А. Блок 9 страница

Но Кира точно знала, не все то, что тебе нравится, понравится другому человеку. Сама Кира не переносила прикосновения посторонних людей. Но прикосновение Марго ей понравилось… Очень понравилось.

– Может, пройдемся? – предложила Марго.

Нет, давай еще посидим, а ты погреешь мою руку. Может быть я пойму, что это было за ощущение? А если не руку? А… Погреешь меня, – подумала Кира.

– Давай.

Кира вернулась домой после очередной прогулки с Марго. Они гуляли несколько часов. Кира могла бы гулять и дольше, но Марго позвонили, и она, извинившись, попрощалась. Дом встретил Киру тишиной. Записка на зеркале сообщила Кире, что отец с матерью ушли на вечерний сеанс в кино. Этого увлечения девушка не понимала. Зачем ходить в душный огромный зал, полный чужих людей, сидеть несколько часов на неудобных креслах под жутко громкий звук, если все новинки можно давным-давно скачать из интернета и насладиться фильмом в спокойной домашней обстановке на любимом диване, когда под ухом никто не разговаривает, не шуршит шоколадкой или попкорном… Друзья возражали: качественную новинку можно посмотреть только в кинотеатре. А куда торопиться? Подождать пару месяцев и вот он свеженький DVD-rip на Торренте.

Кира прошла в зал и села на диван, подтянув ноги к подбородку. Она не стала включать свет, ей вполне хватало узкой полоски от бра, включенного в коридоре. В последнее время Кира очень не любила оставаться по вечерам одна. В чем-то девушка даже боялась одиночества. Но и веселиться, как прежде с друзьями она тоже не могла – слишком наигранно она себя чувствовала, сияя фальшивой улыбкой. В кармане куртки, которую Кира положила рядом на диван, запищал телефон, девушка подняла трубку:

– Да?

– Кира?

– Добрый вечер Александр Семенович, – Кира по голосу узнала своего бывшего учителя по композиции.

– Добрый, добрый… Как у тебя дела?

– Замечательно… дела.

– Вот и хорошо, вот и хорошо… Я вот по какому поводу тебя беспокою… Скоро День рождения Города, – Кира чуть напряглась. – И администрация хочет устроить фото-выставку. Для этого события они на пять дней арендуют «Глобус». Очень бы хотелось увидеть там твои фотографии. Собственно они рассчитывают сделать упор именно на тебя – молодого фантастически талантливого фотографа. – мужчина замолчал.

Кира тоже молчала, не зная как объяснить Александру Семеновичу нежелание брать в руки фотоаппарат.

– Алло? Кира? Ты меня слушаешь?

– Д-да… Александр Семенович… Слушаю…

– И какой твой положительный ответ?

– Понимаете… Я…

Я больше не фотографирую… Эта фраза застряла в горле и Кира никак не могла озвучить такие чудовищно нелепые слова. Мысль, как ледяная капля, упала за шиворот, обожгла холодом и теперь медленно сползала вдоль позвоночника. Она фотографировала всегда и везде… А теперь любимый фотоаппарат лежал на полке покрываясь пылью.

– Я не знаю… – наконец смогла выдавить девушка.

– Чего именно? – опешил ее собеседник.

Господи, какая глупость. Девушка вскочила с дивана и остановилась посередине комнаты.

Теперь придется вытаскивать воспоминания, рассказывать, почему меня тошнит от одной только мысли взять в руки фотоаппарат. Почему до дрожи в коленях не хочется смотреть в объектив и нажимать затвор. Может, я преувеличиваю? Может, стоит уже отбросить страх? Иначе мне придется еще стопятьсот раз объяснять людям: почему я не хочу фотографировать…

– Извините. Я согласна, просто задумалась.

– Отлично! – мужчина явно обрадовался. – Тогда завтра в три часа дня я буду ждать тебя около здания мэрии. Они расскажут о своей задумке и примерно опишут идею. Хорошо?

– Да, хорошо. Я приду.

