всю книгу проводит мысль о ее

принципиально новом характере. (Многое в этой возникающей цивилизации

противоречит традиционной индустрилаьной цивилизации. Это в одно и то же

время и в высшей степени технически развитая, и антииндустриальная

цивилизация. “Третья волна” несет с собой подлинно новый образ жизни,

основанный на диверсифицированных, возобновляемых источниках энергии; на

методах производства, которые делают устаревшими большинство фабричных

сборочных линий; на какой-то новой (“ненуклеарной”) семье; на новом

институте, который мог бы быть назван “электронным коттеджем”; на

радикально преобразованных школах и корпорациях будущего. Формирующаяся

цивилизация несет с собой новый кодекс поведения и выводит нас за пределы

концентрации энергии, денежный средств и власти”[2].

Комментарий: Как верно заметил Баталов в предисловии к реферату книги

“Третья волна”, Тоффлер ни разу не дал прямого определения им же самим

введенному понятию “информационного (или постиндустриального) общества”. Он

дает определение описательно, через перечисление элементов, которые являтся

радикально новыми для сегодняшней жизни и коренным образом изменят жизнь

нынешнего или ближайшего поколения.

О.Тоффлер:

“Сначала была “первая волна”, которую он [Тоффлер] называет

“сельскохозяйственной цивилизацией”. От Китая и Индии до Бенина и Мексики,

от Греции до Рима возникали и приходили в упадок цивилизации, сталкиааясь

друг с другом и рождая бесчисленные пестрые картины. Однако за этими

различиями скрывались фундаментальные общие черты. Везде земля была основой

экономики, жизни, культуры, семейной организации и политики. Везде

господствовало простое разделение труда и существовало несколько четко

определенных каст и классов: знать, духовенство, воины, илоты, рабы или

крепостные. Везде власть была жестко авторитарной. Везде социальное

происхождение человека определяло его место в жизни. Везде экономика была

децентрализованной, так что каждая община производила большую часть того, в

чем испытывала нужду.

Триста лет назад - плюс-минус полстолетия - произошел взрыв, ударные

волны от которого обошли всю землю, разрушая древние общества и порождая

совершенно новую цивилизацию. Таким взрывом была, конечно, промышленная

революция. Высвобожденная ею гигантская сила, распространившаясь по миру, -

“вторая волна” - пришла в соприкосновение с институтами прошлого и изменила

образ жизни миллионов.... К середине XX века силы “первой волны” были

разбиты и на земле воцирилась “индустриальная цивилизация”. Однако

всевластие ее было недолгим, ибо чуть ли не одновременно с ее победой на

мир начала накатываться новая - третья по счету - “волна”, несущая с собой

новые институты, отношения, ценности”[9].

Комментарий: В процитированном фрагменте Баталов дает суммирующий

реферативный обзор тоффлеровского подхода к истории человечества как к

истории “трех волн”. Любопытно, что Тоффлер видит в качестве движущей силы

истории научно-технический прогресс, которому послушно следует психология

людей. Таким образом, течению истории Тоффлер придает несколько

механистический оттенок, представляя его в виде постоянной войны между

последующей и текущей “волнами”.

Человек в новом обществе

О.Тоффлер:

“Электронный коттедж. Радикальные изменения в сфере производства

неизбежно повлекут за собой захватывающие дух социальные изменения. Еще при

жизни нашего поколения крупнейшие фабрики и учреждениея наполовину опустеют

и превратятся в складские или жилые помещения. Когда в один прекрасный день

мы получим технику, позволяющую в каждом доме оборудовать недорогое

“рабочее место”, оснащенное “умной” пишушщей машинкой, а может быть, еще и

копировальной машиной или компьютерным пультом и телекоммуникационным

устройством, то возможности организации работы на дому резко возрастут. Ряд

футурологов считает, что развитие систем двусторонней связи позволит к 1990

г. значительно расширить практику надомного труда.

