Хроника Быховца 8 страница

Скирмонт оставил после себя двух сыновей – Трабуса и Колигина.

Первый из них стал княжить в Жемайтии, второй – «на земле Литовской и Руской». После смерти Колигина править стал его сын Роман, который после смерти Трабуса делается князем триединого государства– Жомоитского, Литовского и Русского (т. XXXV, с. 150}.. При всем том Роман выступает в летописи только в качестве отца, пяти сыновей – Наримунта, Довмонта, Голшиса, Гедруса, Тройдена..

Наримунт, став великим князем, начал с того, что «вчинил» город, Керново, куда и перенес свой «столец» из Новогрудка, после чего-стал титуловаться великим князем литовским, новгородским и жомо-итским (т. XXXV, с. 150). Это последнее упоминание о том, что Ново-грудок был столичным городом. Здесь уместно вспомнить, что Керново, согласно тем же летописям, было создано уже давно (т. XXXV,. с. 129, 146, 174, 194, 215).

Далее следует пояснение, откуда в Литве появился ряд населенных пунктов и почему они так названы (об этом не говорится прямо, а следует из.текста летописей).

Второй сын Романа, Довмонт, «сел» в Утянах и назвался князем утянским; Гедрус «зарубил» город, назвал его Гедройти и стал титуловаться князем гедройтским; Голшис переправился через реку Вилию, нашел «гору красну» над рекой Вильней в миле от впадения ее в Вилию, где и основал город Гольшаны, но вскоре ему еще больше приглянулось место над рекой Кораблем, и он основал там другой", город, куда и перенес свою столицу, сохранив, однако, титул князя голыпанского (как был назван город над рекой Кораблем, не сказано).

Все названные здесь населенные пункты существуют издавна, и все-они расположены на недалеком (не более 100 км) расстоянии от Вильнюса. Утяны и Гедройти находятся к северу от Вильнюса и от Вилии. Значит, автор, который писал, что Голшису пришлось переправиться через эту реку, чтобы найти свою «гору красну», смотрел на описываемую местность, находясь на левой стороне Вилии. Гольшаны, как. и Гровжишки, находятся в современной Гродненской обл. на левобережье Вилии. Что касается поселения, которое создал Гольшис над. рекой Кораблем и названия которого в летописи нет, то определить его местоположение не удалось^а1.

Пространный рассказ, озаглавленный в ряде летописей «О пяти. сынех Романовых», далее излагает ход междоусобной борьбы между братьями. Этот раздел кончается сообщением, что сын Тройдена Ры-монт – Лаврыш герба Китоврас отказался от престола в пользу Ви-теня герба Колюмнов (т. XXXV, с. 151).

С приходом к власти «Колюмнов» Новогрудское княжество как: отдельная политическая единица исчезает со страниц летописи; существует уже только Великое княжество Литовское, Русское и Жомо-итское или Литовское, Жомоитское и Русское.

Сказание не знает дат, кроме года рождения Христа. Однако время создания Новогрудка и его огромных успехов определяется в общих

^{--------------}

²¹ В «Географическом словаре Польского королевства и прочих славянских земель» упоминаются деревни Корабли в Вилейскоы у. Вилснской губ. и Корабы в б. Ошмянском у. той же губернии. В обоих случаях не указано, на каких реках они находились (Stownik geograficzny krolestwa Polskiego. Warszawa, 1883, t. IV, s. 391).

157¹

чертах по событиям. Ердивил пришел в местность, где он основал Новогрудок, после нашествия Батыя, т. е. ориентировочно в 1240 г. Тройден начал править в 1270 г., когда Новогрудское княжество перестало расширяться. Значит, все приобретения были сделаны между 1240 и 1270гг.