– Вот и славненько. Тогда до завтра. – Александр Семенович повесил трубку.

Кира в растерянности стояла посередине комнаты, прижимая телефон к груди.

Все… Назад пути нет. Подвести заказчика она не может…

Может и могла бы если бы была маленькой истеричной зазвездившейся девочкой, но Кира не такая… А значит эмоции побоку – впереди важная работа.

Оставив телефон на диване, Кира вошла в свою комнату и подошла к стеллажу. Фотоаппарат показался ей нахохлившейся черной вороной, обиженно сидевшей на краю полки. Она провела пальцем по шероховатой поверхности:

– Ну что, друг, будем работать?

– Привет!

Кира подняла голову на звук голоса. Придя на обычное место встречи, девушка вспомнила, что сегодня Марго может и не прийти. Сегодня суббота, а значит, Марго не работает, и не будет возвращаться домой через парк. Кира решила немножко подождать, всегда была вероятность на «а вдруг?». И «вдруг» случился…

– О? Ты снова с любимым другом? – Марго вышла на полянку, Кира непроизвольно отметила, что сегодня женщина пришла с другой стороны.

– Привет, – Кира осторожно поправила тяжелый корпус фотоаппарата, висевшего на груди. – Мне сделали предложение, от которого я была не в силах отказаться. – и, видя заинтересованность, продолжила. – Мэрия хочет фотовыставку посвященную Дню города.

– Это будет только твоя выставка?

– Ну что ты! Нет, конечно. Там будут работы многих наших молодых фотографов. – Кира встала с лавочки, на которой она сидела в ожидании Марго. – Так что если ты не против, то сегодня мы гуляем по достопримечательностям нашего города.

Кира с надеждой посмотрела на Марго.

– Я не против. У меня были кое-какие дела, но они отменились, и я вдруг подумала: а не ждет ли меня девушка Кира в парке на лавочке?

– Ждет. – Кира не могла отвести глаз от лица женщины. Марго смотрела прямо на нее, и вдруг обе смутились, как будто одно единственное слово прозвучало для каждой из них с несколько иной интонацией.

– Ну, а если бы я не пришла?

– Посидела бы еще минут двадцать и пошла фотографировать. – Кира пожала плечами, выворачивая на тропинку. – Пойдем уже, а?

Первая достопримечательность в списке Киры находилась не далеко. Это был монумент вечного огня на площади. Город радовал жителей и гостей почти полностью обновленными улицами, новенькими фасадами зданий. Словно настоящая женщина, Город готовился к своему юбилею: выкладывались мозаичные тротуары, строились и запускались фонтаны, высаживались клумбы с поздними цветами, кое-где еще оставались строительные леса – за тонкой сеткой шла реконструкция фасадов – но, ознакомившись с план-графиком реконструкций, Кира точно знала, когда можно будет прийти, чтобы запечатлеть необходимое здание, памятник или аллею.

Отойдя от внушительных размеров памятника на приличное расстояние, с тем, чтобы в кадр полностью попал не только монумент, но и часть газона из канадской травы Кира нервно сглотнула. К горлу подступила легкая тошнота.

Подумаешь, просто взять фотоаппарат и сделать кадр…

– Ты привереда?

– Что? – Кира повернулась к смеющейся Марго.

– Привереда, – повторила женщина. – Ты уже минут 10 ходишь вокруг и никак не можешь найти точку.

– А… Нет… Просто…

Кира решительно положила руку на фотоаппарат, включила его и поднесла к лицу. Не глядя в видоискатель, она нервно спустила затвор. На какую-то долю секунды, перед глазами вспыхнула яркая вспышка света, мелькнули рваные кадры памяти. Руки вдруг затряслись, и девушка поспешно отпустила фотоаппарат, тот упал на грудь, больно толкнув краем в ребра. Кира поморщилась. Резкая боль привела ее в чувство.

– Ты какая-то странная… – Марго с интересом наблюдала за Кирой. – Ты… Ты боишься фотографировать? – вдруг с изумлением протянула она.

