Россия. Москва. 11 марта, пятница

Утром они едва не опоздали. Самолет в Нью-Йорк вылетал в одиннадцать утра, а когда Дронго открыл глаза, было уже восемь. В половине девятого за ними должна была прийти машина. Дронго с недоумением посмотрел на часы. Как он мог проспать в Америке так долго? Обычно за океаном он просыпался в пять-шесть часов утра из-за разницы во времени с родным континентом. Восемь утра. Он вспомнил, что произошло накануне, и быстро оглянулся. Рядом никого не было. Из ванной доносился шум льющейся воды.

«Какой ужас! — подумал Дронго. — Я привел ее сюда, чтобы охранять, а сам провалился в сон. Как могло получиться, что я проспал так долго, почти десять часов? И ничего не чувствовал. Наверное, из-за этих лекарств, от них меня всегда тянет в сон. Болеутоляющие лекарства всегда содержат немного снотворного. Какой кретин! Мог бы и проснуться».

Он вылез из постели и натянул брюки. Нащекина выглянула из ванной. Она была в халате.

– Доброе утро, — улыбнулась Эльвира, — я уже успела сходить в свой в номер за зубной щеткой и пастой.

– Неужели я так крепко спал? А где ты спала ночью? Поднималась к себе?

– Зачем? Я провела чудесную бессонную ночь под твой громкий храп. Иногда ты прекращал шуметь, но тогда начинал беспокойно ворочаться. А иногда затихал, и тогда я пугалась, что у тебя остановилось дыхание. Тебе нужно обратиться к врачу.

– Кажется, это называется «апноэ», — вздохнул Дронго. — У меня сломан нос и перебита перегородка. Поэтому я часто задыхаюсь во сне. Внезапная остановка дыхания во сне? Наверное, это плохо. Но еще хуже, что я сегодня заснул. Или нет?

– Ничего страшного. Мне было даже интересно. Такой опыт общения с очаровательным мужчиной, который всю ночь рядом громко посапывал. Буду хвастаться внукам, что в моей жизни было и такое.

– У тебя уже есть внуки? — пошутил он. — Тогда ничего не страшно.

Она улыбнулась, шутливо погрозила ему пальцем и скрылась в ванной.

Они не успели позавтракать. Пришлось быстро, поднявшись в верхние номера, собирать свои вещи, чтобы к половине девятого спуститься в холл, где их уже ждал лейтенант Саймонс со своим темнокожим напарником. Дронго подошел к портье расплатиться. Первые два номера оплачивала принимающая сторона, а за двое суток в триста одиннадцатом ему пришлось заплатить самому. Портье — пожилой афроамериканец лет шестидесяти — распечатал счет и упаковал его в фирменный конверт.

– Извините меня, — вдруг сказал он, протягивая конверт, — но зачем вам на двоих три номера?

– Это был эксперимент, — тихо пояснил Дронго, подмигнув ему.

– Понимаю, — с умным видом кивнул портье.

«Интересно, что он понимает?» — подумал Дронго, усаживаясь в салон полицейского автомобиля.

В аэропорт они прибыли за два часа до вылета. Таковы были условия авиакомпании, проверяющей всех пассажиров.

Саймонс молча и сильно по очереди стиснул руки обоим улетающим. И на прощание двумя пальцами отдал им честь. Это было все, что он мог себе позволить.

В салоне самолета Нащекина сразу уснула. Сказалась бессонная ночь. Дронго не мог спать в самолетах, поэтому читал газету, раздраженно поглядывая в иллюминатор. Летели они удивительно спокойно и прибыли в Нью-Йорк в тринадцать сорок шесть, как и было указано в расписании. Несмотря на завтрак в самолете, обоим захотелось есть, и они пообедали в небольшом кафе, прямо в здании аэропорта. А затем снова отправились на посадку, пройдя заново всю процедуру предполетного досмотра. Над океаном была ночь, когда лайнер пересекал его в обратном направлении. Дронго задумчиво смотрел перед собой. Если Истрин бывший сотрудник КГБ, то должен понимать всю степень своего поражения. И он наверняка знает людей, заказавших Дзевоньскому этот террористический акт. Но может и не знать, где конкретно находится Гейтлер. Настоящие профессионалы — как выпущенная из ружья пуля. Она летит по своей траектории, и ничто уже не в силах ее остановить. Разве что посланная вдогонку вторая пуля… Но такое редко кому удается.

Судя по тому, как они продумали всю операцию, Гейтлер мог оказаться решающей ударной силой. И возможно, имел какие-то полномочия, действительно неизвестные Дзевоньскому. Дронго подумал, что, только найдя Гейтлера, они смогут спокойно распустить комиссию и закончить свою работу. Хотя те, кто планировал устранение президента, наверняка не успокоятся и прибегнут к другим методам. Политического деятеля можно устранить, победив его на выборах и отправив в политическое небытие. Иногда такое поражение гораздо трагичнее, чем реальная физическая смерть, сразу превращающая политика в легенду. Но не в России. В двадцатом веке, кажется, не было ни одного случая, когда соперников побеждали на демократических выборах. Керенский сбежал, Троцкого выслали, чтобы потом убить. Каменева и Зиновьева расстреляли. Оппозицию Хрущеву — Молотова, Кагановича, Маленкова — тоже разогнали. Сначала их отправили на незначительные должности подальше от Москвы, а затем — на пенсии. При этом формально они имели перевес в Политбюро, но Хрущева тогда поддержал Жуков, а затем и большинство членов Пленума. Горбачев пытался отстранить Ельцина, убрав его в Госстрой. В свою очередь, Ельцин не стал бы церемониться с Зюгановым, если бы не победил на выборах девяносто шестого. И тем более не подчинился бы такому исходу выборов.

