Глава 6. Броуди вошел домой и понял, что сил больше не осталось

Броуди вошел домой и понял, что сил больше не осталось. Прокрутив в памяти сегодняшние события, он удивился, как все смог успеть. Составив себе расписание, он, оказывается, учел абсолютно все. Придерживаясь плана, он проснулся около полудня, побывал на репетиции, отыграл на сцене и даже успел пообщаться с журналистом, ждавшим его после спектакля около гримерки.
Боже мой, какой разноцветный получился день.
Перекусив после репетиции, он ничего больше не ел. Странно, но не хотелось. А, может быть, не странно. Может быть, так и надо. Да плевать.
После ванной комнаты он побродил по квартире, отмечая ее совершенство и теша себя надеждой на то, что непременно сделает ее мягче на ощупь и зрительно меньше, потому что просто так хочет. Стальные поверхности, острые углы и недостаток легких ощущений начинали раздражать.

Мама, ты бы меня не узнала. Мама, ты бы выстрелила себе в голову, знай ты все.

Он стоял около окна, купая чайный пакетик в большой черной чашке, которая была его настоящей любовью, верным другом и грустным свидетелем. Он целовал ее всегда сразу после того, как наливал в нее чай или кофе. И она всегда была рада, принимая в себя его губы. Чашка – это первая вещь, купленная им в Нью-Йорке. С ней в спортивной сумке он въехал в свою первую квартиру, с ней в чемодане он отправился на первые гастроли, ее он сначала поселил в гримерке театра, а потом принес домой, решив, что с нее хватит.
Ночь подобно страшной черной птице, уселась на город и смотрела каждому неспящему прямо в глаза. От этого становилось не по себе, очень не по себе. Броуди нахмурился. Его фантазии в последнее время имели тенденцию воплощаться в реальность. Да ну эту птицу нахер…
Включив телевизор, он сел в кресло и закинул ноги на журнальный столик. В новостях крутили совершенно безденежные ролики, и Броуди решил, что отупеть всегда успеет. Уже сделав упор на руки, он хотел было встать и отправиться на кухню, чтобы налить себе выпить, как услышал сигнал мобильника, оповещающий, что ему пришло сообщение.
«Дома?»
Не приветствия, ни посыла. Себастьян Смайт решил, что все в мире должны отвечать на его вопросы.
«Привет», - отстучал Броуди.
«Дома?»
«Да»
«Один?»
«Нет», ответил Броуди.
«Ты один», пришел ответ.
«Хочешь приехать?»
«Нет. Я в самолете. Лечу в Лондон»
«Лондону привет»
«Обойдетесь. И ты, и Лондон»
«Ты нас не удивил»
Пауза. Тишина. Броуди в одном полотенце, которое вот-вот сползет с него, сидел в кресле и машинально протирал пальцем экран мобильного телефона.
Он собирался спать. Смайт разушил его планы, рассмеявшись ему в лицо из салона самолета.
В Лондон, значит.
«Ты мне нужен»
Броуди чуть не уронил телефон. Господи, и снова начинает сбиваться дыхание. А ведь ничего не произошло. Никакого влияния. О, перестань, он на тебя очень сильно влияет.
«Что мне сделать?»
«Прилететь ко мне»
«Не смогу»
«Сможешь»
«Нет»
Снова пауза. Дольше… дольше… слишком долго.
«Рейс 897 в 22.40. Сейчас тебе позвонит твой агент и все тебе объяснит. Тебе кое-что привезут через десять минут. Там есть подарок для тебя. Возьми его с собой»
«Ты больной человек, Себастьян»
«Поэтому ты мне нужен»
Опустив руку на колено, Броуди смотрел на телефон и не хотел выравнивать свое дыхание, потому что делать это было бесполезно.