– Не то чтобы… – Кира закусила губу. – Да.

– Но почему? Я видела твои фотографии – они изумительны? Ты ведь… боишься не того, что у тебя не получится… Так ведь?

– Это долгая история… И я не хочу сейчас об этом говорить. Я пришла сегодня с тем, чтобы ты мне помогла… Я думаю… Вернее мне кажется… Что с тобой будет не так… страшно. И как видишь: я сделала первый кадр. – Кира храбро улыбнулась.

– Наверняка он отвратителен, – тихо сказала Марго, подходя к девушке ближе, так чтобы та ее услышала. – Смазан, расплывчатый, ну или что-нибудь еще… Давай посмотрим?

Кира отрицательно мотнула головой:

– Не… У меня правило – никогда не смотреть кадры на фотоаппарате. Только на компьютере.

– Странное правило… А если что-то не получилось, а возможности переснять не будет?

– Значит не судьба. Но памятник-то точно никуда не убежит…

– Думаешь? – Марго стояла очень близко, так близко, что Кира чувствовала прикосновение ее слов к своим губам. Как завороженная она медленно очертила взглядом изящный изгиб губ, взгляд скользнул выше, в глазах Марго она четко увидела свое искаженное отражение.

Я хочу ее сфотографировать! Мне кажется, что именно этот момент мне никогда не удастся переснять! – Молнией сверкнула мысль. – Я хочу ее сфотографировать!

Повинуясь внезапному порыву, Кира сделала два шага назад, резко вскидывая фотоаппарат и щелкая затвором. От внезапно нахлынувшего восторга каждый вдох отзывался острым уколом где-то в районе груди.

Почему невозможно запечатать в кадр вот это чувство… чувство бескрайнего, безумного вдохновения? Настолько яростного и чистого, что оно причиняет физическую боль? Кажется грудь сейчас разорвется… Почему после этого останется только снимок, глядя на который можно быть вспоминать… и переживать слабое подобие настоящего ощущения?

– Я что, тоже вхожу в список достопримечательностей этого Города? – заливисто рассмеялась Марго, тут же принимая дурашливую позу.

– Да, – одними губами прошептала Кира, выглядывая из-за фотоаппарата, чтобы улыбнуться женщине.

Кира стояла у окна. Четкая чернота ночи постепенно переходила в синие сумерки. Это такой момент рано утром, когда все вокруг становится черно-сине-голубым и чуть не в фокусе, как неправильно наложенная на фотографию сепия. Синие люди спали в своих уютных коробочках-квартирах. А Кирка, скользя глазами по серо-синим стенам домов, думала, что весь мир состоит из таких вот коробочек. Коробочка-город, в нем коробочки-дома, которые в свою очередь состоят из коробочек-квартир и в каждой такой коробочке-квартире есть другие коробочки и так до бесконечности… Так забавно если весь мир это просто безделушка в чьей-то коробочке, и владелец этой безделушки даже не подозревает, что есть мы. А самим себе мы кажемся очень важными и значимыми, и даже не подозреваем, что мы это песчинка…

А где-то в Городе в такой же коробочке спит уставшая за вечер Марго.

Кира вздохнула и вернулась к прерванному занятию: она сортировала фотографии, сразу помечая на листке те, которые получились более чем удачно.

А фотографий после прогулки получилось много. Девушки гуляли до середины ночи, успели запечатлеть набережную – таинственно переливавшуюся новенькими фонарями, фонтан на главной площади, так же красиво подсвеченный разноцветными лампами так, что каждая струя переливалась разноцветными искрами. Вечерний и ночной Город поражал своей красотой. Одно и тоже место вечером выглядело совершенно иначе, чем днем. Кира решила пройтись по набережной рано утром – чтобы получить еще один снимок мирно бегущей воды сквозь туман, чуть пробиваемый светом сонных фонарей.

