Раньше фамилия Блок писалась с знаком ять: Блокъ

Или такие строчки:

Думали — человек!И умереть заставили.Умер теперь. Навек.- Плачьте о мертвом ангеле! Ни к каким течениям и кружкам Цветаева никогда не принадлежала: «Литературных влияний не знаю, знаю человеческие». А человеческие были бурные, яркие, сильные. Цикл стихов об Анне Ахматовой. Анна Ахматова – тоже одна из богатейших страниц нашей литературы. «Обе лучше», как говорят о них с Мариной. Если Марина Цветаева – пламень, каскад, вихрь мыслей и чувств, идущих на одном дыхании, то Ахматова – тайная, роковая, неотразимая, философская, вся из Царскосельских садов и Петербургских ночей. Лучше, «чем описание пера на шляпе», Ахматова передает свой век. Вот первое прикосновение Марины к Ахматовой в 1915 г.

Узкий, нерусский стан -
Над фолиантами.
Шаль из турецких стран
Пала, как мантия.

Вас передашь одной
Ломаной черной линией.
Холод — в весельи, зной -
В Вашем унынии.

Каждого из земных
Вам заиграть — безделица!
И безоружный стих
В сердце нам стелется.

В утренний сонный час,
- Кажется, четверть пятого, -
Я полюбила Вас,
Анна Ахматова.

11 февраля 1915 г.

Ты солнце в выси мне застишь.

Все звезды в твоей горсти!

Ах, если бы — двери настежь! —

Как ветер к тебе войти! И залепетать, и вспыхнуть,И круто потупить взгляд,И, всхлипывая, затихнуть —Как в детстве, когда простят. 2 июля 1916 г. О, Муза плача, прекраснейшая из муз! О ты, шальное исчадие ночи белой! Ты чёрную насылаешь метель на Русь, И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы. И мы шарахаемся и глухое: ох! - Стотысячное - тебе присягает: Анна Ахматова! Это имя - огромный вздох, И в глубь он падает, которая безымянна. Мы коронованы тем, что одну с тобой Мы землю топчем, что небо над нами - то же! И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой, Уже бессмертным на смертное сходит ложе. В певучем граде моём купола горят, И Спаса светлого славит слепец бродячий... И я дарю тебе свой колокольный град, - Ахматова! - и сердце своё в придачу. 19 июня 1916 г. «Соревнования у меня с нею не было, было желание подарить что-то, что вечнее любви». Охватила голову и стою, —Что людские козни! —Охватила голову и поюНа заре на поздней. Ах, неистовая меня волнаПодняла на гребень!Я тебя пою, что у нас — одна,Как луна на небе! Что, на сердце вороном налетев,В облака вонзилась.Горбоносую, чей смертелен гневИ смертельна — милость.Что и над червонным моим КремлемСвою ночь простерла,Что певучей негою — как ремнем,Мне стянула горло. Ах, я счастлива! Никогда заря Не сгорала чище. Ах, я счастлива, что тебя даря,Удаляюсь — нищей, Что тебя, чей голос — о глубь, о мгла!— Мне дыханье сузил, Я впервые именем назвала Царскосельской Музы. 22 июня 1916

