Картина первая

Городская площадь. В центре - постамент, посреди которого возвышается стоящий в задумчивости М ы с л и т е л ь. Ночь. Сияют звезды. Появляется мужчина лет 30-ти. В руках у него открытая бутылка пива.

М у ж ч и н а/ обращаясь к памятнику /. Привет... философ! / Пауза./ Молчишь... да? Ну, молчи, молчи... / Подходит ближе. / Тебе вот хорошо тут: стоишь... весь знаменитый такой! Цветы тебе носят / поднимает цве­ток,

кладет к подножию памятника /, фоткаются все... Уважают, в общем! А я? Кто я? / Отпивает из бутылки. / Жена вот из дома выгнала... Иди, говорит, чтобы глаза мои тебя больше не видели! Не умеешь, говорит, ты жить, как другие! Вон... сосед наш бывший, Петька Хомяк... учился вместе с тобой, а уже на "лексусе" по городу шастает, вторую фирму недавно открыл. А ведь двоечником был, из школы выперли... за неуспеваемость. / Помолчав./ Да, брат, куда мне... печнику, с ним тя­гаться... Да и кто сейчас эти печки заказывает? Разве что в деревне где-нибудь... или здесь, в городе... папик с баблом камин захочет... для зазно­бы своей! / Через паузу. / Конечно... мог бы, наверное, и я что-то такое... с этими фирмами крутить! Но ведь это... воровать надо уметь, как все воруют, а я не могу... душа у меня другая. Мне бы вот боль­ше... помечтать, поразмышлять о нашем житье-бытье, с людьми пообщать­ся... вот как ты это делал когда-то. Почитать что-нибудь... книжки какие мудреные, чтобы понять, разобраться - что же это такое вокруг нас сегодня делается, брат? То кризис у нас, то шмизис… то миллиард опять сперли! А бывает еще и такой фокус-покус: сначала медалями со всех сторон кого-то обвешают, поднимут до небес, а потом… его же, как тварюку последнюю, с небес тех скидывают… и по морде его! по морде!.. всем кодлом - лупят, аж хрякают, места живого на нем не найдешь! Вот и думаешь себе, мозгами своими шевелишь, понять стараешься: откуда такие напасти валятся на нас со всех сторон, облепили... словно саранча какая, дышать не дают! Может, звезды на небе не так сошлись… а, может, там метку черную кто-то сделал… за грехи наши? Так это или нет… достоверно, конечно, я не знаю… но сидим мы сейчас, брат, в глубокой, темной… местности! И как выбраться из зловония этого на свет божий, чтобы пожить… хотя бы немного, по-человечески, не знаем! / Отпил из бутылки. Помолчал./ Ты вот гордый был, честью своей доро­жил... И правильно делал! Нечего было им... панам этим блудливым, в рот заглядывать! Ты думаешь, что... они сегодня другими стали? С со­вестью стали дружить? О нас, бедных трудягах, думать? / Смеется. / Нет, брат... шкуру только свою панскую поменяли слегка, а так... нутро все то же самое, волчье...

М у ж с к о й Г о л о с. Согласен, брат... паны всегда были сво­лочью. Во все времена...

Длительная пауза. Мужчина оглядывается, пытаясь понять - кому принадлежит голос? Затем поднимается и обходит памятник вокруг, внимательно осматривая его.

М у ж ч и н а/ остановился /. Да я же вроде... сегодня и не пил вов­се... Так... стопарчик перекинул по дороге... и то в долг - жена из карманов всю мелочь вытрясла. Деткам, говорит, на мороженое завтра... в зоопарке. / Смотрит по сторонам./ Чудеса какие-то... Ведь я же яс­но слышал... слова эти, про панов! / Через паузу. / А, может, это... внутренний голос? / Смеет-

ся. / Нет... до "белочки" мне еще далеко! Да и не такой уж большой я любитель этого дела… / жест /, если честно! Так... иногда, по настроению,

как вот сейчас... / Отпивает из бутылки./

М у ж с к о й Г о л о с. И то правда, брат! Подлинно всякий род пищи и пития полезен и добр есть, однако соблюдать надобно время, место и меру принятия...

Большая пауза.

М у ж ч и н а. Так... разобраться надо... Не дай бог, еще в Кащен­ко угодишь, если расскажешь кому... про голос этот... / Пристально смотрит в зал. Зрителю./ Прости, уважаемый… это не ты тут... со мной?.. Ага, идешь себе... Ну, и иди своей дорогой! / Другому зрителю./ А, может, ты... ля-ля эти делал?.. Понял... тебе это и на фиг не нужно! Ну, что ж... тогда заглянем туда! /Смотрит за кулисами./ Никого... А какой дурак там... в кустах, сидеть будет в такое время... и голос свой подавать? / Подходит к памятнику. Смотрит. / Ну... признавайся, дружок: это ты со мной... пошутить решил немножко... да?

М о н у м е н т/ оживает /. Я... брат. Не пошутить... побеседовать.

М у ж ч и н а /не сразу /. Но... как же так? Ты же этот... памятник вроде? Не живой... из мрамора сделанный?

