Глава пятнадцатая. К Синицыну, укладывавшему тетради в тумбочку, подошел озабоченный Сухомлин

К Синицыну, укладывавшему тетради в тумбочку, подошел озабоченный Сухомлин.
— Синиц, ты Вавилова не видал?
— Не-а. А на фига он тебе?
Сухомлин расстроенно махнул рукой:
— Да алгебру у меня взял, и с концами.
-- Блин, где его носит-то?
— Так у него ж мобильный есть, — пожал плечами Синицын. — Чего ты паришься?
— Да я его номер не вбивал в записную... У тебя, случайно, нету?
Синицын вынул свою записную книжку, нашел там номер Вавилова:
— На, рисуй.
Сухомлин быстро набрал на своем телефоне номер.
— О, есть контакт. Спасибо... Блин, Вавила, ну ты и заколебал! — закричал он через секунду. — Ты где застрял?!! Алгебру гони, живо...
Синицын, улыбаясь, спрятал записную книжку. Подобрал выпавшую из нее бумажку с телефонным номером и именем «Настя», разгладил на ладони. И задумался...
Через десять минут он медленно, сверяясь с запиской, набрал этот номер, стоя у телефона-автомата. Подошедший сзади Трофимов шутливо пихнул его в бок:
— Что?.. Ландан из э кэпитал оф Грэйт Бритн?.. Ксюха из зэ гёл оф... Как «синица» по-английски?..
— Трофим, уйди, а? — попросил Илья, пряча листок.
— Уот? — непонимающе покрутил головой Саша.
— Уйди, говорю.
-- Ай донт андэстэнд... Ай донт спик раша!
— Слышь, Трофим, а фэйсом об тэйбл не желаешь? — перешел на понятный язык Синицын.
— Блин, так бы сразу и сказал, — хмыкнул Трофимов. — Ксюхе привет.
Затаив дыхание, Илья дождался, пока Настя снимет трубку. Услышал, как она говорит: «Алло», как недоуменно спрашивает: «Кто это? Алло... Вас не слышно, кто это?..» Подождал несколько мгновений и... решительно опустил трубку на рычаг. А записку с номером ее телефона разорвал на мелкие клочки.

Вечером в комнате досуга Трофимов корпел над сложной шахматной задачей.
Осторожно подсевший к нему Перепечко некоторое время наблюдал за попытками Саши поставить мат самому себе, потом поинтересовался:
— Слышь, Трофим, а ты доклад писать собираешься?
— Какой доклад? — рассеянно спросил Саша.
— Ну, по истории. Про Столыпина.
— Собираюсь, — так же задумчиво согласился Трофимов, не отрывая взгляда от фигур.
— Так, может, в библиотеку сходим?
— На фига? — флегматично отреагировал Трофимов.
-- Как на фига? Доклад готовить.
— Готовить? Не, я готовить не люблю... — покачал головой Трофимов. — Я кушать люблю... М-да, а если ферзем?.. — поинтересовался он явно сам у себя.
Степа заерзал, потом громко вздохнул:
— Трофим... Времени, между прочим, мало осталось.
— Да что ты прицепился со своей библиотекой? — очнулся наконец Саша. — Тебе надо, ты и иди. Или дорогу забыл?
— А ты? — растерялся Степа.
— Что — я?
— Где материал брать будешь?
— На стройке, — буркнул Трофимов, вертя в пальцах ферзя.
— Не, ну серьезно...
Трофимов тяжко вздохнул:
— Бли-ин, Печка, как же ты мне дорог, а!.. Ты про Интернет слыхал что-нибудь, мой продвинутый друг?!
— А при чем здесь Интернет?
— При всем. С Интернетом любой доклад на раз делается.
— Как это? — хлопал глазами Степа.
— Так это. В нэте миллион рефератов валяется. На любую тему. Скачал реферат, переписал, написал сверху «доклад», сдал и куришь.
— Чё, серьезно? — обрадовался Перепечко.
-- Нет, шутя. Блин, ферзем тоже не катит!.. Слышь, Степ, дай все-таки подумать спокойно, а?!

