Опыт ловли рыбы в России 9 страница

Часа в два подошел на широких лыжах Володя – местный охотник, у которого мы оставили машину. Рыбу он ловит только летом сетями и потому хорошо знает дно озера в окрестностях деревни. Он рассказал мне, что русло впадающей в залив реки идет почти от дома Виктории Антоновны вдоль зарослей сухого камыша и что оно покрыто песком и мелкими камешками. Глубина в нем от 4 до 6 м. Похоже, налим должен здесь держаться. Володя помог мне просверлить с десяток лунок, и остаток поставушек я установил вдоль камыша. Лещ так в этот день и не клевал. Александр сумел поймать пару плотвиц и одну белоглазку с глубины 7 м. Я – двух плотвиц и четырехсотграммового окуня на тяжелую мормышку с глубины 8 м.

Вечером была баня с дубовыми вениками и купанием в глубоком снегу. Баня просторная, сделанная по всем правилам.

6 марта. Утром на поставушки у камышей попался только четырехсотграммовый налимчик. Все остальные простояли вхолостую. В обед снова появился Володя. Он ходил проверять капканы, поставленные на куницу. Но, видимо, и зверь в такую погоду не гуляет. Пришел разочарованный. Я в это время ловил мелкого окуня возле самых камышей. Потом мне это надоело. Мы с моим новым знакомым перешли к кормленным на глубине лункам, в которых по‑прежнему не клевало. От них параллельно берегу острова мы вчера с Александром успели поставить еще пяток жерлиц.

– Да, не время еще ловить налима, – пожаловался я Володе. – Он болеет после нереста.

И в этот момент я оборачиваюсь в сторону ближайших жерлиц. Вдруг одна из них прямо у меня на глазах выстреливает. Флажок закачался на ветру. Бегу. Катушка не разматывается, но леска слегка вибрирует – так бывает, когда вялая щука мнет малька. По миллиметрам подтягиваю леску. Чувствую легкое сопротивление и отпускаю. Хищник по миллиметрам увлекает ее под снег. Снова остановка. Я опять выбираю по крохам. Так продолжается очень долго. Александр, увидев мои манипуляции, бежит к нам, проваливаясь по колено в снегу.

– Нечего делать, – говорю я Володе, – надо подсекать, может быть, пробью твердую пасть, если это щука или судак.

Резкая подсечка – и на леске заходила крупная рыба. Александр уже подоспел, настраивает фотоаппарат и командует мне:

– Ну, давай, давай, быстрее, снимаю.

– Подожди ты, с твоей леской 0,3 она того и гляди ее порвет. Смотри, как тянет!

Я даю рыбе ход с натяжкой, когда она, испугавшись шума, рванула на глубину. Укротив ее свободу, плавными, но быстрыми движениями подвожу к лунке и… выволакиваю на снег налима. Он чуть меньше того, который сидел на летней удочке.

– Смотри‑ка, днем схватил! – восклицает Володя.

– А какие тучи натянуло! – говорю я. – Можно подумать, что ночь наступила!

Александр расстроился, что не успел сделать снимок в момент выхода рыбы из лунки. Приходится позировать на фоне красивого острова, снова опускать налима в его родную стихию я не рискую.

Володя ушел домой колоть дрова, и тут же на его месте появились два мужика с пешней и санями. Молча, в трех метрах от меня они начинают долбить во льду полынью.

– Что это вы делаете? – интересуюсь я.

– Сеть у нас здесь стоит, – недовольно отвечает сутулый бугай, на котором едва сходится телогрейка.

И больше я не могу вытащить из этих людей ни слова.

Оказалось, что я ловил прямо возле восьмидесятиметровой трехстенки. Да, свободу сейчас дали браконьерам. Купил лицензию за триста рублей – и лови сетями хоть целый год! Володя рассказывал, что у какого‑то Жени из соседней деревни с необычным названием Красота сетей аж 50 штук.