Персонально сказание называет новогрудскими князьями тех лиц, которые в летописях не упоминаются (о Войшелке – Войшвилаке.вспоминают лишь «иные», да и то в туманной форме; о Миндовге, Войшелке и Шварие говорит лишь хроника Быховца). Сказанию неизвестны такие крупные города того времени, притом расположенные недалеко от Новогрудка, как Слоним и Волковыск, неизвестны также 'Свислочь, Кобрин и другие центры того времени.

Прежде всего о Новогрудке, находившемся в центре внимания -сказания. В 1235 г. Даниил, князь галицкий, «возвел» на Мазовию «Литву Минъдовга и Изяслава новгородьского» ²². Значит, в то время в Новогрудке был свой князь, притом русский. Какие у него были взаимоотношения с Миндовгом, неясно, но похоже, что Изяслав был б какой-то зависимости от литовского князя. В течение 1252–1268 гг. Ипатьевская летопись упоминает о Новогрудке девять раз ^аз. Почти 'все эти записи говорят о том, что Новогрудок был крупным политическим центром, однако совершенно очевидно, что сказание преувеличивало значение Новогрудка. Вместе с тем «смута» в Великом княжестве Литовском после ряда убийств была прекращена Войшелком с помощью сил Пинска и Новогрудка. Войшелк, став великим князем, истребил или заставил бежать противников своего отца (а значит, и самого Войшелка), опираясь на тех, с кем он пришел к власти, т. е. в первую очередь на новогрудчан. Все это, очевидно, и послужило материалом для создания легенды о Новогрудке как о центре могущественной державы.

Значение легенды

Начальные сведения по истории едва ли не всех народов представляют легенды, и едва ли не у всех исследователей, занимающихся этим периодом, возникает вопрос о целесообразности изучения подобного источника. Необходимость изучения легенды определяется хотя бы тем, что и самые фантастические сведения создавались в свое время с какой-то целью, нередко же легенда опиралась на факты, подавая их, однако, в сильно измененном виде. Все это ведет к необходимости уяснения движущих сил сказания, его подосновы.

Из предыдущего известно, что авторы легенды плохо знали географию как Литвы, так и Белоруссии. Из всей огромной территории, которой они коснулись, им известны (возможно, «в глаза») область северо-восточнее Вильнюса (древнее Девялтово), район Новогрудка и такие небольшие населенные пункты, как Койданово и Могильно. Что касается других пунктов, то о них сказано совершенно абстрактно:

^{-------------}

²² ПСРЛ, т. II, стб. 776.

²³ Там же. стб. 816, 818, 831, 838,

совершался поход к такому-то городу, да и число названных городов очень невелико. Для создания новых городов основатель находил «гору красну» (красивую), на которой и строил замок. Правило с горой соблюдалось настолько неукоснительно, что даже в той части летописи, в которой содержатся относительно реальные факты, летописец, говоря о заложении Старых Трок, сообщает, будто город был построен тоже на «красной горе», хотя этот замок расположен на совершенно плоской местности.

Из рек, кроме Юры, Немана, Вилии, Западной Двины, Святой и Ширвинты, авторы называют относительно небольшую – Ясельду и совсем маленькую – Окуневку. Что касается хронологии, то во-всей легенде есть лишь одна дата – 5526 (в хронике Литовской и Жмойтской 5508) г.– год рождения Иисуса Христа («от сотворения мира»).

Примерно 80% легендарного текста касается Новогрудка и Ново-грудского княжества (Великого княжества Новогрудского), причем: деятельность новогрудских князей всегда описывается только в героическом плане. В полном согласии с этим находится указание, что правили Новогрудком, и только Новогрудком, прямые потомки Палемо-на; князья Литвы и Жемайтии – потомки второстепенных деятелей, вассалов Палемона.

Естественно, что при таком положении напрашивается вопрос, не была ли легенда написана в Новогрудке, ведь этот город, сильно укрепленный к тому же, не только существовал в легенде как создание князя Ердивила, но и был вполне реальным большим экономическим и политическим центром еще до появления литовцев. Весьма, возможно, что именно там составлялась летопись, отражающая деятельность Миндовга и Войшелка.