За час девушка не отсортировала даже половины фотографий. Слишком долго ее глаза блуждали по фотографиям, на которых была Марго.

Можно распечатать эту… Или нет… лучше эту… Ммм, нет… Вот эту…

Девушка вздохнула. Если распечатать все фотографии, то можно сделать обои в комнату… И тогда из каждого уголка на меня будут смотреть ее глаза… Или она сама… Может я схожу с ума? Но до чего же она красива!

– Кирюш? – мамина рука опустилась девушке на плечо. – Почему ты не спишь?

– Работаю, мам… – Кира виновато оглянулась.

– А кто это?

Кира перевела взгляд на монитор.

– Это… Это друг… Подруга…

– Новая? Я раньше ее не видела…

Почему-то интерес мамы был неприятен, Кира кликнув мышью, спрятала изображение.

– А ты почему не спишь?

– Я хотела кое-что спросить у тебя, дочь…

Тамара Аркадьевна присела на край кровати Киры и сложила руки на коленях. Кира повернулась к ней.

– В последнее время ты… какая-то не такая… Мы с отцом волнуемся за тебя.

– Не понимаю о чем ты.

– Кирюш, у тебя все хорошо?

– Да. – Кира равнодушно пожала плечами. – Я обычная, мам.

– Обычная – это когда у тебя горят глаза и хвост трубой, как у кошки бешеной. А в последнее время ты сама не своя…

– Наверное, просто устала… Правда, мам… Все хорошо. Я сейчас лягу спать… Вообще-то я хотела еще на набережную сходить, но чтобы вас не волновать, не пойду – буду честно спать. – Кира повернулась, выключила монитор в доказательство своих слов.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? Например, что с тобой происходит? Если не нам, то,… может быть, кому-то еще?

– Мам! Ну, с чего такие выводы? Все со мной нормально…

– А я тебе скажу, отчего такие выводы. Ты практически не спишь, мало ешь, не включаешь свет, тебя мучает что-то… И ты совсем забросила фотографию… Кирь, мы тебя очень любим и очень волнуемся за тебя…

Как хотелось Кирке приникнуть к матери и все ей рассказать… Все-все… И про Марго, и про свои переживания и волнения и даже про Сашу… Рассказать так, как это видела она, Кира… Разумеется мать знала о том, что произошло с Сашей, но мать не видела и не знала предыстории… Глаза противно защипало… Мама мудрая, мама всегда точно знает что и как нужно делать… И папа… всегда веселый оптимист…

Но как… рассказать о том, что в обществе считается грязным… порочным… не правильным. Но таким пугающе-влекущим. Удивительным. Захватывающим.

Кира – человек своего времени – уже прочитала много всяких историй, инструкций и прочей информации в Интернете, про таких как Саша… И может быть про таких как сама Кира… И не было ни одной истории с хорошим концом о том, как открытость была принята как нормальное явление… Кира не строила иллюзий относительно своих родителей – они тоже люди, которые хотят самого простого для своих детей, и кто такая Кира, чтобы лишить их этой мечты? А вдруг это ошибка? И теплое чувство к Марго не более как чувство восхищения красивой и фотогеничной женщиной. Простое восхищение красотой? Откуда я могу знать… Ведь раньше я ничего подобного не испытывала… Люди могут часами смотреть на красивую картину или статую… Но это не значит, что они влюблены… А хотят ли они прикоснуться к статуе?… Как Пигмалион…

Нет, пока я не буду уверена… я ничего не скажу.

И скажу ли вообще?

Может быть… пройдет…

– Нет, мам… Психиатр мне не нужен… Я знаю, что ты имела в виду именно его. С ночными кошмарами я постепенно справляюсь. Дай мне немного времени, и я обещаю, что все вам расскажу. Но пока… – Кира повернулась к матери лицом. – Могу успокоить лишь тем, что ничего плохого со мной не произошло и не происходит. И нет ничего такого, о чем нужно волноваться…

– Скажешь мне это, когда сама станешь матерью взрослого ребенка, – скептически ответила Тамара Аркадьевна.

