Попытки преодоления кризиса: атомизм, софистика

Возникновение диалектики: Сократ[49]

Один из путей разрешения вопросов, поставленных Зеноном, был предложен Демокритом (ок. 460 – 370 г. до Р.Х.). Диоген Лаэртский сообщает, что первыми учителями Демокрита были халдеи и персидские маги. Затем Демокрит слушал греческих философов элейской школы, основателем которой, как уже говорилось, был Ксенофан Колофонский, а главными представителями – Парменид и Зенон Элейский, и пифагорейцев. Учителем Демокрита стал основоположник атомистики Левкипп. Демокрит путешествовал с познавательными целями в Египет, Вавилонию, Иран, Аравию, Индию и Эфиопию. В Афинах слушал пифагорейца Филолая, знал Анаксагора. В конце жизни Демокрит сблизился с Гиппократом. Демокрит попытался обойти парадоксы, возникающие при попытке помыслить движение, ввести иную, нежели у элеатов, предпосылку: не только бытие, но и небытие существует; при этом он мыслил бытие как атомы, а небытие как пустоту. Если элеаты рассматривали проблемы множественности и движения отвлеченно-теоретически, умо-зрительно, то теория Демокрита с самого начала была ориентирована на объяснение явлений эмпирического, оче-видного мира. Таким образом, атомизм возник отнюдь не в результате эмпирических наблюдений (например, над движением мельчайших пылинок в солнечном луче), а в результате развития определенных теоретических понятий. Эмпирические наблюдения привлекались уже потом, в целях демонстрации, и играют роль наглядных моделей атомистической теории.

Атом, согласно Демокриту, не содержит в себе пустоты, а потому он неизменяем по своей природе, но нельзя ни разрезать, ни уплотнить, ни «разрыхлить», он вечен и неизменен, - а, стало быть, имеет почти все атрибуты, которыми Парменид наделил бытие. Почти - потому что, помимо бытия, атомисты допускают существование небытия; небытию, как и бытию, они дают физическую интерпретацию: небытие - это пустота; она разграничивает бытие, а потому она предстает как множественное, - атомов много. И благодаря наличию небытия бытие приобретает атрибут, который за ним отрицал Парменид, - движение. Этим -то движением и объясняются те свойства чувственного мира, которые элеаты объявляли пустотой видимостью: изменчивость всех предметов и явлений чувственного мира. Для того. чтобы объяснить все многообразие эмпирического мира, Демокрит вводит дополнительную характеристику атомов: между собою они различаются формой и величиной. Все явления чувственного мира - это лишь агрегаты, скопление атомов, которые лишь кажутся нашему субъективному восприятию целостями (вещами), обладающими определенного рода свойствами [50].

Учение атомистов об атоме-индивидууме и индивидуальной множественности, а также вытекающее отсюда учение о разделении мира на субъективный и объективный было первым шагом назревавшего процесса переключения внимания с природы на человека, с проблем «физики» - натурфилософии и космологии - на проблемы теории познания. Эту работу продолжили софисты, развившие и углубившие ту критику, которая была начата Зеноном, хотя уже направленность их критики была иной: если Зенон, доказывая невозможность без противоречия мыслить множественность и движение, вовсе не делал отсюда вывода, что всякое познание носит субъективный характер, как это делали софисты (скажем, Горгий). Раскрывая субъективный характер всякого знания, софисты тем самым способствовали обращению философской мысли к рассмотрению природы самого сознания, к исследованию процессов формирования понятий и методов, к их глубокому логическому обоснованию. Софисты впервые сделали предметом анализа сам язык как орудие воздействия на сознание; их внимание сосредотачивается на проблемах грамматики и логики.

Т.о., софистика знаменует собою осознание обособления сознания от природы, выделение его как специфической реальности. Одновременно с этим процессом индивидуализации сознания происходит усвоение этим субъективным сознанием того знания, носителем и обладателем которого прежде являлся лишь род (сословие) в целом. Если раньше индивид чувствовал себя просто членом своего «цеха», своего рода, и принимал все предлагавшееся ему родом на веру, то теперь, став само-стоятельной личностью, он оказался способным подвергнуть прежде некритически принимавшееся рассудочной критике. Релитивизируя все то, что прежде выступало в качестве традиционных истин, софисты волей-неволей прокладывали путь к новой форме всеобщности - к обретению такого знания, которое хотя и было бы опосредовано субъективностью индивида, но все-таки не сводилось бы к ней. Именно эту цель и ставил перед собою Сократ.

