	Главная \| Случайная страница \| Контакты \| Мы поможем в написании вашей работы!

Введение. > сначала поищем вокруг следы жизнедеятельности

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

> сначала поищем вокруг следы жизнедеятельности. Поломаные болты, лужи крови убитых животных, пеньки деревьев, драные носки, следы, все такое вот.
> Лучше в самом деле осмотреться, по возможности поискать следы трейд депота, ведь нас должны были ждать эльфы.
> прислушаться и попытаться услышать что-нибудь(кирку голоса, странные шорохи и т.д.)

- Странно, - негромко сказали Вы, - Здесь должен быть как минимум эльфийский караван. Не говоря уже о Горном Доме.
Борик вытер пот со лба:
- Ну Горный Дом может быть в горе. Правда эта рухлядь на вход тоже не похожа. Примерно такую конструкцию я видал давным-давно, когда одна из экспедиций пробивала водоносный слой... примерно в этих местах кстати. Погоди, дак это и есть то самое место!
- И что здесь искал Арол-Итон?
- Это не Арол-Итон. Здесь копались дварфы из одного из северных Горных Домов. Я тогда юнцом был, подробностей не помню. Что искали не знаю. Я носильщиком был, мне никто не докладывал.
Вы постояли ещё немного. Вокруг было всё так же тихо. Вместе с Бориком, Вы начали изучать местность. На земле кое-где видны были следы колёс повозок. Большего Вы различить не смогли, так как следопытом были плохим. Борик тоже не нашёл ничего особенного по этим же причинам. Единственной зацепкой были довольно свежие кучки дерьма, представленные в довольно большом количестве рядом с руинами. > А серьёзно, то давайте спускаться вниз, будучи наготове.
> прёмся внутрь
> и ещё попросить Бобика по пути вниз рассказать про ту экспедицию всё что помнит(в особенности, почему она ушла)

Вы решили двинуться уже в шахту. Внутри никого не было, но вы всё равно шли с оружием наготове. Совсем недолго поплутав, вы дошли до "Парадного входа". Наверное. Пол здесь был выложен гладкими плитами, а два гигантских дварфа, высеченных из толщи камня, хмуро взирали сверху. Работа была не закончена. Разглядеть какие-либо следы в темноте не представлялось возможным. > Pull the lever
> В жопу осторожность. Мы довольно уже прислушивались, принюхивались, крались и так далее. Сейчас однозначно не такой момент.
Борик идет к левому рычагу, мы к правому и дергаем оба сразу.
> кому-то надо остаться снаружи и дёргать леверы по очереди, ибо если вдруг придёт хер с горы и дёрнет рычаг когда мы оба будем внутри, будет эпик фейл.

Вы с Бориком разошлись к рычагам и дёрнули их одновременно. Открылись две двери, правая и левая. Решив не класть все яйца в одну корзину, Вы оставили Борика сторожить, а сами прошли в правую дверь. Здесь был подъёмный мост, как и если бы Вы пошли в левую дверь. Однако, за центральной дверью, видимо, была винтовая лестница вниз, потому как с этой стороны была видна только стена. Вдруг на краю моста показалась лохматая морда какого-то существа. Оно неприветливо зарычало, цокая когтями по камню. > Пощупать, не торчат-ли и у нас уши.

Вы ощупали свои уши. Они не торчали.

> ask it to be let in, offer it food
> Taunt it, then wack it if it jumps.

- Эй! Привет! - крикнули Вы.
Тварь клацнула зубами и наклонила голову по-собачьи.
- Мы хотим пройти! Пропустишь нас? Смотри, у нас есть еда!
Борик заглянул внутрь:
- С кем ты говоришь? Ох ёпт!
Существо зарычало, беспокойно заёрзав на кромке.
- Он сейчас прыгнет!
- Да неее... силёнок не хватит. Хотя, может у него там лягушачьи лапки?
- Ну да, на мост же он как-то запрыгнул...
- Эй, псина! Покажи лапы, а то мы сомневаемся кто ты... Жабопёс? Или просто пёс?
Лохматый всё так же оскалился.

> Кричим оборотню: Менг! Братуха! Это же я, твой лучший друг Ликот! Помнишь как я тебе по яйцам врезал во время тантрума?!

- Менг! Братуха! Это же я, твой лучший друг Ликот! Помнишь как я тебе по яйцам врезал во время тантрума?! - Вы повернулись к Борику, - Слушай, по-моему он не понимает ничего.

