Удивительная сказка о водяном человеке

Итак, дело происходит предположительно на берегу нынешнего Средиземного моря, которое еще не море, а часть океана Тетис. Там сейчас (то бишь 60–65 миллионов лет назад) теплее и влажнее, чем где бы то ни было на Земле. Еще нет в морях дельфинов и китов (все биологи согласны, что киты и дельфины образовались из наземных животных: одни их легкие чего стоят!). Зато на суше есть ископаемые лемуры (долгопяты), очень милые зверюшки с пятипалой «ручкой», почти как у нас. Они унаследовали ее у предков‑динозавров, но это уже совсем давние дела.

Море наступает – первобытный океан Тетис покрывает все больше пространства, и некоторые наземные млекопитающие приспосабливаются к полуводному существованию. Не для того, чтобы уйти в середину моря. А для того, чтобы питаться на литорали – на границе двух сред: воды и суши. Там еды всегда больше (и в наше время тоже).

Те лемуры, что остались на земле, через миллионы лет стали хвостатыми обезьянами. А из лемуров – любителей мелководья примерно 40 миллионов лет назад получились полуводные существа – археоцеты. К ним принадлежали три семейства: сквалодонтиды, дельфиниды и акродельфиды. Сквалодонтиды как‑то не удались – вымерли. Дельфиниды решительно сделали выбор в пользу моря и стали дельфинами. Акродельфиды остались на побережье и начали обратный путь на землю (хотя потратить столько миллионов лет, чтобы уйти с суши в воду, и потом решить, что им это не нравится… М‑да). Хождения туда‑сюда заняли у них около 14 миллионов лет, но куда торопиться?

Это были странные существа – вроде дельфинов, но с почти круглой головой, с ловкими передними конечностями и короткими мощными задними. Они хорошо плавали, но могли и на берег вылезти, и на дереве посидеть. Естественно, никакой шерсти у них не было и в помине – зачем она в воде? Ноздри были направлены вниз и имели колоколообразную форму, чтобы удобнее было плавать под водой. Поэтому и люди могут нырять, вода им в нос не затекает, а собаки, кошки, мартышки и прочие безнадежно сухопутные зверюшки не ныряют, даже если любят плавать. Звуки акродельфиды издавали на выдохе, как водные животные. Жевали они в воде, и мягкие губы хорошо «запирали» им рот, чтобы вода туда не попала… А сводчатая стопа получилась, потому что акродельфиды 14 миллионов лет вытягивали «ласт» нижней конечности во время плавания. Посмотрите на свою ногу в такой позе – конечно, свод кажется больше!

С волосами сложнее – вроде бы в воде длинные косы тоже ни к чему. Но Тен выдвинул предположение, что волосы были важны в минуты опасности: когда с неба нападали крупные хищные птицы, можно было присесть в воде, и волосы маскировали акродельфида под «кустик» водорослей. Ну, не знаю… Плоские ногти Тен объяснил логичнее: плоскими ногтями, действительно, удобнее, чем когтями, раскрывать раковины моллюсков, которыми в основном питались акродельфиды. Вот когти за 14 миллионов лет и уплощились. За такой срок хоть что уплощится, если надо.

Сознание объяснить сложнее. Сознание – такая редкость на нашей Земле (не говоря уж о космосе), что мы просто не можем набрать нужного материала и статистически достоверно его обработать. На нашей планете более 4 тысяч видов млекопитающих, почти 9 тысяч видов птиц, более 20 тысяч видов рыб, примерно 3 тысячи видов лягушек, 6 тысяч видов ящериц и змей, 260 тысяч видов червей, улиток и медуз, более миллиона насекомых… итого примерно 1 миллион 300 тысяч видов «неразумных» живых существ, и только один вид обладает разумом – это человек. Попробуй изучи это качественно на одном‑то примере!

Виктор Тен выдвинул замечательную идею. Доказано, что у дельфинов две половинки мозга работают по очереди. Одна спит, другая вовсю думает. Ученые сделали дельфину электроэнцефалограмму, то есть записали биотоки мозга (ЭЭГ), и оказалось, что если с правой половинки мозга пишется ЭЭГ сна, то с левой – ЭЭГ бодрствования. Потом половинки меняются. У человека это привело бы к безумию. Тен сформулировал путь возникновения человеческого сознания именно через безумие этого странного раздвоенного мозга… но мы не будем подробно это пересказывать, а то придется уйти очень далеко.

