Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | ||
|
Я подошел к полотенцу, взглянул на ножи, а затем, потупив взгляд, твердо сказал:
— Спасибо. Спасибо, нет.
В полном молчании мы собрали вещи и вернулись домой.
Вечером того же дня Халид заглянул ко мне. Я чувствовал себя неважно: болела голова, знобило, кости пронизывала ломота. Халид сел напротив и закурил.
Некоторое время мы сидели молча. Наконец, я решился нарушить молчание:
— Наверное, это был трусливый поступок? Как ты считаешь?
Халид выпустил тонкую струйку дыма и постучал сигаретой о краешек металлической пепельницы.
— Вспомни, что сказал тебе Джамшед: ты сам господин своих решений. Отказываясь от пути Ножа, ты поступил осознанно, признав свою слабость, неготовность. Это требует определенного мужества. Не стоит осуждать себя. Впрочем, я и не ожидал от тебя иного решения.
— Ты настолько не уверен в моих силах?
— Может быть и так. — Халид как-то грустно взглянул на меня и погасил окурок.
— Ты — точная копия меня. Когда-то давно, еще ребенком, война отняла у меня родителей. Я много скитался и едва не умер от голода и страха. На рынке в Пешаваре меня подобрали какие-то люди. Они накормили меня и взяли к себе в горы, учили чтению, письму и многим другим вещам. А потом я предал их…
— Что значит предал?
— Так мне казалось тогда. Я бежал. Бежал, потому что испугался. Я считал их жестокими и безжалостными. Они выглядели как волки.
— Они пытались научить тебя пути Искусства?
— Я не знал тогда этого слова, я не знал даже их имен. Это были люди вроде Джамшеда — суровые и молчаливые. Они устраивали мне испытания, били. Они хотели, чтобы я стал воином, волком — а мне было всего девять лет…
— Теперь ты жалеешь, что ушел от них? — спросил я как можно мягче.
— Да нет, я не мог по-другому. Представь себя на моем месте. Много лет я осуждал себя за трусость, за упущенный шанс. Но теперь я понимаю всю силу своего решения: маленький мальчик шел по безлюдным горам три дня и три ночи почти без остановок. А вокруг были волки — настоящие волки. Я остался в живых только благодаря силе своего решения. Но затем много лет Искусство избегало меня, словно в наказание.
Халид выглядел усталым, потерянным, голос звучал глухо. Передо мной сидел не бог, не гуру; в его словах чуствовалась огромная горечь. Халид поднял на меня глаза: они светились совершенно земной теплотой.
— Пойми: путь Искусства тяжел и страшен. Он заставляет страдать и не сулит никакой награды. Ты идешь, потому что слышишь зов, потому что не можешь иначе.
Приняв путь сердцем, свернуть с него невозможно. Можно только выбирать.
— Из двух зол — меньшее?
— Ты ошибаешься — большее. Самое большее. И умирать в глубоком осознании, но без всякой надежды.
Мы долго молчали. Халид подошел к окну; шумела молодая листва, вдали завывали троллейбусы и автомобили. Наступала ночь. Я почувствовал себя скверно: похоже поднялась температура.
— Я прилягу, — сказал я Халиду. — Что-то мне не по себе. Если хочешь, посиди здесь.
Халид подошел ко мне и взял за руку.
— Твое тело сейчас очень встревожено. Клетки получили совершенно новый опыт и не готовы его переварить. Возможно, ты заболеешь, но это нормально. Постарайся ничего не предпринимать, можешь только пить воду. Все пройдет. Я буду навещать тебя. — С этими словами Халид тихонько вышел.
На какое-то время я заснул, но скоро проснулся от нестерпимого жара. Тело горело, от головы к ногам волнами ходила лихорадка. Это напоминало горячий холод, однако симптомов гриппа или отравления не было совершенно. Прошла и головная боль. Оставался лишь жар; его источник сидел глубоко внутри, как будто кишки варились в кипящем котле. Дыхание стало горячим, участилось сердцебиение.
Я нашел градусник и измерил температуру: 39,8! Помня о наставлениях Халида, я напился кипяченой воды и снова лег, провалившись в глубокий сумрачный бред. Мне мерещились белые кони — огромный табун мчался прямо сквозь меня, а я стоял, скованный ужасом. Мне снился Ужас с большой буквы — нечеловеческий, дремучий, как будто принадлежащий не мне, а прапамяти человечества, всех живых организмов.
Ужас был неизмеримо больше меня, я терялся в нем, как песчинка, вернее, я был песчинкой — частицей вечного круговорота.