Перевод рабочих мест на дом и уменьшение движения транспорта позволили

бы также уменьшить загрязнение окружающей среды и снизить расходы на ее

востстановление. В направлении создания электронного коттеджа действуют и

социальные факторы. Чем больше сокращается рабочий день, тем больше

увеличивается относительное время, затрачиваемоме на поездку на работу и

обратно, и тем более абсурдными, иррациональными, раздражающими становятся

эти “челночные движения”. А это не может не способствовать росту числа лиц,

не желающих тратить столько времени впустую и выступающих за более разумную

организацию производства. Наконец, в том же направлении действуют и

глубокие ценностные сдвиги, происходящие в обществе. Наконец, создание

электронного коттеджа привело бы и к определенным психологическим

последствиям. Мир абстрактным символов, в который все больше погружается

работник, наводит на мысль о том, что возникающая новая трудовая Среда

чужда нам и на определенном уровне даже более безлика, чем ныне

существующая. Однако на другом уровне работа на дому предполагает

углубление прямых эмоциональных отношений как со своими домашними, так и с

соседями”[18].

“Семья будущего. Сегодня мы постоянно слышим о распаде семьи...

Однако, когда толкуют о семье, то обычно имеют в виду не все огромное

многообразие ее возможный форм, а тот конрктеный тип семьи, который бул

порожден “второй волной”: муж-кормилец, жена-домохозяйка и дети... И когда

сегодня власти призывают нас “восстановить семью”, они имеют в виду именно

эту нуклеарную семью “второй волны”... Но если бы мы действительно хотети

восстановить нуклеарную семью, нам нужно было бы затормозить ход истории.

Ибо мы являемся свидетелями не смерти семьи, как таковой, а разрушения

семейной системы “второй волны” и возникновения множества новых форм семьи.

Демассификация средств информации и производства сопровождается

демассификацией семьи. (...)

Технические развитые страны становятся сегодня свиетелями

возникновения множества форм семьи. Коммуны (общины), группы престарелых,

объединяющихся для совместного ведения хозяйства, племенные группировки

среди некоторых этнических меньшинств, контрактные (договорные) и

сериальные (периодические) браки, семьи, в которых супруги живут и работают

в разных городах, - вот далеко не полный перечень существующих семейных

форм... Какие формы семьи исчезнут, а какие получат широкое

распространение, будет зависеть не столько от проповедей о “святости

семьи”, сколько от того, по какому руслу мы направим развитие техники и

организацию труда”[19].

“Рождение (просьюмера(. В период “первой волны” большинство людей

потребляло то, что производили сами. Они были, так сказать,

“протребителями”. Промышленная революция развела функции производства и

потребления, породив тем самым производителя и потребителя. [В настоящее

время] граница, отделяющая производителя от потребителя, становится все

менее четкой. Растет значение “просьюмера”... Свидетельством тому может

служить быстрый рост групп самомпомощи во многих промышленно развитых

странах...

Со временем полная автоматизация позволит клиенту - через посредство

компьютера, который будет регулировать соответствующие процессы - самому

конструировать нужную ему продукцию. Так что в итоге потребитель станет

такой же частью производственного процесса, какой на современном,

умирающем, производстве является сборщик, работающий на конвейере.

Одним словом, происходит как бы возвращение в общество “просьюмера”,

который был господствующей фигурой в обществе “первой волны”. Но,

разумеется, это будет “просьюмер”, оснащенный современной техникой,

работающий в электронном коттедже и ведущий современный образ жизни”[20].

Комментарий: В процитированных фрагментах из работы “Третья волна”

Тоффлер затрагивает наиболее, по его мнению, важные сферы жизнедеятельности

человека в новом обществе: семья, дом, быт. Следует отметить, что хотя его

предположения и имеют в себе элемент эмпиричности и утопичности, но они

основываются на строго научных исследованиях и статистических выкладках.