...— Илья! — негромко окликнула Настя Синицына, стоявшего в группе кадетов на крыльце училища.
— Привет... — Илья почувствовал, что смущается, и разозлился на себя. — А ты... ты чего здесь?
— Просто ты не позвонил, — объяснила девушка.
Синицын замялся:
— Ты извини, я как раз собирался, просто там... листок с номером куда-то...
— Я так и думала, — улыбнулась Настя. — Ну что, аккорды переписал?
Илья окончательно покраснел:
— Ты знаешь, не успел... Времени совсем не было. Учеба, то да се... — Он оглянулся на друзей.
— Спешишь? — заметила его взгляд Настя.
— Да нет. Просто мы с ребятами договаривались...
— Так что, может, в следующий раз? Хочешь, я сама позвоню, напомню? — предложила девушка.
— Да нет, не надо, — поспешно произнес Илья. — Знаешь что? Давай куда-нибудь пойдем сядем, и я тебе прямо сейчас все и нарисую.
— А тебе удобно?
— Конечно удобно. Мужики, не ждите меня, я потом найдусь! — крикнул он однокашникам и обернулся к знакомой: — Ну что, куда пойдем?

...Семья Соболевых в полном составе сидела за обеденным столом. Отец Кирилла был в офицерской форме с погонами подполковника.
— М-м-м... Нашу бы маму да к нам в часть! — с аппетитом жуя, мечтательно протянул он. — С такими борщами мы бы вмиг все показатели подняли!
— Ага, делать мне больше нечего, — улыбнулась его жена. — Пропадать там днем и ночью, как ты...
— Родная, я же тебе объяснял, — с ласковой укоризной сказал Соболев-старший. — Зарипов заболел, пришлось вместо него дежурным по части заступать. Выздоровеет — выйдет вместо меня.
Хлебая горячий борщ, Кирилл исподлобья покосился на отца.
— Зарипов у него заболел... — покачала головой жена. — Что-то у вас там часто все болеть стали. А почему от тебя женскими духами пахнет?
Вопрос был задан будничным тоном, но прозвучал совершенно неожиданно. На кухне повисла пауза.
— Какими духами? — выдавил улыбку отец.
— Женскими, какими еще. Мужских духов пока не изобрели...
— Где это от меня пахнет? — весело прищурился отец. — Родная, тебе показалось...
-- Это тебе, наверное, кажется, что я дура... Что я, не чувствую?
— Да где?.. — Отец смешно втянул носом воздух.
Кирилл вмешался в разговор:
— Мам, просто отец не помнит... Мы с ним в магазин заходили. Я Рите подарок хочу сделать. Мне папа помогал туалетную воду выбирать, вот ему продавщица и пшикнула сюда. — Он коснулся шеи.
— Точно! — с облегчением подхватил отец. — Представляешь, совсем забыл! Я ей говорю: не надо, а она: «Попробуйте, это новый запах...» А что, сильно пахнет? Я совсем не чувствую.
— Рита? — заинтересовалась мать. — А что, у нее праздник?
— Почему сразу праздник? — пожал плечами Кирилл. — Просто решил подарок сделать.
— Молодец, сынок, — улыбнулась мать и кивнула отцу. — Вот, учись!
— А я что, мало тебе дарю?
— Даришь, даришь... Головную боль каждый день.
Отец поморщился:
— Родная, ну не начинай, а? На ровном месте...
Некоторое время все молча ели. Потом мать спросила:
— Кирюш, а почему Рита к нам не заходит?
Соболев на миг перестал жевать, потом справился с собой:
— Ну почему не заходит?
— Это я у тебя спрашиваю. Я ее уже больше месяца не видела.
Кирилл нахмурился:
— Ну, мам, она же не в пятом классе. Это же гимназия, там знаешь как грузят?
— Ага, — поддакнул отец, отодвигая тарелку, — вон у Зарипова сын тоже в гимназии, так он его забирать хочет оттуда. Говорит, нагрузки как в институте.
— У Зарипова вообще-то дочь, — заметила мать негромко.
— Да? — озадачился отец. — Ну, сын, дочь — какая разница? Нагрузки-то все равно сумасшедшие!