М о н у м е н т. Да как сказать... Поставили меня вот сюда... и никто не спросил даже - хочу ли я этого? Неуютно мне как-то здесь... на камне этом холодном... / Спрыгивает с пьедестала, разминается. / Затекли... руки и ноги... Спина побаливает...

М у ж ч и н а. Еще бы! Попробуй... столько лет здесь простолбычить... без движения! / Протягивает руку./ Тарас! Тарас Загорулько! Печник...

М о н у м е н т. Григорий Сковорода! Философ, поэт, поборник пра­вды.

Рукопожатие.

Т а р а с. Если честно, я не верю, что мы с тобой... вот так... запросто, беседуем.

С к о в о р о д а. Почему?

Т а р а с. Не бывает такого... чтобы памятники вдруг... оживали! Разве что... в кино!

С к о в о р о д а. Я не знаю, что такое "кино", брат, однако... видишь - разговариваю же я с тобой? Значит, бывает... иногда! /Выни­мает из котомки флягу./ Давай, брат... за знакомство!

Т а р а с. А это... что?

С к о в о р о д а. Вино. Токайское... Был я когда-то в Венгрии... цветущие там края, винограда - море! Познавал там науку свою мудре-­

ную... С тех пор и полюбил я напиток этот чудесный... /Вынимает из котомки сверток, разворачивает. / А это сыр - французский..."Пармезан"! Необходимое дополнение к трапезе нашей... / Смеется./

Присаживаются оба на край постамента.

Т а р а с. Да, брат... никак опомниться не могу... Стоял, стоял... и вдруг - на тебе! / Смеется. / А что... если это сон, брат... а? Что все это мне... приснилось: и ты... живой, и вино твое токайское... и сыр.

С к о в о р о д а /разливает вино в чаши. / А знаешь, брат... я сов­сем не удивлюсь, если так оно и есть!

Т а р а с. Почему?

С к о в о р о д а. Потому, брат! Жизнь людская есть не что иное, как сон мыслящей силы нашей. Во время этого сна радости и печали, страхи и надежды наши соединяются и создают видимость прекрасной чув­ственной жизни. Но приходит время, сон исчезает, мыслящая сила просы­пается - и начинается уже другая жизнь, вечная - жизнь нашего духа.

Т а р а с. И ты хочешь сказать... что вот сейчас... здесь... пере­до мной, не сам ты - знаменитый Гриша Сковорода, а всего лишь... твой дух?

С к о в о р д а. Не знаю, брат... Может - да, а, может - нет. Да­вай-ка, пока... пропустим по одной - веселее разговор пойдет!

Т а р а с / поднимает чашу /. Давай, брат Григорий! За тебя... за твои мудреные речи!

Пьют.

Т а р а с/ качает головой/. Гарне пойло... Нисчак! И сыр этот, "Пармезан"… отпад просто!

Пауза.

С к о в о р д а. Послушай... брат Тарас!

Т а р а с/ жует сыр /. Да, брат Григорий...

С к о в о р о д а. Скажи - на каком это языке ты со мной сейчас разговариваешь?

Т а р а с. Как на каком? На нашенском! На каком все говорят... А тебе что... муляе щось?

С к о в о р о д а. Видишь ли, Тарас... я могу говорить на разных языках: на русском, украинском, греческом, немецком... древнееврейском даже! Латынь в совершенстве знаю. А вот... "нашенский", как ты сказал, тот… нет, не встречался он мне.

Т а р а с/ бодро /. Ничего, брат... привыкнешь! Я ведь тоже... не сразу вру- бился! Рассуждаю себе - то на русском, то на украинском... как нас в шко-

ле учили! А потом смотрю - все же вот так... как я с тобой сейчас! Ну, и... потихоньку-помаленьку, на нем начал, на суржике этом.

С к о в о р о д а. А суржик - это что?

Т а р а с. Ну... суржик - это когда одно слово оттуда выдернешь, другое - отсюда, перемешаешь вcё это, як вареники в глечике, и... шуруй

себе без оглядки! Вот как наша Верка Сердючка, например!

С к о в о р о д а. А это кто такая?

Т а р а с/ смеется /. Да это не она, а он... мужик то есть! Только косит под бабу! Ну... вроде шута якогось... Веселый такой, цицькастый...

С к о в о р о д а. Кто?

Т а р а с. Да мужик... Сердючка эта! Он для смеха примостил себе… вот такие буфера! Поет, танцует... ну, и суржиком этим шпарит! А мы все за ней... вприпрыжку! / Поет, пританцовывая. / Тырлы-пырлы-гоп... папала на любовь! Мырлы-тырлы-гоп... мы весело спиваем!

С к о в о р о д а/ помолчав/. Плохо это, брат...

Т а р а с. Это почему?

С к о в о р о д а. Себя уважать надобно! А вот так... грех смеси такие делать. Бог дал нам жизнь, место указал, где очаг развести. Потом... звук за звуком, слово за словом, речи обучил... общению то есть. В каждом звуке столетия спрятаны, в каждом слове - радость познания мира, в каждом предложении... если оно правильно выстроено - мудрость народная видна! То есть лицо... характер тех, кто этими словами божь­ими пользуется. Смешаешь их вот так... без разбору, - каков же харак­тер после этого будет? Вместо лица прекрасного - рожа искривленная смотрит вокруг: кто ее, такую, уважать-то будет? Было уже такое ког­да-то, строили люди... башню Вавилонскую - хотели до самого Бога до­браться - да не достроили! Потому что Бог встревожился тем, что за­теяли люди, взял, да язык их единый смешал - и тем разъединил людей... перестали они понимать друг друга.

