Эстетический идеал современности и проблема прекрасного

В XX в. наблюдается отход от ценностей классического искусства, их радикальное переосмысление, вплоть до противопоставления прежним эстетическим принципам новых художественных концепций, осуществившихся в практике модернизма и постмодернизма.

Предшествовавшая XX веку история искусства и эстетическая теория свои ценностные параметры сопрягали преимущественно с познавательной природой творчества. В научном обиходе мыслителей и художников преобладали понятия мимезиса, подражания, воспроизведения, отражения. Искусство сравнивали с зеркалом, обращенным к внешнему миру. Оно так или иначе стремилось к отображению всего прекрасного и гармоничного, будь-то античный Космос, средневековый Бог, ренессансная Природа или идеалы Добра и Истины эпохи Просвещения. И лишь в XX веке впервые за всю историю зеркало искусства резко повернулось на 180 градусов, обратившись к внутреннему миру человека. Главенствующей стала идея самовыражения художника. Оно заговорило о человеке не со стороны, а заглянув внутрь его самого. Резкая перемена в ценностной ориентации искусства объясняется крушением прежних идеалов, в особенности просветительских, обещавших благоденствие человеку и животворное преобразование общества и культуры. Такой поворот в общественном сознании предвещали представители философии жизни, персонализма и экзистенциализма. Искусство перестало восприниматься как отсвет внешнего мира, как нечто вторичное, напротив, все чаще подчеркивались его автономность, самоценность, самодостаточность, оригинальность художественной реальности. «Не храмом, не школой, не зеркалом, трибуной или кафедрой должен быть театр, а только театром» — убеждал в статье «Апология театральности» (1907) крупный драматург, режиссер и композитор Н. Евреинов.

Но вот со второй половины XX века и, чем ближе к рубежу тысячелетий, тем увереннее заявляет о себе постмодернизм. Признание самодостаточности произведения достигает таких пределов, что оно практически не дистанцируется от внешнего мира и подобно древнему мифу становится такой же реальностью, как и все вокруг. Т. Адорно заметил, что современное искусство часто отказывается от катарсиса, дабы публика не сопереживала трагическому, а испытывала бы его непосредственно на себе. В результате снятия эстетической дистанции между искусством и жизнью исчезает и классический эффект ка-тарсического воздействия, разрядки.

Постмодернизм отказывается от ценностей классической эстетики. В нем, согласно терминологии Ницше, аполлоническое вытесняется дионисийским, гармоническая упорядоченность классических образцов сменяется дисгармоничностью и алогизмом. В художественном процессе отсутствует сколько-нибудь определенная творческая доминанта, как это было характерно другим культурно-историческим эпохам. Зеркало искусства завертелось во все стороны, создавая калейдоскопические картины. Постмодернизм с его философией ризомности (деконструктивизма) отрицает структурную целостность форм, отдавая предпочтение мозаичности и эклектизму. Концептуалисты выбирают энтропию, абсурд, хаос.

В историко-эстетических реминисценциях, в диа-хромном звучании художественных идей ближайшего и давнего времени, сталкивая и манипулируя концепциями и цитатами, постмодернизм предстал и преуспел как коллективный социальный пересмешник. Почти все у него пронизано иронией, двусмысленностью, игрой. Только игрой без правил, в отличие от традиционного искусства, где у игры какие-то правила есть всегда. Поэтому, несмотря на свой нередкий скептицизм, постмодернизм не удручает, как думают многие. Он приглашает поучаствовать в своих играх, отвлекая от однообразия будней и серьезности жизненных проблем. Часто слышны сомнения — искусство ли это? Да, конечно, ибо отвечает основным его критериям: есть и чувственно-созерцаемая форма, и «незаинтересованность суждений вкуса».

В практику современного искусства активно вторгаются новые формы, перерождаются прежние его черты. Динамизация жизненных процессов, ускорение и усложнение социальной полиритмии способствовали рождению формы клипа. Это явление межвидового искусства. Ограниченность во времени, строгий хронометраж, множественная внутренняя трансформация, перетекание и зыбкость образов, неожиданная оригинальная смена картин делают клиповость востребованной в различных областях эстетической практики.

Феномен визуальной доминанты в искусстве и культуре заявил о себе сравнительно давно. Он находит свое развитие в возникновении нового идеографического жанра, представляющего собой синтез изобразительного и словесного ряда. В частности, в творчестве А. Вознесенского это проявляется как идеографическая поэзия. Возникают так называемые видеомы, которые можно смотреть и читать одновременно, в результате чего рождаются новые художественные смыслы. Процессы ускорения и динамизации в искусстве проявились в различных перформенсах — кратковременных представлениях в живом общении. Это бабочки-однодневки, не имеющие будущего. Та же тенденция часто способствует уплотнению новых версий театральной инсценировки классики.

Суперполифонизм — явление художественных наслоений не только музыкальных структур; он стал часто встречаться в изобразительном искусстве, когда сквозь одно изображение на живописном полотне проступает другое. То же происходит в кинематографе средствами вертикального монтажа.

Искусство все чаще обращается к камерным формам — явление симптоматичное не только с художественной, но и с экономической точки зрения. В театрах наблюдается отчетливая тенденция к дроблению, сокращению трупп, появлению малых сцен; отдается предпочтение соответствующему репертуару.

Знаком времени явилась эротизация. Искусство вновь обратилось к телу. Такое история искусства переживало неоднократно начиная с Античности. Эротизация искусства XX века в чем-то сродни ренессан-сным проявлениям, когда после средневековых запретов ошеломленный мир вновь почувствовал вкус гедонизма, в различных формах сохранившийся в классицизме, рококо и романтизме. Слова Бердяева о том, что «все подлинно гениальное эротично» имеет весомое подтверждение. Правда, XX век в этом отношении часто бывал далек от художественных высот предшествующих времен.

С большей определенностью о современных тенденциях в культуре и искусстве можно будет сказать через два-три десятилетия. Сегодня возможны лишь штрихи к портрету.

В наше время весьма распространенной стала мысль, тревога и беспокойство по поводу кризиса культуры. Впервые об этом громко заявили Руссо, Шпенглер, Бердяев, Ортега-и-Гассета. Действительно, молох цивилизации, искушение материальными ценностями и глобальные проблемы все агрессивнее дают о себе знать. Но ведь именно этим и обусловлена резкая переоценка ценностей в культуре и искусстве. Не свидетельствует ли это о приходе на смену прежней другой, новой культуры, ценности которой нами пока еще смутно осознаются, порой кажутся чуждыми. Не поспешны ли в таком случае выводы о кризисе культуры.

Крутые перемены в общественной жизни вызвали столь же адекватную реакцию культуры. Она адаптируется к новой эпохе и, как было всегда, способна влиять на новые цивилизационные процессы. И. Бродский написал: «Эпоха на колесах не догонит босого поэта». Что это крик отчаяния? А может быть он прав и можно верить поэту, написавшему эти строки, и... тому поэту, о ком они написаны.