Мандельштаму. «Люблю Мандельштама с его хаотической слабой мыслью, но неизменной магией строчки. Дело не в классицизме, в чарах». Никто ничего не отнял!Мне сладостно, что мы врозь.Целую Вас — через сотниРазъединяющих верст. Я знаю, наш дар — неравен,Мой голос впервые — тих.Что вам, молодой- Державин,Мой невоспитанный стих! На страшный полет крещу Вас:Лети, молодой орел!Ты солнце стерпел, не щурясь,Юный ли взгляд мой тяжел? Нежней и бесповоротнейНикто не глядел Вам вслед...Целую Вас — через сотниРазъединяющих лет. 12 февраля 1916 г. Мандельштам приезжал к Марине в город Александров, она жила там у Аси. Почти влюбившись в нее - уехал (убежал). И еще Мандельштаму: Ты запрокидываешь головуЗатем, что ты гордец и враль.Какого спутника веселогоПривел мне нынешний февраль! Преследуемы оборванцамиИ медленно пуская дым,Торжественными чужестранцамиПроходим городом родным… Чьи руки бережные трогалиТвои ресницы, красота,Когда и как, и кем, и много ли?Целованы твои уста. Не спрашиваю. Дух мой алчущийПереборол сию мечту.В тебе божественного мальчика,—Десятилетнего я чту. Помедлим у реки, полощущейЦветные бусы фонарей.Я доведу тебя до площади,Видавшей отроков-царей... Мальчишескую боль высвистывай,И сердце зажимай в горсти...Мой хладнокровный, мой неистовыйВольноотпущенник — прости! 18 февраля 1916 г. Цикл стихов к Пушкину. (Забегая вперед: они написаны уже после России). Петр и Пушкин. Не флотом, не потом, не задомВ заплатах, не Шведом у ног,Не ростом — из всякого ряду,Не сносом — всего, чему срок, Не лотом, не ботом, не пивомНемецким сквозь кнастеров дым,И даже и не Петро-дивомСвоим (Петро-делом своим!). И большего было бы мало(Бог дал, человек не обузь!) —Когда б не привез Ганнибала-Арапа на белую Русь. Сего афричонка в наукуВзяв, всем россиянам носыУтер и наставил, — от внука-то негрского — свет на Руси! Далее Марина пишет, что Петр отпустил бы Пушкина путешествовать: «Езжай хоть в Африку, только вирши нам присылай». И заканчивает стихотворение так: Был негр ему истинным сыном,Так истинным правнуком — ты Останешься. Заговор равных.И вот не спросясь повитухГигантова крестника правнукПетров унаследовал дух. И шаг, и светлейший из светлыхВзгляд, коим поныне светла…Последний — посмертный — бессмертныйПодарок России — Петра. 2 июля 1931 г. Марина очень любила Пушкина, поэтому пишет вот такое жесткое стихотворение к Натали: Н. Гончаровой. Счастие или грусть -Ничего не знать наизусть,В пышной тальме катать бобровой,Сердце Пушкина теребить в руках,И прослыть в веках -Длиннобровой,Ни к кому не суровой -Гончаровой. Сон или смертный грех -Быть как шелк, как пух, как мех,И, не слыша стиха литого,Процветать себе без морщин на лбу.Если грустно - кусать губуИ потом, в гробу,Вспоминать - Ланского. 11 ноября 1916 г. Есть стихи и Есенину, и Маяковскому и Вячеславу Иванову, и проза, посвященная Мандельштаму, Волошину, А. Белому, Бальмонту. Послушайте отрывки стихов Марины, когда ей 21 – 23 года: Какой-нибудь предок мой был - скрипач,
Наездник и вор при этом.
Не потому ли мой нрав бродяч
И волосы пахнут ветром! 1915 г. Единица стиха – слог, а вихри и каскад мыслей создаются на одном дыхании.

Кто создан из камня, кто создан из глины,-

А я серебрюсь и сверкаю!

Мне дело - измена, мне имя - Марина,

Я - бренная пена морская.

23 мая 1920 г. Или такие: Если душа родилась крылатой —Чт о ей хоромы — и чт о ей хаты!Чт о Чингисхан ей, и чт о — Орда!Два на миру у меня врага,Два близнеца, неразрывно-слитых:Голод голодных — и сытость сытых! 5 августа 1918

Я знаю правду! Все прежние правды — прочь!
Не надо людям с людьми на земле бороться.
Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.
О чем — поэты, любовники, полководцы?

Уж ветер стелется, уже земля в росе,
Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,
И под землею скоро уснем мы все,
Кто на земле не давали уснуть друг другу.

3 октября 1915 г. Пригвождена.Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что — невинна.

Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою — за счастьем.

Пересмотрите всё мое добро,
Скажите — или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке — лишь горстка пепла!

И это всё, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это всё, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.1920 г. Отрывок из стихотворения «Генералам 12 года».

Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса.

И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след -
Очаровательные франты
Минувших лет.

Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, -
Цари на каждом бранном поле
И на балу.

О, как, мне кажется, могли выРукою, полною перстней,И кудри дев ласкать — и гривыСвоих коней.

Вам все вершины были малы
И мягок — самый черствый хлеб,
О, молодые генералы
Своих судеб!

В одной невероятной скачкеВы прожили свой краткий век…И ваши кудри, ваши бачкиЗасыпал снег. Феодосия 1913 г. К 1917 году она уже имела несколько сборников стихов. Они свидетельствовали о незаурядной одаренности автора. Поэзия Цветаевой выходила из общего круга господствующих литературных вкусов. Начинается первая мировая война 1914 года. Сергей – брат милосердия в санитарном поезде, ушедшем на фронт. Рвался на фронт, но медицинская комиссия признала его непригодным к армейской службе. У него туберкулез. После ряда безуспешных попыток ему наконец удается поступить в юнкерское училище (школу прапорщиков). Это сыграло роковую роль во всей его дальнейшей судьбе. Забегая вперед скажу: под влиянием окружающей его верноподданнической офицерской среды к началу гражданской войны оказался в белой армии. Прошел с ней весь «бесславный» путь и через Константинополь попал в Западную Европу. Марина не знала о нем ничего три года, а не видела его – четыре. Революция и после России. Начнем с того что Марина Цветаева никогда не была эмигранткой. Вот уж действительно судьба. Ведь сама по природе бунтарка, принявшая революцию 1905 года еще подростком, революцию 1917 года не приняла и тоже оказалась пророком. 27 февраля 1917 года в Москве узнали о государственном перевороте. За окном ликовала улица, ехала артиллерия с красными флагами, было чувство вихря, урагана. Маяковский писал: «Днесьнебывалой сбывается быльюсоциалистов великая ересь». 27 марта сформировалось временное правительство. Император Николай II отрекся от престола. Подъем и ощущение «сказочности» происходящего охватило многих. Казалось – вот наступит небывалая новая жизнь. Александр Блок писал матери, что произошло чудо, величественная вольность, автомобили с красными флагами, солдаты с красными бушлатами, Зимний дворец с красными флагами. А Цветаева? Вряд ли она в ее положении (она ждала второго ребенка) могла бегать по городу, но и она выходила на улицу и видела солдат и флаги. Но у нее свое восприятие: Над церковкой — голубые облака,
Крик вороний...