> пусть Борик рычаг дернет три раза, чтоб и мост открыть и тварь с него сбросить

- Попробуй дёрнуть рычаг три раза, вдруг он и с мостом связан?
Борик убежал и через некоторое время двери захлопнулись, а мост заскрипел, наклоняясь. Тварь вцепилась в край. Почти сразу мост хлопнул, открывшись, а лохматому обрубило пальцы! Он взвизгул, долбанувшись мордой об пол, но тут же мост открылся и его выбросило назад. Через несколько секунд мост снова опустился, но существа уже не было видно. > Предлагаю найти его и повыбивать зубы.
> Опускаем мост и вместе с Бориком бежим добивать этого гада, пока он оглушен полетом.

- Борик, за мной! - крикнули Вы и побежали добивать монстра.
Однако, на той стороне моста внезапно поскользнулись на свежих фекалиях и рюхнулись в них мордой.
- Ого... - подбежал следом Борик, - Эко ж тебя угораздило-то. Уфф и... должен сказать, что раньше от тебя тоже не фиалками пахло, но сейчас... уфф... я буду прикрывать тебе спину... шагах в десяти.

Введение

История языкознания – это история вычленения языка в качестве самостоятельного предмета изучения из недр синкретичной науки античности и поисков тех аспектов исследования, которые вскрывали бы сущность устройства языка и его функционирования.

Современное теоретическое языкознание определяет язык следующим образом:

Язык – это важнейшая универсальная естественная семиотическая система, обладающая признаками целостности, иерархической организации, функциональной целесообразности, естественного непрерывного развития, обусловленная в своем существовании связью с мышлением человека, общественно обусловленная (Лингвистический энциклопедический словарь – ЛЭС).

Языкознание формирует сменяющие друг друга от эпохи к эпохе образы науки, которые отличаются прежде всего тем, как определяется предмет науки, ее задачи и методы изучения данного предмета.

Лингвистика вычленяется в самостоятельную научную дисциплину, представленную своей теорией, собственной методологией, оформившуюся в особый социальный институт, располагающий специалистами, особыми учреждениями, достаточно поздно – в начале ХIХ в.

Такое исторически долгое выделение и осмысление самостоятельного объекта, значительные колебания в определении его границ объясняются,

во-первых, фактором значительной сложности объекта осмысления – языка, его связями с мышлением и социальными процессами;

во-вторых, фактором «псевдоданности» языка для непосредственного наблюдения.

Казалось бы, человеку язык дан в непосредственном наблюдении весь, как он есть. Но непосредственно для наблюдения дана только речь – внешняя манифестация языка, внутренняя же структура языка, механизмы, протекающие в психике человека при порождении и восприятии речи, скрыты от непосредственного наблюдения.

В то же время устная речь характеризуется мимолетностью существования, что делает ее практически неуловимой без надежных средств фиксации. Первоначально исследуется результат речевой деятельности – текст.

Первые наблюдения, теоретическое осмысление текста происходит в рамках филологии, что становится возможным после создания письма, с помощью которого динамика речи была «остановлена».

Проблемы нормализации текста, правил его создания являются первыми языковедческими вопросами. Язык отождествляется с речевым произведением, речь как система, язык как деятельность – находятся вне изучения, так как язык в этих формах своего существования непосредственно не наблюдаем.

Действие и структура сложного феномена – языка – определяется его теснейшими связями прежде всего с мышлением, шире – психикой человека, социумом, культурой и т.д. Эти связи в разной степени предопределяют существование языка, вследствие чего должны быть отрефлексированы лингвистикой. Вопрос же о том, в какой мере они должны быть включены в объект исследования, дискутируется на протяжении столетий.

Например, связь языка и мышления практически на всех этапах развития европейской науки и философии осознавалась как существеннейшая, первые рефлексии над языком возникают в пределах формирующейся науки логики как разделе философии. Логическое направление в языкознании, проблемы когнитивной детерминации языка в различные исторические эпохи то выдвигаются на первый план, то отходят на периферию, как, например, в классических школах структурализма.

Итак, исследуя этапы становления науки о языке, историки языкознания исходят прежде всего из того, как определяются границы объекта исследования, сущность языка и методы его исследования.

Анализ факторов, влияющих на формирование лингвистических традиций см. в ЭОР «Резановой З.И. Теория и методология языкознании ХХ в.»

2. Языкознание античности
2.1. Греко-римская лингвистическая традиция
2.1.1. Внутренние и внешние факторы, определяющие своеобразие лингвистической традиции средиземноморья

Время, когда историк языкознания обращается к греческому обществу – это V – VI в. до н.э., время поздней архаики и начало классического периода. Данный период в развитии греческого общества характеризуется как эпоха зарождения и становления полисной организации греческого общества, городов-государств, время, когда совершен переход родового общества к классовому, в гносеологии – от мифологического типа мышления к логико-дискурсивному.