– Ну, мам…

– Ладно, как скажешь. В конце концов, ты действительно очень взрослый ребенок.

– Кстати, я сегодня гуляла непросто так. Я фотографировала… – Кира хитро улыбнулась в стремительно наступающем утре.

– Да? Фотографировала эту женщину?

Кира порадовалась, что полумрак скрыл мгновенно вспыхнувшие щеки.

– Не только, мам. У меня будет выставка… ко дню города.

– Правда? Как здорово!

– Ну, на самом деле это будет не только моя выставка, но моих фотографий будет большинство… Если они понравятся…

– Они обязательно понравятся, ты же знаешь, что ты великолепный художник. Это просто замечательно, Кирь. Мы с папой очень тобой гордимся, и очень тебя любим.

– Я знаю, мам… Я вас тоже очень люблю, вы самые дорогие и близкие для меня люди. Кира пересела на кровать и обняла мать за плечи. Они тихо разговаривали еще около часа, пока разговор не стал слишком часто прерываться сладкими зевками уставшей девушки.

– Ладно, звезда моя, ложись спать. – мать встала и, поцеловав Киру в макушку, вышла.

Как же хорошо, что есть мама, с которой так хорошо просто разговаривать… – подумала Кира, зарываясь лицом в подушку. – И Марго… с такими замечательным глазами…

– Ну как? Поговорили? – Кирилл Михайлович лежал на кровати и читал газету, но как только Тамара Аркадьевна вошла в спальню, сразу же ее отложил. Он и сам хотел поговорить с дочерью, но жена настояла на приватном разговоре.

– Ты почему не спишь? – вопросом на вопрос ответила женщина, присаживаясь на край кровати. С некоторой долей досады она подумала, что именно сейчас она хотела бы побыть наедине со своими тревогами. Передумать их, переварить… Подготовить слова, для разговора с мужем.

– Том… – Кирилл Михайлович привстал и обняв жену зарылся лицом в ее сладко пахнущие волосы. – Рассказывай.

– Я не знаю с чего начать…

– С начала… – подсказал муж, одной рукой дотягиваясь до бра, чтобы выключить свет.

Тамара Аркадьевна молчала. Кирилл Михайлович терпеливо ждал. Он слишком хорошо знал свою жену. Иногда ей требовалось время, чтобы собраться с мыслями, и, как правило, он давал ей это время, но не сейчас. Сейчас он слишком волновался за единственную дочь.

– Мне страшно, Кирь… Мне, почему-то, очень страшно за нее. Я сейчас зашла, а она сидит уставившись в монитор, а на мониторе фотография… той самой женщины, которая висит у нее на стене… Они вместе гуляли по городу до утра… Фотографировали… У нее выставка посвященная Дню города… Кирь… что это? Как только я подошла она спрятала фото… Сразу же… И я почувствовала себя так, как будто вторглась во что-то такое запретное… Такое личное для нее… Мне стало очень страшно… Она ведь наша дочь, у нее никогда не было секретов… Понимаешь?… Она сидела и смотрела на нее так… так…

– Как будто влюбилась, да? – подсказал муж, слегка улыбаясь.

– В женщину? – беспомощно спросила жена, слегка отстраняясь, чтобы увидеть лицо мужа.

Кирилл Михайлович глубоко вздохнул.

– Наша дочь никогда не была обычным ребенком. Ей 27 лет, пора бы уже и влюбиться.

– Но, Кирилл! Это жен-щи-на! – Тамара Аркадьевна произнесла слово по слогам, выражая крайнюю степень своего недоумения.

– Ну и что? Наша дочь стала порочной и ты ее больше не любишь?

– Ты что??? – задохнулась от возмущения жена. – Нет, конечно! Она моя дочь, какой бы она не была, и чтобы она не сделала!

– Ну, вот видишь, – муж снова улыбнулся. – Ты ее уже защищаешь.