Синицын с Настей сидели за свободным столиком в спорткафе. На огромном плазменном экране шел хоккейный матч.
«Да-а, агрессивно ведут себя сегодня «Рейнджеры», агрессивно... — доносился голос спортивного комментатора. — Очень жестко играют. Ребятам из «Питтсбурга» приходится нелегко...»
Илья не обращал внимания на хоккей — торопливо дописывал что-то в тетрадь. А Настя с любопытством посматривала на экран.
Наконец Синицын протянул ей тетрадку:
— Вот, смотри... Это аккорды куплета, а это припев.
-- Понятно, — кивнула девушка.
— Здесь я обычно беру септовый, — Илья ткнул ручкой в страницу, — но можно и просто мажорный. Во-первых, проще, а во-вторых, по звучанию практически одно и то же.
Он поднял глаза на Настю. Та смотрела на экран.
— Але, гараж, — улыбнулся Илья. — Ты меня слушаешь?
— Да, извини, — спохватилась девушка.
— Что, хоккей любишь?
— Обожаю, — кивнула Настя.
— Серьезно? — удивился Синицын.
— Ага. Сегодня «Нью-Йорк рейнджере» с «Питтсбургом» играют, принципиальный матч.
— Это что, НХЛ, что ли? — неуверенно спросил Илья.
— Ну не ВХА же, — снисходительно улыбнулась Настя.
— Чего?
— Ну, раньше были НХЛ — Национальная хоккейная лига и ВХА — Всемирная хоккейная ассоциация. Потом ВХА упразднили, осталась только НХЛ...
— Когда это было? — поинтересовался Илья.
— Давно. Нас с тобой тогда еще не было.
— Ни фига себе, — негромко сказал Синицын.
— А что такого? — засмеялась Настя.
-- Да нет, ничего... Просто прикольно. На гитаре играешь, хоккей любишь...
— Пацан в юбке? — продолжала смеяться девушка.
— Не-а, на пацана ты совсем непохожа, — смутился Илья. — Короче, держи тетрадку. Я побежал. Если что — звони! Удачи тебе!
Он вышел из кафе. Настя, перелистывавшая страницы, спохватилась:
— А куда звонить-то?!

