Изменения и дополнения в уже существующей рукописи

В двух сохранившихся древнерусских летописных рукописях старше XIV в. поправок совсем немного. Собственно говоря, помимо исправлений элементарных описок, мы имеем всего два случая смысловой правки. Оба они находятся в Син. и, скорее всего, взаимосвязаны.

А.Н. Насонов обратил внимание на то, что в статье 1332 г. Син. по выскобленному другими чернилами и почерком написано «за новгородскую измѣну» (речь идет о походе московского князя Ивана Даниловича на Новгородскую землю). Судя по Н1мл. (восходящей к тому же протографу, что и Син., – к НВЛ), первоначально на этом месте читалось «чересъ крестное цѣлование». Данное промосковское исправление произведено до того, как был написан текст записи 1337 г. на обороте того же листа^[122]. Одновременно с этим, по всей вероятности, было произведено и другое аналогичное исправление, также отмеченное Насоновым. В статье 1238 г., в рассказе о нашествии Батыя, в предложении: «Москвичи же [побѣгоша] ничегоже не видѣвше» в Син. выскоблено слово «побѣгоша» (чтение опять же восстанавливается по Н1мл.)^[123]. В. Водов справедливо видит в этих двух исправлениях политическую тенденцию – подтверждение промосковской позиции Юрьева монастыря, в котором создавался Син.^[124]

Какие-то изменения вносились и в Лавр. Г.М. Прохоров на основе анализа почерков, разлиновки, сигнатур и других кодикологических особенностей Лавр. предложил детальную реконструкцию того, как значительная часть уже написанного текста была заменена, в результате действий двух писцов, на новую тетрадь. Исследователь считал, что смысл этой замены состоял в редактировании рассказа о татарском нашествии на Русь[125], однако эта интерпретация вызвала критические отклики[126]. Вопрос, по-видимому, нуждается в дальнейшем рассмотрении.

Англо-саксонский материал дает существенно больше примеров такого рода. Наиболее интересна с этой точки зрения, конечно, рукопись A. В § 6.3 шла речь о хронологии A: некие читатели на протяжении X в. как минимум трижды «исправляли» номера годов в этой рукописи, стремясь устранить кажущиеся ошибки. В § 6.6 говорилось о дополнениях, внесенных писцами X и, особенно, конца XI – начала XII в. в ретроспективную часть рукописи A. Мы видели, как несколько книжников вносили дополнения (на свободном месте, реже – на полях или поверх затертого) в уже существовавший текст. Чаще всего это были дополнения фактического свойства, делавшиеся на основе других источников, но иногда, например, то или иное событие просто переносилось под другой год или делались пометки вроде «Две сотни лет» напротив соответствующей даты. Несколько сообщений, наоборот, были затерты; среди них наиболее заметную группу составляют генеалогии англо-саксонских королей (кроме королей Уэссекса).

Исправления и дополнения в уже написанном тексте встречаются, хотя и в меньшем количестве, и в других рукописях Англо-Саксонской хроники. Так, в рукописи C, подобно A, в какой-то момент решили исправить номера годов (в части за 710–722 гг., на л. 124). Книжник хотел сделать номер каждого года на единицу меньше, однако почему-то не до конца выполнил свое намерение: он лишь затер последний символ в римском номере каждого года, но не написал поверх новый, необходимый ему символ. Таким образом, 710 год стал 700-м (DCCX > DCC), 711 стал 710-м (DCCXI > DCCX) и т.д.[127] Схожая операция была произведена с номерами 802–823 гг. на л. 127–127 об. – и тоже не была завершена[128]. К. О’Брайен О’Киф полагает, что вряд ли эти «исправления» были сделаны в ходе сличения с другими рукописями, поскольку именно первоначальная нумерация годов C верна и соответствует другим источникам. Авторы «исправлений» руководствовались какими-то не до конца ясными соображениями, касавшимися соотношения «пустых» и «непустых» годов. Кто и когда произвел эти «исправления», неизвестно[129].