Пауза.

Т а р а с/ вздохнул /. Да, брат... пронял ты меня... словами этими. /Помолчав. / Ведь правда все то, что ты сказал: чем же мы отличаемся… от мартышек тех? Цепляем на себя все, что на дороге находим, что бле­стит, и не думаем даже - на кого мы тогда... похожи? Эх... давай-ка, брат Григорий, еще по одной...

С к о в о р о д а. Можно, конечно, но... не скажешь ли ты - где тут... у вас... / Смотрит по сторонам. /

Т а р а с/ через паузу /. Ну, что... пивной ларек, что ли?

С к о в о р в д а. Да нет, брат... не ларек... Где тут... можно… по-малому сходить?

Т а р а с/ оторопело /. Не понял... С к о в о р о д а. Чего?

Т а р а с. Как это..."по-малому"?

С к о в о р о д а. Как все! / Улыбнулся. / Забываешь, брат... Мы же с тобой... токайское пили?

Т а р а с. Ну да... пили!

С к о в о р о д а. Так вот... естественный процесс в организме пошел.

Т а р а с. В каком организме? Ты же этот... памятник, вроде?

С к о в о р о д а. Был... был памятник! А теперь.... видишь - сижу тут с тобой, разговариваю… беседу веду. А памятники, сам понимаешь, этого делать не могут. Ну... покажешь или нет?

Т а р а с. Да покажу, конечно... если надо... Вон, там... / Кивает головой. / Но он платный!

С к о в о р о д а. Как платный? Почему? Что это значит - платный нужник?

Т а р а с. Это значит - на шару туда не зайдешь! Денежки платить надо! Да и закрыт он уже... в такое время... Капитализм у нас сей­час... понимаешь? Буржуи все захапали... и нужники тоже!

С к о в о р о д а. Бог милостивый... что на свете делается? / Крестится./ Ведь это же все... естество наше, оно нам свыше дано: пища земная, сон… такие вот надобности. Как же это так, чтоб... за деньги?

Т а р а с. А ты втихаря... под кустик сходи! Видишь - никого нет. И все проблемы свои решишь там... под кустиком! / Смеется./

С к о в о р о д а. Земля дала - земля и примет. Но не совсем пра­вильно будет, если вот так... как тать ночной, я это сделаю. В каж­дом городе свои нравы и свои права - их уважать надобно! А так - грех своевольничать...

Уходит за кулисы.

Т а р а с. Вот чудеса... с памятником этим! / В зал./ А что, если его сейчас там... в подворотне - да мент застукает... а? Вот будет умора, если памятник Сковороде в обезьянник посадят... за нарушение об- щественных норм! / Хохочет./

Появляется Лида.

Л и д а/ на ходу /. Ага... вот ты где, голубчик, пристроился? / Под­ходит к постаменту, берет флягу./ Я же тебе что сказала - иди... ра­боту ищи! А ты, мерзавец, что делаешь? / Пьет. / А ничего шмурдячёк... пить можно! Где ты его допял?

Та р а с/ картинно /. Видишь ли... разлюбезная моя, ненаглядная... единственная и неповторимая...

Л и д а. Кончай полову нести... придурок! Какая есть, дру­гой не буду! Отвечай, когда тебя спрашивают - где пойло такое взял? На какие шиши?

Т а р а с/ на прежней волне куража /. Понимаете ли... мой ангел храни-

тель, Лидия Кузьминична: это труднообъяснимый факт, но... в мире иногда происходят события, которые в нашей... реальной, жизни не под­-

даются никаким объяснениям! Взгляните, будьте добры, вон туда... / указывает на пьедестал/.

Л и д а/ повернулась /. Ну, смотрю... И что?

Т а р а с. Это я вас должен спросить - что? Где он?

Л и д а. Кто?

Т а р а с. Дядечка... который там стоял? Сковорода который называ­ется? / Хихикает./

Л и да /в растерянности /. А... в самом деле - где? Он же здесь... сколько лет уже стоит!

Т а р а с. Стоял! Стоял... Лидия Кузьминична! А теперь... сами ви­дите... / Хихикает./

Л и д а. Погоди, погоди... голубь мой сизокрылый… Уж не ты ли его... философа этого, оприходовал? Кому-то под заказ втихаря спилил и теперь тут... гужовку себе устроил? А? Ну... признавайся, алкаш проклятый! /Замахивается флягой./

Появляется Сковорода.

С к о в о р о д а/ Лиде /. Вечер добрый, любезная! Что тебя так встревожило здесь... на площади этой чудесной, в столь поздний час?

Л и д а/ осматривает Сковороду/. 0... еще один ханурик приплыл... /Тарасу. / Так, значит… это вы с ним на пару сообразили... шабашку эту? / Указывает на пьедестал,/

Т а р а с/ мотнул головой /. Вот дура набитая... Да ты посмотри вни­мательней!