И проходят — цвета пепла и песка —
Революционные войска.
Ох, ты барская, ты царская моя тоска!

Нет лиц у них и нет имен, —
Песен нету!

Песня для Цветаевой - мерило правды. Заблудился ты, кремлевский звон,
В этом ветреном лесу знамен.
Помолись, Москва, ложись, Москва, На вечный сон! Москва, 2 марта 1917. Пал без славыОрел двуглавый.- Царь! - Вы были неправы. 13 апреля 1917 года у Марины рождается дочь Ирина. Очень трудное лето. Умирают муж и сын Аси. Марина курсирует 4 раза в Крым. Сергей в Москве в 56 запасном полку. Марина пытается перевести его в Крым, в Коктебель, так как у него туберкулез, к Волошину. В это время она видит много ужасного. Видела, как революционные солдаты громили в Крыму винные склады. Винные реки по улицам. Даже птицы были пьяные. До самого конца гражданской войны кровь, льющаяся в России и окрашивающая страну в красный цвет, будет возникать в стихах Цветаевой.

И страшные мне снятся сны:

Телега красная,

За ней - согбенные - моей страны

Идут сыны.

По дороге в Москву в поезде узнала о революции и об уличных боях в Москве. 56 полк, где служил Сергей, защищает Кремль. Убитые исчисляются тысячами. Она с ужасом думает, что может не застать мужа в живых и пишет в тетрадку ему письмо живому или мертвому:

«Разве Вы можете сидеть дома? Если бы все остались, Вы бы один пошли. Потому, что Вы безупречны. Потому, что Вы не можете, чтобы убивали других. Потому, что Вы лев, отдающий львиную долю: жизнь - всем другим, зайцам и лисам. Потому, что Вы беззаветны и самоохраной брезгуете, потому что «я» для Вас не важно, потому, что я все это с первого часа знала! Если Бог сделает это чудо - оставит Вас в живых, я буду ходить за Вами, как собака».

Это была клятва верности от которой Цветаева не отступила никогда. В 1938 году припишет, уезжая в Россию: «Вот и поеду, как собака» Она вернулась из Крыма, когда бои были кончены, большевики победили. Муж был цел. Он с офицерами решает пробираться на Дон, где должна была формироваться Добровольческая армия, с которой он пройдет весь ее путь и окажется в эмиграции, сначала в Турции, а потом в Чехии. «Воины с котомкой», как потом назовет их Марина. Марина одна с двумя дочерьми в холодной и голодной Москве. 1918 г. – эпоха военного коммунизма. Ася, отрезанная от нее войной, в Крыму. Продает Марина все, вплоть до мебели и книг. Обмен продуктами, топка печки мебелью. Она окунулась в такую гущу народа, снявшейся с мест взбаламученной России.Люди, люди всех классов, сословий и возрастов, страх, ненависть, глупость, подлость, доброта, зверство и т. д. Такой школы у нее еще не было. А стихи писала. Например, такие:

Все рядком лежат -
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?

Белый был — красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был — белый стал:
Смерть побелила.

Декабрь 1920 г. Или такие мажорные: Другие - с очами и с личиком светлым,А я-то ночами беседую с ветром.Не с тем - италийскимЗефиром младым, -С хорошим, с широким,Российским, сквозным!Другие всей плотью по плоти плутают,Из уст пересохших - дыханье глотают...А я - руки настежь! - застыла - столбняк!Чтоб выдул мне душу - российский сквозняк! 2 августа 1920 Ей с большим трудом, сказав, что это беженские дети, удается устроить девочек в краснофлотский приют, там кормят, но для Ирины было уже поздно. Заболевает Аля, Марина забирает ее из приюта и выхаживает. В это время умирает Ирина. Марине даже не сообщают об этом. Две руки, легко опущенныеНа младенческую голову!Были — по одной на каждую —Две головки мне дарованы. Но обеими — зажатыми —Яростными — как могла! —Старшую у тьмы выхватывая —Младшей не уберегла. Две руки — ласкать — разглаживатьНежные головки пышные.Две руки — и вот одна из нихЗа ночь оказалась лишняя. Светлая — на шейке тоненькой —Одуванчик на стебле!Мной еще совсем непонято,Что дитя мое в земле. Апрель 1920 О Сергее Марина ничего не знает. Живут с Алей. Когда-нибудь, прелестное созданье,Я стану для тебя воспоминаньем, Там, в памяти твоей голубоокой,Затерянным - так далек о -далеко. Забудешь ты мой профиль горбоносый,И лоб в апофеозе папиросы, И вечный смех мой, коим всех морочу,И сотню - на руке моей рабочей - Серебряных перстней, чердак-каюту,Моих бумаг божественную смуту... Как в страшный год, возвышены бедою,Ты - маленькой была, я - молодою.

