Человеколюбец

«Царь Небесный по человеколюбию на землю явился и с людьми жил»[523],– пел святой Иоанн Дамаскин.

Скажи мне что-нибудь, Феодул. Сейчас, когда ты обошел всю эту жалкую планету, и заглянул во все храмы языческие, и еще прочитал все книги индийских йогов и греческих философов,– скажи мне теперь, слышал ли ты где-нибудь или читал ли о каком-нибудь боге-человеколюбце? Вспомни-ка хорошенько: слышал ли ты когда-нибудь до Христа о каком-нибудь боге, который бы особенно любил человека?

Нет.

Знаю, что нет. Ведь ты не мог найти того, чего не было. Действительно, ты не мог встретиться с небывшим, несуществовавшим и неизвестным.

О Боге Человеколюбце не знали ни Олимп, ни Египет, ни высь гималайская, ни равнина китайская.

Нет. Придавленный и скованный человек знал много – не знал лишь о Боге любви и Человеколюбце, о таком Боге, Который бы по-настоящему любил человека, невзирая на человеческие жертвы Ему, невзирая даже на человеческие оскорбления, наносимые Ему, и на все грехи, гадости и глупости человеческие.

Все так называемые «боги» олимпийские были на самом деле бесами, являвшимися людям в призраках и тенях и требовавшими от них услугу за услугу. О Человеколюбце не было и упоминания.

Индия даже доныне прославляет Кришну как бога явленного, но не как бога-человеколюбца. Кришна явился только одному-единственному человеку, воеводе Арджуне, а не народу. Не явился он как слуга Божий или народа, как Феодул, а явился как господин и мудрец, который поучает и приказывает, но не обнаруживает никакой любви, никакого человеколюбия. Он приказывает Арджуне убить неприятельское войско, говоря: «Убей убитых!»[524] [525] [526]

Ах, мой Феодул, все боги языческие – бесы; все они злые духи, мучители людей, человеконенавистники и человекоубийцы. И даже самые хорошие из них не проронили ни одной слезы о людях.

А Иисус заплакал.

Заплакал Иисус прежде всего над одним человеком и заплакал над одним народом, а напоследок заплакал над всем человечеством. Над своим другом, умершим Лазарем[527], и над Иерусалимом и народом еврейским[528]; а в Гефсиманском саду над целым родом человеческим[529].

Никогда не орошали эту нечистую планету более драгоценные слезы. Божии слезы, если их люди принимают, могут очистить всю эту планету от всей нечистоты; но если их не принимают и презирают, они могут сжечь всю нечистую планету нашу. Или очистить, или сжечь – как говорится в молитвах перед Причащением о Крови Христовой[530].

В индийской аскезе слезы неизвестны. Никто из риши не предписывает слез, никто из йогов не проливает слез, никто из народа не надеется на слезы. В Аллахабаде на ежегодном празднике[531] зажигают миллион свечей и спускают их по течению реки Ганг, но не проливается ни одной слезы. Стеклянные глаза Индии глядели тысячи лет в змеиные стеклянные глаза индийских богов. Ни люди не плакали перед богами, ни, еще меньше, боги перед людьми. Ведь слезы людей означали бы надежду сродника на сродника[532] – а этого не было, а слезы богов означали бы слабость. Стеклянные глаза людей смотрят в стеклянные глаза змей тысячу лет. Стоит ли плакать перед змеей и может ли змея заплакать над людьми? Вот это проблема, о Индия, а твоя философская самсара, и карма, и реинкарнация никакая не проблема. Все второстепенно; слезы – главное. Где твои слезы перед немилосердным твоим Шивой и где слезы Шивины над тобой? Ни одна капля слез ни разу не упала с неба твоих богов и не прохладила ад человеческого страдания в Индии, и ни одна капля слез человеческих не капнула в пагодах перед немилосердными идолами, не став осмеянной. За тысячи и тысячи лет.

А Иисус заплакал.

Заплакал над умершим человеком Лазарем. Заплакал над разоренным Иерусалимом и Израилем. Заплакал над человечеством, запряженным в ярмо сатаны.

И не только Сам заплакал, но еще и благословил тех, кто плачет: Блаженны плачущие, ибо они утешатся [533].

Знаешь ли ты, Феодул, что такое слезы? Это единственная чистая жидкость, выходящая из человека. Единственная жидкость, которая может очистить скверну грешного человека и замаранной души. Единственная жидкость, которая в состоянии успокоить и умягчить человека, и одебелевшее сердце утончить, и духовное зрение ослепленному вернуть, и заблудившемуся путь к Небесному Отцу осветить, и все тело человеческое одухотворить. Все прочее, что из человека выходит, есть гадость и гнусность, ах Феодул, невыразимая гадость и гнусность, как Будда это пространно описал. Только Будда не упомянул слез. Это было сокрыто до Христа.

Как рыбаки не имели никакой цены, поставленные рядом с Сократом, и Гермесом Трисмегистом[534], и Зороастром[535], и Буддой, и Конфуцием[536]; и как вифлеемская пещера не имела ровно никакой цены в сравнении с языческими храмами и пагодами или с палатами черных фараонов египетских и гнусных кесарей римских, так – вот именно так!– и слезы не имели никакой ценности в языческом мире до выхода на сцену мировой истории Сына Божия, Мессии и Господа нашего Иисуса Христа, сердобольного и сострадательного. Не только не имели никакой ценности, но считались повсюду слабостью, от которой следует избавиться. Лишь ветхозаветные пророки и праведники, каждый по-своему предсказавшие Спасителя мира, несколько ценили слезы. Слезы мои были для меня хлебом день и ночь (Пс. 41, 4), пел псалмы под арфу царь Давид во дворце во Иерусалиме и слезами поливал струны под перстами, как сербские гусляры, когда поют о Косове, о кресте честнОм и свободе золотой.