В рукописи D одна тетрадь (л. 68–73, текст за 1016–1052 гг.) была заменена на новую. Высказывалось предположение о том, что эта замена была политически тенденциозной, однако это вряд ли справедливо. Впрочем, мотивы замены до конца не ясны. Мы не знаем твердо, какой текст читался в этой части D до того, как была произведена замена, хотя, вероятнее всего, текст был примерно тем же самым. На замененных тетрадях часть статей датирована со сдвигом на одну единицу в сравнении с другими родственными текстами (1045–1052 вместо 1044–1051 гг.), и этот сдвиг находит себе параллель в статьях D за 1070‑е годы. Однако трудно себе представить, чтобы трудоемкая работа по замене целой тетради была произведена ради того, чтобы исправить хронологию. Приходится констатировать, что причины замены тетради нам пока не известны (см. подробнее § 7.3).

В той же рукописи D, в статье 1066 г., было произведено небольшое, но очень любопытное добавление над строкой. Эта статья заканчивается следующим текстом: «...и с тех пор все время становилось хуже и хуже. Будет конец, когда Господь пожелает». Впоследствии, возможно, другим почерком, было приписано слово «god» («хороший»), т.е. последнее предложение стало звучать несколько более оптимистично: «Будет хороший конец, когда Господь пожелает»[130].

Целый ряд исправлений был сделан в рукописи E, причем тем же писцом, который написал ретроспективный текст до 1121 г. и погодные записи за 1122–1131 г. О дополнениях, касавшихся аббатства Питерборо и сделанных в ходе создания ретроспективной части E, уже говорилось в § 9.2, а теперь надо сказать о более мелких поправках. На л. 23 имеется вставка на нижнем поле, которая ликвидирует замеченный писцом пропуск^[131]. В одном месте (л. 79 об.) после слов «And on þisum ylcan geare» («И в тот самый год» – формула, вводящая новое известие) почти две строки затерты, после чего следует заголовок новой погодной статьи^[132]. В ретроспективной части рукописи E есть и другие исправления, сделанные как теми же чернилами, что и основной текст, так и другими^[133]. С. Эрвайн отметила, что в ретроспективной части E (до 1121 г.) подобных исправлений много больше во вставных фрагментах, касающихся Питерборо, нежели в остальном тексте. По мнению исследовательницы, это может означать, что «или писец испытвал бóльшие трудности при чтении источника или источников, из которых заимствованы эти вставки, или же писец не просто переписывал, но редактировал (возможно, даже переводил [с латыни]) текст источников»^[134].

Об исправлениях в тексте погодных записей E за 1122–1131 гг. шла речь в § 8.2 Наряду с мелкими поправками в одном случае был затерт небольшой фрагмент текста и написан заново более плотно, с добавлением точной даты смерти аббата Питерборо. Одно исправление в уже написанном тексте было сделано даже в небольшом фрагменте H, о чем шла речь в § 8.1.

Можно предположить, что и в недошедших до нас рукописях англо-саксонских анналов делались исправления и добавления. Так, в тексте за 983–1022 гг. присутствует некоторое количество известий об аббатах Абингдона. При том, что текст за эти годы в целом совпадает в C, D и E, расхождения касаются как раз абингдонских известий. В D их нет вовсе, а в C и E они присутствуют, но часто в разных местах и несколько отличных редакциях. Д. Дамвилл предположил (а К. О’Брайен О’Киф развила и скорректировала этот вывод), что в общем протографе C, D и E в какой-то момент был сделан ряд приписок на полях об аббатах Абингдона. При этом в протограф D данный текст был скопирован до появления абингдонских приписок, а расхождения между C и E обусловлены тем, что приписки не всегда хорошо читались (или их было так много, что в них трудно было ориентироваться), и не всегда можно было однозначно определить, в какое место текста их следует вставить при переписке[135].

Дж. Бейтли допускает возможность того, что ее стемму соотношения рукописей анналов (приведенную мною выше, в § 9.3) можно упростить, если предположить, что рукописи V^a и V^b были в действительности одним и тем же кодексом, который просто в какой-то момент подвергся исправлениям[136].

Мною была высказана гипотеза о том, что некоторые из разночтений между C, D и W в тексте за 1050‑е годы объясняются тем, что ряд известий в Вустерских анналах представлял собой приписки на полях (см. § 7.5, 7.7).

Такого рода гипотезы кажутся плодотворными и в отношении древнерусских летописей. Представляется более чем вероятным, что многие из недошедших до нас рукописей были «живыми летописями» не только в том смысле, что регулярно пополнялись погодными записями, но и потому, что в них делались исправления и дополнения.