1919 г.

Увлекается театром. Работает в театре Вахтангова. Дружит с молодыми актерами - учениками Е. Б. Вахтангова – Завадским, Мчеделовым, Антакольским, с Софьей Голлидей. Написала в этот период 6 романтических пьес и много стихов, цикл «Комедиант», замечательную «Повесть о Сонечке». А мысли все время о Сергее, и вот такие жесткие стихи о себе. Пока легион гигантов
Редел на донском песке,
Я с бандой комедиантов
Браталась в чумной Москве. Проживает вроде несколько жизней: свою московскую, (с толкучками, обменом книг на продукты, с пилкой дров), ту, где Сергей на Дону и студийную. Пишет цикл стихов, посвященных белому движению «Лебединый стан». Хочешь знать, как дни проходят,
Дни мои в стране обид?
Две руки пилою водят,
Сердце — имя говорит. И хоть Сергей впоследствии напишет статью о добровольчестве, о пагубности этого движения, Марина все равно считала:

Белогвардейская рать святая

Белым видением тает, тает...

Старого мира - последний сон:

Молодость - Доблесть - Вандея – Дон. В эти годы оттачивается талант Марины. Появляется много простонародного русского в ее поэзии. В 1921 году, уезжая за границу, Эренбург обещал поискать Сергея и находит. Первое письмо от него: «Наша встреча с Вами была величайшим чудом и еще большим чудом будет наша встреча грядущая». Марина: «С сегодняшнего дня – жизнь. Впервые живу. Мой Сереженька: «Если от счастья не умирают, то во всяком случае каменеют. Закаменела. Рвусь и весь день обслуживаю других. Кому-то здесь я, кто-то там ему. Круговая порука добра». А стихи писались сквозь все препятствия и отвлечения. Марина умела раздвигать пространства и предметы и освобождать место для тетрадей и локтя. За время от получения письма и до отъезда было написано боле 100 стихотворений, поэма «Переулочки», начало поэм «Молодец» и «Егорушка» и т. д. В мае 1922 года Марина с дочкой по разрешению советского правительства выехала за границу к мужу. Перед отъездом на Кузнецком мосту встретила Маяковского: - Что передать от Вас Европе?- Что правда здесь. Встретила Сергея в Берлине. Он был в это время пражским студентом и через 3 месяца семья переехала в Чехию. По роковому стечению обстоятельств Марина покинула Россию именно тогда, когда Россия, вместе с революцией, ворвавшейся в ее творчество внедрилась в ней всей своей много и разноголосицей, всей народностью своих говоров, речений, просторечий, величальных песен. «Горожанка» и «дачница», получившая европейское и русское образование, владевшая в совершенстве русским литературным языком, и иностранными, как русским, писавшая по-ростановски романтично и по-гётевски торжественно, выдохнула откуда-то из недр своих именно в эти годы не вершки, а корешки: народность, былинность, богатырскость, песенность, фольклор.

Обронил орел залетный — перышко.
Родился на свет Егорий-свет-Егорушка.

Ликом светлый, телом крепкий,
Грудью — ёмкий, криком — громкий.

Обоймет — задушит.
Десять мамок сушит.

«Именно тогда постепенно ушло, вытеснилось из Цветаевского творчества грациозное «шопеновское» начало, в последний раз расцветшее циклом «Романтика». Расставаясь с музой, как с юностью, Марина вручила свою участь поэта неподкупному своему беспощадному одинокому гению» А. Эфрон. Начинается жизнь в чешских деревнях: Вшеноры и Мокропсы. На Марине дом. На Але ведра и мётла с 4-х лет. На Марине еще и образование дочки и ее поэзия - ее святое ремесло. Не возьмешь моего румянца -Сильного - как разливы рек!Ты охотник, но я не дамся,Ты погоня, но я есьм бег.Не возьмешь мою душу живу! 25 декабря 1924 г. «Марина, может единственная из поэтов, сумевшая 7 лет (3 – в России и 4 в Чехии) прожить в кухне и не потерявшая ни своего дара, ни работоспособности» С. Эфрон. Быт дается трудно, во многом от неумения.

Ибо раз голос тебе, поэт,

Дан, остальное - взято.