— Уже убегаешь? — Отец вышел в коридор, где Соболев одевался.
— У нас увольнения до шести...
— Ясно... — Отец чуть помялся, потом понизил голос: — Слушай, так как там у вас с Риткой?
Кирилл чуть помедлил, пожал плечами, зло дернул углами рта:
— Никак. Мы разбежались.
— Совсем?
Вместо ответа Соболев только зло засопел.
— Кирилл, — негромко произнес отец, — спасибо тебе.
— За что? — сухо отозвался сын.
— Ну... что прикрыл меня... перед мамой. Что, правда от меня пахнет?
Кирилл взглянул на отца устало и недобро:
— Нет, не правда. От тебя воняет!
«Кореша» смотрели на Сырникова, не скрывая удивления. Уж больно плохо вязался с кадетской формой здоровенный холщовый мешок, который должник держал в руках.
— Долг, — коротко проговорил Алексей, опуская мешок на кособокий стол, стоявший посредине подвала.
— И сколько там? — недоверчиво протянул один из «кредиторов».
— Всем хватит. Еще и останется.
Старший из пацанов развязал мешок и вывалил на стол его содержимое. С легким шелестом разлетелись по поверхности с десяток тысячерублевок, посыпались какие-то женские украшения — брошки, цепочки...
— Сырой, ты чё — ювелирную лавку взял? — хмыкнул один из «корешей».
— Не ваше дело, — сухо бросил кадет.
— Нехило... И что с этим барахлом делать?
— Как что? Сдадите — получите бабки.
— Видали, какой умный?.. А сам чё не сдал?
— Мне некогда этим заниматься, — снова сухо сказал Сырников.
Подростки недоверчиво перебирали украшения:
— Это чё, реально золото, да?..
— Нет, медь, — поморщился Сырников.
— Может, все-таки скажешь, откуда вся эта радость? А то вчера менты во двор приходили. Про квартиру вашу спрашивали... Это, случаем, не ты сам себя выставил?
Сырников помолчал.
— Никто никого не выставлял. Открыл своим ключом, взял свое.
— Свое? — ухмыльнулся собеседник. — Или папино?
Сырников, вздохнув, начал сгребать вещи:
— Не нравится — не надо. Только не вякайте потом, что я вам долг не отдавал...
— Да ладно, ладно. Принимается.
Алексей нерешительно взглянул на кредиторов:
— Значит, больше я вам ничего не должен?
— Получается так, — кивнул старший из кредиторов.
— Дай слово пацана.
— Даю слово пацана, что Леха нам больше ничего не должен, — после паузы произнес старший и протянул Сырникову руку: — Поздравляю. Мужик...
Алексей молча развернулся и направился к выходу. Вдогонку ему крикнули:
— Слышь, Леха, если чё — заходи, в картишки перекинемся!..

В классе самоподготовки шла обычная работа. Василюк, сидевший за столом, уткнулся в газету, кадеты занимались своими делами — кто писал в тетради, кто листал учебник. Перепечко, старательно сопя, переписывал что-то с распечатанных листиков.
— Печка, ты чего там кропаешь? — вполголоса поинтересовался Трофимов.
— Доклад по истории, — буркнул Степа.
— В нете нарыл?
— Ага.
— Стольник с тебя, — сообщил Трофимов.
— С чего это? — хмыкнул Степа.
— А как же? За идею.
— За какую идею? — снисходительно улыбнулся Перепечко. — Ты, что ли, Интернет придумал?
Саша взял распечатанный лист, вчитался в текст и вдруг схватился за голову:
— Бли-и-ин... Ты где это взял, а?!
— Как где? В Интернете.
— Ты что, по первой же ссылке пошел?! — все еще не верил глазам Трофимов.
— Ну да, а что? — недоумевал Перепечко.
— Ну ты и баран, Степа, — простонал Трофимов. — У меня точно такой же! Слово в слово... Осел, блин!
— Так, Трофимов, — негромко произнес Василюк, опуская газету, — что у вас там за зверинец?
Трофимов притих, потом, дождавшись, когда преподаватель вновь углубится в чтение, махнул рукой:
— Все, Печка, сворачивайся. Можешь дальше не шкрябать.
— Чего это? — насупился Степа.
-- Того это! — передразнил Трофимов. — Все равно тебе другой реферат качать придется.
— Почему?
— По кочану! Я свой уже переписал.
— Так и мне полстраницы осталось.
— Не, ну точно баран, — покачал головой Трофимов. — Ты что, его сдавать собираешься?
— Так, господа бараны, — опустил газету Василюк, — а ну-ка встаньте!
Саша и Степа поднялись.
— Долго бодаться собираетесь, а? Кадеты молчали, опустив головы.
— Трофимов.
— Я, — отозвался Саша.
— Собирай свои причиндалы и шагом марш на первую парту.