Проснувшись, я снова потянулся к градуснику. 40,5 — безжалостно показывал он. Я слабо позвал Халида, но его не было рядом. Стояла глубокая ночь. Теперь уже наяву мне сделалось страшно — я боялся умереть. Дышать стало очень трудно, воздуха не хватало, легкие разрывались. Я свесил голову с постели — так, вроде, было получше, и вспомнил о мистических болезнях сибирских шаманов, когда они в горячке получали магические знания. Пора явиться животному силы, подумал я, но вместо этого новая волна жара хлынула в голову. «Огненная трансформация», — снова пришло в голову, но выдержать ее я был не в силах. На градуснике стояло 41. Я умирал, и Халида не было рядом. Из последних сил я полез в тумбочку и нащупав упаковку шипучего аспирина, заставил себя проглотить двойную дозу. Почти мгновенно я уснул.
Разбудил меня Халид, и смотреть ему в глаза было очень стыдно. Он дотронулся до моего лба и все понял.
— Испугался? — с улыбкой спросил он. Я промолчал.
— Ничего. Трудно выдержать искушение смертью, трудно покориться ее призыву.
— Ты хочешь сказать, что я мог действительно умереть? — замирая, спросил я.
— Да, — ответил он кратко.
— И ты знал это и не пришел мне на помощь?
— Я был рядом с тобой все время, но ты не знал об этом. Однако я предпочитал не вмешиваться.
— Предатель, — злобно прошипел я. — Сволочь и предатель! Убирайся. Хватит с меня вашего Искусства, я сыт им по горло! Я хочу быть нормальным человеком, понимаешь — нормальным!! — и бешенство с новой силой охватило меня.
Халид спокойно наблюдал припадок, напевая себе под нос мелодичную песенку — что-то вроде колыбельной. Его лицо выражало заботу и ласковую грусть. Понемногу я остыл и попросил прощения.
— Перестань, — беззлобно сказал Халид. — На пути Искусства невозможно быть готовым к испытаниям. Ты не сделал ничего дурного, просто выбрал Жизнь, хотя мог пойти путем Смерти. Смерть задала тебе вопрос, и ты ответил на него.
— Халид, что такое смерть?
Он почесал в затылке.
— А сам-то ты как думаешь?
Я вспомнил Бродского: «Смерть — это то, что бывает с другими». Халид положил голову на руки и слегка прикрыл глаза. Пауза продолжалась довольно долго, наконец он произнес:
— Никогда не слышал более точного определения. А что он еще написал, твой Бродский?
Я вспомнил любимые стихи:
Не следует настаивать на жизни
Страдальческой из горького упрямства.
Чужбина так же сродственна отчизне, Как тупику соседствует пространство.
Халид был искренне удивлен.
— Поразительно! Я совсем не знаю русской поэзии, но этот человек — гений! Он постиг Искусство в совершенстве, хотя, возможно, и не знает об этом.
— Бродский недавно умер, — перебил я и рассказал что помнил из биографии поэта. Затем мы снова вернулись к разговору о смерти.
— «Смерть — это то, что бывает с другими», — процитировал Халид. — Вдумайся!
Ты можешь увидеть ее по знакам, которые она подает. Смерть разрушает твой мир, и только твой, но ты никогда не сможешь этого принять, потому что тогда наступит конец твоему миру, и принимать будет некому.
— А как же принятие смерти на пути Ножа?
— Это совсем другое дело, и ты испробовал его на себе. Человек Ножа открывается смерти и ждет ее решения — со страхом и осознанием, но полностью расслабленно.
Смерть проходит мимо или забирает его. И в том, и в другом случае он свободен.
Таков путь Смерти.
— Расскажи мне о нем.
— Путь Смерти нельзя назвать отдельным путем. Вспомни Джима Моррисона — он экспериментировал с наркотиками, алкоголем и сексом, разрушал свое тело, но достиг вершин вдохновения. Моррисон упустил только одно обстоятельство: на пути Смерти нет иного божества, кроме Нее. А он выбрал музыку. Искусство Ножа — это постоянный диалог со смертью. Близко к этому лежат тантрийские практики, особенно шиваизм и учение Матери Кали. Но об этом — в другой раз.
— А что такое путь Жизни?
— Это — Рам. Шутовство, танец, наслаждение, экстаз. Громкий смех надо всем миром.
— «Раскаты моего хохота сотрясают Небо и Землю», — процитировал я чаньского патриарха.
— Приблизительно так. Но и здесь присутствует смерть — правда, в ином обличье.
Смеяться над миром и собой можно тогда, когда бренность и несерьезность всех вещей стала очевидна. А это и есть смерть.
— Путь Человека — это путь Жизни?
— Смотря в какую сторону он тебя заведет. Помнишь, я говорил о выборе? Выбор — это смена концепций. Так ты сменил «страх опоссума» на «страх койота». В английском языке есть отличное выражение: «Change your mind». В общем, это означает «взгляни с другой стороны», но если перевести буквально, — «смени свой ум». Это потрясающая фраза! Смени свой ум! Не забывай это делать регулярно: два раза в день, утром и вечером, как чистить зубы. Иначе ты будешь без конца блуждать в дебрях идей и суждений.
Дата публикования: 2014-12-08; Прочитано: 222 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!