Ладно, пора собирать снасти и ехать домой. Дорога еще дальняя. На подходе к деревне встречаем пожилого рыболова. Остановились передохнуть, разговорились. Мужчину зовут Василием. Он приглашает нас приезжать попозже, в конце марта – начале апреля, когда прямо под деревней в заливе будет брать крупная плотва. Он сам охотно рассказывает нам, где и как лучше ставить жерлицы на щуку и налима. И уже прощаясь, говорит:

– Пойду проверю наживки. Вчерась за островом взял одну щуку. А вы, когда другой раз приедете, можете остановиться у меня. В этих местах любой знает Василия из Кривой Клетки.

В Савинском заливе

Давно я не встречался со своими старыми друзьями – Евгением Сергеевичем и Славиком. Наконец, собрались нашей компанией.

Мы приехали на старенькой «Волге» к заливу у деревни Савино. Яузское водохранилище мы выбрали не случайно – здесь по последнему льду всегда хорошо берет крупная плотва.

Стоявшая до этого три дня ясная погода вдруг закапризничала: утреннее солнце заволокли облака, потом появилась темная туча и к вечеру принесла пургу. Вместе с погодой изменилось и настроение: утром мы были жизнерадостными оптимистами, к вечеру же превратились в удрученных пессимистов, так как в нашем улове к концу дня было всего несколько ершей, хотя проходившие мимо рыболовы несли пакеты с толстыми окунями, увесистой плотвой и большехвостыми подлещиками.

– Там, где раньше хорошо клевало, теперь не клюет. Чаще надо на рыбалку выезжать, – сказал Сергеич.

В ответ на нашу просьбу о ночлеге егерь сообщил, что все места заняты, лишь в крайнем вагончике есть свободная кровать. Мы уступили ее Сергеичу.

– Сами в машине переночуем, – объяснили мы ему.

Разместившись в вагончике, Сергеич вскоре позвал нас на ужин. Мы вошли в маленькую натопленную комнату с двумя кроватями. За крохотным столом у двери сидел аккуратно одетый кудрявый молодой человек. Он ужинал: на столе стоял термос, лежала какая‑то еда.

– Это Сережа, – познакомил нас Сергеич. – Он глухонемой.

Пока мы приводили себя в порядок, Сергей закончил трапезу, освободил нам место за столом, пересев на кровать, раскрыл книгу и стал читать. От нашего угощения он отказался.

После ужина мы еще раз обсудили незадачливую рыбалку. Сергеич тронул рукой своего уединившегося соседа. Сережа поднял лицо и повернулся к нам. Он издавал глухие, похожие на стоны звуки, в которых мы, впрочем, разобрали слова: «За день я поймал пятнадцать килограммов». Сергеич, сообразив, что Сережа читает слова по движениям губ, спросил:

– Какая рыба?

– Подлещик, плотва, – отрывисто отвечал Сережа.

– А где ловил, какая глубина? – допытывался наш пенсионер.

– Рядом с деревней.

– Надо же, а мы зачем‑то забрались в дальний залив, – вздохнул Сергеич, посмотрев на нас, и, снова жестикулируя, обратился к Сереже: – А мы во куда ходили! И ничего. Одни ерши.

– Кормить, кормить, – выдохнул из себя звуки Сережа. Он подошел к привязанному к тележке рюкзаку и вынул из него запечатанный пакетик с какой‑то смесью из отрубей, сухарей и добавок. – Отпугивает ерш, – сказал Сережа, – мотыль нельзя, мотыль – ерш.

Слава показал свою прикормку – смесь дробленой и распаренной каши с панировочными сухарями.

– Хорошо! – Сережа поднял большой палец.

Он отсыпал в Славину прикормку из своего пакетика.

Своим разговором наш новый знакомый немного напоминал иностранца, плохо говорящего по‑русски, и поэтому казался нам загадочным.

– Деревня, лунки, рядом. Завтра пойдем со мной, – говорил он с трудом.

– Хороший парень, – сказал Сергеич. – Не всякий рыболов делится своими секретами. Ну что, пойдем завтра с ним?