В этих строках вся судьба. Покамест день не встал
С его страстями стравленными,
Из сырости и шпал
Россию восстанавливаю. И потом: Из сырости - и стай...
Еще вестями шалыми
Лжет вороная сталь -
Еще Москва за шпалами! Ее пока еще печатают. Но жар своего сердца она прячет вглубь от непонимающих мозгов, глухих ушей, невидящих глаз. Трудные стихи. «Моя неудача в эмиграции в полном отсутствии любящих мои стихи». Но именно в эти годы в Чехии рождаются у нее самые интересные дружбы и создаются поэмы «Горы» и «Конца», которые считаются вершиной творчества Марины Цветаевой. Это поэмы о любви. Любовь – это все дары в костерИ всегда задаром. Герой поэм – Константин Болеславович Родзевич. Встретились они в 1923 году, когда он учился на юрфаке Пражского университета. Во время Первой Мировой войны ушел на фронт, стал красным командиром, попал в плен к белым, судьба забросила в Прагу. В 1926 году он попал в Париж, стал коммунистом, сражался в Испании в сопротивлении. С 1943 по 1945 гг. - в концлагерях. Стал художником. В 1960 году все материалы поэм передал в Москву в Литературный музей. Роман был недолгим. Это любовь – разлука, любовь – невстреча. Не обман — страсть, и не вымысел,
И не лжет, — только не дли!
О, когда бы в сей мир явились мы
Простолюдинами любви!... И далее: Но семьи тихие милости,
Но птенцов лепет — увы!
Оттого что в сей мир явились мы –
Небожителями любви! Я впервые вижу описание лица любимого перед поцелуем в стихах. Персефоны зерно гранатовое!
Как забыть тебя в стужах зим?
Помню губы, двойною раковиной
Приоткрывшиеся моим.

Персефона, зерном загубленная!
Губ упорствующий багрец,
И ресницы твои — зазубринами,
И звезды золотой зубец... Персефона – символ обреченности. Легенда о Персефоне такая: Она была заточена в подземное царство Аида, и отпускалась один раз в год на землю с условием ничего не есть. Но она не вытерпела и съела 7 зерен граната, и поэтому была принуждена сразу вернуться в царство Аида. «Есть чувства, - писала Марина в те дни - настолько серьезные, настоящие, большие, что не боятся ни стыда, ни кривотолков. Они знают, что они - только тень грядущих достоверностей». Это была самая большая любовь Марины. В эти годы начинаются дружбы, длившиеся потом всю жизнь.«Те, кто мне помогал жить»: Это дружба с Анной Антоновной Тесковой, о которой Марина скажет: Вы из того мира, где только душа весит». В Пражском музее хранятся 300 писем Марины к Анне Антоновне. И удивительная дружба к Борису Пастернаку. Они не были знакомы в России. Первое письмо пришло от Пастернака. И Марина, еще не зная от кого, просто промельком сразу поняла: «свой». Это были два равных дарования, это было восхищение, понимание, это было «жить другим». Пастернак: «Я четвертый вечер сую в пальто кусок мглисто-слякотной, дымно-туманной ночной Праги - качу к кому-нибудь из друзей... и прерывающимся голосом посвящаю в ту бездну ранящей лирики, которая называется «Поэма Конца». 14.06.1924 г. Письмо Пастернака. Марина, золотой мой друг, изумительное, сверхъестественно родное предназначение, утренняя дымящаяся моя душа, Марина. За что я ненавижу их (письма). Ах, Марина, они невнимательны к главному, к тому что утомляет, утомительной долготы любования они не передают, а это самое поразительное... Какие удивительные стихи Вы пишете! Как больно, что сейчас Вы больше меня! Вообще Вы возмутительно большой поэт! О, письмо, письмо добалтывайся! Сейчас тебя отправят. Вот еще несколько слов от себя: Любить Вас так, как надо, мне не дадут, и всех прежде, конечно, – Вы. О, как я Вас люблю, Марина! Так вольно, так прирожденно, так обогащающе ясно. Так с руки это душе, ничего нет легче!А потом будет лето нашей встречи. Я люблю его за то, что это будет встреча со знающей силой, т. е. то, что мне ближе всего, и что я только в музыке встречал, в жизни же не встречал никогда». «Я буду терпелива, - пишет Марина, - и свидания буду ждать как смерти. Отсюда мое:

Терпеливо, как щебень бьют,
Терпеливо, как смерти ждут,
Терпеливо, как вести зреют,
Терпеливо, как месть лелеют —

Буду ждать тебя (пальцы в жгут —
Так Монархини ждет наложник)
Терпеливо, как рифмы ждут,
Терпеливо, как руки гложут.

Буду ждать тебя…

26-го мая 1926 г.

«Здравствуй, Борис! Шесть утра, все веет и дует. Я только что бежала по аллейке к колодцу (две разные радости: пустое ведро, полное ведро) и всем телом, встречающим ветер, здоровалась с тобой. У крыльца (уже с полным): все еще спали — я остановилась, подняв голову навстречу тебе. Так я живу с тобой, с утра до ночи, вставая к тебе, ложась к тебе».

Вот строки, посвященные Пастернаку. Из цикла «Провода»: О, по каким морям и городам
Тебя искать? (Незримого - незрячей!)
Я проводы вверяю проводам,
И в телеграфный столб упершись - плачу. «Борис Пастернак для меня – святыня, это моя надежда, то небо за краем земли, то, чего еще не было, то, что будет». Стихами как странами
Чудес и огня,
Стихами — как странами
Он въехал в меня:

Сухую, песчаную,
Без дна и без дня.
Стихами — как странами
Он канул в меня. Или вот такие стихи:

В мире, где всяк
Сгорблен и взмылен,
Знаю — один
Мне равносилен.

В мире, где столь
Многого хощем,
Знаю — один
Мне равномощен.

В мире, где всё -
Плесень и плющ,
Знаю: один
Ты — равносущ

Мне.