Тамара Аркадьевна глубоко вдохнула, собираясь спорить, но потом передумала.

– Ловко ты меня…

– Просто я очень хорошо тебя знаю…

Тамара Аркадьевна поудобнее устроилась в объятиях мужа.

– Все равно… это как-то… странно…

– Томочка, ты же не думаешь, что такая любовь появились вчера?

– А ты, наверное, планировал, чтобы это произошло с нами, да?

– Нет, конечно… Но подумай сама, главное, чтобы она была счастлива. Разве нет?

Тамара Аркадьевна помолчала.

– Но… она не выглядит счастливой. Наоборот…

– Мне кажется, Том, она сама еще ничего не поняла, а мы уже за нее все разложили по полочкам. Мы всегда увлекались планированием ее жизни.

– Да, – жена тихо улыбнулась воспоминаниям. – Ей не было еще и двух часов, когда ты решил, что она будет врачом…

– А ты, сказала, что юристом…

– А она стала художником…

Они замолчали, погрузившись в воспоминания.

– Что мы будем делать? – тихий вопрос жены вернул Кирилла Михайловича к действительности.

– Ждать, – подумав, ответил он.

– Чего?

– Когда она поймет, что с ней происходит. Или не поймет и спросит. В любом случае, нам остается только ждать.

– Ты знаешь, что я очень тебя люблю? – Тамара Аркадьевна повернулась к мужу лицом.

– Конечно знаю, ты влюбилась, как кошка, едва увидев меня! – самоуверенно заявил муж.

– Дурак! – улыбнулась женщина.

– Да-да, именно это ты мне и сказала тогда.

Сегодня Кира с Марго отправились фотографировать те исторические памятники, с которых уже сняли строительные леса. Кира дождалась подругу на заветной лавочке, и теперь они шли к автобусной остановке. Уже садясь в автобус, Кира заметила, что сегодня Марго какая-то тихая и задумчивая. Почему-то Кире показалось, что женщина поехала с ней без особого желания, просто потому что пообещала. Эта мысль была неприятной…

И ощущение не прошло в течение всей прогулки, и фотографировать хотелось все меньше и меньше… Тем не менее Кира решила не отклонятся от графика.

– Сейчас спустимся вниз, потом дойдем до переулка, – сказала она Марго, выключая фотоаппарат. – Там нужно отснять дом, в котором жил какой-то политический деятель, и на сегодня все.

– Да? Хорошо…

– Если ты не хотела ехать, то просто могла бы сказать об этом… – несколько обиженно сказала Кира.

– Что?

– Ничего… – вздохнула Кира. – Извини. Просто ты сегодня какая-то уставшая, и я чувствую себя виноватой. У тебя наверняка был тяжелый день, а я потащила тебя по городу.

– Не говори глупостей. – Марго взяла Киру за локоть. – Я «потащилась» сама по собственному желанию. А день… Да действительно было много работы, но я не устала. Правда.

Кира не поверила, но не стала ничего говорить. Всю дорогу Марго молчала, чем дальше, тем сильнее Кира чувствовала, что с Марго что-то случилось. Она выглядела уставшей и равнодушной. Но спросить снова Кира не решилась, зачем заставлять человека врать, если он не хочет говорить? Один раз Кире удалось поймать взгляд подруги, и ее поразила странное сочетание безнадежности и усталости взгляда. Слишком быстро Марго спрятала глаза, поняв, что Кира внимательно смотрит на нее. Казалось, женщина погружена в свои мысли и совершенно не обращает внимания на происходящее вокруг нее. Кира из последних сил пыталась выудить из себя что-то смешное, дурашливое, чтобы как-то развеселить Марго. Вытащить женщину из ее невеселых мыслей. Что-то сильно сжималось в груди от печально поникших плеч, от потухшего взгляда, от непонятного равнодушия подруги.

Они довольно быстро дошли до нужного здания. Сделав несколько кадров с разных ракурсов, Кира выключила фотоаппарат.

– Я закончила.

– Хорошо.

