Стихи 38-39

Даже если эти другие (Кауравы), чье понимание затемнено жадностью, не видят бедствия в разрушении семей и зла во вражде к друзьям, не должно ли нам стремиться избежать этого греха, О Джанардана (Кришна) – нам, отчетливо видящим зло в разрушении семьи?

“Клан слепого чувственного ума (манаса), чье понимание омрачено жадностью (страстной привязанностью к нравится-не-нравится), следует своим внешне-направленным распутным склонностям в поисках удовольствия. Из-за того, что это есть обычный, или естественный способ выражения слепых чувств, когда они не направляются разумом (буддхи), они не видят беды в разложении человеческой личности и греха в их враждебности к их настоящим друзьям, различительным способностям. Но мы, разумные силы, отчетливо понимает, какое зло может постигнуть сознание, если все его инструменты не выполняют своих функций, подобно единой гармоничной семье – итак, не следует ли нам отвратиться от греха этой битвы, которая, несомненно, уничтожит многих членов этой семьи?”

Ученик думает,что чувственные наклонности необходимы для самовыражения и опыта воплощенной души, в той же степени, как и разумные наклонности, и так он не видит причины, почему один набор чувств-членов семьи сознания надо уничтожить, а другой набор различающих тенденций должно оставить продолжать жить. Кажется, неразумно уничтожать семейный клан чувственных наклонностей, так как они должны исполнять свои особые функции в драме жизни.

Итак, ученик в интроспекции говорит Внутреннему Я:

“О Душа, почему, будучи сам творцом, одинаково и чувств, и различения, ты советуешь мне уничтожить, дающие наслаждения чувства, посредством приносящих мудрость сил различения? Они оба – члены моего сознания! Как мог бы я жить только с сухими приносящими-мудрость склонностями, лишённый компании веселящих меня чувств?”

Поклоняющийся предупреждается об ошеломляющем влиянии дурных привычек. Возникшие из прошлого опыта, плохие привычки, кажется, не боятся –

* они не видят плохих для себя последствий – Опасность желания сохранить что они не смогут уничтожить своих

обоих, хорошие и плохие привычки психологических родственников, хорошие наклонности. Они укрепляются в своей решимости, по мере того как ученик продолжает думать в том же русле симпатии к этим чувственным привычкам: “Какая жалость, что мои дурные привычки не видят, как они неразумны, воюя с моими хорошими привычками, и таким образом навлекая на себя риск уничтожения!”

В этом состоянии, ученик желает продолжать жить с обоими, хорошими и плохими привычками; очевидно, и то и другое устраивает его. Как легко он забывает, что его сладкие плохие привычки, хотя и принадлежащие его собственной семье сознания, незаметно несут с собой оружие, убивающее его собственный покой.

Ученик на этой стадии верит, что злые, или животные (лишённые разума) привычки потакания чувствам, могли бы сосуществовать вместе с хорошими привычками, и этим сделать царство жизни совершенным (законченным). Но невозможно иметь гармонию и мир, пока противоречащие силы работают в жизни человека. Хорошие и дурные привычки, хотя и являясь отпрысками того же сознания, дают разные результаты.

Когда ученик спрашивает себя: “Почему я не могу наслаждаться материальными и духовными удовольствиями вместе?”, - такое мышление равносильно доказыванию разумности использования наркотика депрессанта и в тоже время тонизирующего возбудителя; эффект депрессанта будет противодействовать эффекту тоника! Хотя, если кто-то верен употреблению укрепляющего тоника и имеет силу воли одновременно вводить меньше и меньше депрессанта, это – один из путей к освобождению от наркотической привычки.

Аналогично, те, кто одинаково наслаждаются чувственным и медитативным, не достигнут ничего в течение долгого времени. “Двусмысленный человек неустойчив во всех своих предприятиях”*. Тем не менее, даже если кто-то

не может немедленно подчинить плоть, ему следует медитировать не в меньшей степени, потому что тогда у него появится хотя бы какой-то стандарт для сравнения между материальным насыщением чувств и внутренним удовлетворением души. Те, кто провалились в попытке подчинить чувственные страсти и также оставили медитацию, впадают в почти безнадежное состояние духовного разложения.