3 июля 1924

Русской ржи от меня поклон,Полю, где баба застится...Друг! Дожди за моим окном,Беды и блажи н а сердце... Ты в погудке дождей и бед —То ж, что Гомер в гекзаметре.Дай мне руку — на весь тот свет!Здесь мои — обе заняты. 7 мая 1925 Родилось из записи в черновой тетради от 20 марта 1925 года: «Б.П., когда мы встретимся? Встретимся ли? Дай мне руку на весь тот свет, здесь мои обе заняты». Рас-стояние: версты, мили...Нас рас-ставили, рас-садили,Чтобы тихо себя велиПо двум разным концам земли. Рас-стояние: версты, дали...Нас расклеили, распаяли,В две руки развели, распяв,И не знали, что это - сплав Вдохновений и сухожилий...Не расс о рили - рассор и ли,Расслоили... Стена да ров.Расселили нас, как орлов - Заговорщиков: версты, дали...Не расстроили - растеряли.По трущобам земных широтРассовали нас, как сирот. Который уж, ну который - март?!Разбили нас - как колоду карт! 24 марта 1925 В Чехии был написан и «Крысолов». В 1925 году у Марины рождается сын Георгий. «Я Вам его посвящаю, - пишет она Пастернаку, как древние – божеству». А жизнь идет – нищенская, не на что купить приданое малышу. Друзья приносят поношенное. Она просит у Анны Антоновны Тесковой простого стирающегося платья: «Очень хотелось бы что-нибудь чистое к ребенку. Змея должна иногда менять шкуру». Весь быт на Але. Сама спит по 4 часа. «Сварила, накупала, накормила, спит – пишу». Через год она переезжает в Париж. Живут в пригородах. Марина прошла по Европе как инкогнито. Это теперь она там в моде, а тогда ее все меньше печатали, так как она стояла особняком и не пристала к эмиграции. Она сама писала впоследствии: «Не ищите меня ни в Берлине, ни в Париже. Там меня нет. Я – это Москва, Таруса, да чешские деревни».

Край всего свободнее

И щедрей всего.

Эти горы - родина

Сына моего.

Жизнь снова нищенская и одинокая. Сергей работает в издательстве. Шитьем кукол и вязкой шапочек семье помогает Аля. Приезд в Париж Маяковского. Приветствие Марины: - Что передать Москве?- Что сила там. Жить еще труднее. Записи в тетрадях и письмах: «Мои дети фарфоровые. Мясо не едим никогда. Сейчас иду варить овощи огурцы включая, без мяса, что сварится, то съедим». 1928 г. «Мое горе с окружающими в том, что я не дохожу. Судьба моих книг такова: всякий хочет попроще, повеселей, понарядней. Я здесь никому не нужна». Некогда — быть,
Некуда деться.

Хоть бы закут —
Только без прочих!
Краны — текут,
Стулья—грохочут,

Рты говорят:
Кашей во рту,
Благодарят
«За красоту».

Знали бы вы,
Ближний и дальний,
Как головы
Собственной жаль мне … 1926 г. Взоры и думы Марины все больше обращаются к России: - Россия, родина моя! Но и с калужского холмаМне открывалася она -Даль - тридевятая земля!Чужбина, родина моя! Даль, прирожденная, как боль,Настолько родина и стольРок, что повсюду, через всюДаль - всю ее с собой несу! 12 мая 1932 «Боится потерять родину тот, в ком она вне себя, в ком же она внутри, тот потеряет ее вместе с жизнью». Бузина Бузина цельный сад залила!Бузина зелена, зелена,Зеленее, чем плесень на чане!Зелена, значит, лето в начале!Синева - до скончания дней!Бузина моих глаз зеленей! А потом - через ночь - костромРостопчинским! - в очах красноОт бузинной пузырчатой трели.Красней кори на собственном телеПо всем порам твоим, лазорь,Рассыпающаяся корь. Бузины… – Не звени, не звени!Что за краски разведеныВ мелкой ягоде слаще яда!Кумача, сургуча и ада -Смесь, коралловых мелких бусБлеск, запекшейся крови вкус. Бузина казнена, казнена!Бузина - целый сад залилаКровью юных и кровью чистых,Кровью веточек огнекистых -Веселейшей из всех кровей:Кровью сердца - твоей, моей... А потом - водопад зерна,А потом - бузина черна:С чем-то сливовым, с чем-то липким.Над калиткой, стонавшей скрипкой,Возле дома, который пуст,Одинокий бузинный куст. Новосeлы моей страны!Из-за ягоды бузины,Детской жажды моей багровой,Из-за древа и из-за слова:Бузина (по сей день - ночьми...),Яда - всосанного очьми... 11 сентября 1931, Медон - 21 мая 1935, Ванв А какое одиночество Марины мы видим в стихотворении «Сад»: За этот ад,
За этот бред,
Пошли мне сад
На старость лет. На старость лет,
На старость бед:
Рабочих — лет,
Горбатых — лет... На старость лет
Собачьих — клад:
Горячих лет —
Прохладный сад... Для беглеца
Мне сад пошли:
Без ни-лица,
Без ни-души! Сад: ни шажка!
Сад: ни глазка!
Сад: ни смешка!
Сад: ни свистка! Без ни-ушка
Мне сад пошли:
Без ни-душка!
Без ни-души! Скажи: довольно муки — на
Сад — одинокий, как сама.
(Но около и Сам не стань!)
— Сад, одинокий, как ты Сам. Такой мне сад на старость лет...
— Тот сад? А может быть — тот свет? —
На старость лет моих пошли —
На отпущение души. 1 октября 1934 г.
Тоска по родине! ДавноРазоблаченная морока!Мне совершенно все равно —Где совершенно одинокой Быть, по каким камням домойБрести с кошелкою базарнойВ дом, и не знающий, что — мой,Как госпиталь или казарма. Мне все равно, каких средиЛиц ощетиниваться пленнымЛьвом, из какой людской средыБыть вытесненной — непременно — В себя, в единоличье чувств.Камчатским медведем без льдиныГде не ужиться (и не тщусь!),Где унижаться — мне едино. Не обольщусь и языкомРодным, его призывом млечным.Мне безразлично — на какомНепонимаемой быть встречным! (Читателем, газетных тоннГлотателем, доильцем сплетен…)Двадцатого столетья — он,А я — до всякого столетья! Остолбеневши, как бревно,Оставшееся от аллеи,Мне все — равны, мне всё — равно,И, может быть, всего равнее —Роднее бывшее — всего.Все признаки с меня, все меты,Все даты — как рукой сняло:Душа, родившаяся — где-то. Так край меня не уберегМой, что и самый зоркий сыщикВдоль всей души, всей — поперек!Родимого пятна не сыщет! Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,И все — равно, и все — едино.Но если по дороге — кустВстает, особенно — рябина… 3 мая 1934