Мы ответили утвердительно.

– Вставать в шесть, – показал Сережа на стрелку часов, когда мы, допив чай, уходили в машину.

Перед сном мы со Славой присели покурить на скамеечку, стоящую возле егерской избы.

– Завтра будет солнечно. – Мой друг показал на чистое звездное небо. – А лещ и плотва пасмурную погоду любят. Но с Сережей мы, возможно, и наловим – он, должно быть, большой специалист, да и места знает.

Утро было великолепным. Из‑за окружавшего деревню леса всходило яркое солнце. По берегу стелился туман. Над ним невесомо парили крыши домов. На фоне желто‑голубого неба они казались большими черными скворечниками. Оживляя округу, в первозданной тишине прохрипел егерский петух.

Мы спустились по откосу к водоему. Не пройдя и двухсот метров, остановились. Сережа показал нам замерзшие за ночь лунки: «Здесь ловить, кормить, мало бросать». Я понял, что подбрасывать прикормку надо понемногу, но часто, чтобы в воде держалась мутная взвесь. Он достал свои снасти. Показал их мне, объяснил, что мормышка должна быть маленькой и черной, а на крючок надо насаживать по нескольку личинок мелкого мотыля.

Я высыпал приваду в воду и подошел к Сереже, который расположился недалеко от меня. Он успел проверить пять жерлиц, поставленных на ночь, и вытащить на мормышку одного подлещика. Увидев меня, он показал жерлицу с оборванной леской и широко развел руки, чтобы я представил размер сошедшей щуки. Потом взял удочку с мормышкой и сказал:

– Техника ловить. Низко – часто‑часто. Выше – медленно.

Я понял, что рыбу сначала привлекает быстродвижущаяся насадка, но она боится ее. Когда же мормышка замедляет ход, рыба осторожно ее берет.

Я подошел к своим лункам. Дело пошло. Вскоре на льду захлопали хвостами серебристые подлещики. Потом клев затих. Я огляделся вокруг. Но теперь не нашел ни леса, ни домов, ни самой деревни. Они бесследно исчезли в поднявшемся тумане. Зато открылся берег и палевая полоска оттаявшего луга.

Переместившись к другой лунке, я поймал несколько подлещиков и двух плотвиц. После этого клев прекратился. Пришлось возвращаться к первой лунке. Когда начинал клевать ерш, я подсыпал сверху немного прикормки. Так я ловил на этих лунках попеременно и к вечеру был с богатым уловом.

Сережа радовался моему успеху. Он все показывал большой палец. Мол, молодец! Три раза при нем я вытаскивал хороших подлещиков и подумал, что это, наверное, не случайность. Ведь существуют добрые люди, которых природа отличает от недобрых. Очевидно, думал я, рыба любит Сережу и при его приближении сама лезет на крючок.

Когда все собрались пообедать, Сергеич спросил у нашего благодетеля:

– А ты в Москву на автобусе поедешь?

– Да, рейсовый, – объяснил тот.

– Мы возьмем тебя с собой в «Волгу».

Сережа поблагодарил. В пути мы думали о новых поездках на рыбалку. В Красногорске глухонемой вышел.

– Подруге надо рыбу занести, – как мог, объяснил он нам и застенчиво улыбнулся. Мы обменялись адресами и распрощались.

Хочу трофейную рыбу!

Почему‑то о рыбалке у нас раньше разговор не заходил. Но однажды, узнав, что я тоже повернут на этом деле, Антон, у которого я лечил зубы еще с комсомольских времен, пригласил меня съездить вместе на Ахтубу. Однако намеченная поездка долго не состыковывалась. И вдруг, как говорится, срослось – я, Антон, его восемнадцатилетний сын Денис, помощник Антона, Петрович и пара человек из редакции одной рыболовной газеты выехали в район Харабалей на двух машинах. Стоял июнь.