Критика софистов положила конец непосредственному знанию; она требовала опосредования, проверки всякого утверждения, требовала выносить на суд критического разума всякое непосредственное наблюдение, бессознательно приобретенное убеждение или дорефлективно сложившееся мнение. Софистика истребляла все непосредственное, восставала против всего того, что жило в сознании людей без удостоверения его законности. Отныне право на жительство в сознании имело только то, что было в сознание допущено самим же этим сознанием.

Но что это за инстанция - мое сознание? Что значит - «Я»? Если понимать «Я» как отдельный, обособленный индивид, наделенный известной чувствительной организацией и его определяемый, то рационализм софистов оборачивается в теории познания релятивизмом и скептицизмом, а в сфере нравственности, практического действия - произволом индивидуума, руководствующегося чувственными склонностями и не знающего иного верховного начала, кроме частного интереса.

В отличие от софистов, Сократ обнаруживает в сознании разные слои, состоящие с индивидом, носителем сознания, в весьма сложных отношениях, иногда даже вступающие с ним в неразрешимую, коллизию, которая кончается трагически. Только на первый взгляд кажется, что сознание принадлежит индивиду; при более глубоком рассмотрении оказывается, что, скорее, сам индивид принадлежит сознанию. Субъектом «поверхностного» слоя сознания, действительно, является чувственный индивид - это хорошо показали софисты, и против них Сократу нечего возразить. Но кто является субъектом другого «глубинного» слоя сознания, - того, над которым индивид не властен, а который, напротив сам властен над индивидом. Опосредуемый языком, логосом анализ сознания, как содержащего в себе оба эти слоя - это и есть, в сущности, диалектика Сократа.

[1] Греч. ejpohchv – “значительный момент”, “задержка”, “при-остановка в счете времени”, а также - “воздержание от окончательного суждения”.

[2] Напомним, что греч. kovsmoÇ – “украшение”, “наряд”, “порядок”, происходит от глагола kosmevw – “украшать”, “приводить в порядок”, “расставлять войско”.

[3] Шичалин Ю. А. Статус науки в орфико-пифагорейских кругах. - В. кн.: Философско-религиозные истоки науки. М., 1997, с. 27.

[4] Аверинцев С. С. Греческая «литература» и ближневосточная «словесность» (противостояние и встреча двух творческих принципов) - В кн.: Аверинцев С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996, с. 17.

[5] Как отмечает М. Хайдеггер, изначально глагол katagoruvein означал: «на агоре (ajgorav) в открытом судебном разбирательстве не на жизнь, а на смерть, кому-то сказать, что он есть тот, который...». Отсюда и более широкое значение слова kathgoriva - что-то на -зывать, по -именовывать как то-то и то-то, становясь при этом на открытое для всех место (см.: Хайдеггер М. О существе и понятии fusis: Аристотель, «Физика» b-1. М., 1995, с. 44-45).

[6] Напомним, что по-гречески корень oid/ eid / id - означает и “ вид еть” и “ вед ать”, отсюда - и ei\doÇ и i?deva, - “образ” и “идея”.

[7] См.: Шичалин Ю. А. Статус науки в орфико-пифагорейских кругах. - В. кн.: Философско-религиозные истоки науки. М., 1997, с. 12-43.

[8] Шичалин Ю. А. Статус науки в орфико-пифагорейских кругах. - В. кн.: Философско-религиозные истоки науки. М., 1997, с.42.

[9] Подробнее см.: Гайденко П. П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ. М., 1980, с. 16-56.

[10] Лосев А. Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. М., 1994, с. 464-465.

[11] Бенвенист Э. Понятие “ритм” в его языковом выражении. – В кн.: Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974, с. 378-383.

[12] См. Ахутин А. В. История принципов физ.эксперимента от античности до XVII в. М., 1976, с. 32-33.

[13] Ахутин А. В. История принципов физ.эксперимента от античности до XVII в. М., 1976, с. 33.

[14] Напомним, что греч. qewriva восходит к глаголу qewrei~n, который М. Хайдеггер производит от сращения двух корневых слов: qeav - “зрелище”, “взгляд”, “облик”, и oJravw - ­”видеть”, “смотреть”, “обращать внимание”. Таким образом, “теоретизировать” - qewrei~n - это qvevan oJra~n - «видеть явленный лик присутствующего и зряче пре бывать при нем благодаря такому видению» (Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993, с. 243). Этот явленный лик, под которым присутствующее вы- являет себя, называется ei\doÇ’ом. У -вид- еть этот вид, значит про- вед- ать, по- знать.

[15] Собственно, пара-докс - это то, что подводит нас к пределам (parav) обыденной оче -видности (dovxa),

[16] Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980, с. 22.

