Уголовное право индоариев

Преступление считалось нарушением дхармы, наруше­ние дхармы — это уже нарушение вселенского порядка. Поэтому данда, право царя наказывать преступника, было асболютным. Царь, отказывающийся наказывать преступ­ников, сам подлежал наказанию; грехи преступников пере­ходили к нему {Апастмбашастра. I. 25. 5; Ману. VIII. 317). Другой важной особенностью уголовного права было вли­яние варн. Общим правилом являлось увеличение наказа­ния за содеянное по мере снижения статуса варны. За одно и то же преступление члены нижестоящих варн наказыва­лись строже, чем члены вышестоящих.

Шастры разделяют уголовные преступления на преступ­ления против личности и преступления против собствен­ности. Совершенно особый вид преступлений составляют религиозные преступления — своего рода сптеп 1аезае ве­дических арийцев. Главный принцип, которым руководс­твовались индийцы при наложении наказания, — установ­ление соразмерности наказания преступлению. Чрезмерное наказание нарушало дхарму так же, как и само преступле­ние {Ману. VIII. 127).

Надо отметить и другую интересную особенность — уже в Ведах практически отсутствует право кровной мести. Са­мое распространенное наказание за убийство — вира, кото­рая исчисляется в коровах. В позднюю эпоху вира исчис­лялась уже в денежном эквиваленте. Смертная казнь, надо заметить, — вещь чрезвычайно редкая, при этом в ходу были калечащие наказания.

Преступления против собственности квалифицирова­лись как грабеж и как воровство. Каутилья говорит: «Гра­беж есть действие похищения в присутствии [владельца]. Похищение при отсутствии владельца и без причинения насилия есть воровство» {Артхашастра. III. 17; ср. также: Ману. VIII. 332). Эти виды преступлений наказывались кратными денежными штрафами, правда, законы Ману для некоторых из них предусматривали телесные наказания.

Действие принципа талиона в шастрах прослеживается очень слабо.

Шастры очень хорошо знали понятие необходимой обо­роны:

«Убивающий, защищая самого себя, при охране жерт­венных даров, при защите женщин и брахмана по закону не совершает греха... Убийство убийцы — открытое или тай­ное — никогда не является для убивающего грехом; в этом случае бешенство нападает на бешенство» {Ману. VIII. 349, 351). В последнем случае, как представляется, мы имеем все же дело с пережитками кровной мести.