Ты видишь, что гибнут воины и в боях, и от мора. Но, может быть, мы прежде

спросим гадателей: они скажут нам, чем прогневали мы сребролукого Аполлона,

За что послал он гибельный мор на наше войско.

Лишь только сказал это Ахилл, как поднялся прорицатель Калхас, уже много

Раз открывавший грекам волю богов. Он сказал, что готов открыть, чем

Прогневан далеко разящий бог, но откроет он это лишь в том случае, если

Ахилл защитит его от гнева царя Агамемнона. Ахилл обещал свою защиту Калхасу

и поклялся в этом Аполлоном. Тогда только сказал Калхас:

-- Гневается великий сын Латоны за то, что обесчестил царь Агамемнон

Жреца его Хриса, прогнал его из стана, не приняв от него богатого выкупа за

Дочь. Умилостивить можем мы бога лишь тем, что вернем отцу черноокую

Хрисеиду и принесем в жертву богу сто тельцов.

Услыхав, что сказал Калхас, воспылал страшным гневом на него и Ахилла

Агамемнон, однако видя, что ему все же придется вернуть Хрисеиду отцу, он,

Наконец, согласился, но потребовал только себе награды за ее возвращение.

Упрекнул в корыстолюбии Агамемнона Ахилл. Это еще больше рассердило

Агамемнона. Он стал грозить, что своей властью возьмет себе награду за

Хрисеиду из того, что досталось на долю Ахиллу, или Аяксу, или Одиссею.

-- Бесстыдный, коварный корыстолюбец! -- вскрикнул Ахилл, -- ты грозишь

Нам, что отымешь у нас наши награды, хотя никто из нас никогда не имел