Л и д а/ агрессивно/. На кого... на этого синяка… забулдыгу немытого? Щас… делать мне больше нечего, как гадать - що воно таке и звидки взялося?

С к о в о р д а/ Лиде, с улыбкой/. Не нужно серчать... лучезарная! И унижать человека словами непотребными тоже не нужно - это грех! Ибо все мы посланы господом богом /крестится /на землю эту, чтобы творить добро, а не зло. И не будет тогда вражды и разницы между всеми нами, что пришли в этот мир - богатыми и бедными, убогими и сирыми, если от рождения и до конца дней своих мы будем неустанно помнить гла­вный завет Всевышнего: твори добро - и воздастся тебе по делам твоим! / Крестится./

Л и д а/ с удивлением /. Ого... надо же, куда завернул! Скажи - из какого болота ты вылез, мудрый такой... а? / Подходит. / Может... бух­нуть хочешь? На... глотни разок! / Протягивает флягу./

С к о в о р о д а. Вижу... добрая у тебя душа, бриллиантовая! Только в словах и мыслях твоих много мусора всякого имеется. Но это - прехо­дя- щее... / Берет флягу./ Уж коль послал нам бог сие зелье - употребим его во

благо! / Отпивает глоток, передает флягу Тарасу. / Пусть пойдет по кругу чаша добра и благоденствия... / Дает Лиде и Тарасу по кусочку сыра./ Извините... усох немного... триста лет уж ему. Пища богов и философов! /Смеется./

Л и д а/ отпивает глоток и пробует сыр /. Нисчяк!.. Похож на наш... плавленый! Закусь - будь здоров... по этому делу! / Жест. Вдруг смеет­ся,

Сковороде./ Извини, конечно, братень... но я что-то не совсем догоняю: ну... бог - это, ясное дело, ты... раз угощаешь! А философы - это кто... мы с мамалыгой, что ли? / Хохочет./

С к о в о р о д а. Человек, небесная, подобен сосуду, в котором несть числа всякой всячины: как хорошего - божьего, так и недостойно­го, подлого, идущего от плоти его презренной. Заглянешь туда - и дна не видно, ибо бесконечен он, как вселенная! А чтобы во всем этом хламе

цель свою земную найти, нужно сесть и подумать хорошенько: что тебе, по душе твоей, ближе? Что твое... сродное? С этим и идти по жизни...

Л и д а/ в восторге /. Ух... как здорово ты сказал! Я себя зауважала даже... /Смеется,/ Смотреть теперь буду... каждый день - где это там, в нутре моем... премудрости эти спрятаны? / Хохочет./

Т а р а с /уверенно /. А мне и смотреть не надо! Я всегда знал - во мне философии этой... навалом! Бери - не хочу! Поэтому и пришел сюда, к Гришуне, чтобы душу свою отвести немного, за жизнь поговорить, пора­змышлять о том, о сем...

С к о в о р о д а/ активно /. И правильно сделал, милок! Ибо, размышляя, человек неизменно придет к философии, которая и от мирской суеты его уведет, и пробудит в нем тягу к возвышенной жизни, благородству сердца и светлости мысли!

Откуда-то издалека, возможно, из распахнутого окна, раздаются негромкие, пленительные звуки ноктюрна.

/ Вдохновенно. / Она летает тогда беспредельно - в высоту, в глубину, в ши- рину, ей не мешают ни горы, ни моря, ни степи! Она обьемлет су­щее, заглядывает в прошлое, проникает в будущее, где видит уже все новое - новых людей, новое творение, новую Славу! Новому новое дай… чистому - чистое - вот светлые порывы души истинного человека, осво­бодившего свое сердце от всякого рабства! И все это благодаря ей, царице всех земных наук - философии! / С улыбкой смотрит на Лиду./

Пауза.

Л и д а/ со вздохом/. Так... ясно! Спелась парочка - индюк и цесарочка! А что... хорошо вот так: токайское под звездами дудлить и язы­ком молоть безумолку, благо, он без костей... /Кричит./ Вот только бабла она в дом не

приносит, философия ваша хренова! Не сваришь из нее борща, и котлетку детишкам не слепишь из нее... трепотни этой грёбаной, которая всех уже нас достала... / Вдруг замолкла. Затем ти­хо, Сковороде./ Извини, браток... сорвалась. Житуха у нас сейчас... не позавидуешь! Крутимся с ним... звездочётом этим блаженным, как жуки в наво­зе, да, видно, нет у нас... таланта такого - бабки к себе подмани­вать...

Музыка смолкла. Пауза.

/ Вдруг весело./ А знаешь, брат... я вот присмотрелась к тебе, пообща­лась - классный ты мужик, нравишься ты мне! / Бьет Сковороду рукой по плечу. / Одет ты, правда, в фуфло какое-то... непонятное, но это дело наживное! /Доверительно. / Звать-то тебя как… скажи?

С к о в о р о д а/ негромко /. Гриша мое имя…

Л и д а. Нормально! Гриша - это звучит! / Припоминает. / Григорий Котовский... Гришка Распутин... Тотюнник… тоже Григорием был! А по батюшке как?