[17] «Начала» Евклида. Пер. Д. Д. Мордухай-Болтовского. М., 1949, кн. VII-Х, с. 9.

[18] Гайденко П. П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ. М., 1980, с. 16-41.

[19] В позднеантичной науке о музыке часто передавалась легенда о том, как Пифагор обнаружил числовые выражения интервалов. Судя по всему, она идет из далекой древности. Легенда эта пережила античность и существовала в течение всего средневековья не только на Западе, но и в поздней Византии. Вот как описывает обстоятельства этого удивительного открытия Анций Манлий Торкват Северин Боэций (Boethius) (ок. 480-524) в своем трактате «О музыкальном установлении»: «Однажды, когда по некому божественному повелению, он < Пифагор >, проходя мимо мастерских ремесленников, услышал удары молотов, [способных] неким образом из разных звуков создавать единое согласование, он [обнаружил] то, что долго искал. Пораженный, он подошел к работающим и, долго соображая, решил, что различие, звуков создается силами ударяющихся [молотов], и чтобы это установить точнее, он приказал [кузнецам] поменять между собой молоты. Но [оказалось, что] своеобразие звучаний заключалось не в мышцах людей, а было связано с изменяющимися молотами. Когда он узнает это, он измеряет вес молотов, которые согласовывались друг с другом в консонансе октавы, [и] они оказались в двойном весе. Тот же [молот], который был удвоен [но сравнению] с другим, содержал ³/₄ третьего [молота], с которым он звучал, разумеется, в кварте. А относительно некоторого другого [молота], который соединялся с ним же в консонансе квинты, [Пифагор] открыл, что тот же [молот] по отношению к предыдущему удвоенному [по весу молоту] имеет ³/₂. А те два [молота], к которым предыдущий удвоенный был признан в отношениях ³/₄ и ³/_2, взвешенные, имели друг к другу отношение ⁹/₈. Пятый же [молот], несозвучный со всеми [другими], был отброшен.

Поэтому до Пифагора музыкальные консонансы именовались [просто]: некоторые октава, некоторые — квинта, некоторые — кварта, которая является наименьшим консонансом. Пифагор же первым установил, какой пропорцией определяется это согласованное созвучие звуков. И чтобы было яснее то, что сказано, пусть вéсы четырех молотов будут такими, которые содержатся, например, в ниже записанных числах: 12, 9, 8, 6. Значит, молоты, которые весом соотносились [между собой] как 12 к 6, звучали в удвоенном отношении — в консонансе октавы. Молот же в 12 вéсов с молотом в 9 [вéсов], а также молот в 8 вéсов с молотом в 6 [вéсов] сочетались в консонансе кварты, согласно эмпирической пропорции. [Молоты] в 9 вéсов к 6 [вéсам] и 12 с 8 сочетались в консонансе квинты, а [молоты] в 9 [вéсов] с 8 звучали в соотношении 9:8, [соответствующем] тону.

Итак, вернувшись домой, он различным взвешиванием определил, заключалась ли в этих пропорциях вся причина симфоний. Сразу же, прикладывая одинаковые тяжести к струнам и различая слухом их созвучия, он, возобновляя [сопоставления] с длиной трубок при двойной и половинной величине, и, сравнивая другие пропорции, различными опытами получил самую достоверную истину.

Аналогичным образом, многократно наполняя для веса чашами [с водой] сосуды разных объемов, а также многократно ударяя палочкой (медной или железной) сами чаши, наполненные различными весами, он был обрадован, что ничего иного [по сравнению с уже известным] не открыл для себя» (Герцман Е. В. Музыкальная Боэциана. СПб., 1995, с. 310-311).

Легенда утверждает, что если к струнам подвесить грузы, которые будут находиться между собой в пропорциях созвучных интервалов, то звучания струн также будут соответствовать звукам тех же интервалов Однако на самом деле это не так В действительности звучания струн и грузы, привязанные к ним, находятся в иных отношениях Если, например, требуется получить на одинаковых по размерам струнах звучание кварты (4: 3) и квинты (3: 2), то грузы должны быть в отношении 16: 9: 4. Иначе говоря, в таком случае высота звучания струн пропорциональна квадратному корню веса грузов, способствующих их натяжению Глубокая вера во всесилие интервальных пропорций в их наиболее распространенной форме, выражающейся отношениями длин струн, была механически перенесена и на другие случаи.