Тот, кто медитирует ежедневно и культивирует вкус к покою и удовлетворенности, постепенно оставляя потворство чувственности, имеет шанс для духовного освобождения. Очень хорошо бы развить привычку медитировать немедленно после пробуждения. После такого периода медитации, наполненного подношениями души, он может наслаждаться, без чувства принуждения или чувственной привязанности, использование чувств под контролем в еде, общении с

_______________________________________________________________________

*Джеймс 1:8

друзьями и т.д. При таком подходе, человек находит, что он одухотворяет или

меняет качество всех материальных удовольствий. Другими словами, если человек угождает своим дурным привычкам жадности и обжирается до болезни и смерти – это плохо; но если он обуздывает наслаждение едой до состояния самоконтроля и умеренности – это хорошо.

Трудность состоит в том, что духовный нови- *

чок – и даже продвигающийся ученик, когда тот на время Распознавание

впадает в негативное состояние – едва ли может различать искушений таящихся

между использованием своих, управляемых рассудком, в подсознании

чувств и, управляемых жадностью, чувственных аппетитов.

Его дурные чувственные привычки, даже если кажется, что они под контролем, может быть лишь ждут подходящего момента, чтобы уничтожить его своими искушениями.

Вот рассказ, иллюстрирующий эту мысль. Пьяница Джон, встретив святого, дал обет воздержания. Он попросил своего слугу хранить ключ от винного погреба и не подносить ему вина, даже по его приказанию. Все шло хорошо некоторое время, по причине приподнятого настроения Джона по поводу его решения. До поры он не чувствовал невидимую захватывающую приманку привычки алкоголизма.

Со временем, Джон попросил своего слугу оставить ему ключ от винного погреба, чтобы он сам мог угостить своих друзей. Затем он решил, что ходить за вином в погреб слишком хлопотно; он поместил несколько бутылок в шкафу в гостинной. Через несколько дней Джон подумал: “Раз я победил пристрастие к вину, почему бы мне не посмотреть на искрящееся красное вино в бутылке на столе”.

Каждый день он смотрел на бутылку. Затем он подумал: “Раз мне теперь безразлично вино, я прополощу им рот, и выплюну.” После того, как он это проделал, пришло новое вдохновение. “Так как я совершенно свободен от винного искушения, не будет вреда, если я немного проглочу”. Потом он подумал: “Так как я победил привычку к вину, почему бы мне не добавлять вино снова к еде? Моя воля совершенно свободна. “ С того дня и поныне Джон опять является алкоголиком, несмотря на его протестующую волю.

Дурная привычка может быть временно подчинена, хорошим решением и самоконтролем; но не необходимо побеждена. Джон не смог понять то, что его решимость не была достаточно долгой, чтобы вызреть в хорошую привычку. Это может занять от восьми до двенадцати лет, чтобы заменить сильную плохую привычку хорошей. До того, как сильная хорошая привычка полностью сформирована, человек должен не выставляться на пути искушения. Джон не при- нял во внимание этот психологический закон; он поставил бутылку вина около, пробуждая память алкоголической привычки. Чтобы уморить дурные привычки голодом, человек должен удалиться от дурных окружений; и превыше всего, он должен никогда не жить в дурных мыслях. Последнее подкрепляет влияние первого и является более опасным. Человек должен укреплять себя правильным внешним окружением, а также и правильным внутренним окружением.

Джон не только забыл, что неследовало приносить вино так близко, но также и не распознал психологическое оружие лести и ложного рассуждения, которым его плохая привычка победила его хорошее решение. Привычка алкоголизма оставалась спрятанной в его подсознательном уме, тайно посылая вооруженных шпионов желания и приятные лестные мысли; так был подготовлен путь для повторного нашествия алкоголической привычки.

Человеская жизнь переполнена такими унизительными поражениями от его собственных частных привычек до тех пор, пока его сознание надежно не поставлено на якорь в его истинной божественной природе. Сенсорные активности имеют свое законное место в жизни человека, только после того как он подчинил их, понимая себя, как душу, единую с Духом, а не с телом, доминируемым чувством.