Глава 14. Письмо пришло в июле. Оно было отправлено из Кембриджа в Деннис Порт, и поэтому я узнал обо всем с опозданием приблизительно на один день

Письмо пришло в июле. Оно было отправлено из Кембриджа в Деннис Порт, и поэтому я узнал обо всем с опозданием приблизительно на один день. Я бросился туда, где Дженни присматривала за детьми, игравшими в футбол (или еще во что‑то), и сказал в своей обычной манере, подражая Богарту[14]:

– А ну пошли.

– Что?

– А ну пошли, – повторил я приказным тоном и направился к воде. Дженни последовала за мной.

– Что происходит, Оливер? Объясни, пожалуйста. Ну, ради Бога!

– В лодку, Дженнифер! – повелел я, простирая вперед руку. В кулаке было зажато письмо, но Дженни его не заметила.

– Оливер, я же не могу оставить детей без присмотра, – протестовала Дженни, послушно ступая на борт. – Черт возьми, Оливер, да объясни, в конце концов, в чем дело!

Мы были уже в нескольких сотнях ярдов от берега.

– Мне надо тебе кое‑что сказать, – сообщил я.

– А что, ты не мог сказать мне об этом на берегу? – завопила она.

– Нет, черт побери! – проорал я в ответ. Никто из нас не сердился, но было ветрено, и приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга. – Я хотел остаться с тобой наедине. Посмотри, что у меня есть. – Я взмахнул конвертом, и она тут же узнала фирменный знак.

– О, Гарвардская Школа Права! Тебе что, дали пинка под зад?

– Думай еще, жизнерадостная сучка! – рявкнул я.

– Тебя признали первым среди выпускников! – осенило ее.

Мне стало неловко.

– Почти. Третьим.

– О‑о, – протянула она. – Всего лишь третьим?

– Послушай, но это значит, что моя фамилия все равно попадает в этот недоделанный «Юридический Вестник»! – прокричал я.

Она сидела с абсолютно ничего не выражающим лицом.

– Господи Иисусе, Дженни, – захныкал я, – ну скажи хоть что‑нибудь!

– Не раньше, чем я узнаю, кто стал первым и вторым, – процедила она.

Я надеялся обнаружить на ее лице хоть тень улыбки, которую пока еще ей удавалось сдержать.

– Ну, Дженни… – молил я.

– Мне пора. До свидания, – сказала она и тут же прыгнула в воду.

Я нырнул за ней, и в следующий миг мы оба хихикали, уцепившись за борт лодки.

– Эй! – Мне захотелось поделиться с ней одним остроумным наблюдением. – Из‑за меня ты бросилась за борт.

– Не выпендривайся, – ответила она. – Третий – это всего лишь третий.

– Знаешь что, стерва?

– Что, недоносок?

– Я чертовски многим обязан тебе, – серьезно закончил я.

– А вот и неправда, ублюдок, неправда, – отозвалась она.

– Неправда? – переспросил я, несколько озадаченный.

– Ты обязан мне всем, – сказала она.

В ту ночь мы просадили двадцать три доллара, объевшись омарами в одном модном ресторане в Ярмуте. Однако Дженни отложила вынесение окончательного приговора до тех пор, пока не выяснится, кто те два джентльмена, которые, как она выразилась, «положили меня на лопатки».

Как это ни глупо звучит, но я был настолько в нее влюблен, что, едва мы вернулись в Кембридж, я тут же кинулся выяснять, кто они – те два парня, обошедшие меня. Я почувствовал облегчение, когда обнаружил, что первым в списке шел Эрвин Блэсбенд, выпускник Сити Колледж 1964 года, дохлый очкастый книгоед, совершенно не в ее вкусе, а парнем номер два оказалась Белла Ландау, выпускница Брин Мор 1964 года. Все складывалось к лучшему. Особенно то, что Белла Ландау была довольно‑таки фактурна (насколько вообще может быть фактурна правоведка). Теперь я мог немножко подразнить Дженни подробностями того, что творится вечерами в Гэннетт Хаус – здании, где размещался «Юридический Вестник». А ведь и в самом деле мы нередко засиживались допоздна. Сколько раз я приходил домой в два или три часа ночи! Подумайте только: шесть лекций плюс редактирование в «Юридическом Вестнике», да плюс еще тот факт, что я писал статью для одного из номеров «Вестника» (Оливер Бэрретт IV. «Юридическая помощь беднейшим слоям городского населения: на материале исследования района Роксбери, г. Бостон»; ГЮВ[15], март, 1966 г., стр. 861‑908).

– Хорошая статья. Действительно, хорошая статья, – несколько раз повторил старший редактор Джоэл Флейшман.

По совести говоря, я ожидал более членораздельного комплимента от парня, собирающегося в следующем году стать помощником судьи Дугласа, но это единственное, что он смог выдавить из себя, просматривая окончательный вариант моей статьи. Господи, а Дженни уверяла меня, что вещь «острая, умная и действительно хорошо написана». Неужели Флейшман не мог сказать мне что‑нибудь в этом роде?

– Флейшман считает, что это хорошая статья, Джен.

– Боже, неужели я прождала тебя почти до утра, чтобы услышать ЭТО? – возмутилась она. – Разве он не стал комментировать твою методику, стиль – или еще что‑нибудь?

– Нет, Джен. Он просто назвал статью хорошей.

– В таком случае, почему тебя так долго не было? Я подмигнул ей.

– Никак не мог закончить одно дельце с Беллой Ландау.

– Да ну?

Тона я не уловил.

– Ты что, ревнуешь? – спросил я с надеждой.

– Нет, ноги у меня гораздо лучше, – ответила она.

– А ты умеешь составлять исковые заявления?

– А она умеет готовить спагетти?

– Да. Между прочим, именно спагетти она и принесла сегодня вечером в Гэннетт Хаус. Все сказали, что ее спагетти так же хороши, как твои ноги.

Дженни кивнула:

– Еще бы!

– Ну, и что ты на это скажешь? – поинтересовался я.

– Скажу: «А кто платит за квартиру – Белла Ландау?»

– Вот черт! – воскликнул я. – Ну почему я никогда не могу остановиться именно в тот момент, когда я впереди?

– Потому что ты никогда не бываешь впереди, Преппи, – ответила моя любящая жена.