А быть или нет

Стихам на Руси-

Потоки спроси,

Потомков спроси

14 сентября 1931 г. «И всю жизнь я только этого хотела: потеряться, раствориться – в чем бы то ни было». Заветная, странная, но чисто поэтическая и мудрая мечта: после жизни, после плоти обернуться рекою стихов и так дотянуться до моря, до океана времени, до бессмертия. Приход к власти Гитлера, захват Чехии. Захват Чехии. Антифашистский цикл: стихи к Чехии, стихи к Германии. Ливень стихов.

О, дева всех румянее

Среди зеленых гор --

Германия!

Германия!

Германия!

Позор!

Полкарты прикарманила,

Астральная душа!

Встарь -- сказками туманила,

Днесь -- танками пошла.

Пред чешскою крестьянкою --

Не опускаешь вежд,

Прокатываясь танками

По ржи ее надежд?

Пред горестью безмерною

Сей маленькой страны,

Что чувствуете, Германы:

Германии сыны??

О мания! О мумия

Величия!

Сгоришь,

Германия!

Безумие,

Безумие

Творишь!

9 – 10 апреля 1939 г. А события разворачиваются так: Первой в Россию уезжает Аля в 1936 году. Затеем в 1937 году Сергей, вернее убегает. Судьба Сергея. Деникинский офицер, евразиец, член общества возвращения на родину, работник органов НКВД в Европе, участник террористической группы (убили Рейса, который не хотел возвращаться на родину и за которым гонялся Сталин). Эфрон был наводчиком. В 1937 году сокрушительный силы удар обрушился на Цветаеву. Евразиец Эфрон – агент ГПУ. Только тогда Цветаева поняла, какой ценой Сергей Яковлевич получил право вернуться на родину. Сергей ушел в Советскую Россию и видел в ней то, что хотел видеть. Но в Москве сносят домики с «знаком породы», взрывают церкви, но в России мор на поэтов, но в СССР преследуют за инакомыслие.

С фонарём обшарьте
Весь подлунный свет!
Той страны на карте —
Нет, в пространстве — нет.

Выпита как с блюдца, —
Донышко блестит.
Можно ли вернуться
В дом, который — срыт?

Той, где на монетах —
Молодость моя,
Той России — нету.
— Как и той меня.

конец июня 1931

«Но России (звука) нет, есть буквы СССР – не могу же я ехать в глухое, без гласных, в свистящую гущу. Не шучу - от одной мысли душно. Кроме того меня в Россию не пустят: буквы не раздвинутся. В России – я поэт без книг, здесь – поэт без читателей».

В 1917 году она заклинала о Сергее: «Если бог сделает это чудо - оставит Вас в живых, я буду ходить за Вами следом, как собака».

- Вот и поеду как собака.

18 июля 1939 года Марина Цветаева с сыном приехала в Москву. Размах торжествующего зла превзошел все ее предположения:

Мы с тобою сегодня, Марина,
По столице полночной идем,
А за нами таких миллионы,
И безмолвнее шествия нет,
А вокруг погребальные звоны
Да московские дикие стоны
Вьюги, наш заметающей след.

