Экономика права

Особый раздел институциональной теории образует экономика права, выделившаяся в самостоятельное направление уже в середине 1960-х годов. Эта дисциплина лежит на стыке экономической теории и права. Наряду с Р. Коузом ключевыми фигурами в ее формирова–нии и развитии были профессора Р. Познер и Г. Калабрези. Огромное значение имели также работы Г. Беккера по экономическому анали–зу внерыночных форм поведения, в частности – преступности.

Экономика права не стала ограничиваться какими-то отдельны–ми отраслями права, имеющими дело с явными рыночными отноше–ниями, а попыталась распространить экономические понятия и ме–тоды на весь корпус юридического знания. За прошедшие три деся–тилетия не осталось, наверное, ни одной правовой нормы или докт–рины, ни одного процессуального или организационного аспекта правовой системы, которые она не подвергла бы анализу.

Концептуальный каркас экономики права можно представить в следующем виде. Она исходит из того, что агенты ведут себя как ра–циональные максимизаторы при принятии не только рыночных, но и внерыночных решений (таких, например, как нарушать или не на–рушать закон, возбуждать или не возбуждать судебный иск и т.д.).

Правовая система, подобно рынку, рассматривается как механизм, регулирующий распределение ограниченных ресурсов. Скажем, в случае кражи, как и в случае продажи, ценный ресурс перемещается от одного агента к другому. Разница в том, что рынок имеет дело с добровольными сделками, а правовая система – с вынужденными,

совершаемыми без согласия одной из сторон. Многие вынужденные «сделки» возникают в условиях настолько высоких трансакционных издержек, что добровольные сделки становятся из-за этого невозмож–ны. (Например, водители автомобилей не могут заранее провести переговоры со всеми пешеходами о компенсации за возможные уве–чья.) К числу вынужденных «сделок» можно отнести большинство гражданских правонарушений и уголовных преступлений.

Однако несмотря на вынужденный характер, они совершаются по определенным ценам, которые налагаются правовой системой. В качестве таких неявных цен выступают судебные запреты, выпла–ты денежной компенсации, уголовные наказания. Поэтому аппарат экономического анализа оказывается приложим не только к добро–вольным, но и к недобровольным сделкам.

Такое понимание открыло совершенно неизведанное поле новых научных проблем. В экономике права подробно анализируется, как реагируют экономические агенты на различные правовые установле–ния. Например, как скорость судебных разбирательств влияет на ко–личество исков, тяжесть и неотвратимость наказаний – на уровень преступности, особенности законодательства о разводах – на отно–сительное богатство мужчин и женщин, изменения в правилах ответ–ственности водителей автомобилей – на частоту дорожно-транспорт–ных происшествий и т.д.

Однако наиболее интересный и спорный аспект экономики права связан с обратной постановкой вопроса: как меняются сами правовые нормы под воздействием экономических факторов? Предполагается, что в основе развития и функционирования правовых институтов ле–жит экономическая логика, что их работа в конечном счете направля–ется принципом экономической эффективности. (Разными авторами он формулируется по-разному: как принцип максимизации богатства, как принцип минимизации трансакционных издержек и др.)

Обратимся к знакомому примеру с фермером и хозяином ранчо. Так, в США известны две альтернативных системы, регулирующие их отношения. При одной фермеры имеют право предъявлять пре–тензии о потраве только в том случае, если предварительно приняли необходимые меры по ограждению своих полей от захода скота. При другой системе они этого делать не обязаны, так что именно хозяева ранчо должны позаботиться о возведении ограждений, если не хотят подвергнуться штрафам. Первая норма более эффективна, когда объ–ем земледелия относительно невелик по сравнению с объемом ско–товодства, при обратном соотношении эффективнее вторая норма. ■Выяснилось, что в преимущественно скотоводческих штатах США

принята первая система, в преимущественно земледельческих - вто–рая. Это одна из иллюстраций того, как правовые нормы устанавли–ваются в соответствии с критерием эффективности.

Аналогичным «тестам» на эффективность было подвергнуто ог–ромное множество юридических норм и доктрин. Результат в боль–шинстве случаев был положительным. По мысли теоретиков эконо–мики права, объясняется это тем, что при установлении прецедентов суды «подражают» (simulate) рынку: они принимают такие решения, к которым приходили бы сами стороны, имей они возможность зара–нее вступать в переговоры по предмету спора. Другими словами, пра–вовая система обеспечивает такое распределение прав, к которому при отсутствии трансакционных издержек подводил бы рынок.

