Глава 3. Возможно, вы думаете, что это чистейшей воды безумие послать двух людей (из них одна женщина) в расположение вражеских войск для выполнения такой задачи

Возможно, вы думаете, что это чистейшей воды безумие послать двух людей (из них одна женщина) в расположение вражеских войск для выполнения такой задачи, как эта. Должно казаться, что по меньшей мере нужно было выслать бригаду рейнджеров. но современная наука изменила войну в той же мере, как индустрию, медицину обычную жизнь, наконец. Данное нам задание было безрассудно-отчаянным в любом случае, и мы бы особо ничего не выиграли, будь нас намного больше.

Видите ли, хота практически каждый может научиться некоторым простейшим видам и приемам колдовства — таким, как искусство управлять метлой, химчисткой, токарным станком и так далее, лишь незначительное меньшинство представителей человечества можно считать подлинными знатоками. на это требуются годы и годы учения и практики. А помимо того, необходимы врожденные способности. Это вроде превращения человека в животное Если человек относится к тем немногим, у кого есть нужные хромосомы, превращение в присущего ему зверя осуществляется почти инстинктивно. В противном случае необходимо воздействие внешней силы.

Ученые поведали мне, что искусство заключает в себе понимание Вселенной, как набора канторовский бесконечностей.

Внутри каждого данного класса часть равна целому и так далее. Одна, хорошо подготовленная ведьма, сможет сделать все, что окажется необходимым. Большой отряд было бы просто-напросто легче засечь, а это значит — рисковать представляющими ценность кадрами. Так что, Ванбрух был прав, посылая нас лишь двоих.

Плохо, что иногда на собственной шкуре приходится удостовериться, насколько здравы принципы военных действий…

Мы с Вирджинией повернулись спинами друг к другу чтобы переодеться. Она облачилась в брюки и куртку, я — в эластичную вязанную одежду, годящуюся мне и в волчьей ипостаси. Мы надели шлемы, нацепили свое снаряжение и обернулись. Она прекрасно смотрелась даже в таком одеянии зеленом и мешковатом.

— Что ж, — сказал я тихо, — пойдем?

Разумеется, страха я не испытывал. Каждый новобранец, вступая в армию, получает прививку от страха. Но то, что нам ожидало, мне не нравилось.

— Думаю, что чем раньше мы выйдем, тем лучше, — ответила она, и, шагнув к выходу свистнула. Помело спикировало, приземлилось точно рядом с нами.

Метла была раскрашена полосами — в самые фантастические цвета. Но и сама по себе она была хороша. Пенопластовые сидения хорошо гасили ускорение, а прекрасно спроектированные откидные спинки не походили на те, что использовались на армейских машинах. Управлял помелом приятель Вирджинии — громадный кот. Черный, как непроглядная ночь, и с недоброжелательно поблескивающими глазами. Он изогнулся дугой, с негодованием зафыркал.

Погодно-предохранительные чары не давали дождю коснуться его, но пропитанный влагой воздух ему не нравился.

Вирджиния пощекотала его под подбородком.

— О, Свертальф, — прошептала она. — Хорошая крыса, эльф мой драгоценный, принц тьмы… Если мы переживем эту ночь, ты будешь спать на воздушных, как облако, подушках, ты будешь пить сливки из золотой чаши…

Кот навострил уши и дал полный газ двигателю.

Я взобрался на заднее сидение, удобно устроил ноги на стременах и откинулся на спинку. Девушка сидела передо мной, склонившись к метле. Помело резко рванулось вверх, земля провалилась, лагерь скрылся во мгле.

Мы с Вирджинией обладали колдовским зрением (если точнее, видели в инфракрасном спектре), так что в освещении не нуждались.

Помело поднялось над облаками. Вверху был виден гигантский звездный свод, внизу — белесый крутящийся сумрак.

Мельком я заметил пару описывающих круги «П-56». Патруль.

Каждый «П-56» состоит из шести крепко связанных между собой метел — чтобы поднять груз брони и пулеметов. Мы оставили их позади и устремились к северу. Держа на коленях автомат, я сидел, слушая визг проносившегося мимо воздуха. Внизу смутно виднелись очертания холмов. Я заметил редкие вспышки.

Артиллерия вела дуэль. На таком расстоянии невозможно с помощью колдовства сбить снаряд с курса или взорвать броню.

