Пределы языковой свободы

Как отметил Людвиг Витгенштейн, границы языка обозначают границы нашего мира. Этот тезис положил начало точке зрения лингвистического идеализма, согласно которой все содержание сознание может быть выражено только в языковой форме. Не существует «внутренней арены» субъекта, рациональной субстанции, в которой мыслительная деятельность сначала зарождается, а затем выражается. Анализ сознания, тем самым, не просто заключается в анализе языка, - он исчерпывается им.

Лингвистический идеализм утверждает предельную форму языковой свободы. Признавая бесконечный плюрализм языков, он отказывается от самого процесса поиска «главного», «сущностного» языка. Вместо этого пережитка «классической» философии, лингвистические идеалисты предлагают признать все языки равноценными. Например, язык дикарей вполне может быть столь же «научным», как и язык американского физика, а язык тинэйджера столь же образным, как язык великого поэта. В идеале, как полагают наиболее радикальные лингвистические идеалисты типа Рорти или Деррида, пределов языковой свободы не существует. Каждый творит собственный язык, облекая жизнь в череду удачных и неудачных метафор.

На наш взгляд, позиция лингвистического идеализма является релятивистской и, в некоторых случаях, ложной. В рамках краткой статьи ограничимся приведением нескольких критических аргументов:

1. Эпистемологический аргумент. Невозможно доказать, что все языки одинаково успешно описывают действительность, и, вместе с тем, нельзя доказать, что существует хотя бы один язык, который вообще не описывает действительность.

2. Логический аргумент. Языков может быть бесконечно много, но каждый из них должен иметь фиксированный набор семантических правил. Подобных наборов правил всегда будет конечное количество, в отличие от бесконечности возможных языков.

3. Онтологический аргумент. В каждом языке реальность символически преобразуется, однако самый маргинальный язык не лишен определенных объективных положений.

4. Социальный аргумент. Уникальность любого языка конфликтует с требованием быть понятным (хотя бы частично) для носителей другого языка. Это делает коммуникацию между языками систематически неполной.

5. Моральный аргумент. Свобода языкового творчества личности, группы, нации может быть столь же вредна для общества, как эгоизм. В результате, благо одного «языкового субъекта» часто оборачивается вредом для всех остальных.

Подводя итоги, можно сделать вывод, что свобода в области языка, лишенная определенных ограничений, не может быть правильным выбором. Как отметил Д. Дэвидсон, самая неудачная коммуникация между языками полезнее для людей, чем процветание великого замкнутого языкового сообщества. Язык делает нас безгранично свободными для того, чтобы мы сами положили этой свободе предел.

Кацай А.В. Москва