А сейчас другая парадоксальная ситуация. Победить нынешнего главу государства, переиграв его партию на выборах, почти невозможно. Победить его самого — уже нереально. Он и так избран на второй срок подряд, но его рейтинг остается невероятно высоким для президента.

Дронго вспомнил, как Гейтлер готовил террористический акт с помощью похищенного журналиста. Сначала надо было найти подходящего кандидата, затем раскрутить его исчезновение в средствах массовой информации, изображая Абрамова человеком редкого таланта и самых лучших человеческих качеств. И наконец, сделав из журналиста настоящую политическую сенсацию, заставить руководителя государства прибыть в аэропорт на встречу с освобожденным заложником. Все было рассчитано так идеально и с таким учетом человеческой психологии, что остается только поражаться плану генерала Гейтлера.

«Куда же он мог подеваться? — в очередной раз задумался Дронго. — Остался в Москве? Не похоже. Он умный профессионал, понимает, что его будут искать изо всех сил. После ареста Дзевоньского Гейтлер не мог оставаться в Москве, даже изменив внешность и обеспечив себя новыми документами. Хотя ему легко выдать себя за местного, настолько хорошо и свободно он владеет русским языком. Да, он должен был уехать. Но недалеко. И там готовить свой новый план. Для этого ему понадобятся помощники. Гейтлер не такой человек, чтобы довериться первому встречному. Вернее, он никому не доверится. Вот этот момент самый важный. И Гейтлер это тоже понимает. Кстати, он все время исчезал из дома, готовя резервный вариант, но не рассказал о нем даже самому Дзевоньскому. Судя по работе Гейтлера в разведке, он очень опытный человек, обладающий изощренной фантазией.

Да, это самый важный момент. Нужно вычислить партнера Гейтлера в Москве. Безусловно, он не просто его бывший знакомый. Это человек, которому генерал абсолютно верит, искать нужно в его прошлой жизни. Но Гейтлер много лет не был в Москве, он сбежал оттуда в девяносто первом. И всех, с кем он был знаком, проверяют. Гейтлер не мог этого не знать. Тогда где же он найдет себе помощника? Вычислил его в Москве, среди новых знакомых? Абсолютно невозможно. Значит, помощник должен быть из его старых знакомых. Но Гейтлер не доверится и людям, с которыми столько лет не виделся, не общался. Здесь кроется основное противоречие. Где же тогда искать? Может, Гейтлер решил провернуть операцию в одиночку? Нет, это тоже нереально. Он не убийца. И не снайпер. И тем более не сделает из себя самоубийцу-шахида, повязав пояс смертника. Гейтлер — человек рациональный, он представитель западной цивилизации. Его «поиск истины» будет абсолютно другим — точно выверенным ударом, шахматной партией, в которой он захочет напоследок переиграть всех, чтобы доказать, кто именно был первым в давнем противостоянии всех разведок во времена холодной войны».

Находиться в лайнере столько часов — настоящее испытание для нервов. Почему-то в самой середине океана самолет всегда начинает трясти. Иногда сильнее, иногда слабее. Но этот момент самый неприятный. Однако на этот раз обошлось без качки. Дронго много раз замечал, что когда летишь на Восток, трясет гораздо меньше, чем при полете на Запад. Может, это связано с вращением Земли, каждый раз думал он.

Утро разгоралось медленно, длинная мартовская ночь не желала заканчиваться, до весеннего равноденствия было еще десять дней. На его родине, в Баку, этот день традиционно отмечали как праздник Весны. Мать готовила особую «хончу», на которой лежали семь видов сладостей и орехов. Вокруг «хончи» зажигали свечи, к ужину подавали плов с изысканным мясным гарниром, кишмишем, курагой, зеленью, каштанами. Этот праздник уходил корнями в далекие времена огнепоклонников.

При воспоминании о своем детстве Дронго улыбнулся. В последние годы отец часто болел, и это тревожило более обычного. Разрывающийся на три страны Дронго чувствовал себя человеком мира, подлинным космополитом этого нарождающегося человеческого общества новейшего времени. Жизнь сразу на три города приучила его к мгновенным переменам, когда ему удавалось сочетать восточную иррациональность и западную рациональность. Баку, Москва, Рим. Он метался между этими городами и цивилизациями.

Нащекина вздохнула и открыла глаза. Кровоподтек у нее на щеке стал как-то особенно заметен, наверное, потому что она спала, склонив голову на эту сторону. Дронго мрачно посмотрел на ее лицо.

– Не смотри так, — попросила она, понимая, на что он смотрит.

– Болит?

– Терпимо.

– Никогда себе не прощу…

– Уже все прошло. Я думала, ты всегда живешь в настоящем. Или в будущем.

– Я весь в прошлом, — очень серьезно ответил он. — Иногда мне это мешает.

Эльвира поднялась, чтобы пройти в туалетную комнату. Тем временем к нему подошла стюардесса:

– Могу я вам что-нибудь предложить?

– У вас есть хорошее красное вино? — спросил Дронго. — Если есть, налейте, пожалуйста, мне стакан сухого красного вина.

Нащекина вернулась на свое место и почти сразу же снова заснула. В час дня по местному времени они наконец прилетели в Москву. Дронго отправился домой, дружески обняв Эльвиру на прощание. Они оба даже не подозревали, что готовит им следующий день.