Предположение, что суды следуют логике рыночного анализа и при вынесении решений задаются вопросом, к кому - истцу или от–ветчику - перешло бы право в условиях низких трансакционных из–держек, вызвало острую критику - как со стороны экономистов, так и особенно со стороны юристов.

В некоторых случаях суды действительно вполне осознанно ру–ководствуются экономическими соображениями. Однако обычно они исходят из критерия справедливости, а не эффективности. Но, как утверждают сторонники экономики права, требования эффективно–сти и справедливости совпадают чаще, чем можно было бы ожидать. По замечанию Р. Познера, не стоит удивляться тому, что в мире огра–ниченных ресурсов поведение, ведущее к их растрачиванию, начи–нает оцениваться обществом как «несправедливое» и «безнравствен–ное».

Далее, нужно иметь в виду, что следование принципу эффектив–ности приписывается в первую очередь системе общего права, т.е. си–стеме, в которой право в виде прецедентов (предшествующих реше–ний по аналогичным делам) творится самими судами. В ней склады–вается своеобразный рынок прецедентов, обеспечивающий их есте–ственный отбор: неэффективные прецеденты рано или поздно вы–тесняются эффективными. Объясняется это тем, что поток исков бу–дет интенсивнее в тех случаях, когда действуют неэффективные пре–цеденты, так как их замена на эффективные дает дополнительный чистый прирост в благосостоянии. Чаще подвергаясь испытаниям, неэффективные прецеденты имеют меньше шансов на выживание и потому неспособны удерживаться длительное время.

Это, конечно, не значит, что система общего права никогда не дает сбоев. Важно и то, что нарисованная оптимистическая картина не распространяется на правила, которые вырабатывают не суды, а

органы законодательной власти. Существование в этом случае меха–низма по отбору эффективных норм представляется теоретикам эко–номики права крайне проблематичным.

У многих ее представителей принцип эффективности получает также нормативное истолкование. Другими словами, они настаива–ют, что правовые нормы должны устанавливаться исходя из сообра–жений эффективности. Из такого подхода вытекают общие требова–ния к правовой системе:

1. Закон должен способствовать снижению трансакционных из–держек, в частности устраняя искусственные барьеры на пути добро–вольного обмена и обеспечивая\исполнение заключенных контрак–тов.

2. Он должен также четко определять и надежно защищать права собственности, препятствуя перерождению добровольных сделок в вынужденные. В условиях низких трансакционных издержек, как это следует из теоремы Коуза, устранение неопределенности в наделе–нии правами собственности будет вести к расширению поля добро–вольного обмена.

3. При высоких трансакционных издержках законодательство должно избирать и-устанавливать наиболее эффективное из всех до–ступных распределение прав собственности. Это распределение, к которому экономические агенты приходили бы сами, не препятст–вуй им в этом высокие издержки трансакций.

Итак, правойая система призвана облегчить работу рынка, а тем самым, где это оказывается невозможно, «симулировать» его резуль–таты. Следуя этим предписаниям, она будет способствовать оптималь–ному использованию ресурсов общества.

Нормативные выводы экономики права уже начали проникать в судебную и законодательную практику многих стран. Примером мо–жет служить знаменитая теорема Коуза. Ссылки на нее содержатся в 8 решениях судов штатов, в 17 решениях апелляционных судов и даже решении Верховного суда США.

Однако, ках показали критические исследования, принцип мак–симальной экономической эффективности - и при определении субъ–екта собственности, и при выборе форм ее правовой защиты - в со–циальном плане отнюдь не нейтрален. Он, в частности, тяготеет к сохранению статус-кво (на том основании, что существующие нор–мы уже прошли многолетний естественный отбор и потому доказали свою эффективность), он ставит производителей в более выгодное положение по сравнению с потребителями, а состоятельных членов общества – в более выгодное положение по сравнению с малоиму-

щими. Вместе с тем тезис Познера о «подражании» юридической си–стемы рынку помогает обнаруживать и устранять нормы, мешающие эффективной работе экономики.