Ходили слухи, что «Дженерал Электрик» работает над прибором, способным произвести заклинание в течение нескольких микросекунд, но пока большие пушки продолжали свою беседу.

Тролльбург лежал в каких-то нескольких милях от наших позиций. Я видел его. Город расстилался внизу, затемненный от наших пушек и бомбардировок. Как было бы славно, если бы у нас оказалось атомное оружие. Но, пока тибетцы вращали свои колеса, молясь о предотвращении атомной войны, такого рода идеи останутся ненаучной фантастикой. Я почувствовал, как напряглись мышцы живота.

Кот вытянул трубой хвост и мяукнул. Вирджиния наискось направила метлу вниз.

Мы приземлились в гуще деревьев, и она обернулась ко мне:

— Их дозоры, должно быть, поблизости, — прошептала она. — Я не решилась приземлиться на крышу. Нас было бы слишком легко заметить. Пусть путь в город начнется отсюда. Я кивнул:

— Годится. Подождите минутку. Я осветил себя фонариком. Как трудно было всего десять лет назад поверить, что трансформация зависит от того, как ярко светит луна! Затем Вирнер доказал, что этот процесс просто один из тех, где поляризованный свет, с правильно подобранной длиной волны, воздействует на щитовидную железу.

И… корпорация «Поляроид» сделал очередной миллион долларов на линзах превращения. Нелегко идти в ногу с нашим ужасным и удивительным временем., но я бы не сменил его ни на какое другое.

Обычно испытываемое ощущение — будто весь покрываешься рябью, трясешься. Меня пронзила смешанная с восторгом боль.

Короткое похмельное головокружение. Атомы перегруппировались, образуя новые молекулы. Некоторые нервные окончания удлинились, другие наоборот, исчезли.

Кости на мгновение сделались текучими, мышцы растягивались словно резиновые. Затем тело стабилизировалось. Я встряхнулся, просунул хвост через клапан облегающих брюк и ткнул носом в ладонь Вирджинии. Она потрепала меня по шее, позади шлема.

— Молодец, — шепнула она. — В путь…

Я повернулся и нырнул в кустарник.

Многие писатели пытались описать возникающие при превращении ощущения, но все они потерпели неудачу. Ибо нет в человеческом языке подходящих слов. Зрение сделалось менее острым. Очертания звезд над головой расплылись, мир сделался плоским и бесцветным. Зато я ясно слышал все звуки ночи. Эти звуки превратились в рев, это были сверхзвуки. Целая Вселенная запахов била в ноздри. Запах мокрой травы и почвы, где кишели спешно спасающиеся бегством полевые мыши. От мышей исходил горячий запах, чуть сладковатый. Отчетливый резкий запах оружия, масла, нефти. Неясная вонь дыма…

Бедное, с притупленными чувствами, человечество, полуглухое к этому изобилию!

Труднее всего передать, что представляла собой моя психика. Я был волком. Волком, у которого и нервы, и жилы, и инстинкты — волчьи. И волчий же, острый, хотя и ограниченный разум. Я сохранил человеческую память, и цели мои были целями ЧЕЛОВЕКА. Но все это давалось каким-то нереальным, грезоподобным. Мне приходилось напрягать всю свою волю, чтобы не растерять их. Чтобы не пуститься в погоню за первым же попавшимся зайцем. Неудивительно, что в былые времена оборотни заслужили дурную славу. Это было еще до того,. как они поняли, что превращения включают и изменение психики. до того, как оборотням начали с детства давать надлежащее воспитание.

Мой вес — 180 футов, а закон сохранения материи соблюдается при превращениях столь же строго, как и остальные законы природы. так что, я был весьма крупным волком. Но я с легкостью скользил сквозь кусты, мчался вдоль лугов и оврагов, тень среди прочих движущихся теней. Я уже почти проник в город, когда уловил запах человека.

Я приник к земле. Серый мех дыбом встал на загривке. Я ждал. Мимо прошел часовой. Это был высокий бородатый мужчина. Его золотые серьги слабо поблескивали в свете звезд. Обернутый вокруг шлема тюрбан казался огромным на фоне Млечного Пути.

Я дал ему пройти и двинулся следом, пока не увидел следующего караульного. Часовые были расставлены вокруг всего Тролльбурга. Каждый расхаживал по дуге в сто ярдов, встречаясь на ее концах с напарником. Нам будет непросто…

Какой-то неясный шум отозвался в ушах. Я пригнулся, стараясь слиться с землей. Вверху, словно привидение, проплыл один из их самолетов. Я увидел два пулемета, мужчин, сидящих на корточках за ними. Ковер неспешно летел на малой высоте, описывая круг над кольцом караульных. Тролльбург хорошо охранялся.