Конечно, опыт по повторному выходу из моря на сушу получился далеким от идеала. Позвоночник формировался в воде – а жить ему приходится на суше. Отсюда проблемы современного человека в виде остеохондроза и некоторых болезней стоп. Кровеносные сосуды тоже складывались в водной стихии, но земная сила тяжести деформировала их, и люди страдают варикозной болезнью вен. Связочный аппарат формировался в воде – а на суше возникают грыжи. Тем более что человек сразу вышел на землю на двух ногах, как раньше ходил по мелководью, – так лучше получалось раскрывать ракушки. Прямохождение подарило человеку и такую прелесть, как боли во время родов – ну не бывает таких сильных болей у наземных четвероногих животных!

Итак, акродельфиды сделались пресапиенсами (нашими первопредками), приобрели сознание (возможно, слегка «расстроенное», но способное к «поумнению») и благополучно научились питаться ракушками на побережье. Жизнь была хорошая. И они радовались ей и размножались весьма активно. Получилось, что этих пресапиенсов народилось так много, что часть из них была вынуждена уйти с побережья: еды всем уже не хватало. С южного побережья ушли в Африку, с северного – в Европу и Азию. И вот тогда у них начались настоящие неприятности.

Человек (и даже предчеловек) может есть не только ракушки. Но когда миллионы лет питаешься морепродуктами, организм привыкает, что в него поступает много йода и других полезных веществ. А тут пресапиенсы ушли и стали есть что‑то совсем другое, и без йода! Витамина D им не хватало – он есть в жирной рыбе, а жирная морская рыба по лесам и горам не бегает. Витамин D еще может вырабатываться в организме под действием солнца, но солнечных лучей стало меньше, особенно у «европейцев» – ледниковый период! И те, кто ушел первыми, стали медленно вырождаться. Недостаток витамина D приводит к разрастанию костной ткани – вот откуда надбровные валики, толстые кости, уродливые черепа и костные гребни неандертальцев. А в наше время это называется рахитом. Недостаток йода приводит к кретинизму – если человек с детства недополучает это вещество, его мозг не может нормально развиваться. И те бедняги, которых мы называем неандертальцами, постепенно, из поколения в поколение, глупели. Поэтому древние предки выглядят больше похожими на современных людей, чем молодые. И те страшненькие древние существа, которых мы уважали как наших прародителей, – это, вероятно, предки человекообразных обезьян. Ушедшие от моря первыми, они постепенно утратили сознание и превратились в обезьян. Кстати, кисть обезьяньей руки с параллельными пальцами стала такой потому, что так удобнее хвататься за ветки. А сначала она была обычная, «человеческая», унаследованная у лемура‑долгопята.

Интересно, что у многих народов, которые и знать не знали о том, как формировался человеческий скелет у питекантропов и неандертальцев, отмечается эта особая роль человеческой кисти. Индейцы, например, называют большой палец «матерью», яванцы – «старшим братом». В древние времена пленникам отрубали большой палец, «чтобы их унизить», как пишут классики. Впрочем, возможно, дело было не в унижении, а в стремлении сделать бывших врагов навеки негодными к военной службе.

Неудивительно, что у нас с человекообразными обезьянами так много общего в составе крови, в составе хромосом – ведь это фактически мы! Кстати, у разных африканских народов есть легенды, что обезьяны – это бывшие люди. Похожие мифы о славном прошлом шимпанзе и горилл рассказывают бушмены, бамбути, эфе и многие другие. Гораздо меньше тех, кто считает, наоборот, что люди – это бывшие обезьяны. Хотя это неубедительный аргумент: в Сибири медведей тоже считали почти людьми.

А как с остальными? Ведь у Средиземного моря места всем не хватит! Те, кто ушел позже на пару‑тройку миллионов лет, уже научились солить пищу. Соль тогда была не белым, химически чистым порошком хлорида натрия, а темным минералом с самыми разными микроэлементами, в том числе и йодом. И люди смогли перебраться вглубь суши и перейти на другую диету, присаливая пищу. Хотя до сих пор дольше живет население тех стран, которые едят много морепродуктов – Японии, Италии. И до сих пор заболевание эндемическим зобом (это болезнь, которая возникает, когда организм получает мало йода) невероятно распространено: полмиллиарда жителей Земли находятся в предзобном состоянии, 200 миллионов уже болеют. Ни одно животное не знает такой проблемы. Потому что ни одно животное не шляется по планете, а тихо сидит там, где ему и место. Даже если животное перебирается в другую страну, то среду обитания не меняет. Антилопы, например (если какой‑нибудь изверг привезет их из Африки в Америку), не полезут в горы и леса, а попытаются освоить прерию, напоминающую родную саванну.

Допустим, неандертальцы юга стали шимпанзе и гориллами. А кем стали те, кто ушел на север? Они тоже медленно превращались в животных. Но на севере было холоднее и голоднее, процесс шел медленнее… и у эволюции не хватило времени сформировать полноценную породу мохнатых северных обезьян. Остатки их, единичные экземпляры и маленькие семьи разбрелись по северным лесам – и дали пищу для сказаний о разнообразных леших. Вот почему лешие европейских народов так похожи – люди просто описывали одно и то же существо. Сейчас рассказывают о йети, сасквоче и прочих «снежных людях» – это тоже они.