[20] Пифагоров строю соответствует следующий набор интервальных коэффициентов:

1 9/8 81/64 4/3 3/2 27/16 243/128 2

до ре ми фа соль ля си до₁

[21] См.: Плутарх. Моралии. Об “Е” в Дельфах – «Вестник древней истории», 1978, № 1, с. 235-252. Отметим, что анализируя семантику четверичности В. Н. Топоров делает вывод о существовании особой сферы, в которой число “4” существует как некая панхроническая универсалия. Такой сферой являются представление о человеке как о микрокосме, со-ответствующем макрокосму. В основе этих взглядов лежит понимание тетрады как особо выделенного символа множества силы, изобилия. В отличие от числа 3, служащего архетипической моделью любого динамического процесса и реализующегося, в частности, в вертикальной структуре Вселенной, число 4 символизирует статическую целостность, устойчивую структуру, реализующуюся в горизонтальном плане (4 стороны света, 4 времени гда, 4 первоэлемента и т. д.) (Топоров В. Н. К семантике четверичности (анатолийское *meu- и др.). – Этимология, 1981. М., 1983, с. 108-130).

[22] Сегодня мы, быть может, сказали бы: есть четыре измерения мира, - три пространственных и одно временное.

[23] Сегодня мы, возможно, сказали бы: есть четыре фундаментальных взаимодействия – гравитационное, электромагнитное, сильное и слабое.

[24] Цит. по: Ранние отцы Церкви. Антология. Брюссель, 1988, с. 657-658. Заметим, что эта четверодейственность Господа с особой наглядностью открывается в иконографии Спаса в Силах, где Господь Вседержитель изображается на престоле, окруженном изображениями херувимов. Эта же четверодейственность свидетельствуется и литургически: на Царских вратах, открывающих вход в Небесное Царствие (которое в Евангелии пришло «в силе» (Мк. 9, 1)), изображаются четыре евангелиста с четырьмя осеняющими их херувимами.

[25] У иудеев даже всякое таинственное богословие именовалось hb*K*r=m\ – merkabah – “колесница”, по названию первой главы книги пророка Иезекииля (см.: Скабалланович М. Первая глава книги пророка Иезекииля. Опыт изъяснения. Мариуполь, 1904, с. 5).

[26] Скабалланович М. Первая глава книги пророка Иезекииля. Опыт изъяснения. Мариуполь, 1904, с. 1-5.

[27] См.: А. В. Подосинов Символы четырех евангелистов: Их происхождение и значение. М., 2000, 176 с.

[28] Система мира Пифагора состояла из трех сфер - Луны, Солнца и звезд вместе с планетами, вращавшимися вокруг Земли. Чем дальше находилась сфера от Земли, тем больше была ее линейная скорость и тем выше издаваемый ею тон. Пифагор предполагал, что все эти сферы звучат совершенными консонансами, т. е. если издаваемый Землей тон принять за тонику (1), то сфера Луны звучала в тон кварты (4/3), сфера Солнца - квинты (3/2), а сфера звезд и планет - октавы (2). Таким образом, получался космический аккорд совершенных консонансов: до-фа-соль-до₁.

[29] См.: Герцман Е. В. Музыка Древней Греции и Рима. СПб., 1995, с. 290.

[30] Греч. ajna-logiva - “со- ответ стве”, “со- размер ность”.

[31] Греч. armoniva - “связь”, “строй”, “со- глас -(ован)ность”.

[32] См.: Тимей, 35b-36c

[33] Лосев А. Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. М., 1994, с. 264.

[34] См.: Герцман Е. В. Музыка Древней Греции и Рима. СПб., 1995, с. 290-292.

[35] См.: Герцман Е. В. Музыка Древней Греции и Рима. СПб., 1995, с. 291. Легко видеть, что приведенные последовательности «зеркальны» (если, конечно, опустить добавленный позднее «небесный свод»): в одном случае нижнему звуку соответствует Луна, а верхнему - Сатурн, а в другом - наоборот. Представляется, что точка отсчета для планет здесь не играла никакой роли. При создании параллельных систем важно было лишь сохранить тот порядок, в котором располагались планеты согласно тогдашней астрономической теории. Поэтому было безразлично, сопоставлять ли Луну, ближайшую к Земле планету, с самым низким звуком или с самым высоким. Вспомним, как Платон («Тимей» 62 с - 63 е) убеждает своих читателей в том, что земные представления о «верхе» и «низе» в космосе неприемлимы. Поэтому главным условием правдоподобности было лишь сохранение порядка небесных тел: от Луны к Сатурну и обратно.