Ориентировочно приняв Новогрудок как место создания легендарной части летописи, необходимо выяснить, кто из деятелей первой: половины XVI в. (когда легенда оформлялась в том виде, в каком мы ее знаем сейчас) был заинтересован в ее создании.

Сообщив, что из Рима вместе с Палемоном уехало 500 семей римской «шляхты» или «рыцарства», сказание сосредоточивает все внимание на представителях четырех фамилий, потомки которых играли впоследствии видную роль в истории Литовского государства. Что же касается всех остальных «римлян», то о них легенда в дальнейшем вообще не упоминает.

Персонально сказание называет четырех человек, указывая, к какому гербу они принадлежали: первый – Довспрунк герба Китоврас (в польских источниках это Центаурус, т. е. Кентавр), второй – Прешпор герба Колюмны (Колонны), третий – Ульянус герба Урсеин (Медведь) и четвертый -– Гектор герба Рожи (Розы). Впрочем, в разных летописях эти лица называются несколько по-разному, да и не всегда называются все четыре. Так, в Ольшевской летописи сказано, что среди знатных беглецов были представители четырех фамилий или гербов, но упомянуты только два – Китоврасы и Колюмны, имен же нет ни одного. Это наиболее примитивный вариант. В летописи Красинского перечислены четыре герба, но вместо «Рожи»

назван герб «Оургы», а в летописи Рачинского вместо «Урсеин» – «Руси». Что касается «Начал» Стрыйконского, то там говорится не о четырех представителях разных гербов, а о пяти: Дорспрунг герба Кентавр, Проспер Цезаринус герба Колюмны, Юлиан герба Урсеин и Компан герба Розы, а далее сообщается, что с ними же прибыл Гаштольд герба Гектор (Начала, с. 88–89).

Однако впоследствии и к представителям четырех родов оказывается совсем неодинаковое внимание. Члены гербов Урсеин и Рожи упоминаются только один раз в качестве родоначальников знатных фамилий: от Эйкша, представителя герба Урсеин, произошла фамилия Довойнов, а от Гровжа, принадлежавшего к гербу Рожи,– Монивиды <т. -XXXV, с. 129, 147, 174, 195, 215; т. XXXII, с. 130). Зато о членах родов Китоврас и Колюмнов летописи упоминают очень часто, а так как Китоврас (Кентавр) был гербом князей Гольшанских, а Колюмны (Колонны) – гербом Гаштольдов, то реально это означало, что сказание стремилось подчеркнуть выдающееся положение в истории Великого княжества Литовского деятелей, принадлежавших к этим фамилиям, и только их. Так, литовский князь Гирус принадлежал к Китоврасам(т. XXXV, с. 130, 146, 174, 196,216). Князь Живибунд – это тот, «што вышол с Китаврус» (там же). «С Китаврусу» же был и сын Утенуса Свинторог, или Швинторог, возглавивший Великое княжество Литовское после объединения всех его трех частей (т. XXXV, с. 131).

Представители Колюмнов в начальной части летописей упоминаются гораздо реже, чем Китоврасы, и притом всегда на втором месте. Впоследствии же Колюмны берут реванш – Китоврасы даже уступают им великокняжеский трон (в Евреиновской летописи, хронике Быховца и хронике Литовской и Жмойтской не сказано, что Витень принадлежал к Колюмнам; т. XXXII, с. 34, 136; т. XXXV, с. 220). Преимущество Колюмнов перед Китоврасами какое-то время подчеркивалось и далее (после того как Витень занял великокняжеский трон). Из дальнейших сообщений следует, что Гедимин и все его потомки, включая Ягеллонов, находились в родстве с Гаштольдами.