Среди исследователей раннего русского летописания такую возможность последовательно учитывает, пожалуй, только А.А. Гиппиус. Исследователь справедливо полагает, что «представление реконструируемых этапов истории текста в виде “стерильных” рукописей со стопроцентно регулярной кодикологической структурой, без приписок на полях, вставных листов и прочих модификаций первоначального текста, вступает в противоречие» как с имеющимся древнерусским материалом (Син. и Лавр. – см. выше), так и с данными о «живых летописях» в других странах[137]. В работах Гиппиуса находим сразу несколько весьма убедительных гипотез такого рода. Сложную систему сходств и различий между дошедшими до нас текстами Гиппиус старается объяснить при помощи предположения о том, что один текст восходит к некой недошедшей до нас рукописи, в которой еще не было сделано такое-то изменение, а второй – к той же рукописи, но уже после внесения в нее изменений.

Так, согласно А.А. Гиппиусу, в 1160‑х годах в Новгороде был составлен летописный свод, причем работа сводчика состояла в замене начальных тетрадей НВЛ (содержавших текст за IX–XI вв.) на новые, дополненные по новым источникам, в то время как текст за конец XI – XII в. даже не был переписан[138]. В конце XII в. в НВЛ была, наоборот, заменена последняя тетрадь, текст который был отредактирован с целью прославления почившего архиепископа Мартирия[139].

Аналогичным образом, согласно Гиппиусу, объясняется сложное соотношение между «второй» и «третьей» редакциями ПВЛ. По мнению ученого, после того как была создана «третья» редакция, в рукопись «второй» были добавлены некоторые из текстов, созданных при составлении «третьей», т.е. «вторая» была несколько «обновлена»[140]. «Чтобы произвести это “обновление” Сильвестру нужно было: списать на чистые листы отредактированный текст статей 6604–6605 и 6618–6625 гг.; 2) вырезать соответствующие листы из своего кодекса; 3) стереть “лишний” текст на прилегающих к месту вставки листах; 4) вставить в кодекс новые листы»[141].

Вернемся к новгородскому летописанию. Особую проблему составляет текст НВЛ за первую четверть XIII в. Исследователи видели здесь следы редакторского вмешательства[142], хотя в целом ряде случаев, на мой взгляд, вполне можно обойтись без предположения о вторичной переработке текста[143]. Наиболее бесспорно то, что в тексте Н1 за начало XIII в. читаются три вставные повести: о взятии Царьграда фрягами (под 1204 г.), о преступлении Глеба Рязанского (читается только в Син. под 1218 г.) и о битве на Калке (под 1224 г.). Две последние находят себе текстуальную параллель в Лавр., хотя характер взаимоотношений здесь не вполне понятен[144]. Как бы то ни было, все три повести, скорее всего, не попали в НВЛ в ходе ее текущего пополнения, но были вставлены в уже написанный текст.

Добавление в НВЛ повести о взятии Царьграда, как считает А.А. Гиппиус, сопровождалось вторичной перепиской заключительной тетради НВЛ[145]. Напротив, повесть о Глебе Рязанском была, вероятно, добавлена в НВЛ на вставном листе. Это подтверждается тем, что эта повесть читается только в Син., но не в Н1мл.: между XIII и XV вв. вставной лист успел потеряться[146]. Что касается повести о битве на Калке, то, по мнению В.А. Кучкина (с которым согласился А.А. Гиппиус), она была написана в Галиче и Перемышле, откуда в 1225 г. ее привез в Новгород архиепископ Антоний, в 1219–1225 гг. бывший епископом Перемышльским[147]. Но остальной текст статьи 1224 г. (в которую была вставлена повесть) создавался, скорее всего, в несколько приемов непосредственно в 1224 г.[148] Следовательно, в 1225 г. повесть о Калкском побоище была вставлена в уже написанный текст, и, возможно, эта вставка сопровождалась перепиской статей 1224–1225 гг.[149] А.А. Гиппиус считает вставными и некоторые более краткие известия Н1 за 1200–1210-е годы (на основании их содержания)[150]. В последней по времени работе Гиппиус предположил, что на протяжении первой трети XIII в. заключительная часть НВЛ трижды подвергалась редактуре: около 1199 г. (об этом уже упоминалось), после 1209 г. и после 1225 г.[151]

Есть данные как будто и о других, более мелких исправлениях, производившихся в недошедшей до нас рукописи НВЛ. В двух случаях встречаем странные «зеркальные» разночтения между Син. и Н1мл., которые, напомню, независимо друг от друга восходят к НВЛ.