[36] Здесь можно упомянуть и еще об одном, помимо Пифагора, исключении. В 20^е годы нашего века в Москве жил замечательный музыкант Константин Сараджев, обладавший исключительным слухом: в каждой ноте он различал 243 звучания, - центральная и в обе стороны от нее по 121 бемолю и 121 диезу; в октаве, таким образом, он насчитывал 1701 звук (см.: Цветаева А. И., Сараджев Н. К. Мастер волшебного звона. М., 1988, с. 15). Но помимо исключительного музыкального слуха Сараджев обладал даром слышания гармонии мироздания. «Кроме абсолютного слуха существует – выше его – истинный слух, - говыорил он. - Это способность слышать всем своим существом – звук, издаваемый не только предметом колеблющимся, но вообще всякой вещью. Звук кристаллов, камней, металлов. Пифагор, по словам учеников, обладал истинным слухом и владел звуковым ключом к раскрытию тайн живой природы. Каждый драгоценный камень имеет, напримиер, свою индивидуальную тональность и имеет как раз такой цвет, какой соответствует данному строю. Да, каждая вещь, каждое живое существо Земли и Космоса звучит и имеет определенный, свой собственный тон. … Может быть, через сто лет, через тысячу у людей будет, у всех, абсолютный слух, а у многих – такой, как мой, и эти люди услышат все то, что слышу теперь я один…» (см.: Цветаева А. И., Сараджев Н. К. Мастер волшебного звона. М., 1988, с. 74, 24-25).

[37] См.: Герцман Е. В. Музыка Древней Греции и Рима. СПб., 1995, с. 292.

[38] Согласно традиции музы подразделялись “по специальностям” следующим образом: Каллиопа (“прекраснозвучная”)- муза эпоса, Эвтерпа (“очаровательная”) - муза лирики; Мельпомена (“поющая”) - муза трагедии; Талия (“цветущая”) - муза комедии; Эрато (“прелестная”) - муза эротических песен; Полигимния (“многогимническая”) - муза священных гимнов, Терпсихора (“любящая хоровод”) - муза танцев, Клио (“прославляющая”) - муза истории, Урания (“небесная”) - муза астрономии.

[39] См.: Герцман Е. В. Музыка Древней Греции и Рима. СПб., 1995, с. 18-20.

[40] Плутарх. О суевериях, 5; см.: Герцман Е. В. Античная музыкальная педагогика. СПб., 1996, с. 15.

[41] Цит. по: Владимирский Ф. С. Космологические воззрения христианских писателей. – В кн.: Владимирский Ф. С. Антропология и космология Немезия Эмесского. М., 1998, с. 204-205.

[42] Цит. по: Бычков В. В. Малая история византийской эстетики. Киев, 1991, с. 131. Примечательно, что когда уже в ХХ веке Дж. Р. Р. Толкин начинает создавать “вторичные мифы” для того, чтобы обобщив инедоевропейскую мифологию на основе двухтысячелетней христианской традиции, воссоздать с ее помощью «Книгу Утраченных Сказаний» (так первоначально назывался его «Сильмариллион») и тем самым выразить христианские вероучительные истины на языке дохристианской мифологии, свое повествование о творении мира он называет «Айнулиндалэ» - «Музыка Айнуров» (см.: Толкин Дж. Р. Р. Сильмариллион. Эпос нолдоров. М., 1992, с. 3-4, 6, 9-10). Друг и собрат Толкина по перу, К. С. Льюис, передает библейский рассказ о творении в форме сказочной притчи. В первой из «Сказок Нарнии!»- «Племянник чародея» - он описывает сотворение волшебной страны Нарнии. Лев (одно из библейских имен Мессии, см.: Быт. 49, 9; От. 5, 5) творит мир своей песней (см.: Льюис К. С. Племянник чародея. – В: Льюис К. С. Собрание сочинений в 8 тт., т. 6. М., 2000, с. 172-178).

[43] Подробнее см.: Гайденко П. П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ. М., 1980, с. 57-73.

[44] Ахутин А. В. История принципов физ.эксперимента от античности до XVII в. М., 1976, с. 35.

[45] Гайденко П. П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ. М., 1980, с. 72.

[46] Койре А. Заметки о парадоксах Зенона. – В кн.: Койре А. Очерки истории философской мысли. М., 1985, с. 27. См. также: Богомолов С. А. Актуальная бесконечность (Зенон Элейский, И. Ньютон, Г. Кантор). Л.-М., 1934.

[47] Гайденко П. П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ. М., 1980, с. 72-73.

[48] Койре А. Заметки о парадоксах Зенона. – В кн.: Койре А. Очерки истории философской мысли. М., 1985, с. 37.

[49] Подробнее см.: Гайденко П. П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ. М., 1980, с. 74-134.

[50] Подчеркнем, что разделенность мира на субъективный и объективный, - характерная черта любой формы атомизма; именно отсюда в XVII-XVIII вв. возникло учение о первичных и вторичных качествах.