Это Ахматовское стихотворение точно воспроизводит обстановку, в которую вернулась Цветаева. Арестована сестра Анастасия, через два месяца дочь и муж. Марина ступила в последний круг ада, стояла в тюремных очередях с передачами, писала письма Сталину и Берии. У нее не было ни жилья, ни работы, ни друзей. Живет на сундуке в коридоре у сестры С. Эфрона, у каких-то знакомых. Затем в Голицыне. Начинается война. Она эвакуируется с сыном в Елабугу. Союз советских писателей в Чистополь. Аля и муж в лагерях. Марина делает последнюю попытку выжить: едет в Чистополь и пишет заявление о приеме ее на работу судомойкой в открывающуюся столовую Литфонда. Решение ждала в коридоре. Слышала недоброжелательные отзывы, мол есть «кандидатуры и получше этой белогвардейки.» Не дождалась конца заседания, хотя оказалось, что проголосовали в пользу Цветаевой, уехала в Елабугу и 31-го августа 1941 года повесилась. Так закончилась эта жизнь. Ей было 49 лет.

А закончить свой рассказ хочу словами Белочки Ахмадулиной. У нее тоже есть целый цикл стихов, посвященный Марине.

Тяжелой болью памяти к тебе,когда, хлебая безвоздушность горя,от задыхания твоих тиредо крови я откашливала горло. Присутствием твоим: крала, несла,брала себе тебя и воровала,забыв, что ты - чужое, ты - нельзя,ты - Богово, тебя у Бога мало.

И такое:

Биографическая справка.

Все началось далекою порой,
В младенчестве, в его начальном классе,
с игры в многозначительную роль:
быть Мусею, любимой меньше Аси.

Бегом, в Тарусе, босиком, в росе,
без промаха — непоправимо мимо,
чтоб стать любимой менее, чем все,
чем всё, что в этом мире нелюбимо.

Да и за что любить ее, кому?
Полюбит ли мышиный сброд умишек
то чудище, несущее во тьму
всеведенья уродливый излишек?

В приют ее — меж грязью и меж льдом!
Но в граде чернокаменном, голодном,
что делать с этим неуместным лбом?
Где быть ему, как не на месте лобном?

Добывшая двугорбием ума
тоску и непомерность превосходства,
она насквозь минует терема
всемирного бездомья и сиротства.

Любая милосердная сестра
жестокосердно примирится с горем,
с избытком рокового мастерства —
во что бы то ни стало быть изгоем.

Ты перед ней не виноват, Берлин!
Ты гнал ее, как принято, как надо,
но мрак твоих обоев и белил
еще не ад, а лишь предместье ада.

Не обессудь, божественный Париж,
с надменностью ты целовал ей руки,
но все же был лишь захолустьем крыш,
провинцией ее державной муки.

Затмивший золотые города,
чернеет двор последнего страданья,
где так она нища и голодна,
как в высшем средоточье мирозданья.

Хвала и предпочтение молвы
Елабуге пред прочею землею.
Кунсткамерное чудо головы
изловлено и схвачено петлею.

Всего-то было — горло и рука,
в пути меж ними станет звук строкою,
все тот же труд меж горлом и рукою.
и смертный час — не больше, чем строка:

Но ждать так долго! Отгибая прядь,
поглядывать зрачком — красна ль рябина,
и целый август вытерпеть? О, впрямь
ты — сильное чудовище, Марина.

1967 г.

Так закончилась эта жизнь. Поэзия Цветаевой вошла к нам не крадучись. Когда я писала этот доклад, то записала: «В 1992 году будет столетие Марины Цветаевой». Сейчас в 2012 году прошло уже 120-летие. Она печатается. Были и двух и трехтомники, и 8-ми, 10-и, 12-и томники. Проводятся чтения, на стихи пишутся песни. Она не запрещена. И «Лебединый стан напечатан. Пастернак в те годы сказал: «Самый большой пересмотр и интерес ожидают Цветаеву.... «Ничего не сделала эта ясноглазая горемычная женщина для своей всехсветской славы, но оставила нам произведения, которые являются гордостью русской литературы, и над которыми нам еще предстоит трудиться и размышлять».

Иосиф Бродский уже давно назвал Марину первым и величайшим поэтом 20 века нашей земли, а сейчас уже такое мнение - официальное наших литераторов.

Незадолго до смерти Цветаева перевела стихотворение Герша Вебера «Тропы бытия»
На трудных тропах бытия
Мой спутник — молодость моя. Бегут как дети по бокам:
Ум с глупостью, в серёдке — сам. А впереди — крылатый взмах:
Любовь на золотых крылах. А этот шелест за спиной? —
То поступь Вечности за мной.

Сейчас уже много книг о Марине Цветаевой. Их авторы: Анна Саакянц, Виктория Швейцер, Мария Белкина….

Мария Белкина так заканчивает свою книгу, обращаясь к молодежи: «Вам жить в 21 веке. Так научитесь хоть вы беречь своих поэтов. Поэт – редкий гость на земле. Поэту всегда трудно, так помогите же ему, когда он нуждается в этом. А посмертная слава придет к нему и без вас».

Гудят мои высокой тяги

Лирические провода.

Марина Цветаева.