Как бы то ни было, Вирджинии и мне необходимо было пробраться сквозь эти дозоры. Мне нужно было совершить обратное превращение, чтобы использовать всю мощь человеческого разума. Инстинкт волка повелевал мне просто наброситься на ближайшего человека, но тогда бы в мои, покрытые шерстью уши, вцепился бы весь гарнизон.

Выждать… Может быть, это действительно необходимо.

Сделав путлю, я вернулся обратно в чащу. Свартальф цапнул меня ногтями и пулей взлетел на дерево. Вирджиния Грейлок испуганно вскочила, в руке ее поблескивал пистолет.

Затем она расслабилась и несколько нервно засмеялась. Я мог бы сам, в моем теперешнем облике, использовать фонарик, висящий на шее, но ее пальцы справились с этим быстрее.

— Итак? — спросила она, когда я снова стал человеком. — Что вы выяснили?

Я описал положение дел. Она нахмурилась и закусила губу. Гуда, правда, была слишком хороша, чтобы с ней обращались подобным образом.

— Скверно, — сказала Вирджиния. — Я боялась чего-нибудь подобного…

— Послушайте. Вы сможете быстро обнаружить этого ифрита?

— О, да. Я училась в Конголеском университете, и в совершенстве обладаю колдовским чутьем. И что из этого?

— Я отвлеку внимание, нападу на кого-нибудь из часовых, и устрою шумиху. У вас появится возможность незаметно пролезть через линию караула. Оказавшись в городе, вы одев шапку-невидимку…

— Нет. Их системы обнаружения не хуже наших.

Невидимость давно устарела.

— М-м… думаю, вы правы. Ну, как бы то ни было, в темноте будет легче добраться туда, где хранится ифрит. Ну, а там уж как повезет, заранее не угадаешь.

— Я подозревала, что нам предстоит что-то вроде этого, — ответила она, и вдруг сказала с поразившей меня нежностью. — Но, Стив, у нас будут некоторые шансы спастись…

— Только не в том случае, если они поразят меня серебром. Правда, их пули, в основном — обычный свинец.

Расчет они ведут на той же основе, что и мы. В среднем каждая десятая пуля должна быть серебрянной. У меня, вероятно, шансов девяносто из ста — вернуться обратно целым и невредимым.

— Лжец, — сказала она. — Но храбрый лжец.

— Я вообще не храбрый. Подмывает иногда помечтать о Кузнечной долине, об Аламо, о холме Сан-Хуан. Или о Касабланке, под которой наша, численно превосходящая армия, остановила три Панцирные дивизии Африканского корпуса фон Огерхауза. Подмывает — но только, если ты сам уютно расположился где-нибудь в безопасности, — предохраняющие от страха чары сползли с меня, в животе заворочался тяжелый ком. Однако, я не видел мной возможности сделать то, что мы обязаны сделать. Потерпи наша попытка неудачу, это означало бы военно-полевой суд. — Когда они пустятся на охоту за мной, я собью их со следа. Собью и постараюсь вновь встретиться с вами.

— О'кей, — она вдруг встала на цыпочки и поцеловала меня.

Впечатление было ошеломляющим.

Я замер на мгновение, глядя на нее:

— Что вы делаете в субботу вечером? — меня чуть-чуть трясло.

Она рассмеялась:

— Не забивайте голову, Стив. Я из кавалерии…

— Да, но война не может продолжаться до бесконечности, — я улыбнулся. Улыбнулся беспечный, насильственной улыбкой, и глаза ее внимательно остановились на мне. Зачастую полезно использовать накопившийся опыт.

Мы обсуждали все детали так тщательно, как только возможно. Вирджиния особых иллюзий не питала. Ифрита, наверняка, хорошо охраняли, да и он сам по себе представлял большую опасность. Рассчитывать, что нам обоим удастся увидеть восход солнца, означало не что иное, как благодушие.

Я снова принял волчий облик и ткнулся ей в руку. Она взъерошила мне мех, и я скользнул в темноту.

Я избрал часового, удалившегося на некоторое расстояние от дороги (дорогу, разумеется, перегораживала застава). По сторонам намеченной жертвы виднелись еще люди, медленно расхаживающие вперед и назад.