С к о в о р о д а. Саввич я...

Л и д а/ бодро/. Тоже о'кей! Редкое, правда... Саввич... Но сойдет! А фамилия?

Т а р а с. Что ты пристала к человеку, как репей к заднице? Дых­нуть не даешь спокойно...

Л и д а/ округлила глаза /. Тю… гляньте на него! Ревности свои он еще будет мне здесь показывать! Хочу - и беседую с умным человеком, не то, что с тобой... мамалыгой - двух слов связать не можешь!

С к о в о р о д а. Ладно, не ссорьтесь… Кому судьба пред­рекла быть в паре, надобно жить в мире, а не в сваре! Сковорода моя фамилия…

Л и д а/ удивленно /. Сковорода? / Выдержав паузу. / Да ладно… шуточки мне тоже… / Смотрит на постамент, потом на Сковороду./

С к о в о р о д а. На эту тему шутить не намерен, лучезарная! Он самый и есть...

Л и д а/ качает головой /. Ага… так я тебе и поверила... Хотя... похож! Ей богу похож! / Обходит Сковороду вокруг. / И свитка такая же... из рядна, и прическа... под макитру. Да и симпатичный, как на фотке… Словом - красавец мужичок! / Хохочет. /

Т а р а с/ в стороне /. Вот, вот... что и требовалось доказать! / Пьет вино./

Л и д а/ подбегает, выхватывает флягу/. Хватит лакать на шару, дру­жок! Окосеешь! / Возвращается к Сковороде./ 0'кей… брехун, пусть бу­дет Сковорода! Только я сначала тебя... потрогаю!

С к о в о р о д а. Зачем, мармеладовая?

Л и д а. Для полной ясности...

С к о в о р о д а/ подумав /. Развеять сомнения - значит приблизить­ся к

истине. А чем больше познаешь истину, тем яснее жизненный путь! Удовлетвори свой интерес, медовая.

Лида несмело подходит и боязливо прикасается паль­цем к руке Сковороды.

С к о в о р о д а/ шутливо /. Ой!

Лида вскрикивает, прячется за Тарасом.

/ Смеясь./ Ну, что... убедилась, небесная?

Л и д а/ заикаясь /. Д-да... вроде бы... т-тепленький ты... а з-зна­чит - живой!

С к о в о р о д а. А почему убежала? Л и д а. Испугалась... если честно!

Т а р а с/ обнял Лиду /. Было бы чего? Не памятников сегодня бояться

надо, а живых людей... дуреха!

С к о в о р о д а/ вздыхает /. Это верно, милок... Много еще антих­ристов бродит по этой земле, жизнь нашу безобразно истощая и осквер­няя алчностью своей неуемной и языкевредием! / Помолчав, Лиде,/ А му­женька-то своего не обижай, небесная: уж лучше быть голым, да правым, чем богатым беззаконником.

Л и д а. Ага... обидишь его... амбала этого, как бы не так! Он же штангу - 100 кэ гэ! - одной рукой жмет... когда трезвый. Вот... полю­буйся!

Вновь зазвучала музыка, на этот раз уже ритмичная и азарт­ная.

Т а р а с, скинув одеяние, легко поднимается на пьедестал и демонстрирует присутствующим свои рельефные бицепсы и трицепсы. Л и д а и С к о в о р о д а охают и ахают от удивления. Затем Тараса сменяет его новый приятель, который, как оказалось, был так же не прочь поучаствовать в этом необычном сеансе бодибилдинга. Так, по очереди, они и раз­влекали ошалевшую от восторга Лиду, За этим приятным за­нятием их застает М е н т, неожиданно появившийся на пло­щади.

М е н т. Приветствую вас, веселый народ! Л и д а. Здрассьте... Т а р а с. Привет!

Спрыгивает с пьедестала, одевается. Одновременно с этим смолкла музыка.

М е н т. Что это за стриптиз такой... среда ночи, вы тут устроили?

Л и д а. Да так, мент... ничего особенного... прикололись малень­ко! Мужички вот эти... силу свою показывали, а я от них... ну просто балдю! / Хохочет./

М е н т. Ну, ну... балдейте, если уж так вам приспичило! Главное, чтоб не

очень шумели, не нарушали общественный покой... А этот... / в сторону Сковороды, уже одевшего свитку/ чего молчит? Немой, что ли?

Т а р а с. А он не может...

М е н т. Это почему?

Т а р а с. Не знает, как... с какой стороны, к тебе подойти?

Л и д а. Форма твоя ментовская... его смущает! / Хихикает./

М е н т/н абычился /. Это что за разговорчики? А ну… встать! Встать, я сказал! По одному - и в рядок! Быстрро!! / Выхватывает пистолет./ Я вам сейчас покажу ментовскую форму… артисты-эквилибристы! Я вас быстро тут всех построю! / Кричит./ Где? Где он? Отвечайте! Немед­ленно!! / Ходит перед актерами, трясет пистолетом./

Т а р а с/ не понимая /. Кто?

М е н т. Вот этот... который здесь был... / указывает на пьедестал / Кастрюлькин... Сковородкин этот с торбой... где?

