Поиски национального своеобразия. Развитие японской архитектуры 1950-1960-е гг

Выступая против штампов «интер­национального стиля», постмодер­низм необоснованно перечеркивал многие достижения модернизма. Об­ращение к «забытой» истории проис­ходило на уровне как ассоциативных заимствований, так и прямого цити­рования исторических прототипов и отдельных элементов.

Международной известностью пользуется и японский архитектор А. Исодзаки. В постметаболистический период он увлекся экспериментами в архитектурном формообразовании, где он работает с неизменной иронией. Для своих произведений, как для жи­лых домов, так и для общественных зданий, он использует сочетания про­стых геометрических объемов — куба, цилиндра, сферы, конуса. А. Исодза­ки обращается к специфической япон­ской версии постмодернизма, обращая внимание на образную метафоричес­кую сторону архитектуры.

в 1920—1930-е годы в Японии возник интерес к европейс­кому функционализму. Ряд молодых японских архитекторов учился в Бау­хаузе в Германии и у Ле Корбюзье во Франции, например К.Маекава, Ю.Сакакура и др.

Характерными традиционными приемами японской архитектуры яв­ляются: связь здания с природой; сли­яние внешних и внутренних про­странств (раздвижные и подъемные панели); модульная система, которая издревле применялась японскими зод­чими (модульные единицы-шаку, кен); принцип сборного строительства; лаконизм в композиции интерьера; каркасные и структурные элементы (вертикальные стойки и обвязка на высоте одного кена от пола); правди­вое использование строительных ма­териалов (естественная фактура кам­ня и дерева); рубка с просветами (для древних хозяйственных построек); криволинейные очертания крыш (культовые сооружения).

К.Танге разработал теорию, объе­динившую национальные традиции с принципами интернациональной ар­хитектуры, и сформулировал шесть правил (требований), отражающих результаты переоценки архитектурных ценностей, предложенных пионерами современного движения:

1) простота плана и форм, кото­рая не тождественна примитивизму, а скорее выбор оптимального вариан­та пространственной композиции для выражения замысла;

2) типизация, понимаемая как методический подход, устраняющий игнорирование функционализмом эс­тетических черт, воплощение в соору­жениях типических черт, рожденных традицией. Это требование привело к эволюции позднего функционализма, художественной трактовке функции;

3) необходимость выражения архи­тектурными средствами брутальной мощи современных сооружений (ги­гантизм железобетонных конструкций, грубая поверхность бетона, гипертро­фированный масштаб деталей), ис­пользуемая для выражения архитек­турных традиций;

4) запрет орнамента — традицион­ный запрет для японской архитекту­ры и одновременно выражение соли­дарности с принципами современной архитектуры;

5) требование правдивости — от­каз от маскировки работы материала и конструкции;

6) требование позиции «фурю» — отказ от бессмысленной красивости зданий, изощренности второстепен­ных деталей, заслоняющих совершен­ство замысла мастера.

К. Танге добивается в своих произ­ведениях максимума разнообразия при самоограничении выбора средств.

К.Танге в 1956 г. Мемориальный комплекс в Хиро­симе. Он состоит из здания музея, биб­лиотеки и общественного центра, в основу которых положены принципы функционализма. Композиционным ядром комплекса служит необычной формы приземистая массивная арка, вызывающая отдаленные ассоциации с перекрытием древнейшего японско­го дома.

В 1960 г. К.Танге ратуша в Курашике план — простой прямоугольник, в центре ко­торого расположено фойе, а над ним размещен зал совета. Вокруг централь­ной части группируются конторские помещения и аудитории. На первом этаже мощные железобетонные пило­ны поддерживают железобетонные балки перекрытия. На фасадах не вы­явлены поэтажные членения. Сплош­ные поверхности стен прорезаны го­ризонталями щелевидных отверстий. Фасад как бы воспроизводит тему кладки железобетонных балок и ассо­циируется с массивными рубленны­ми стенами древних японских хозяй­ственных построек. Над входом консольно нависает далеко выступа­ющий вперед козырек с плавно заг­нутыми краями. Подчеркивая балоч­ные элементы Танге обращается к тра­дициям.

К Олимпиаде-64, в Токио, К.Танге спортивный комплекс, состоящий из большого сооружения с плавательным бассейном и малого — с универсаль­ным гимнастическим залом, объеди­ненных общим подиумом, для пере­крытий которых он применил ванто-вые конструкции. Тросы, отходящие от «хребта» большого спортивного со­оружения, расположенного между двумя мощными опорами на рассто­янии 130 м друг от друга, закрепля­ются в массивых бетонных монолитах, под углом уходящих в землю. Малый зал приобретает образные черты, на­поминая спиральную раковину. Бай­товая конструкция создает воронку вокруг единственной опоры конструк­ции. Покрытия спортзала и бассейна приобрели криволинейные очертания, вызывающие ассоциации с традици­онными криволинейными покрытия­ми древних японских храмов. Сверху они демонстрируют активную динами­ку. скульптурная пластичность.

Здание дворца Международных кон­ференций в Киото (1963—1966 гг.) С.Отани пред­ставляет собой сложную композицию, отличающуюся цельностью и монумен­тальностью. автор активизирует сдвижки прямоугольных в плане объемов, придав им форму трапецоидов, расширяющихся к вер­хним этажам. Их наклонные поверх­ности получают слоистость, достига­емую традиционными для японской архитектуры горизонтальными члене­ниями. Основному трапецоиду, рас­крывающемуся вверх, противопостав­лен соединенный с ним трапецоид, перевернутый большими площадями вниз.

Зал фестивалей в Токио К.Маекава в 1958—1961 гг. сочетание восточной и запад­ной культур: принципы функциона­лизма соединяются с метафорами на­циональной японской архитектуры. На верхней террасе расположен сад, ко­торый защищают от ветра плавно изог­нутые края кровли. Такой прием по­лучил широкое распространение в японской архитектуре 1960-х годов, так как был ориентирован на прооб­раз традиционных построек.