Стих 17

Не чувтсвующий ни радости, ни отвращения ни к счастливым, ни к печальным (аспектам феноминальной жизни), свободный от горя и страстных желаний, отогнавший относительное сознание добра и зла, намеренно преданно любящий – он дорог Мне.

Йог, не отождествляющийся с относительностями драм космического сна, но всегда созерцающий вечно-присутствующий свет Божества, который создал их, любим Господом.

Настоящий поклонник пылко предан во всех аспектах своей жизни. Его умственное равновесие не подвергается влиянию удачи или неудачи, он не подавлен горем ни при каких обстоятельствах, не чувствует гнева при неудовлетворении желаний, и он свободен от материальных страстей, и таким образом поднялся над двойственностью добра и зла.

Стихи 18-19

Умиротворенный перед другом и врагом одинаково, а также встречая обожание и оскорбление, и в жаре и холоде, наслаждении и страдании; отбросивший привязанность, рассматривающий похвалу и порицание в одинаковом свете; спокойный и легко удовлетворяющийся, не привязанный к собственности, спокойного нрава и почтительный – такой человек дорог Мне.

Когда йог знает, что этот мир есть сновиденческая кинокартина Бога, без объективной реальности, он рассматривает появления дружественного героя и жестокого злодея, или переживания чевствования или оскорбления, или жары и холода, боли и наслаждения, грубости или угодничества, или любой другой дуалистической сцены на экране его повседневной жизни, как развлекательные, но лишенные смысла, вечно меняющиеся тени иллюзии.

Такой умиротворенный йог, спокойный в речи, теле и уме, всегда пьющий нектар всепроникающего блаженства, воистину очень дорог Богу. Он оставляет унизительные атрибуты, изображаемые в злых снах-кинокартинах жизни, культивируя вместо этого божественные качества, изображаемые в целительных сценариях сна. Так он заслуживает свою свободу, успешно сдавая экзамены смертного существования.

Йог не ищет славы или признания для его временной роли в этой драме воплощений. Он знает, что бороться за признание от одного только Бога, есть единственная настоящая мудрость. Известный человек, после смерти не знает о своей славе. Для него статуи, воздвигнутые в его честь, не имеют ценности, также как и выгравированное имя его на камнях, крошащихся от времени и погоды. Но имена освобожденных душ записаны в сердце Бога, навсегда признанные Его бессмертными ангелами; в этом душа будет радоваться вечно.

Слава сама по себе недурна. Душистый цветок рекламирует себя; также и человек, предлагающий превосходные услуги, со временем становится известным. Но желать славы любой ценой опасно и содержит в себе способность производить несказанные страдания. Неквалифицированная личность с необычным желанием персональной славы, вполне достойна получить дурную *

славу, как “падение следует за гордыней”. Имя и слава Ученический настрой к

суть отличия, приходящие, хотя и редко, в сновиден- хорошей и дурной славе

ческих кинокартинах жизни, от хорошей кармы человека

и по милости и велению Бога. К ним не нужно стремиться, как к самоцели. Любой, служащий неэгоистично, стремясь не возвеличивать себя, но прославлять Бога, получает почет, которого заслуживает – в этой жизни или в будущем существовании.

Хорошая и дурная слава являются обе испытаниями Бога. Обычные смертные теряют свое психическое равновесие, улавливаясь эмоциями этих подъемников эго; жадные до большей славы и гневаясь на дурную славу, они навсегда запутываются в иллюзорные ложные представления и дурные предчувствия.

Когда слава приходит, как Божье отличие за хорошие качества, йог “не забирает это в голову”; это вдохновляет его постоянно быть лучше в глазах Бога, его гуру, и в своей совести – не только в глазах публики.

Если дурная слава и неожиданные преследования от неизбежных критиков приходят к невинному йогу, он остается защищенным своей естественной скромностью; и без горечи он пытается, если возможно, устранить неправильное понимание других и его причину. Многие добрые люди и святые и мученики подвергались преследованиям и клевете, а после реабилитации и даже обожествлению. Бог следит за тем, чтобы должное воздавалось.

В главе о Мире в Махабхарате заявляется, что боги называют Брамином того, кто удовлетворяется любым одеянием, любой пищей илюбым жилищем. Христос тоже советовал: «Не думайте о своей жизни, что вам есть или пить; также и о теле, что надеть….и не сомневайтесь. Так как ко всему этому стремятся народы мира: и ваш Отец знает, что вы нуждаетесь в тех вещах. Но скорее ищите Царствия Небесного; а все то приложится вам».*

Истинный йог не неряшлив намеренно по отношению своего долга к его телу. Он не осуществляет самоубийства, медленно моря себя голодом, не зарабатывает пневмонию, скитаясь бездомным, спя на снегу. Всеже, великий йог, погруженный в Бога, имеет естественную отчужденность по отношению таких мирских забот как пища и жилье, которые настолько занимают мирян, привязанных к физическим удобствам.

Эти станзы превозносят святых монахов всех веков – таких как Гималайские йоги и великих святых, как Шри Чайтанья и Франциск Асизский. Дорогим Богу называется там йог, опьяненный Богом, каким бы ни был его образ жизни, который всегда удовлетворен, кое-как поддерживает себя, живя на случайные подачки или скромные заработки – едва достаточные для поддержания тела и души вместе. Такой йог не подобен ленивому мирскому человеку, так как зависимость того йога от Божественной Щедрости сохранна в его единстве с Богом. Он испытывает божественное блаженство и следовательно не ищет пустяковых удобств плоти. Погруженный в трансцендентальное почитание он любит друзей и врагов одинаково, видя его возлюбенного Господа присутствующим в них всех.

Стих20

Но те, кто преданно следуют этой неумирающей религии (дхарме), как было здесь обявлено, пропитанные любовью, в высшецй степени погруженные в Меня – такие ученики исключительно дороги Мне.

Наиболее дорогими Богу, неотделимыми от Него, являются те йоги, которые с совершенно преданной концентрацией держат свои души едиными с все-укрывающим, неумирающим Духом, за пределами творения – Неизменным Абсолютом, свободным ото всей обманчивой образности – будучи почтительно заняты жизнью и выражением вечных, дающих бессмертие принципов Богоединения. Такие йоги остаются едиными с Ним, охваченные Его сущностью трансцендентного блаженства.