Гаштольды в начальном периоде правления Гедимина – ближайшие помощники великого князя, выполнявшие самые ответственные поручения. Так, в летописях Археологического общества, Рачинского, Ольшевской, Румянцевской, Евреиновской и хронике Быховца при описании отправки отряда для обороны от немцев Ковно отмечается, что командующим отрядом был назначен Гаштольд «з рожаю Колюмнов» (т. XXXV, с. 95, 152, 179, 199, 220; т. XXXII, с. 136). Далее летописи сообщают, что как только был основан город Вильно, Гедимин назначил туда «першим воеводою» того самого «Кгаштолта Колюмнов», о котором писалось ранее (т. XXXV, с. 96, 153, 181, 201, 222; т. XXXII, с. 41). Однако за пределами раздела о Гедимине, при многократных упоминаниях о Гаштольдах, никогда не отмечается, что они из «рожаю Колюмнов». Следовательно, настойчивое повторение о принадлежности двух фамилий к определенным гербам свойственно почти исключительно легендарной части, причем авторы сказания придавали этому очень большое значение, тогда как составители

реальной части летописей обращали на принадлежность к гербам гораздо меньше внимания. Вместе с тем летописи ни одного из Гаштольдов не назвали князем.

Раздел летописей, в котором говорится о правлении Гедимина и где упоминается «рожай» Гаштольдов – Колюмнов, содержит об этом «рожае» маловероятные данные. Гедимин, который, согласно летописи, назначил Гаштольда (имя Гаштольда не названо) «першим воеводою» в Вильно, умер в 1341 г. Реально же первым виленским воеводой стал Ян Гаштольд в 1412 г., первым же виленским старостой был Андрей Гаштольд в 1387 г.²⁴ Вместе с тем возможно, что Гаштольды занимали подобный пост и ранее, но назывался он иначе.

В противоположность Гаштольдам Гольшанские всегда именуются князьями, но за пределами сказания (включая разделы, посвященные деятельности Гедимина) никогда не упоминается об их принадлежности к Китоврасам и ничем особым не отмечается участие в жизни страны.

Каким образом или чем был связан Новогрудок с Гаштольдами или с какой-либо другой знатной фамилией? С 1341 г. этим городом владел в качестве столицы удельного княжества Кориат – Михаил Гедиминович, затем его сын Федор, в конце XIV в. Корибут – Дмитрий Ольгердович. После 1394 г. Новогрудок становится великокняжеским доменом. Следовательно, непосредственно к Гаштольдам в этот период Новогрудок отношения не имеет, но ведь и легенды в то время, видимо, не существовало – она создавалась позже. Впоследствии, в особенности в первой половине XVI в., связь Гаштольдов с Новогрудком стала очень тесной. С того времени, когда в Новогрудке появились наместники, а после 1507 г. (год образования воеводства) воеводы, и до 1542 г. (в том году род Гаштольдов угас) Новогрудком правили следующие лица (те, о которых имеются известия): Монтигирдович Петраш (1431 –1452), Гаштольд (Гаштольдович) Мартин (1464–1471), Монивид (Монивидович) Войтех Янович (1471–1475), Монтовтович Михаил (1483–1484), Солтан Александрович (1486– 1487), Радивилович Николай (1488–1490), Пац (Пацевич) Юрий (1492–1496), Заберезинский Ян Юрьевич (1496–1498), Хрептович Ян Литавор (1498–1500), Гольшанский Семен Юрьевич (1500), Глебович. Петр (1500), Гаштольд Альбрехт Мартинович (1503–1506). Гаштольд Станислав Альбрехтович получил назначение в 1522г., но реально стал новогрудским воеводой в 1530 г. и был таковым до 1542 г.²⁵

Значит, из первых 13 наместников и воевод в Новогрудке четыре раза этот пост занимали Гаштольды, все остальные – по одному разу. Гольшанский был новогрудским воеводой очень непродолжительное время, в сущности замещая воеводу в связи с тем, что наместник Хрептович попал в 1500 г. в плен. Стоит обратить внимание и на то, что Гаштольды не только четыре раза были наместниками и воеводами в Новогрудке, но и занимали пост воеводы почти непрерывно начиная с XVI в.