С к о в о р о д а. Почему кричишь так громко... любезный? Голос на братьев своих повышаешь? Пистолькой своей грозишь? Не гоже это! Все мы перед богом равны: никто не выше и никто не ниже.

М е н т/ подходит вплотную /. Да ты, я вижу... Цицерон! / Хватает Ско­вороду за свитку./ Ты чего это мне тут... сквозняки делаешь, хмырь нечесаный? Учить меня вздумал... да? / Оттолкнул Сковороду, Тарасу. / Кто он? Откуда?.. Быстрро!

Л и д а. Оттуда... / указывает на пьедестал /.

М е н т/ Лиде /. Я вот тебя... саму поставлю на эту тумбу, и будешь стоять там в глубокой задумчивости... до скончания века!

Решительно направился к Лиде.

Т а р а с. Успокойся, мент... / Загородил дорогу./ Пока я здесь, ее... / указывает на Лиду / пальцем никто не тронет!

М е н т / в некоторой растерянности/. Это... почему же?

Т а р а с. Потому! Тарас Загорулько я... муж ее! А рука у меня... печника... ой-ей-ей, какая тяжелая... / Показывает кулак./

М е н т. Да ладно, ладно... пошутил я... / Прячет пистолет. / Стран­ное дело, однако... / Смотрит на постамент./

С к о в о р о д а. Что именно... любезный?

М е н т. Да вот, собственно... почему я и здесь. По рации переда­ли: пойди, говорят, Серега, глянь - памятник бродяге этому... Сковородкину, вроде бы сперли!

Л и д а/ наигранно /. Как сперли? Когда? / Подмигивает Сковороде./

М е н т. Натурально! Как всегда… взяли - и свинтили! Только вот кто и когда - неизвестно! Позвонил один водила: туда, говорит, еду,- стоит! назад... через пару минут,- уже никого! Лапти одни… Теперь вот вижу - и

лаптей нет... / Косится на ноги Сковороды. Затем подхо­дит и пристально

смотрит ему в лицо./

С к о в о р о д а. Ты чего это, брат... пялишься на меня, как коза на церковный алтарь? / Смеется./

М е н т/ слегка стушевавшись /. Да так... ничего. Привиделось мне тут... кое-что!

С к о в о р о да. Перекреститься надобно, родимый. Тогда бесы не будут больше душу твою тревожить...

М е н т/ вздахает /. Это точно, брат... надобно! Только вот... с дет­ства не крещеный я, а потому и креститься мне как-то... не с руки. Да и в форме я...

С к о в о р о д а. Все это суета, милок. А бог - вечный! К нему и нужно идти. Он примет, приласкает любого... и заблудшего тоже! Нау­чит, вразумит, на путь истинный наставит. Мы все его дети... /Крес­тится./

М е н т/ через паузу /. Хорошие слова ты говоришь, дружок. Правиль­ные! Редко услышишь сейчас такие... о заблудших. Знаем мы, сколько ша­стает их по вокзалам, базарам, площадям... покоя нам не дают ни днем, ни ночью... / Вдруг резко./ Документ! / Протягивает руку./

С к о в о р о д а. Какой именно, любезный?

М е н т. Какой надо... Паспорт давай!

С к о в о р о д а/ удивленно /. Паспорт? / Смотрит на Тараса, Лиду, потом Мента./ Это что такое - паспорт?

М е н т. Паспорт - это паспорт! Когда смотришь... вот так, и узна­ешь - что за субчик стоит перед тобой? И кончай мне тут пургу гнать, мать твою... / Кричит./ Что там... в торбе твоей? Отвечай!

С к о в о р о д а/ спокойно /. Дорогие моему сердцу вещи. С ними я путешествую. Они помогают мне переносить все тяготы жизни и творить то доброе дело, к какому я призван Всевышним. / Крестится./

Т а р а с/ подходит, негромко /. Да ты, мент, взгляни на него повни­мательней! Неужто так и не понял еще, кто он?

Л и д а/ подходит/. Да, дружок... у тебя ведь глаз должен быть - алмаз! А ты... стоишь, сопли жуешь...

М е н т/ кричит /. Молчать! Умники здесь нашлись... / Бегает по сце­не. / Я, быть может, сам уже со всех сторон к нему приглядываюсь! Да только... как тут поверишь в такое, чтобы памятник живой стоял... и с тобой разговаривал... а? Ведь не бывает такого!

Л и д а. Бывает, ментяра, бывает... Вот мы, например, винчишко с ним пили. Токайское!

Т а р а с. Пойло - отпад! Старинное... Триста с лишним лет ему!

Хочешь хильнуть? / Протягивает флягу. /

М е н т. Да не откажусь, пожалуй... / Отпивает из фляги./ Брага ни­чего... ароматная!

Т а р а с. А это сыр... Оттуда же, из тех времен... "Пармезан"!

Л и д а. Без добавок, значит... Закуси! / Дает кусочек сыра./

М е н т /жует /. Не хило! Такого сейчас нет... Продают туфту какую-то левую... травануться можно!

Л и д а. Ну, вот... видишь! А ведь это все он... Гришуня наш, доб­рая душа, нас угостил!.