Преодолев приличное расстояние от Москвы до Волгограда, а оттуда до поселка Селитренное, переправились на пароме на противоположный берег реки. Николай, бывавший в этих краях неоднократно, вез нас на свое место, к песчаному пляжу, окаймленному низкорослым кустарником и группой ракит. Под их тенистыми кронами мы и разбили лагерь. Место оказалось достаточно приветливое, радовало отсутствие гнуса и змей, о которых так много говорили перед поездкой. Правда, я один раз видел черную гадюку, которая выползла из‑под «Казанки», но она быстро скрылась в кустарнике. Антон привез «Казанку» на прицепе из Москвы.

Лагерь разбили быстро – в «Казанке» у Антона оказались доски для обеденного стола, да и вообще видно было, что мой товарищ опытный походник. Они с Петровичем быстро оборудовали кухню: поставили раскладные столики для готовки, наладили газовую плиту, разместили наборы посуды, повесили умывальник. Ну и мы помогали, как могли.

Приезд отметили хорошо: тосты за рыбалку, за друзей, за погоду и так далее, затем откуда‑то появилась гитара, и Антон сбацал пару дворовых песен. А потом Антон, спев любимую нами когда‑то песню, вдруг стал докапываться до смысла слов.

– Что значит: «видеть солнце порой предрассветной»? – спрашивал он заплетающимся языком. – Что значит: «только так можно счастье найти»?

Петрович подумал и сказал:

– Ну, это когда выходишь рано‑рано за крупной рыбой и видишь солнце, когда его еще никто не видит.

Он замолчал. По глубоким складкам лба видно было, что помощник Антона обмозговывает сказанное.

Антон тяжело вздохнул и полез в карман пятнистого рыболовного жилета. Достал из него совсем маленький чехольчик из толстой кожи с чем‑то внутри, повертел в руках, любуясь красивым орнаментом, снова вздохнул и сказал:

– Вот этот инструмент – сила! Но сегодня я на нем вам играть не буду, – и убрал чехольчик.

Между тем настал рассвет и Антон скомандовал:

– Петрович, «Казанку» на воду! За жерехом едем!

С пятидесятисильным мотором «Меркурий» любые расстояния преодолеть плевое дело.

На широком плесе Антон скомандовал:

– Петрович, глуши баркас возле той поваленной ветлы! Там, под ее кроной, стоит жерех!

Петрович на якорь встал грамотно, так что «кастмастеры» мы метали метров за пятьдесят, как раз под ветви. Мне повезло, и я со второго заброса на тандем «кастмастера» с зеленым вабиком поймал жереха. Он тянул килограмма на два. Потом я же вытащил еще двух, весом уже ближе к трешке. Все это произошло как‑то быстро, пока мои напарники настраивались. Антон был доволен. Он с энтузиазмом брал в подсак подведенных к лодке бойких жерехов.

– Вот это рыбалка! – восклицал он. – Ты не даешь мне закинуть снасть! – и потом как бы оправдывался: – Лови, лови, главное процесс пошел!

Антону и Петровичу, однако, вскоре тоже удалось выловить по жереху, тогда как моих трофеев уже было шесть. Мы то и дело сажали сильных рыбин на кукан и опускали их за борт. Мои руки были исколоты об острые концы карабинов. Потом клев внезапно прекратился.

На обед зашли в тихий мелководный залив и, встав на якорь, перекусили.

– Люблю активную рыбалку! – говорил Антон. – Значит, так, завтра с утра настраиваемся на сома, к вечеру – на судака, а там видно будет. Хочу крупную трофейную рыбу, а то мне как‑то все не везло с этим.

– Хорошо, сделаем! – уверял я, поскольку как бы выполнял роль рыболовного инструктора.

Вторые сутки были почти в точности похожи на предыдущие. Так же всю ночь пели под гитару, а дождавшись рассвета, поплыли за рыбой.

Николай с Александром вылезали из своей палатки, когда мы уже отплывали.

– Куда вы? – крикнул Николай.

– На сома идем! – гордо ответил Антон.