Иисус заплакал.

Заплакал ли когда-нибудь Юпитер[537], или Осирис, или Брама, или тао?[538] Нет даже и намека на подобное явление. Слезы связаны с милостью и любовью. Где нет милости и любви, нет и слез. И еще слезы связаны со сродством: сродник о сроднике плачет. Где нет сродства, нет и слез. Добрый хозяин может увидеть слезы в глазах верного пса, или вола, или коня, но никто никогда не видел слез в глазах змеи. До Христа Человеколюбца весь мир был опоясан змеем. И слезы означали слабость. На могилах Эллады, правда, существовали плакальщицы, но лишь для самых близких кровных родственников, и по ним только они лили слезы. Не по богам, и не по вельможам, и не по жрецам, философам, художникам, ни по каким вождям народным в этом мире. Слезы считались физической слабостью, а не добродетелью; делом старух, а не героев.

Начиная со Христа слезы получают ценность и становятся добродетелью: слезы покаяния, слезы сожаления о грехе, слезы радости о Христе Человеколюбце, слезы братания и побратимства, слезы милости и духовной радости, слезы неплотской любви, слезы сострадания и слезы молитвенные. Песок египетский расцвел от слез многих тысяч монахов, и Гора Афонская озеленилась и зеленеет сегодня – какое чудо! – среди сухих окрестностей своих; всё от слезы и благодаря слезе Христа ради.

Милости хочу, а не жертвы, сказал Господь[539]. Сатана всегда требовал от людей жертв, а не милости, даже жертв человеческих и детских. Да и сами евреи, по примеру язычников, приносили детей сатане в жертву. А Бог Человеколюбец требует не жертв, но милости. Что это значит? Это значит, что все колесо истории было раскачано и повернуто вспять. Находившееся внизу поднялось наверх, а находившееся наверху упало вниз. Жертв от людей требовал убийца людей, человекоубийца от начала, а милости от людей хочет Бог Человеколюбец, Который Свою милость к людям свидетельствует и слезами. Справедливо говорит апостол Павел: Язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу. Но я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами (ср.: 1 Кор. 10, 20). Христианство не знает компромисса с диаволом.

Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд [540].

«Человеколюбче Господи, слава Тебе!» – нет богослужения в христианском храме, на котором не было бы слышно этих слов, этого славословия. Никогда и нигде у языческих народов не был назван какой-либо бог человеколюбцем. Нигде, никогда и ни один. Почему? Потому, что сатана-человеконенавистник владычествовал в храмах, в душах человеческих, над людьми и народами по всей земле. Ничего нет противнее для него из всех слов в словарях, чем слова «любовь» и «человеколюбец».

Но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного [541], Который явился среди людей как Царь Небесный и как Человеколюбец:

чтобы с людьми пожить,

чтобы с людьми поплакать,

чтобы открыть людям Отца любви и всякого утешения,

чтобы оказать милость и научить милости,

чтобы сокрушить силу бесовскую и очистить людей и святыни от бесов,

чтобы призвать людей в сыновство Бога Отца и в Царство Небесное и насадить братство между людьми, как чадами света.

И так далее, и все в этом духе и направлении.

Все это ново, все неслыханно ни в восточном, ни в западном полушарии. Все чудесно, светло, мило, сладко. Все в радостном восхищении, в радости небывалой, как случается когда мертвый воскресает, все в песнопениях, все ясно всем, а не только философам и йогам, все дорого всем народам и всем людям.

Из всех слов, которые когда-либо были произнесены на этой планете, самое милое для людей и самое притягательное – Человеколюбец. И притом это не какой-нибудь человек человеколюбец, но Сам Бог Саваоф – Человеколюбец.

Человеколюбче Господи, слава Тебе!

Обо всем ты разузнала, Индия древняя, и все узнала о материальном и психическом мире, и все у тебя есть, Индия богатая. Недостает тебе лишь самого большого знания и самого большого богатства: не узнала ты еще о Боге Человеколюбце и не почувствовала еще неизмеримого богатства Его любви и доброты. Этого Гималаи не могли тебе дать; это предлагает тебе Назарет.

А Бог Человеколюбец явился во плоти, Чистый и Пречистый, рожденный от Чистой и Пречистой Девы Марии; светлый и пресветлый, светлее солнца; Он Солнце разума и любви. Из человеколюбия Он пролил Свои священные слезы в пыль земную. Эти Божественные слезы предназначены и для тебя; они должны и тебя пробудить, растрогать, очистить и освятить, чтобы ты стала не змеиной, а святой Индией.

Бог Человеколюбец заплакал над тобой, Индия. Хочешь ли презреть слезы Его, любовь Его и продолжить служить и рабствовать этому человеконенавистнику, человекоубийце от начала?

Только этот вопрос стоит перед тобой. Другого нет. Но от этого вопроса зависит судьба во времени и судьба в вечности целой многолюдной Индии и всякого индийца в отдельности. Решай, Индия, судьбу твою, пока мы здесь, в Сербии, твои родственники, радостно воспеваем:

Человеколюбче Господи, слава Тебе!