^-------

²⁴ Wolff J. Senatorowie i dygnitarze Wielkiego ksiestwa Litewskiego. 1386–1795. Krakow, 1885, s. 71.

²⁵ Ibid., s. 34–37.

Однако если инициатором создания легенды в целом были Гаштольды, то в отдельных деталях легенда существовала в работах польских хронистов и до XVI в., но в краткой редакции. Здесь жеразговор идет о том виде легенды, который зафиксирован в летописях, а через них в работах Стрыйковского. Поэтому наиболее вероятным инициатором создании легенды представляется Станислав Альбрехтович Гаштольд, первый муж Варвары Радзивилл, позже жены последнего Ягеллона – Сигизмунда-Августа ²⁶. Он дольше всех был воеводой в Новогрудке, конечно, знал все реальное и легендарное о своих предках. Кроме того, легенда в том виде, в каком мы ее знаем теперь, была записана не позже 1542 г. (год смерти Станислава Гаштольда),

Уже отмечалось, что легенда четко разделяется на две части, в первой из которых говорится о прибытии беглецов из Рима в Жемайтию и движении их потомков на восток, в Литву, вторая же целиком посвящена Новогрудку (деятельности великих князей новогрудских). Исходя из этого допустимо предположение, что к краткому первоначальному тексту было добавлено все остальное, т. е. раздел, в котором Новогрудок представлен в качестве центра могущественного государства. Управлять городом и воеводством с таким прошлым было, естественно, весьма престижно. Располагая данными, которые есть сейчас, деление на две части имеет характер гипотезы. Однако, учитывая, что из населенных пунктов возвеличивается только Новогрудок, а из деятелей – особенно Гаштольды и то обстоятельство, что как раз деятельность ряда Гаштольдов была связана с Ново груд ком, выдвижение такой гипотезы правомерно. Из Гольшанских – Китоврасов, которых наряду с Гаштольдами возвеличивала легенда, только один, и то самое краткое время, был новогрудским воеводой. Что касается таких второстепенных героев легенды, как Монивид, потомок Гровжа, то он был новогрудским наместником в 1471 –1475 гг. Другой Монивид (Монивидович), Ивашко, в 1443 г. стал воеводой трокским, позже виленским; к Новогрудку он никакого отношения не имел. Станислав Станиславович Довойна, потомок Эйкша, был полоцким воеводой, в 1563 г. попал в плен, где и умер ³⁷.

Очевидно, нет оснований считать, что кто-либо из Гаштольдов сам написал сказание. Судя по знанию отдельных местностей, первую часть ее мог написать уроженец древней Девялтвы, вторую – уроженец Новогрудка.

Из вопросов, которые затронуты (или, наоборот, не затронуты) в легенде, в данном случае важнейшими можно считать четыре: 1) преобладающий интерес к «руси», т. е. к Новогрудку; 2) отсутствие данных о борьбе с немцами; 3) отсутствие данных о борьбе с поляками; 4) безразличие к вопросам религии.

Вопрос национальный представляется простым: решающее значение в сказании придается не населению княжества (руси), а князьям, которые на всем протяжении остаются литовцами или жемайтами, но главное – прямыми потомками Палемона. Поэтому противоречия

^{--------------}

²⁸ Ibid., s. 58–59.

²⁷ Ibid., s. 34, 46, 56.

между литовским происхождением Гаштольда и «руским» характером Новогрудского княжества нет. Из всех потомков Палемона, правивших в Белоруссии, только Гинвил, осевший в Полоцке, стал «русином», но повесть о Полоцке стоит как-то в стороне от всего остального сказания. Вообще, до появления в Великом княжестве иезуитов религиозный вопрос там не был обострен. Как известно, сам Сигизмунд-Август относился к вопросам религии равнодушно. Равнодушие легенды, никак не осуждавшей языческие обычаи легендарных литовских князей, а затем не реагировавшей на то, что в православном Новогрудке столетия сидят князья-язычники, в какой-то мере согласуется с обстановкой в Великом княжестве в первой половине XVI в.