Встали в протоке на сомовьем омуте. Ловили не больше часа. Казалось, донки были грамотно заброшены под крутой русловый свал, но клева на мясо перловицы не было. То и дело кончик вибрировал под ударами какой‑то мелочи, приходилось постоянно обновлять насадку, но настоящая рыба не подошла.

– А ну этих сомов, поедем ловить жерехов! – не вытерпел Антон. – Активность нужна, а то здесь от тоски засохнешь!

На самом же деле упитанной комплекции стоматолога навряд ли грозило усыхание.

Я робко возразил:

– Но ведь трофейная рыба любит усидчивых.

– Да? – задумался Антон, но тут же отмел сомнения взмахом руки: – Петрович, заводи баркас!

До Волги домчались быстро. Остановились на песчаных отмелях, заволокли «Казанку» на берег и стали ловить спиннингом чехонь – та шумно шарахалась на стремнине, била малька. Чехонь поначалу активно бросалась на «вертушки», типа «Блю фокс», но после того как из стаи выловили несколько рыб, блесну пришлось заменить: к одной приманке чехонь быстро привыкала. Далее в ход шли маленькие колебалки, стримеры, мелкие мухо‑блесны.

Потом, когда ловля чехони надоела, мы расположились обедать на песчаной косе. Антон, плескаясь в теплой воде на мелководье с бокалом шампанского в руках, цитировал «Евгения Онегина»: «…Да вот в бутылке засмоленной, между жарким и бланманже, Цимлянское несут уже…» Вообще шампанское лилось рекой – Антон взял с собой из Москвы несколько ящиков «Донского» и «Цимлянского».

Потом пробовали ловить на джиг судака, но поймать удалось только по одному клыкастому на рыбака, и то все были мелковатые. Судаков и чехонь мы отпустили – куда они нам, когда Антон из Москвы столько провизии приволок.

– Трофейную рыбу хочу! – продолжал грустить Антон. – Хотя бы соменка килограммов на несколько подцепить…

– Судак и жерех усидчивых любит, – опять робко возразил я. – Время нужно, а у нас его нет.

Рано вечером возникла необходимость отоспаться. Дрыхли до утра. Утром Петрович тащил в лодку ящик шампанского и пакет с провизией.

Недолгое коротание времени с донками на сомовьей яме опять не принесло никакого результата, и мы, как и вчера, отправились на поиски жереха, чехони, щук и приключений. Носились по протокам – только ветер в ушах свистел. Но ни того, ни другого, ни третьего хищника не нашли. Однако не забывали каждые два часа устраивать перекус с шампанским.

К вечеру подустали, и тогда вдруг на всех навалилась меланхолия… Я начал ругать себя вслух за то, что не сумел сделать рыбалку. Антон сидел насупившись, а потом вдруг просветлел и скомандовал:

– Петрович, греби на середину Волги!

Запыхтел мотор, и «Казанка», не торопясь, поплыла к стремнине. Там мотор выключили, и лодка спокойно поплыла по течению великой реки.

– Отдыхайте, – сказал Антон и задумчиво устремил глаза в необозримые водные просторы. Потом, что‑то вспомнив, многозначительно поднял палец и полез в карман жилета. Достал тот красивый чехольчик, который вертел в первую ночь в руках, и из него извлек что‑то наподобие плоского камня – к нему была приделана металлическая пружинистая пластина.

– Эту штуковину мне один большой человек подарил, которому я зубы лечил, – пояснил он нам. – Подарочное исполнение. Смотри, как инкрустирована!

Антон засунул музыкальный инструмент в рот. Оттянул пластину и отпустил. Вибрирующие звуки гулко зазвучали, вырываясь из утробы наружу таинственным горловым пением. Дикая, завораживающая музыка растекалась по поверхности воды, растворялась в туманной дымке, подчеркивая первозданность великой реки. И эта водяная мощь, и этот устилавший полнеба закат казались неиссякаемы…

Сомики, сомики, где вы?!

