Глава 23. Москва

Теперь Солонину было не до глобальных обобщений и параллелей. Теперь он не вальяжничал и не предавался лирике. Он должен был нагнать упущенное.

И все же платить таксисту сто долларов он не собирался. Частники просили не намного меньше.

Значит, так – Малинов. Этот человек подолгу, наверное, беседовал с умирающим Циревым. Собственно, план стал раскручиваться раньше. Значит, возможно, его по новой закрутил сам Цирев. Теперь задача проще: узнать, не собрался ли Малинов – а про него Солонин теперь знал все (даже любимые цвета рубашек и марки пива) – продолжить «доброе начинание» бывшего гэбэшника. Если да, под чьим прикрытием? Если нет – не осталось ли других любителей продолжить «доброе начинание»…

– Ну вот, а ты говорил – прощай!

Солонин обернулся. Перед ним стоял старший лейтенант милиции в окружении пяти блюстителей беспорядка.

– А я тебя предупреждал – в моем районе не показывайся, – улыбался щербатым ртом старшой. – Я тебя, сука, предупреждал.

В этот час в Шереметьеве было довольно пусто. Люди бежали, суетились, никому не было дела до того, что милиция остановилась возле какого-то парня и мило с ним беседует.

Все действительно мило улыбались.

– Теперь, козел, ты пойдешь с нами, а если рыпнешься, дырку в башке сделаю.

Старшой показал глазами на собственную руку в кармане кителя.

– Понял?

– Так, – сказал Солонин. – Ты меня достал. И твои придурки тоже. Ну что, поучить вас еще раз? Так вы же… Погоди… У тебя что-то с ухом?

– С каким ухом? – не сразу врубился старшой.

– С левым ухом у тебя что? – внимательно вглядывался в волосатое ухо старшого Солонин. – Эта опухоль у тебя давно?

Милиционеры тоже стали разглядывать ухо своего начальника.

Тот вынул наконец руку из кармана и стал мять свой слуховой орган.

– Да ты не щупай, что ты там нащупаешь, – грубо оттолкнул его руку Солонин. – Дай-ка я. Да не бойся ты, я врач.

Солонин стал осторожно пальпировать за ухом старшого, при этом у него было озабоченное лицо.

– О, старшой, это онкология… Это серьезно. Ты в больницу не обращался?

Старлей затравленно огляделся вокруг – губы у него дрожали.

– Эт-то опасно? Это м-можно вылечить?

– Ну, уже довольно запущено, вот только если в хорошую клинику…

До центра Солонина довезли на милицейском «шевроле». Вел машину тот самый водитель, что когда-то набивал «Икарус» лохами.

Старшой виновато заглядывал в глаза Солонину и поминутно просил прощения. Солонин обещал похлопотать за него в Министерстве здравоохранения.

– Слушай, старшой, – спросил Солонин, – городок художников на «Соколе» – это тоже твой район?

– Нет, это другое отделение, но у меня там начальник в корешах. А что?

– Довези меня туда, приятель.

Когда «шевроле» уехал, Солонин подумал, что старшой и вся его команда – в общем-то неплохие ребята когда-то были… Их и сейчас можно перевоспитать. Только некогда этим заниматься.

И больше он про старшого не думал.

Когда подходил к даче Фридмана, почувствовал какой-то странный укол. Что-то ему здорово не понравилось, что-то очень насторожило. И даже еще раньше насторожило, когда он спросил у старшого, не его ли это район. Солонин предчувствовал нечто плохое.

Зря он отпустил старшого. Дом Фридмана был оцеплен. Милиционеры мрачно стояли у калитки, во дворе, шугали юрких репортеров, на вопросы не отвечали.

– Что случилось-то? – спросил Виктор какую-то девушку с фотоаппаратом.

– Да хирург здесь жил, довольно известный, – ответила она и вдруг спохватилась: – А вы из какой газеты?

– «Пятый уровень», – улыбнулся Виктор.

– Это что-то мелкое, да?

– Совсем незаметное, – кивнул Солонин. – Так что с хирургом?

– А доска ему на голову свалилась. Насмерть.

– Доска? – ахнул про себя Солонин, вспоминая рассказ Фридмана о «счастливчике», который шел мимо стройки.

– Ну не доска – балка, – поправилась девушка. – Дом-то старый.

Виктор резко повернулся.

Нет, «доброе начинание» гэбэшника живет и сеет вокруг смерть.

Когда выносили тело Фридмана, одна рука покойника свесилась из-под простыни. Крепкая рука хирурга. Даже немного грубоватая. А сколько жизней спасла… Вот свою уберечь не смогла.