Для культуры греческого полиса характерно установление авторитета закона, признание его творимости гражданами, сменившее веру в его генетическую, прецедентную обусловленность.

И общественная, и культурная жизнь Греции имела светский характер. Вместо авторитета религии доминирует авторитет разума, что отличает ее от культуры Древнего Востока, складывающейся в значительной степени под воздействием власти жрецов и бюрократии. Учителями грамматики в греческом полисном обществе были светская люди, а их деятельность была лишена сакрального смысла, особого государственного авторитета.

Об определенном уровне осмысления природы языка свидетельствует письменность.

В этой области грекам принадлежит достижение – создание алфавита. Решающее значение для европейской цивилизации имело создание на основе финикийского письма греческого алфавита со специальными знаками для гласных (IХ или Х в. до н.э.). Древнейшие дошедшие до нас памятники относятся к VIII в. до н.э.

Появление письменности привело к бурному росту поэтики, риторики, философии, пробудило интерес к проблемам языка.

К V в. в Греции складывается литературный канон, содержащий основные сведения о картине мира, этике, эстетике, гносеологии, истории.

Грамматика как специальная область знания появляется лишь тогда, когда возникает потребность систематизации основных идеологических текстов. Идеологические тексты греков отбираются на основе их культурных, главным образом эстетических достоинств.

В основе обучения в V в. до н.э. лежало чтение поэтических текстов, ставших к тому времени уже классическими. Написанные устаревшим языком, а порой и на разных диалектах, эти памятники нуждались в комментировании.

Повышению интереса к различным сторонам языка способствовала также зарождающаяся в V в. до н.э. наука об ораторском искусстве, красноречии, игравшем в общественной жизни античных государств огромную роль.

Решение вопросов государственной жизни в публичном споре делало особо актуальной проблему истинности высказывания, определения критериев истинности. Этот вопрос является базовым в рамках формирующейся науки логики. В свою очередь, решение логических проблем потребовало обращения к анализу языковых средств обнаружения мысли.

Таким образом, в греческом обществе два прагматических импульса дают толчок к разработке:

проблемы правильности построения текста как совокупности высказываний, то есть грамматической правильности;

проблемы истинности высказывания как соответствия имен и вещей – проблемы философской, имевшей и собственно лингвистический аспект исследования в практике этимологических изысканий.

Обе проблемы оказываются тесно связанными, хотя и относительно обособленными.

При разрешении и того и другого круга вопросов язык не является самостоятельным объектом изучения, он рассматривается как средство решения филологических и философских проблем.

2.1.2. Теория именования
2.1.2.1. От мифа к логосу

Идеологическим следствием революции, создавшей греческое общество, был скачок от мифологического мышления к формально-логическому, позволившему поставить в течение короткого промежутка времени основные философские проблемы. Образы мифологии, магически и символически соотнесенные с реальным миром, рационализируются и уступают место абстрактным понятиям, но основные контуры мифологической картины мира оказываются нетронутыми. Гносеологические практики этого периода развиваются от мифологического отождествления к художественному сравнению, от художественного сравнения – к научному анализу и отвлеченному понятию.

Назовем некоторые существенные черты мифологического мышления, преодолеваемые и вместе с тем имеющие определенные рефлексы в системе ранних философских построений:

неотчетливое разделение субъекта и объекта, предмета и значения, вещи и слова, предмета и его имени, пространства и времени;
представление, что «все во всем», «растворение» человека в природе;
доминирование генетизма в осмыслении мира, отсутствие установления причинно-следственных связей;
резкое разграничение текущего и мифологического времени, которое осмыслялось как особое время первотворенья, создающее прецеденты;
миф не в объясняет мир, но объективирует субъективные впечатления и переживания, принимая их за подлинные реальности внешнего мира;
в мифе чувство доминирует над интеллектом, эмоции – над волей, волевые импульсы – над познанием;
роль общего логического понятия в мифе играет образ;
рассудочный момент сопутствует мифу, но не составляет его сущности.

В теории греческой философии оказываются тесно связанными наглядный образ и отвлеченное понятие, созерцание и абстрактное мышление. Понятийно-логическое мышление отделяется от мифологического, а не возникает из него. Переход от мифа к логосу происходит как замена произвольного (фантастического) рассказа обоснованной аргументацией. В то же время мифология сформировала систему образов мира, которая служила базой осмысления в философии: на всем протяжении своей истории греческая философия испытывала влияние мифологии.