О гигантских сомах Андрей начал мечтать еще в Москве задолго до поездки в астраханские степи. И потом в дороге, лежа на походном барахле, которым был завален салон микроавтобуса, не раз повторял:

– Вода в этом году высокая, то, что надо, сомы в ильменя обязательно зайдут. – При этом он всей пятерней почесывал свою кудлатую бороду и поправлял постоянно сваливающиеся на кончик носа очки.

Солнце стало жарко припекать через стекла, особенно когда за окном потянулись голые калмыцкие степи с разбросанными зеркалами воды. Свернув с шоссе и пробравшись дальше в дикую степную глубь, мы остановились у одной из дамб, которые попадались на протоках. Палаточный городок раскинули на пригорке, чтобы обозревать просторы.

Еще лагерь до конца не был благоустроен, а Андрей схватил спиннинг и отправился на дамбу, пообещав, что через каких‑нибудь полчаса принесет нам щуку или на худой конец здоровенного окуня‑горбача.

Мы с Иваном продолжали оборудовать кухню, а Гошу попросили развести костер и раскурить кальян. Когда кухня и кальян были готовы, сели подымить, потому что на рыбалку из‑за темноты идти было поздно, да и небо над степью так красиво зажглось крупными звездами… По берегам квакали лягушки, что‑то возилось в камышах, перекликались чибисы. Гармонию природы не хотелось нарушать банальным разговором, поэтому ждали Андрея молча.

Наконец он вернулся с садком, набитым окунями и щуками. Для низовьев Волги рыба была мелковата.

– А где ж твои хваленые сомы‑великаны и щуки‑крокодилы? – подсмеивались мы.

– Погодите, еще не вечер. Надо сначала лодку накачать и завтра половить ниже по протоке.

Наутро Андрей с Гошей поехали куда задумали. Вернулись кислые с двумя некрупными щучками.

– Крупняк блесны игнорирует, – пробурчал Андрей, садясь завтракать.

За столом охотники за великанами решили, что надо делать снасточки с живой рыбкой и ловить на поплавок в проводку. На вечернюю зорьку они уплыли в полной уверенности, что поймают невиданные трофеи. Но не тут‑то было.

По возвращении Андрей цедил сквозь зубы, поправляя очки:

– Стерва зубастая, снасточку откусила. Ну, ничего, я ей такой капкан сделаю… На три кевларовых поводка сядет как миленькая.

Целый день они с Гошей мастерили щучьи оснастки и ловили для наживки крупную красноперку. Вечером привезли с рыбалки трехкилограммовую щуку и двух маленьких сомят.

– Крупные сомы почему‑то посветлу не берут, – с печалью в голосе садился ужинать Андрей. – Да и щуки тоже. Разве это трофеи… Ладно, пойдем завтра в ночь.

К вечеру следующего дня специальные донки для ловли сома были готовы. Соблазнились покараулить ночного великана и мы с Ваней. Вся наша компания вооружилась налобными фонариками и сидела на корточках на пыльной дамбе перед своими воткнутыми в грунт донками. В темноте мы были похожи на инопланетян. Ловили на лягушат, которых на вечерней зорьке сообща искали в лощинах.

Часов в одиннадцать глухо висящие колокольчики вдруг, как по команде, ожили. Но, к разочарованию, лягушатами соблазнились лишь сомята. Самый крупный потянул на 4 кг. Ночные бдения в последующие дни ничего нового не принесли. Более солидные сомики, как ласково называл эту рыбу Андрей, почему‑то клевать не хотели.

Такое однообразие вскоре надоело. Все, кроме Андрея, еще больше загрустили и стали предпочитать ночной рыбалке созерцание звездного неба, пуская по кругу кальян. Один только Андрей не унимался – все экспериментировал со снастями, что‑то мастерил, надеясь исхитриться и выловить великана.

Но вот и он сдался – бесцельно толкался два дня в лагере. А однажды, наблюдая за молодыми калмычками, которых узкоглазые байкеры привезли покупаться, намекнул, что неплохо бы поехать в ближайший поселок на дискотеку.

– Поедем, – уговаривал он нас, – калмычки ох податливы в любви!