В кабинет генерала Матвеева вошел бледный, напряженный Сухомлин, четко прищелкнул каблуками и начал:
— Товарищ генерал-майор, суворовец Сухомлин по вашему...
— Отставить, — кивнул начальник училища. — Проходи, Илья.
Сухомлин быстро взглянул на сидевших за столом следователя и Бурова и сделал два шага вперед.
— Тут такое дело, — негромко проговорил генерал. — Нужно ответить еще на пару во-просов... Ты как, не против?
— Никак нет.
-- «Никак нет — против» или «никак нет— не против»? — уточнил Матвеев.
— Не против, товарищ генерал, — поправился Илья.
— Вот и славно. Просто необходимо до конца прояснить ситуацию. Только отвечать надо четко и правдиво... — Матвеев, волнуясь, тронул рукой подбородок. — Понятно?.. Присаживайся, не стой.
Илья осторожно уселся на краешек стула.
— Скажи, Илья, у тебя когда-нибудь были приводы в милицию? — будничным тоном спросил Буров.
— Нет...
— А у меня другая информация. Или ты забыл?..
Он протянул Сухомлину какую-то бумагу. Тот взглянул на нее:
— Так это же когда было!..
— Три года назад, — кивнул Буров.
— И потом, меня никто никуда не приводил. Они сами приезжали...
— Какая разница? — пожал плечами Буров. — Ты лучше скажи, зачем куртку отцовскую из дома вынес?
Матвеев с удивлением взглянул на кадета. Побагровевший от стыда Илья кивнул на папку:
— Там же написано...
— А ты еще раз скажи.
— Н-ну... — замялся Илья. — Ну, я хотел поиграть на игровых автоматах.
-- Вот оно как, — поднял брови Буров. — Интересно. А сейчас играешь?
— Нет, не играю.
— Уверен? — улыбнулся Буров. Повисла короткая пауза.
— Н-ну... иногда. Чисто побаловаться.
— И что? — спросил Матвеев. — Выигрываешь или наоборот?
— По-разному. Товарищ генерал, я же в личное время... в увольнении...
— А ты, случайно, крупную сумму совсем недавно не проигрывал? — вкрадчиво поинтересовался Буров.
— Никак нет, — помотал головой красный как рак Илья.
В разговор вступил следователь:
— Ты бы лучше сразу сказал. Мы ведь все равно установим, где играл, на каких автоматах, сколько выиграл, сколько проиграл...
— Устанавливайте, — вскинул голову Илья. — Я правду говорю. Просто побаловаться захожу. Я больше ста рублей не заряжаю...
Матвеев недовольно крякнул:
— Ишь ты! Сто рублей у него — «побаловаться»! Ты заработай их сначала...
После краткой паузы Илья возмущенно проговорил:
— Товарищ генерал, я квартиру Ротмистрова не грабил! Я даже не знаю, где он живет...
Оперативники изумленно переглянулись.
— А откуда ты знаешь про квартиру Ротмистрова?
— А кто про нее не знает? — пожал плечами Илья. — Все говорят!
В кабинете повисла пауза. Наконец Матвеев отпустил Сухомлина и, как только за кадетом закрылась дверь, в сердцах швырнул на стол ручку:
— Черт знает что! Я же просил — никакой огласки!
— Товарищ генерал, а что же вы хотели? — удивился капитан. — Как говорил старик Мюллер в исполнении Броневого, что знают двое, то знает и свинья.
— А мне все-таки кажется, что это он, — вкрадчиво произнес Буров. — Влетел где-то по-крупному.
— У вас доказательства есть? — хмуро спросил генерал.
— Будут.
— Вот тогда и будем разговаривать.