Во всем тексте Н1 за XII–XIII вв. имеется всего два указания на имена мастеров, участвовавших в создании новгородских церквей. Эти два указания находятся в соседних погодных статьях: под 1195 и 1196 гг., причем в первом случае – только в Син., а во втором – только в Н1мл. Под 1195 г. только в Син. указано имя художника, расписавшего церковь: «а писець Грьцинъ Петровиць». Под 1196 г. только в Н1мл. приводится имя зодчего: «а мастеръ бяше Коровъ Якович с Лубянѣи улицѣ»[152].

Второй пример «зеркальных» разночтений находим под 1218 г. В Син., непосредственно перед повестью о преступлении Глеба Рязанского, читается уточнение «по Ростиславиця, и приде в Новъгородъ мѣсяця августа въ 1» (речь идет о приглашенном на новгородское княжение смоленском князе Святославе). В Н1мл. данное уточнение отсутствует. Наоборот, только в Н1мл. в той же статье 1218 г. читаются слова: «месяца априля въ 1 день, а самъ выихавъ въ 5 день» (речь идет о похоронах Василия Мстиславича и об отъезде Мстислава Мстиславича из Новгорода).

Эти два случая «зеркальных» разночтений слишком похожи друг на друга, чтобы быть случайностью. Думаю, что в обоих этих случаях речь должна идти о приписках (на полях или между строк) в рукописи НВЛ. В обоих случаях схожие приписки были, вероятно, сделаны одновременно, одной рукой, однако впоследствии по-разному отразились в разных копиях НВЛ.

Еще одно исправление в рукописи НВЛ, возможно, касалось хронологии: статьи 1218–1220 гг. (ульрамартовские), вероятно, первоначально были статьями 1217–1219 гг. (мартовскими), но их номера были исправлены после возвращения на новгородскую кафедру архиепископа Митрофана – приверженца ультрамартовского стиля[153]. Это хорошо согласуется с тем, что, как уже упоминалось, в статье 1218 г. были произведены и другие исправления: вставлена повесть о преступлении Глеба Рязанского и два уточнения о князьях с точными датами («зеркально» отразившиеся в Син. и Н1мл.)[154].

Можно полагать, что подобные вставки, приписки и исправления были характерны не только для новгородского летописания. Например, в статье 1231 г. Лавр. краткое известие о рождении Бориса Васильковича разрывает связный текст о епископе Кирилле[155]. Не является ли это следствием того, что запись о рождении Бориса находилась в протографе Лавр. на полях? Поиск такого рода случаев в истории недошедших до нас летописных рукописей, на мой взгляд, был бы перспективен и полезен.

В заключение этого параграфа хотелось бы обратить внимание на то, что летописцы не только вносили дополнения в уже написанный текст, но и иногда заранее предусматривали возможность для таковых. Во-первых, поля рукописей специально могли оставляться широкими, как это, вероятно, имело место в рукописи E и в более поздних английских памятниках[156]. Во-вторых, составляя летописный текст, книжник мог специально оставлять пустое место, чтобы впоследствии вписать какие-либо сведения, которых ему на момент работы недоставало. Так, в рукописи C, в статье 1066 г., писец дважды оставил свободное место, чтобы впоследствии туда вписать, в первом случае, название местности, в которую направлялось войско, а во втором – размер флота[157]. В рукописи D, в предпоследней статье 1078 г. (писец – скорее всего, современник событий), оставлена чистой почти целая строка, а затем, после полутора строк текста, – еще шесть пустых строк[158].

Схожим образом поступал второй писец древнерусской Лавр. – монах Лаврентий. В статье 1218 г. говорится о смерти и похоронах Константина Всеволодича, после чего сказано: «бѣ же всѣх лѣт Костянтиновых» и оставлен небольшой пробел для вписания числа[159]. Под 1224 г. в Лавр. сказано: «Того же лѣта посла великыи князь Гюрги брата своего Володимера и сыновца своего Всеволода Костянтиновича с полкы», после чего «оставлен пробел в полторы строки», чтобы вписать недостающую информацию о том, куда направлялось войско[160]. В статье 1231 г. Лаврентий оставил место для того, чтобы вписать точную дату события[161], а в статье 1248 г. датировал событие так: «на память святого имярекъ»[162]. Син. под 6699???? Во всех этих случаях – и англо-саксонских, и древнерусских, искомая информация впоследствии так и не была вписана.