– Пойдем на остановку? Посажу тебя на маршрутку, хотя может на такси? Ты действительно выглядишь очень замученной.

– Пойдем на остановку.

По дороге Кира пыталась рассеять гнетущее молчание рассказом о предстоящей выставке, но поняв, что Марго совершенно ее не слушает, резко сменила окончание рассказа:

– И потом я поймала гиппопотама за хвост и велела ему присесть и спеть песенку про веселого жука… – Кира и замолчала, ожидая реакции.

– Угу… – бесцветно откликнулась Марго.

– Думаешь, ловить его за хвост было этичным? Это не было проявлением расизма?

– Прости что? – Марго вышла из своей прострации и с недоумением посмотрела на Киру.

– Ну, слава Богу. И снова здравствуй! Я думала, ты забыла, что я тут. – Кира постаралась озорно улыбнуться.

Марго ответила ей слабой улыбкой:

– Извини, я задумалась…

– Да я вижу… Мировые проблемы вселенского масштаба, требуют полной сосредоточенности… – пробормотала Кира себе под нос.

Марго зябко повела плечами.

– Ты замерзла?

Ну, конечно же, она замерзла и устала и голодная, а я ее мучаю! Почему я такая глупая?

Решение пришло мгновенно:

– Хочешь посмотреть свои фотографии? Помнишь? Я фотографировала тебя тогда у фонтана? – Кира с робкой надеждой заглянула в глаза Марго.

– Не могу вспомнить, когда ты этого не делала. – без тени улыбки ответила Марго.

– Не ерничай. Поедем ко мне в студию, покажу тебе фотографии, напою хотя бы чаем – еды не обещаю – отдохнешь и согреешься. Тем более, что тут до моей студии рукой подать, но если сильно устала и замерзла, то можем поехать на любой маршрутке, тут всего одна остановка.

– Берлога художника? Там все залито проявителем, в беспорядке валяются всякие штуки, названия которых я никогда не смогу выучить, а в чайнике тонна накипи? – Марго вдруг улыбнулась по-настоящему.

– Не такая уж и берлога. И, боюсь тебя разочаровать, там нет разлитого проявителя… Если только немного краски от принтера. Но если хочешь, можем разлить… – Кира все еще настороженно смотрела на Марго. Ей не хотелось, чтобы та согласилась на приглашение только из вежливости или боязни ее обидеть.

– Хорошо. Пойдем. Я действительно замерзла, и не откажусь от горячего чая. Если ты уверена, что он там есть.

– Это все… я? – удивленно спросила Марго, держа в руках свой снимок и обводя глазами студию. Слишком поздно Кира вспомнила, что забыла убрать фотографии, которые были разбросаны по всему помещению.

– Да тут шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на меня! – снова ахнула Марго.

И это не было преувеличением. Однокомнатная квартира, переоборудованная в студию, действительно была завалена фотографиями Марго.

– Эм… – Кира мучительно соображала, какая причина будет достаточно убедительной, для такого буйства. – Извини, просто я когда работаю над фотографиями, печатаю много копий, что бы видеть малейшие изменения… Ведь фотоаппарат, принтер и компьютер используют разные цветовые модели… И никогда нельзя точно быть уверенной в конечном результате, пока не возьмешь фотографию в руки… Освещение тоже важно… Некоторые снимки можно смотреть только с подсветкой, а некоторые требуют огромного количества света. Последний раз работала – добивалась совершенства идеала, вот и забыла все убрать.

Рассказывая эту полуправдивую историю, Кира собирала снимки в стопку.

– Я тут такая необычная… – Тихо сказала Марго, внимательно рассматривая снимок. Кира вздрогнула. Краем глаза она видела, какую фотографию взяла Марго. Это был один из отретушированных снимков. Самой Кире больше нравились «чистые» фотографии женщины.

– Все женщины любят ретушь. – Кира независимо пожала плечами, убирая стопку фотографий в шкаф.