Я скользнул за пень, находившийся почти точно на пути часового. Ждал.

Он приблизился, и я прыгнул. Успел увидеть глаза и зубы, блестевшие на бородатом лице, услышал его вскрик, уловил исходившую от него струю страха… а затем мы столкнулись. Он опрокинулся, отбиваясь. Я щелкнул зубами, целясь в глотку. Челюсти сомкнулись на его руке, и я почувствовал горячий соленый вкус крови.

Он завизжал. Я понял, что крик слышен на линии охраны.

Два ближайших сарацина мчались на помощь. Я разорвал первому глотку и сжался в ком, чтобы пригнуть на второго.

Он выстрелил. Пуля пронзила тело, оставив зазубрину острой боли. Я зашатался. Но он не знал, как ему следует обращаться с оборотнем. Ему бы упасть на колено и стрелять безостановочно, пока не настанет черед серебрянной пули. В случае необходимости ему следовало отбиваться от меня пусть даже штыком — продолжать стрелять. А этот… Он бежал ко мне, взывая к Аллаху своей еретической секты.

Мои мышцы сжались, и я рывком бросился на него.

Проскользнув под штыком, под дулом, и ударил сарацина так, чтобы свалить его. Он устоял, вцепился в мое тело, и повис.

Я полукругом занес левую заднюю лапу за его щиколотку и толкнул. он упал. Я оказался сверху. Позиция, к которой всегда должен стремиться ввязавшийся в рукопашную оборотень.

Я мотнул головой и, оставив на его руке глубокую рану, вырвался из захвата.

Но прежде, чем я успел расставить все точки над "i", навалились еще трое. Их саперные лопатки заходили взад-вперед, вонзались мен в ребра снова и снова. Обучали их вшиво. Я прогрыз себе дорогу из этой «кучи малы» (к тому времени их накопилось уже с полдюжины) и вырвался на свободу.

Сквозь запах пота и крови я уловил еле слышное дуновение духов «Шанель №5». Про себя я рассмеялся.

Вирджиния, оседлав метлу, в футе над землей, на скорости, обогнула свалку и была уже в Тролльбурге. Теперь моя задача — унести ноги и увести погоню. И при этом не словить серебрянную пулю…

Я завыл, чтобы поиздеваться над теми, кто высыпал из стоявших зданий. И прежде, чем припустить через поле, дал хорошенько рассмотреть себя. Я бежал неспеша, так, чтобы они не потеряли меня, делая зигзаги, чтобы в меня не попали. спотыкаясь и вопя, они мчались следом.

Все, что они могли знать — совершен налет десантников.

Их патрули перегруппировались, весь гарнизон поднят по тревоге Но наверняка никто, за исключением нескольких избранных офицеров, не знает об ифрите. И никто из этих офицеров не осведомлен, что мы получили о нем сведения. Так что, догадаться, что мы задумали, невозможно. может быть, нам удастся осуществить эту труднейшую операцию…

Что-то внезапно устремилось на меня сверху. Один из проклятых ковров. Он пикировал, словно ястреб, винтовки, выплевывали огонь. Я кинулся по ближайшей, ведущей к лесу тропинке.

Под деревья! Дайте мне хотя бы пол-елочки, тогда я…

Не дали. Я услышал звук прыжков за спиной, учуял едкий запах… и захотелось скулить. Тигр-оборотень способен мчаться так же быстро, как и я.

На мгновение вспомнился старик-проводник, который был у меня на Аляске. Если бы в мгновение ока он оказался здесь!

Он был оборотень-медведь кодьяк…

Затем я развернулся и встретил тигра раньше, чем он успел наброситься на меня.

Это был огромный тигр, футов 500, не меньше. В глазах его тлел огонь, и громадные клыки. он занес когтистую лапу, способную переломить мой хребет. Я кинулся вперед, укусил его и отскочил, прежде чем он успел ударить. Частью своего сознания я слышал, как враги ломились через подлесок, пытаясь отыскать меня. Тигр прыгнул. Я уклонился и бросился к ближайшим зарослям. Возможно, я сумею пробраться там, где он не сумеет…

Он несся между деревьями за мной, бушевал и ревел.

Я увидел узкую щель между двумя гигантскими дубами.

Слишком маленькую для него щель, и кинулся туда. За те полсекунды, что протискивался он догнал меня. В голове взорвались и потухли огни…