Т а р а с. А ты на него наехал! Нехорошо, брат...

М е н т. Ну, ладно, ладно... Служба у меня такая - наезжать! Пони­мать надо... / Подходит к Сковороде./ Так ты, значит, и есть тот... знаменитый... / С прищуром./ А чем докажешь? Ведь документиков-то у те­бя - тю-тю... никаких! / Ехидно смеется./

С к о в о р о д а. Почему это - никаких? Имеем кое-что... / Достает из котомки листки бумаги./ Вот... басни мои.

М е н т/ берет листки, рассматривает /. Да... в самом деле... зве­рюшки какие-то... и почерк ничего... с ятями! Только это еще не факт, дружок, что именно ты написал их! / Возвращает листки. /

С к о в о р о д а. Хорошо! Тогда давайте сыграем...

М е н т. Что?

С к о в о р о д а. Басню! Хотя бы одну... М е н т. А зачем?

С к о в о р о д а. Тогда понять сможешь, кто ее сочинил - я, Сковорода... или кто-то другой?

М е н т. Смогу понять… говоришь? /Задумался. / Ну, хорошо… Можно попробовать, если не долго... А кто играть будет?

С к о в о р о д а. Мы. Все вместе! Это не трудно совсем: подучить слова, поскоморошничать... / Протягивает листок. / Вот... басня "Свинья и муравей". Ты будешь Свиньей... если захочешь?

М е н т/ грозит пальцем /. Нет уж... голубчик, лучше я буду мураш­кой! / Берет другой листок./ А свиное рыло сам играй... шут гороховый!

С к о в о р о д а/ смеется /. Могу и сам... Играть любую роль не за­зорно... даже свиное рыло, коль интерес у людей к тому есть! Да вот только для меня, любезный, другая роль здесь имеется! Ну, а с Хрюшкой, я думаю... /повернулся / сможет ловко управиться... наш Тарасик! / Дает ему листок./

Т а р а с/ напрягся /. А почему это я? Пусть уж лучше она... брил­лиантовая моя, таланты свои тут показывает! /Хохочет. /

С к о в о р о д а. По наблюдениям моим и ощущениям души, имеется у тебя, Тарасик, некое тайное влечение не только к познанию сути бы­тия земного, но и... к лицедейству! / Смеется. /

Л и д а/ активно /. Еще какое! Как засандалит... с получки, так хоть с хаты тикай - такое выдает, такое выписывает! Соседи по коммуналке сразу милицию вызывают...

Щелкнула рация.

М е н т/ торопливо /. Сержант Козлов слушает!

М у ж с к о й Г о л о с. Что там с объектом… Сковородой этим? Он на месте?

М е н т. Так точно, товарищ майор, на месте! Стоит... живой и здо­ро- вый!

М у ж с к о й Г о л о с/ не сразу /. Ну и шуточки у тебя, сержант...

М е н т. Извините, товарищ майор! Это я имел в виду...

М у ж с к о й Г о л о с. Смотри, чтобы мы не поимели в виду тебя, если что не так будет... Протокол уже составил?

М е н т. Приступаю, товарищ майор! Беседую с понятыми… свидете­лями то есть!

М у ж с к о й Г о л о с. Не забудь подписи поставить... Жванецкий хренов!

Щелкнула рация.

М е н т/ в пространство /. Хорошо ему... сидеть там, в конторе... "цэу" свои выдавать! А тут ситуация... врагу не пожелаешь! / Сково­роде, с раздражением./ Ты вот тут... фокусы выдумываешь... с театром своим, а мне... отдувайся за тебя! / Через паузу, уже спокойнее./ Лад­но... так и быть - попробуем! Только по-быстрому… у нас всего минут десять имеется.

Выходит на авансцену.

/ В зал./ Басня "Свинья и Муравей"! Свинью играет печник Тарас Загору-

лько, Муравья - дежурный мент… милиционер то есть, сержант Сергей Козлов!

Возвращается на сцену. Сковорода надевает парик. Лида спускается в зал, занимает свободное место.

С в и н ь я/ с постамента, на четвереньках /. А давай, Муравей, поспорим, что я бога­че тебя… хрю-хрю-хрю!

М у р а в е й/ у постамента, на четвереньках /. Давай, поспорим, Хрюшка... я богаче!

С в и н ь я. Нет, Муравей, - я!

М у р а в е й. Да нет, Свинья, ты ошибаешься - богаче я… хрю-хрю-хрю…

Л и д а /из зала /. Гришуня... скажи этим придуркам, чтобы они на корячках не ползали, задницами не вертели и рожи друг другу не корчили! Так настоящие ак­теры не делают!

С к о в о р о д а/ останавливает Мента и Тараса, готовых ринуться на обидчицу./ Очень верное замечание, братья мои! / Возвращает актеров в исходное положении./ Не смешить зрителей лицедею следует, а образ твари играть правдиво, которая стала объектом его внимания! Понять вначале - какое истинное нутро скрывается за словами ее?