Целью философии является познание мира как целого, определение места и назначения человека в мире. В то время как истина в мифе предстает в качестве прецедента, в философии истина трактуется как проблема, требующая доказательства, установления причинно-следственных связей.

Толкования имени в мифологии – первые рефлексии над языком. Слиянность, неразложимое единство, взаимозаменимость в практике ритуального действа имени и вещи – органическая часть образной системы мифологической картины мира, для которой вообще был характерен образный синкретизм, субъектно-объектное единство.

Миф же о творении мира словом принадлежит к числу основных, коренных индоевропейских мифов.

Так, анализируя Х мандал «Ригведы» – «Гимн речи», восходящий к общеиндоевропейскому мифу и отражающий его систему, исследователи отмечают параллелизм действий богини Речи и Громовержца в мифе о творении мира. Содержание их действий – расчленение мира (речи) и собирание его (творение) в новое гармоническое единство.

Язык-речь предстает в мифе как то, что создано богами и несет в себе образ создателя. Творение Речи-Мира богами в исходное время и создание речи людьми, хотя особыми, избранными, своего рода посредниками между обычными людьми и богами-брахманами, противопоставлено тем, что люди могут ошибаться, действовать, как плохой ремесленник. Имя отражает, несет в себе суть вещи и образ своего создателя, создается триединство: бог (богоподобный человек) – имя – вещь. В этих же ведах прочитывается и противопоставление создателя речи и пользователя речью. Активность, субъектность человека, проявляется в его умении «услышать речь», понять заключенную в ней тайну – тайну скрыто проявленной сути вещей.

Кто-то, глядя, не видит Речь,

Кто-то, слушая, не слышит ее,

А кому-то она отдает (свое) тело,

Как страстная жена в прекрасном наряде – (своему) мужу.

Восприятие имени как средства, с помощью которого осмысляется природа предмета, представлено и в греческой мифологии, так, согласно мифу, богиня Афродита рождена из пены, что обозначено именем (αφρος «пена»). У Гомера находит отражение мифологическая система противопоставления имен, данных богами, сакральных слов, дающих власть, и имен профанных, данных смертными.

В мифологии имя и вещь отождествляются, в философии вопрос о соотношении имени и вещи поставлен как проблема.

Попытки осмысления значения слов отмечаются начиная с Гесиода. Главная тема споров древнегреческих философов – характер связи между словом и предметом (между сторонниками принципа наименования physei 'по природе' и принципа nomo 'по закону' или thesei 'по установлению').

2.1.2.2. Диалог Платона «Кратил»

Споры древних греков о природе имен послужили источником для формирования древнейшей в Европе философии языка. Это центральная проблема знаменитого диалога Платона (427 – 347 гг. до н.э.) «Кратил», оказавшего огромное влияние на становление и развитие европейской лингвофилософской системы взглядов и, в свою очередь, восходящего к образам и идеям индоевропейской мифологии. В этом диалоге, как и в других произведениях античных философов, мы наблюдаем процесс и результат логического переосмысления мифа, логизацию образов, попытку рационализировать миф, объяснить систему синтетических, интуитивно сложившихся представлений.

Мифологический образ речения в диалоге трансформируется в образ наречения, номинации мира с помощью имен, но в системе формирующейся европейской рациональности она подвержена критическому сомнению. Центральная проблема диалога – отражает ли имя суть вещи или связь имени и вещи условна.

В центре диалога находится два персонажа – Кратил и Гермоген, которые придерживаются двух противоположных точек зрения при решении вопроса о характере отношения между вещью и ее наименованием.

Для Кратила «существует правильность имен, присущая каждой вещи от природы». При этом Кратил признает, что многие слова, употребляемые людьми, вовсе не соответствуют природе вещей, а порождены случайными причинами, но эти слова не являются подлинными именами.

По мнению Гермогена, «правильность имен не есть что-либо другое, нежели договор и соглашение… какое имя кто кому-нибудь установит, такое и будет правильным. Никакое имя никому не врождено от природы, оно зависит от закона и обычая тех, кто привык что-либо так называть».

Кратил и Гермоген призывают для решения своего спора Сократа, устами которого Платон выражает свои собственные суждения.

Утверждение, за которым стоит синтетический интуитивный мифологический образ, требует логического обоснования: если имя отражает суть вещи, то каким образом? Ответ – в первичных именах звучание имени соответствует непосредственно сути имени, в поздних именах это соответствие обеспечивается через ряд опосредствований первичными именами.