Войдя в помещение ломбарда, один из парней — тех самых, с кем рассчитался недавно Сырников, — нерешительно оглянулся на своих приятелей. И наконец подошел к стойке, за которой сидел немолодой оценщик.
— Вы украшения принимаете?
— А вы, ребятки, вывеску на входе видели? — улыбнулся оценщик в ответ.
-- Ну, видели, — неуверенно сказал самый высокий и крепкий парень.
— И что там написано?
— «Ломбард»...
— Серьезно? — хмыкнул оценщик, разводя руками. — Ну тогда, значит, принимаю...
Подросток выгреб из карманов и разложил на прилавке несколько ювелирных изделий — пару колец, цепочку, браслет, большой
красивый кулон.
— Ого, — снова усмехнулся оценщик, — сразу все хотите сдать?
— Ну, если можно... Оценщик взял в руки колье.
— Это все ваше, молодой человек?
— Н-ну... мое, — неуверенно протянул парень, снова оглядываясь на приятелей. — В смысле, бабушки моей. Она ремонт хочет сделать, а не на что...
— Ну да, — кивнул оценщик, пристально разглядывая кулон. — Типичная картина... Интересный какой кулончик. Это, случайно, не аметист в платине?.. Бабушка не говорила?
Парень замялся:
— М-м... Да она сама ничего толком не знает. У нее маразм старческий...
— Ну да, ну да, — снова кивнул оценщик, — ремонт — это всегда маразм... — Он повертел кулон в пальцах. — Если это действительно аметист, то это очень серьезная вещица. Может стоить очень дорого.
— Дорого — это сколько? — напрягся парень.
— Даже боюсь предположить... Можете подождать минутку?
Оценщик ушел в подсобку. Подростки с ухмылками переглянулись.
— Слышь, Димон, похоже, живем?
Из подсобки показался оценщик.
— Ну что, молодые люди, поздравляю вас... Этот камешек действительно аметист!
— И сколько он стоит?
— Знаете, вообще такая вещь может стоить и тридцать тысяч, и тридцать пять... Но за такие деньги я взять ее не могу. Двадцать пять — это потолок.
— А почему так?..
— Дело в том, что это кулон. Не кольцо, не брошь. А кулоны сейчас не в моде. И я боюсь, что эта вещичка просто зависнет у меня, и все. Так что решайте. Можете сами поискать покупателя...
Парни переглянулись. Наконец Димон кивнул:
— Ладно, давайте за двадцать пять...
— Отлично, — улыбнулся оценщик. — Только есть один нюанс... Понимаете, мы таких денег в кассе не держим. Скажите, вы не сильно торопитесь?
— Да нет вроде...
-- Тогда, может, подождете? Я позвоню, и деньги привезут. Это недолго, полчаса максимум. Чай, кофе?

...Кадеты готовились ко сну. Расположение постепенно стихало. Только Перепечко и Трофимов, похоже, вовсе не были намерены отдыхать от трудов праведных.
— А чего это я должен переписывать? — сопел Степа, исподлобья, как бычок, глядя на Сашу.
— А кто?.. — усмехнулся Трофимов.
— Ты!
— Нормально... Я ему идею с Интернетом втюхал, и я же должен переписывать! Нормально, да? Льва Толстого нашел!..
— А я откуда знал, что ты тоже на первую ссылку пойдешь? — защищался Степа.
— Да ты до меня вообще про эти рефераты ни черта не слышал! Короче... Ты как хочешь, а я переписывать не собираюсь.
— И я не собираюсь, — угрюмо произнес Степа, отворачиваясь.
— Печка, ты что, больной?! — окончательно взбеленился Саша. — Оба ж засыпемся!!!
— Давай тогда монетку бросим, — подумав, предложил Степа.
Трофимов с досадой махнул рукой:
— Засунь свою монетку знаешь куда?
— Почему это?.. Так по-честному будет.
— По-честному ты вообще должен был в своей библиотеке корячиться, — проворчал Трофимов. — Блин, научил же на свою голову...
Он махнул рукой и вышел из расположения.