Непонятным остается только полное игнорирование борьбы с немцами, хотя в полулегендарной части летописей именно Гаштольд выступает в героическом плане в начальный период правления Гедимина (легенда ограничивается упоминанием, что в земле «латыголы» появились из-за моря немцы).

В легенде преобладают фантастические данные {прибытие из Рима 500 семей шляхты и пр.), другие же данные основаны на преданиях, но ряд сообщений отражает действительность. Возьмем Новогрудок, длительное время находящийся в центре внимания легенды. Согласно сказанию, жемайтский князь нашел «гору красну» и окрестность пустынными.

Исследования последних лет, в частности раскопки Ф. Д. Гуревич, показывают, что местность около Новогрудка была густо (по тем, конечно, временам) заселена славянским населением еще в X в. Сам Новогрудок возник в конце X в. и был обнесен валом уже тогда. Во второй половине XI в. Новогрудок – зрелый ремесленный и торговый город и одновременно крепость с мощными оборонительными сооружениями. Мало того, Новогрудок был наводнен товарами привозными, в основном утварью и предметами роскоши. В этом смысле он является исключением, так как хотя импортные изделия встречались и в других городах, но далеко не в таком количестве и не в таком ассортименте. Особенностью Новогрудка было и то, что в нем до XII в. не обнаружено следов христианства ³⁸.

Работа М. А. Ткачева показывает, что с начала XI в. до середины XIII в. «на валах древнего Новогрудка не менее пяти раз подновляли деревянные стены», а во второй половине XIII в. на смену частоколу пришли крепкие дубовые срубы – городни с двойной передней стеной. Тогда же в замке была построена первая каменная башня ²⁹.

Важнейшим местом легенды является рассказ о победах, одержанных новогрудскими князьями над татарами и волынскими князьями. Современная историография рассматривает вопрос о битвах с татарами по-разному. В. Т. Пашуто писал, что «источники не знают о вторжении татарских войск ни в Литву, ни в земли, захваченные немец-

^------------

²⁸ Гуревич Ф. Д. Детинец и окольный город древнерусского Новогрудка в свете археологических работ 1956–1977 гг.–Советская археология, 1980, № 4, с. 88– 89.

²⁹ Ткачоу М, А. Замкі Беларусі Мінск, 1977, с. 15.

кими рыцарями», ни в Белоруссию ³⁰. Очевидно, это высказывание следует понимать так, что татары не дошли до Литвы во время первого похода в 1237–1240 гг., так как далее тот же автор отмечает, что в 1258–1259 гг. рать Бурундая нанесла «тяжелый удар по литовским землям с юга». Пашуто отмечает, что, согласно Новгородской I летописи, «взяша татарове всю землю Литовьскую, а самех избиша». К словам «воеваша землю Литовьскую» Пашуто делает примечание, что, следовательно, татары «воевали в Аукштайтии» ³¹. Но это может быть только предположением.

Со ссылкой на ряд летописей (ПСРЛ, т. X, с. 142; т. XXV, с. 143; т. II, стб. 846; Новг. I, с. 82, 310) С. А. Щербаков говорит о нападениях татар в 1258–1259 гг. на западнорусские и литовские земли, не поясняя, однако, что следует понимать под названными землями, т. е. не отвечает на вопрос, были ли в те годы татарские войска на территории Белоруссии ³². Кроме того, автор не обратил внимания на то, что использованные им источники изображают обстановку в указанные годы неодинаково.

В Новгородской I ³³ (а также в Новгородской IV³⁴, данные которой Щербаков не приводит) сказано, что татары в 1258 г. «взяша... всю землю Литовьскую, а самех избиша», тогда как согласно Никоновской (ПСРЛ, т. X, с. 142 – это место автор цитирует) летописи татары, пройдя по всей Литовской земле, «со многим полоном и богатством идоша во свояси».