Если имя присваивается в соответствии с договором, условно, как оно может обеспечить истинность речи? Ответ – точным следованием договору.

Один из доводов сторонников Гермогена – наличие многих имен у одной вещи. Но Сократ парирует этот довод, введя понятие идеи вещи. Каждая вещь имеет свою сущность – идею. Верность имени – передача идеи вещи, передать же ее можно разными средствами.

Первоначально Сократ как будто становится на сторону Кратила и защищает точку зрения о соответствии имен природе обозначаемого предмета. Сократ утверждает, что сами вещи имеют собственную некую устойчивую сущность, идею.

Имена вещам дает ономотет-законодатель, этот законодатель должен уметь воплощать в звуках и слогах идею, создавая то имя, которое в каждом случае назначено от природы.

Анализируя множество имен, Сократ вскрывает их мотивированность, обнаруживая связь между звучанием слов и природой обозначаемых ими предметов.

Например, сын Гектора назван АСТИАНАКС, это правильное имя, так как АСТЕ обозначает «город», АНАКС – «царь». Само имя предводителя троянцев ГЕКТОР означает «держатель» и оно вполне ему соответствует. Таким образом, идея власти выражена двумя разными способами, слова имеют разное звучание, но, тем не менее, они правильно отражают суть соответствующих людей.

В диалоге противопоставляются первообразные и производные имена.

В первообразных именах существует непосредственная связь с идеей вещи, они возникают в результате подражания идеям на основе звукосимволизма:

(…). Итак, прежде всего ро представляется мне средством (выразить) всякое движение. (…). Так вот звук ро, как я говорю, показался присвоителю имен прекрасным средством выражения движения, порыва, и он много раз использовал его с этой целью. Прежде всего сами имена «река» – от слова ρειν (течь) – и «стремнина» (ροηωο) подражают порыву благодаря звуку ро; затем слова «трепет» (τρομος), «обрывистый» (τραχυς), а еще такие глаголы, как «ударять» (κρουειν), «крушить» (τραυειν), «рвать» (ερεικειν), «рыть» (θρυπτειν), «дробить» (κερματιζειν), «вертеть» (ρυμβειν) – все они очень выразительны благодаря ро. Я думаю, законодатель видел, что во время произнесения этого звука язык совсем не остается в покое и сильнейшим образом сотрясается. Поэтому, мне кажется, он и воспользовался им для выражения соответствующего действия.

Во вторичных именах связь имени и вещи устанавливается через посредство других имен, как, например, в имени Астианакс.

Дальнейшее рассуждение обнаруживает новый поворот размышлений. Сократ указывает, что выведенные им правила ассоциаций между отдельными звуками и теми или иными свойствами вещей далеко не всегда соблюдаются.

Отмечая разницу в произношении одного слова в разных областях (А знаешь ли ты, что мы произносим «склеротэс» (Σκληροτηρ), а эретрийцы говорят «склеротэр» (σκληροτης)?), участники диалога приходят к идее понимания имени на основе договора, не предполагающего точного соответствия имени природе вещи.

В различных вариантах ответа на вопрос о характере связи имени и вещи сохраняется противопоставление установителей имен и пользователей ими. В первом варианте активность творца имен направлена на познание сути вещи и поисков соответствий. Создавая имена, в своей деятельности ономатет может быть более или менее успешным, в большей или меньшей степени приближаясь к идеальному результату – передаче в имени идеи вещи, ее сути. Правильность имени проверяет диалектик. Ономатет и диалектик активны и созидательны в своем отношении к именам и вещам. Пользователь именем, выступая как субъект речевой (номинативной) деятельности, активен по отношению к имени, но не сознает себя, свою активность и результат своей деятельности. По сути его позиция по отношению к речи, имени деструктивна, разрушительна.

Во втором варианте ответа (связь имени и вещи условна) активность создателя имен направлена в сферу социальных отношений, его цель – достигнуть соглашения по поводу присвоения данного имени данной вещи и следить за тем, чтобы договор соблюдался. Речь будет результативна в силу того, что все люди будут следовать этому соглашению как закону.

Миф в диалоге Платона в определенном смысле преодолен, так как даже при положительном ответе на вопрос о существовании связи имени и вещи по природе, а не по соглашению, речь в диалоге идет о подражании, подобии, а не о тождестве. Транслировав современникам систему мифологических образов и предложив ряд их возможных логических интерпретаций, Платон подвергнул в заключении все свои решения ироническому сомнению, предоставив потомкам попытаться найти ответы на поставленные вопросы.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Дата публикования: 2014-12-30; Прочитано: 411 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!

studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.014 с)...