– Почему ты их прячешь? Мне казалось, ты хотела показать фотографии, а не прятать их.

– Эти все одинаковые, – отмахнулась Кира. – Те, которые хотела показать вот тут. – Она сняла со стоящего рядом со шкафом стеллажа коричневый пухлый конверт, и протянула его Марго.

– Присаживайся, – она указала рукой на кресла. – А я сделаю чай.

На город медленно наползал вечер. Они уже выпили по две кружки чаю, обсудили все фотографии Марго, поговорили о приближающейся выставке, но все равно Кира чувствовала, что хмурое настроение не отпускает подругу. Казалось, что Марго на плечи накинули свинцовый плащ, и теперь он давил на женщину, пригибая к земле плечи, обесцвечивая глаза и оттягивая уголки рта. Кира честно старалась не обращать внимания на состояние подруги, но постепенно она чувствовала, что настроение Марго, сидящей в соседнем кресле, начинает передаваться ей.

– Ты подаришь мне несколько фотографий? – тихо спросила Марго, кончиком пальца проводя дорожку от уголка глаза к краю губ на своей фотографии, лежавшей у нее на коленях.

Она как будто рисует дорожку от слез… Или просто хочет стереть эту легкую улыбку на фото…

– Марго… – осторожно начала Кира. – Я подарю тебе весь архив, если ты мне расскажешь, что с тобой случилось.

– Архив? – брови Марго удивленно взлетели вверх. – Их так много?

– Марго… – Кира укоризненно посмотрела на подругу. – Не переводи тему… Что случилось? Только не надо говорить, что все хорошо, и ты просто устала.

Марго печально улыбнулась:

– Правду, только правду и ничего кроме правды… Что же можно сказать при таких ограничениях, когда строгий прокурор уже озвучил все отмазки?

Она встала с кресла и фотография с легким шорохом упала на пол. Марго подошла к окну и стала всматриваться в наступающие сумерки.

Кира ощутила себя лишней. Как будто она вторглась в какую-то странную и очень запретную зону. В комнате повисло напряженное молчание, но казалось, Марго его вовсе не замечает.

– Давай поговорим об этом потом. Я сейчас не могу… не хочу говорить об этом. – твердо произнесла Марго. – И не настаивай, очень тебя прошу.

И Кира не настаивала. Они по прежнему проводили время гуляя по городу, иногда заходили в студию, где Кира поила подругу чаем, фотографировала ее или просто работала над фотографиями для выставки, в то время как женщина тихо сидела в кресле и наблюдала за работой Киры…

Иногда Кира замечала, что Марго странно подолгу смотрит на нее, думая что Кира не видит этого. Они много разговаривали, но никогда Кира больше не касалась подавленного состояния подруги. А настроение Марго не улучшалось. Наоборот, с каждой новой встречей Кире казалось, что темная туча печали растет и увеличивается, обрастая новыми грустными настроениями.

Кира бесцельно бродила по залу. Выставка имела успех. Вначале планировалось, что она будет длиться три дня, но потом администрация продлила срок на неделю – настолько популярным стало это мероприятие. Многие фотографии были проданы в самый первый день выставки – это был несомненный успех. Кире уже не раз выразили восхищение ее талантом, поступило несколько довольно интересных предложений на оформление интерьера… Но, пожалуй впервые в жизни, Киру это совершенно не радовало и не интересовало. Она вяло отвечала на восторги посетителей, сдержанно улыбалась покупателям и ничего не обещала тем, кто предлагал поработать над «одним очень интересным проектом». Все, что ее интересовало это настроение Марго, которая пришла только на последний день выставки. Кира с удовольствием провела ее по залу, показывая и рассказывая про чужие работы. После закрытия выставки они хотели пойти в Кире в студию, чтобы отпраздновать успех. И Кира с нетерпением ожидала назначенного часа. Вообще-то после закрытия выставки планировался банкет, который устроили организаторы, но Кира, сославшись на головную боль, с огромным трудом убедила администрацию отпустить ее домой.