...За столиком возле стойки ломбарда расположилась компания пацанов. Они не спеша попивали чай с конфетами. За стойкой оценщик перебирал украшения.
— Видали, пацаны? — подмигнул старший. — Вот что значит солидная контора. Чаек, конфеты, все дела...
— Блин, Димон, — протянул второй, — а чего ты сразу на четвертной согласился? Надо было еще хотя бы на косарь крутануть...
— Иди крутани, — с ухмылкой мотнул головой на стойку Димон.
— А чё я?..
— Ну так помалкивай! Ты час назад и на это не рассчитывал.
На стойке зазвонил телефон. Оценщик снял трубку.
— Алло! Да, понял... Да. — Он опустил трубку на рычаг и подмигнул клиентам: — Деньги привезли!
С этими словами оценщик торопливо скрылся в подсобке. Кореша обменялись непонимающими взглядами.
А в следующий миг в помещение ломбарда с диким криком: «Сидеть, не двигаться!!!» — ворвалась группа бойцов ОМОНа с автоматами.

Урок истории был в разгаре. Преподаватель взял со стола стопку тетрадей:
— Ну а теперь по поводу ваших рефератов. Что можно сказать?.. В целом потрудились неплохо. Теперь, надеюсь, в ваших головах что-то от реформы Столыпина останется... Единственный вопрос у меня к Трофимову и Перепечко. Встаньте, пожалуйста.
Степа и Саша, оба хмурые и надутые, поднялись. Историк помахал в воздухе двумя тетрадками.
— Ну-с, красавцы... И на что вы надеялись?
— В смысле? — спросил Трофимов.
— Думали, что я ваши работы вообще читать не буду? Так, полистаю, и все?.. Да, Трофимов, на это надеялись?
— Никак нет, — недоуменно пожал плечами Саша.
— Значит, вы думали, что преподаватель истории настолько туп, что не заметит два совершенно одинаковых доклада?..
— К-как это одинаковых? — ошеломленно пробормотал Степа.
— То есть абсолютно, — кивнул историк. — Отличаются только почерком.
— Олег Иванович, этого не может быть, — решительно помотал головой Трофимов.
— Нет, вы меня точно за идиота держите!.. Это ваш доклад?
— Мой, — кивнул Трофимов.
-- А это доклад Перепечко. — Историк протянул вторую тетрадь. — Можете убедиться.

...После урока Трофимов, подскочив к Перепечко, сгреб его в охапку:
— Печка, придурок! Ты что, все переписал?!!
— Ну да. — пожал плечами Степа.
— На фига?!
— Как, на фига? Сам же орал...
— Блин, дебил, — простонал Трофимов. — Ты же не собирался переписывать!
— Так и ты же не собирался, — логично заметил Степа.
— Ну валенок ты, а?.. Хоть бы предупредил! Ты что, со второй ссылки все скатал?
— Ну да. А ты что, тоже?
— Представь себе! — рявкнул Трофимов.
— Ну и кто из нас дебил? — бодро осведомился Степа.

— Здравия желаю, — произнес майор Ротмистров, входя в отделение милиции. — Мне сказали, что вы просили меня заехать.
Оперативник и Буров, сидевшие за столами над кипами каких-то бумаг, одновременно поздоровались.
— Извините, что так поздно, — майор присел на стул, — как освободился, так сразу...
— Забавненько, — хмыкнул следователь, — к нам те, кто освободился, обычно не шибко спешат.
-- Это вы о чем? — нахмурился Ротмистров.
— Так, не обращайте внимания. Местный юмор.
Следователь щелкнул зажигалкой, задымил.
— У вас какие-то новости? — по-прежнему хмуро спросил майор.
— Так точно. Две.
— Одна плохая, другая — хорошая?
— В точку, — кивнул капитан милиции. — Даже не знаю, с какой начать.
— С любой.
— Тогда давайте с хорошей.
Следователь пристроил дымящуюся сигарету на край пепельницы и встал:
— Вадим Сергеевич, практически все ваши вещи найдены. Более того, мы знаем, кто вас ограбил.
Он пристально взглянул на майора.
— С удовольствием бы порадовался, — кивнул тот, — но меня ведь ждет еще и плохая новость... Я правильно понимаю?
— Правильно.
— Ну?.. — напрягся Ротмистров.
Следователь снова взял сигарету, затянулся:
— У нас есть все основания утверждать, что это сделал ваш сын.