Даже не принимая сообщения обеих новгородских летописей буквально (так как вообще не бывало, чтобы население какой-либо страны истреблялось поголовно) и учитывая лишь массовое истребление жителей, политическая активность Литвы в последующие годы была бы необъяснимой. Поэтому гораздо более вероятными представляются данные Никоновской, т. е. что страна была разорена и масса жителей уведена в плен. Однако в какой мере татарское нападение тех лет коснулось собственно Литвы? Ведь источники того времени не дают ясного представления о территории этого государства.

Наиболее основательно вопрос о борьбе литвы с татарами изучил Р. Батура, но у него встречается ряд неясных мест. За период, которого касается этот автор (1238 г.– конец XIV в.), небольшое Литовское государство выросло в огромное Великое княжество Литовское, с включением в его состав Белоруссии, большей части Украины и ряда русских земель. При таком положении неясно, каким был территориальный состав Литовского государства в середине XIII в., т. е. в пору первых столкновений с татарами. Неясна и точка зрения автора на то, каким образом были присоединены к Литве те или иные земли, т. е. была ли это прямая военная оккупация, когда население захваченных территорий должно было относиться к завоевателям враждебно, или иная форма.

По предположению Батуры, столкновения литовцев с татарами

^{------------------}

³⁰ Пашуто В. Т, Указ, соч., с. 375.

³¹ Там же, с. 381.

³² Гісторыя Беларускай ССР. Мінск, 1972, т.!, с. 121.

³³ Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950,

³⁴ ПСРЛ. СПб., 1915, т. IV, ч. 1, вып. I, с. 232.

происходили уже в 1238–1240, 1240–1241 и 1242 гг., при возвращении Батыя (Бату) из Центральной Европы, когда отряды татар под командой Кадана (или Кайду), Бала и, может быть, других полководцев «опустошили окраины Литовского государства», однако нападение это было, видимо, отражено ³⁵. Что такое «окраина», автор здесь не говорит, но далее, анализируя данные летописей за 1258 г., он утверждает, что «в опустошенной „Литве" нужно видеть государство (!), что разорялась ее юго-восточная часть – Новогрудское княжество, а также территория севернее верхнего Немана, включая, видимо, и Гальшю (Гольшаны), а также Ятвягию» ³⁶. Таким образом, Батура считает, что в данный период татары до собственно Литвы не доходили, окраина же Литвы – это западная Белоруссия. Вместе с тем из работы следует, что борьба с татарами велась исключительно силами литовцев.

Однако нападение 1258 г. кажется сомнительным. Согласно Ипатьевской летописи, нападение татар на Литву впервые произошло не в 1258 г., а в 1260 г. Идя в поход, командующий татарской армией Бурундай сказал Даниилу Романовичу: «Иду на Литву, оже если мирен, пойди со мною» ³⁷. На помощь Бурундаю сперва отправился Василь-ко, Даниил же только проводил брата до Бересгья, где, судя по тексту летописи, и начинались военные действия. Василько, встречая литву, избивал ее и привел Бурундаю «сайгат» (добычу), за что полководец похвалил его. Затем они вместе начали завоевывать земли Литовскую и Нальшанскую ³⁸. Нальшанская земля – это современная юго-западная часть Витебской обл. Географические пункты, которые упоминаются в летописи (город Волковыск, река Зельва, города Гродно, Мельник), находятся в западной Белоруссии. Это район действия волынских сил. Значит, в 1260г. татары повоевали лишь окраину Литвы, основные же военные действия происходили в Белоруссии и земле ятвягов.