– А‑а! – отмахнулся Гоша. – Не за тем ехали за тысячи километров. Телок можно было и в Москве снять.

Но Андрей не смог забыть смуглокожих девиц с их крепкими прелестями. Он еще несколько дней подряд уговаривал нас отправиться на поиски любовных приключений. А потом, видя нашу инертность, вообще предложил выписать жриц любви прямо в лагерь.

– Любовь на одну ночь теперь можно купить везде, особенно в захудалых поселках, – как бы размышлял он сам с собою.

– Нет, никаких девок! – стойко отбрыкивались мы.

– Зря, зря…

Однажды скуластый калмык‑пастух пригнал к нашему лагерю стадо пятнистых коров. Он уселся на бугорке, принялся попыхивать папироской, а его рогатые подопечные тем временем, зайдя по загривок в воду, спасались в ней от гнуса.

– Э, братцы, что этот пастух со своей скотиной портит нам природную картину! – по‑началу возмутился Андрей.

Но потом выяснилось, что калмык – большой знаток местной рыбалки. Он, кстати, сообщил нам, что в нашу протоку иногда заходят просто громадные сомы. По его словам, он неделю назад пригонял сюда стадо и однажды обнаружил, что усатые великаны сдаивают у коров молоко.

– Вон там, к коровьему броду подходят, – указал калмык пальцем на проплешину между камышами. – Я сам видель, как огромный сом сосал корова.

Пастух уверял нас, что его скотина идет к сомам, как к дояркам, чтобы получить облегчение, потому что молоко распирает им вымя. И именно в эту пору, когда кругом много сочной травы.

Мы только недоверчиво посмеивались. Один Андрей воспринял все серьезно. Когда пастух со своим стадом удалился, он предложил Гоше заняться изготовлением специальных жерлиц для ловли усатых гигантов у брода.

– Э, нет, хватит мне экспериментов, – отвернулся Гоша.

Андрей посмотрел на меня и Ваню и вдруг снова стал предлагать ехать к калмычкам. Мы только улыбнулись.

Ближе к вечеру Гоша раскурил кальян, и мы, как обычно, сели полукругом, чтобы полюбоваться закатом. Андрей на традиционное вечернее собрание не явился.

– Наверное, спать уже залег, – сказал Гоша. – Затосковал он что‑то.

От этих слов и нам всем почему‑то взгрустнулось. Чтобы внести оживление, Ваня вдруг стал рассуждать о далеких цивилизациях. Он рассказал, что астрономы недавно открыли звезду, которая находится от нашей планеты на расстоянии 200 тысяч световых лет. Что якобы вокруг этой звезды крутятся планеты, с условиями обитания, близкими к планете Земля. Но нам от этих слов почему‑то стало еще грустнее.

Заря распалялась, невиданные краски заполыхали по меняющемуся небосклону. Стаи уток одна за другой со свистом летели на ночное жнивье. В стороне низко над землей протянул большой косяк гусей. В камышах кричала выпь и щебетали какие‑то птицы, устраиваясь в ветвях одинокого кустика на ночлег.

Самодеятельные хоры квакушек иногда так входили в раж, что на время заглушали все чарующие звуки. Вдруг со стороны коровьего брода то ли застонала какая‑то птица, то ли прозвучала человеческая речь. Гоша выглянул из‑под кухонного тента, всмотревшись в ту сторону, откуда доносились необычные звуки, доложил:

– Да это Андрей, что‑то поет. Ходит у брода голый и поет. Что он, лягушек, что ли, для наживки ловит…

Мы с Ваней выглянули и увидели отдаленный силуэт Андрея, чернеющий на фоне освещенных закатом камышей. Товарищ наш бродил в чем мать родила по мелководью, но неизменную трубку из зубов не выпускал.

И вдруг до нас отчетливо донеслось: «Сомики… сомики… где вы?!» Андрей остановился, пошатнулся на подводной колдобине, поймал равновесие и снова запел: «Сомики, сомики, где вы?! Сомики, сомики, где вы?!»