Он оделся, достал сумку, положил туда вещи. Подержал в руках черную кожаную куртку, подумал и бросил туда же. Постоял около балкона, повертел в руках пачку сигарет, достал одну, вложил обратно. Посмотрел на часы, но через десять минут никто не появился.
Он был готов. Ни минуты не сомневаясь в том, что все нормально, он был готов, потому что Себастьян позвал его. Не узнавая себя в прошлом, он удивлялся, но не жалел. Ни разу не жалел. Потому что верно все то, что есть сейчас. Это был уже не он. Это был уже слишком он.
А еще через десять минут в новостях объявили, что самолет разбился.

В дверь позвонили и он бросился открывать. По пути больно ударился кистью руки о косяк, сжал ее другой рукой и так подошел к двери. Было очень больно. Но он еще не понимал.
На пороге стоял тот самый темнокожий человек, который встретил их в закрытом клубе. Он спросил, можно ли войти. Броуди пропустил его в квартиру.
Он уже знал. Молча протянул Броуди небольшую черную коробку. Помолчав, сказал, что внутри кредитная карта и билеты. Броуди держал коробку в руках и напряженно всматривался в его губы.
- Я вас не понимаю, - сказал он и пришедший мягко обнял его за плечи, направляя в комнату. Броуди послушно последовал туда, куда он его вел.
Усадив его в то же самое кресло, где в последний раз они переписывались со Смайтом, гость посмотрел на экран телевизора. Поморщился, нахмурился. Взял пульт, убрал звук до нуля. Посмотрел на Броуди, который так и сидел с коробкой в руках.
- Это было последнее, о чем он меня попросил, - сказал гость. Он сидел на журнальном столике напротив кресла, положив свою руку на руку Броуди. – Я все сделал. Я узнал только что, когда ехал сюда. В машине.
- Так мне лететь в Лондон? – Броуди сердито смотрел на него.
- Может быть, я помогу Вам? Я могу сделать чай, может, воды? Или что-нибудь еще? Позвонить кому-нибудь?
Он искренне хотел помочь, он был хорошим человеком, Броуди это видел. И ненавидел его за это.
Гость понимал это прекрасно. Когда он увидел их вместе, он сразу понял, что этот парень для Смайта значит немного больше, чем Букингемский дворец для Елизаветы II. И именно он встретил их в клубе и обслуживал, потому что владел этим клубом и потому что это именно он первый поцеловал Смайта в десятилетнем возрасте в его саду.
Он начал маскировать свою жизнь очень рано и достиг неслыханных высот. Узнав Себастьяна на приеме, он понял, что он жив. Максимально и навсегда.
Сейчас, глядя на Броуди, лицо которого стало совершенно обидчиво детским, он понял, что ему надо оставить этого мальчика. Смайта нет, значит, тут не будет и его. С остальным он справится, когда сядет в машину.
- Вот мой телефон, - он встал и положил на столик визитку, - Если Вы сочтете нужным, я сделаю для Вас все. Только не потеряйте номер.
Он отошел на пару шагов, обернулся, посмотрел себе под ноги:
- Он сказал мне вчера о Вас: «Он – мой смысл». Это его слова.
И тихо добавил:
- Я не должен был этого говорить. Но это произнес он, а я лишь повторил. Я думаю, для Вас это будет важно.

Тихо щелкнул замок. Броуди не сводил глаз с экрана, злясь на того, кто заставляет его на это смотреть. Мысли о том, что этот телевизор он может выключить в один момент, у него не возникло.
Он опустил глаза и открыл коробку. Внутри было новое портмоне коричневого цвета и маленький черный сверток. Броуди развернул бумагу и увидел неумело сделанный из голубого дешевого бисера браслет, к краю которого была прицеплена аккуратно написанная короткая записка.
«Это сделал я, когда мне было одиннадцать лет. Рекомендация психиатра, к которому меня отвел отец после поцелуя в саду. Он думал, что я болен. Я же сделал браслет в память о том, каким я уже никогда не буду. Это теперь твоя вещь. Теперь я снова там. Когда ты прилетишь в Лондон и я тебя встречу, мы приедем на вокзал Paddington, выйдем на Sussex Gardens и пойдем в Hyde Park, где я покажу тебе белок, выпрашивающих у нас орешки. Жду тебя. С.С.».