М е н т/ ворчит /. Попробуй... вот так, сразу, нутро это найти, ког­да на сцене никогда не был. Я же мент, все-таки, а не мурашка…

Т а р а с/ весело /. А я ничего... почувствовал ее... свинюку эту наглую! Да я их по телеку… знаете, сколько видел? И не раз…

С к о в о р о д а/ активно /. Вот-вот… это самый верный путь к по­знанию сути роли: присмотреться тихонько к натуре, возмутиться свиным ее поведением, затем примерить к себе хорошенько... и, выйдя на сцену, умно выставить порок сей людской… на всеобщее осмеяние! Тогда и успех к тебе непременно придет, и зритель будет довольный! / Подмигивает Лиде./

Л и д а/ из зала /. Давайте, давайте, отеллы… старайтесь! Гля­дишь, в актеры еще выбьетесь... А там и в сериал запустят! Говорят, они там бабки лопатой гребут… / Хихикает. /

Т а р а с/ с авансцены /. Хорошо, постараемся… лучезарная! Только ты, пожалуйста, патефон свой прикрой немножко...

Возвращается на постамент.

/У же в образе Свиньи./ А, давай, Муравей, поспорим, что я богаче тебя!

М у р а в е й. Давай, поспорим, Хрюшка! Я богаче! С в и н ь я. Нет, Муравей, - я!

М у р а в е й. Да нет, Свинья, ты ошибаешься - богаче я!

С в и н ь я/ заглянув в листок /. Хорошо... почтенный господин! Скажи

мне тогда - а много у тебя... хлебного зерна?

М у р а в е й/ заглянув в листок /. У меня полнехонька горсть самого чи- стого и честно заработанного зерна, многоуважаемая Свинья!

Свинья громко хохочет.

С в и н ь я. Ну, и рассмешил ты меня, Муравей... своими зернышками!

Но, чтобы спор наш был честным, я пригласила рассудить нас господина Быка/ указывает на Сковороду /. Он двадцать с лишком лет отправлял с вели­кою славою судейскую должность... / заглядывает в листок /. И, можно ска­зать, что он, между всею своею братиею, искуснейший юрист и самый ост­рый афер... афер... / заглядывает в листок / арифметик и алгебрик! хрю-хрю-хрю... Его благородие может наш спор легко решить... ведь он и в латынских диспутах даже весьма образован и зол... уи-и... хрю-хрю-хрю...

С к о в о р о д а - Б ы к/ прикинув на вооброжаемых счетах /. Понеже сия Мурашка лишь одну горсть зерна имеет, как сама призналась доброволь-

но, да и, кроме зерна, ничего больше не употребляет; а, напротив того, у госпожи Свиньи имеется того зерна целая кладь, содержащая гор­стей 300 с лишком... му-у... му-у... му-у... то по всем правам здраво­го рассуждения…

М у р а в е й. Не то вы считали, господин Бык! Наденьте очки да расход против приходу скиньте на счеты! И тогда вы поймете, что еже­ли госпожа Свинья за один мах употребит все свои 300 горстей, то мне моих несколько зернышек хватит на целый год! А по сему я уличаю вас в нечестности и переношу дело в Высший суд! / Уходит за кулисы!/

Свинья и Бык долго и громко хохочут.

С в и н ь я/ вслед Муравью /. Скатертью дорога... глупая Мурашка! Высший суд тебя ждет не дождется... с твоей горсточкой зернышек… уи-и... хрю- хрю-хрю...

С к о в о р о д а/ сняв парик, в зал, уже как автор /. Бедный, честный Муравей... Не может он понять, что и в Высшем суде восседают в мантиях такие же быки, которые благоволят не к таким вот муравьям с пригоршней честно заработанных зернышек, а к тем сородичам своим мо­гучим, что могут больше насыпать корма в их корыто.

Звучит энергичное музыкальное вступление. С к о в о р о д а исполняет современный зонг, М е н т, Т а р а с и Л и д а помогают ему, подпевая и танцуя. /Театр марионеток. /

Всякому городу нрав и права, Всякий имеет свой ум голова. Где больше хитрых, а где - простаков,

Где любят умных, а где - дураков!

А мне одна только в свете дума,

А мне одно только не йдет с ума-

Где отыскать мне душевный покой,

Где прислониться седой головой?

Петр для чинов углы панские трет,

Федька-купец несусветно все лжет!

Тот строит дом свой на новый манер,

Тот гнет проценты - попробуй проверь!

А мне одна только в свете дума,

А мне одно только не йдет с ума-

Где отыскать мне душевный покой,

Где прислониться седой головой?

Тот непрестанно ворует грунта,

Сей иностранны завозит скота.

Здесь травят ближних, словно собак,

Там шумит дом от гостей, как кабак!

А мне одна только в свете дума,

А мне одно только не йдет с ума-

Где отыскать мне душевный покой,

Где прислониться седой головой?

Страшная смерть замахнулась косой!

Не пощадишь ты ничьих волосов!

Не поглядишь, где мужик, а где царь, Все жрёшь вокруг, как солому пожар! А мне одна только в свете дума, А мне одно только не йдет с ума - Кто ж победит эту острую сталь? Тот, чия совесть, как чистый хрусталь...

Л и д а/ азартно /. Браво, браво! Гришуня, ребята... я в шоке!

Горячо аплодирует вместе со зрителями.