В 1274 г. князь Лев Даниилович обратился к хану Менгу-Темиру, «прося себе помочи у него на Литву» ³⁹. Хан послал не только свои войска, но также Романа брянского с сыном Олегом, Глеба смоленского и еще несколько русских князей. Поход происходил зимой. Союзная армия, к которой присоединились князья пинские и туровские, двинулась от Турова к Слуцку и далее к Новогрудку. Продвигаясь в этом направлении, армия остановилась, немного не дойдя до реки «Сырьвяче», т. е. Сервачи, притока Немана. Расстояние от Сер-вачи до Новогрудка в направлении с юга на север – примерно 15– 20 км. Если же считать, что войска стали, «не дошедше реки», то можно думать, что армия остановилась примерно в 25–30 км от Новогрудка. Для нас существенно то, что объединенные силы татар и русских, направляясь «на Литву», двигались к Новогрудку и едва ли не

^{--------------}

⁸⁵ Батура Р. Борьба Литовского великого княжества против Золотой орды: Авто реф. дис.... канд. ист. наук. Вильнюс, 1972, с. 15.

³⁶ Там же, с. 16.

³⁷ ПСРЛ, т. II, стб. 846.

³⁸ Там же, стб. 846–847.

³⁹ Там же, стб. 871–872.

Новогрудок и был главной целью похода; во всяком случае, не взяв этого города, коалиция распалась. Причиной распада называется то обстоятельство, что окольный город Новогрудка, а вместе с тем добыча были взяты силами татар и Льва, остальные князья отсутствовали, т. е. не участвовали в разграблении города, чем и были очень недовольны («гневахуся вси князи на Лва») ⁴⁰; результатом был распад союза и прекращение похода.

В 1277 г. Ногай потребовал у галицко-волынских князей Льва, Мстислава и Владимира помощи против Литвы. Целью похода было опять взятие Новогрудка. Армия выступила зимой, но, придя к Берестью, русские князья узнали, что татары опередили их. Тогда, решив, что татары захватили уже всю добычу у Новогрудка (опять у Новогрудка), волынские князья повернули к Гродно. Беспечно уснувшее войско подверглось нападению прусов и бортев, было разбито, и князь Мстислав спасся «наг и бос» ⁴¹.

Неудачный поход к Новогрудку в 1274 г. и поражение волынских сил в 1277 г. вполне могли стать основой для версии о разгроме тэта-ро-волынских сил с переносом места битвы на Неман у Могильно.

Новогрудок в середине XIII в. был самым крупным экономическим и культурным центром как западной Белоруссии, так и Литвы и Жемайтии, т. е. того района, который, согласно сказанию, после смерти Рынгольта объединился в одно государство – Великое княжество Литовское, Жемайтское и Русское Новогрудское. Вместе с тем Новогрудок был и самой мощной крепостью этого района и, должно быть, самым богатым городом, захват которого сулил большую добычу. Естественно, что при таком положении Новогрудок должен был стать центром, к которому в первую очередь стремились вражеские армии, а в то же время около него должны были собираться силы как Западной Белоруссии, так и Литвы.

По народному преданию, существовавшему у жителей Койданова еще в середине XIX в. (сейчас Дзержинска), татарская армия, которой командовал Койдан, была разбита около их города, называвшегося в то время Крутогорьем. В память об этой победе город и был переименован на Койданово ⁴². Сказание во всех шести летописях, содержащих легенду, не знает, однако, Койдана; по их версии, поход на Новогрудок был организован ханом Заволжской орды Балаклаем или Булаклаем; в битве у Койданова этот хан был убит (т. XXXV, с. 91, 130, 148, 175, 196, 216). О Койдане упоминают как Ипатьевская, так и старейшие белорусско-литовские – Супрасльская, Никифоровская и Слуцкая – летописи, называющие его при перечислении самых видных татарских полководцев, но все они не ставят его в связь с битвой у Койданова (т. XXXV, с. 26, 44, 84). Хроника Литовская и Жмойтская знает Койдана, называя его внуком Батыя и крупнейшим татарским полководцем, который «окрутне сплендровал» земли «Польскую, Куявскую, Шлионскую», а также «панства Муравское и Венгер-