Ваня с Гошей переглянулись и прыснули смехом. А я благостно оглядел округу и подумал: «Как же прекрасна весной ночная астраханская степь!»

Ночная жизнь червей

С недавних пор я поселился на даче в Расторгуево у своего друга Володи. А он не последний музыкант в очень известном симфоническом оркестре, и дача у него шикарная. Тридцать соток ухоженных газонов с насаждениями в стиле английских парков. Есть красивая резная беседка и пруд под березами. На садовом участке работает таджик, поэтому наша жизнь протекает достаточно размеренно и гармонично. Днем друг уезжает на репетиции, а я сажусь в беседку писать свои опусы. Иногда Володя шлифует свое музыкальное мастерство на даче, и тогда в мелодичное птичье многоголосье вплетаются волшебные звуки его скрипки. В такие мгновения хочется писать что‑то глобальное. И никто нам не мешает. А ночью в приглушенном свете уличного фонаря мы наблюдаем за жизнью червей…

– Вон, смотри, смотри, – подталкиваю я друга локтем, – выглянул один.

– А вон другой высунул морду, – подсказывает мне Володя. – Сейчас они начнут ползти друг к другу.

И правда, длинный красноватый червь выполз из норы, окруженной комочками выброшенной земли, и не спеша направился к другому, но чуть меньшему червю, который устремился ему навстречу. Когда они сблизились, у них очень быстро произошло соитие. Как‑то вдруг незаметно они оказались плотно соединены широким желтым колечком, словно обручены…

Увлеченные созерцанием этой брачной пары, мы не заметили, как газон перед беседкой весь наполнился червями. Оказывается, у них здесь ночью образуется целый город, со своим Бродвеем и отходящими от него улицами и переулками! На главной улице справляли свои свадьбы толпы червей, а на маленьких встречались лишь отдельные пары. И все эти организмы вели себя вальяжно, без суеты. Но это спокойствие было кажущимся. Стоило мне потянуться к одному червю, чтобы схватить его, как остальные со скоростью сурков поускользали в свои норы. В общем, нелегкое это дело – ловить ночью червей…

Это наше увлечение началось с того момента, когда мы в наш пруд под березами запустили карасей. Долгое время думали, чем их кормить, наконец Володя подал идею собирать червей, которые ночью выползают на поверхность земли спариваться.

Дело в том, что мы оба заядлые рыболовы и свободное время нередко проводим на рыбалке. Но бывает, что я ловлю один, ведь мой друг привязан к оркестру и у него частые гастроли. Чтобы и Володя мог в свободную минуту закинуть удочку, решили выращивать карасей, как говорится, на дому.

В тот период идеальных дружеских отношений я очень переживал, что какая‑нибудь женщина нарушит нашу размеренную холостяцкую жизнь. Володя ведь парень ох какой красивый. Высокий, кудрявый, плечистый. Даже приглашенная в консерваторию тетя Лора сказала, что он самый красивый в оркестре. А когда Володя одевает свой концертный костюм и бабочку, он вообще выглядит как английский лорд. Вот только не знаю, носят ли лорды, как он, серьгу в ухе.

Тут как‑то перед въездом в Москву останавливает нас гаишник. У Володи джип шикарный. Нас за тонированными стеклами не видно. Я в своей скромной одежде дремлю на заднем сиденье – сморило после ночного наблюдения за червями. А Володя был уже при параде, поскольку опаздывал на концерт: смокинг, белая рубашка и стильная бабочка. Он вышел из машины вальяжно, с гордой осанкой, протянул права. Так представляете, мент даже не стал проверять их! Он вытаращил глаза, увидев перед собой такого импозантного молодца, что‑то промямлил, козырнул и пожелал ему доброго пути. Ну какая женщина тут не клюнет!

Правда, мой друг крайне разборчив. Крайне! Столько под него ложилось прелестных дам, и всем он отказывал. И все‑таки нашлась одна, которая смогла покорить его сердце…