Когда выяснилось, что люди – единственные разумные существа на Земле… Кстати, а когда именно это выяснилось? На это ушли века веры в эльфов, домовых и разумных животных. И до сих пор человечество не хочет смириться с тем, что оно одиноко на планете.

В отрогах Гималаев и сибирской тайге, в глухих лесах Северной Америки и степях Монголии, в Якутии, на Кавказе, в Эквадоре видели так называемых «реликтовых гоминидов» Их называют «снежные люди» (йети), сасквочи, бигфуты… Причем местные жители (там, где есть эти самые местные жители, а не совсем безлюдье) нисколько не сомневаются в их существовании – а что там сомневаться, сколько раз сами видели! Обычно это высокие, более 2 метров ростом, волосатые существа.

В 1967 году в Северной Калифорнии такого снежного человека даже сняли на кинопленку, правда, издали. Сумевшие заснять «снежную даму» американцы Р. Паттерсон и Б. Гимлин описывали ее как огромное существо почти без шеи. Ее рост определили позднее, измерив высоту попавших в кадр деревьев: оказалось, около 213 сантиметров; по глубине следов определили вес существа – более 360 килограммов.

Английский ученый М. Дункан исследовал волосы, найденные на лежке бигфута. Он определил: волосы не похожи на шерсть ни одного американского животного, но могут принадлежать крупному обезьяноподобному существу.

А в 1968 году ученые почти случайно узнали, что по ярмаркам США колесит странный аттракцион – замороженный в глыбе льда «лесной человек». Его возил в фургоне некто Фрэнк Хансен, беря за вход 1 доллар 75 центов. Сквозь стеклянную крышку зрителям хорошо был виден огромный волосатый человек. В некоторых местах длина его волос достигала 10 сантиметров. Но «объект» бесследно исчез, как только к нему проявили интерес ученые. Его, впрочем, успели сфотографировать, зарисовать, измерить угломером особенности черепа и установить, что это не искусственная кукла. Может, просто урод, как у нас в санкт‑петербургской Кунсткамере? Или все‑таки снежный человек?

Выдвигались версии, будто снежные люди – это последние неандертальцы, чудом сохранившиеся с давних времен? Но эту гипотезу отвергли – похоже, что снежные люди ближе к животным. Вероятно, это и есть та не успевшая образоваться из людей порода северных обезьян.

Существует предположение о том, почему они стали тем, кем стали. Считается, что наши первобытные предки выжили в борьбе за существование, так как они были слабее окружавших их животных. Поэтому им приходилось держаться вместе, делать орудия труда – развиваться. А огромные снежные люди спаслись от вымирания именно потому, что были такие огромные. Им никакое каменное оружие не требовалось, они легко могли задушить пещерного льва голыми руками. Не нужно было договариваться о совместной охоте и изобретать топор, не нужно было становиться человеком – и так жилось неплохо. Когда человек разумный окончательно воцарился на Земле, лесные гиганты стали беспомощны перед ним. Они отступили в необжитые места. Их мало, они вымирают. И вряд ли их можно назвать вторым разумным видом на планете.

Итак, с лешими более‑менее понятно. Они действительно встречались в древних лесах и были добросовестно описаны нашими прапрапрапрадедами. А как насчет водяных? В греческих, французских, кельтских, скандинавских, русских сказках водяные похожи, как братья, и разнятся только наличием рыбьего хвоста вместо ног (иногда он есть, иногда нет). Но не могли же люди сохранить память о жизни в мелких теплых лагунах Тетиса, когда наши предки плюхались там – все без волос на теле и с длинными волосами на голове, чтобы притвориться водорослями, если мимо пролетит нечто вроде гигантского орла! Не могли! Но сохранили… или все‑таки нет, и причина какая‑то другая?

Значит, ответить на поставленный в заголовке вопрос: «Кем нам приходятся лешие и водяные с точки зрения эволюции?» – можно по этой теории так: «Лешие нам двоюродные братья. А водяные нам прапрапра‑не‑знаю‑сколько‑раз‑прадедушки».

Я так подробно рассказала эту теорию не потому, что призываю всех верить, что мы произошли от полуводного существа, а не от сухопутной обезьяны. Вполне возможно, что она ошибочна. Просто мне кажется, что человеку надо знать: могли быть и другие пути развития человечества – не только тот, который изложен в учебнике. К тому же эта теория мне еще пригодится, когда мы будем говорить о странностях анатомии человека. И вообще, она мне просто нравится.