Основы компьютерного проектирования 11 страница

Разве я не такая же?

Раньше я считала, что ничего не могу сделать, чтобы изменить взгляды моей семьи на меня. Мне было нечего сказать.

Но теперь я знала, что это не так. Дорогие мне люди никогда не услышат те истории, которые я буду вечно хранить внутри.

Свою первую неделю в «Горизонте» мне удалось пережить, никого не убив и не умерев самой, и к полудню пятницы я чувствовала относительную радость. Ной позвонил и спросил, не хочу ли я провести с ним выходные, на что я, естественно, ответила утвердительно, несмотря на его отвлеченный голос. Он убедил Рут выбраться в город и заставил ее попросить у мамы, чтобы он недолго пожил с нами. Мама согласилась сразу — я удивилась, но дареному коню в зубы не смотрят. Ну, сами знаете.

Когда мы с Даниэлем прибыли из «Горизонта» домой, внутри мы обнаружили лишь половину нашей семьи. И поскольку мне было нечем заняться, я взяла книгу «Новые теории о генетике», лежащую на моем столе, и начала читать ее в гостиной.

— Мара?

Голос моего брата. Его рука на моем плече. Я открыла глаза и обнаружила, что я моя щека была прижата к шестой странице.

Я заснула. Фантастика.

Я вытерла рот, на случай, если у меня потекли слюни во сне.

— Который час?

— Еще и пяти нет. Какая у тебя интересная подушка. Как называется?

Я вручила Даниэлю книгу. Он критично посмотрел на нее, затем на меня.

— Что?

— Ничего. Просто необычный выбор.

— Как для меня, хочешь сказать.

— Не знал, что ты интересуешься генетикой.

Я села и подобрала под себя ноги.

— А как же «Хотел бы я, чтобы Мара знала, что она такая же умная, как я»?

— Я все еще придерживаюсь этой мысли. Но с чего вдруг такой интерес?

— Ной кое-что упомянул о генетической памяти, и мне стало любопытно. Он прочитал об этом здесь. — Я кивнула на книгу. — Но единственное, что я поняла из предисловия, были ссылки на эвгемеризм и архетип Юнга…

— «Эвгемер», ух ты. Вот и вспомнил свой английский с отличием в восьмом классе.

— Серьезно…

— У тебя ведь тоже была О’Хара? Вам задавали сделать проект по мифологии и придумать «историческую» интерпретацию?

— Ага…

— По-моему, я писал об Афродите и гетеронормативности — я плохо что помню, но вышло гениально, даже для меня, — он улыбнулся. — Так зачем ты это читаешь?

— Чтобы достичь просветления о генетической памяти. Мне осталось всего шестьсот с хвостиком страниц.

Братец скривился и почесал нос.

— Что?

— Не то чтобы я тебя не поощрял, но генетическая память — это научная фантастика, а не факт.

Я сухо на него посмотрела.

— Прости, но это так. Ее нельзя исследовать или провести тесты…

— Это не значит, что ее не существует.

— Это значит, что она недоказуема.

Я подумала обо всем, через что мне пришлось пройти, через что я до сих пор проходила — все это было недоказуемым.

— Тот факт, что ты не можешь что-то доказать, еще не делает вещь несуществующей. — Я потянулась за книгой.

Даниэль увернулся и открыл первую страницу.

— Может, я ее и почитаю.

Я снова вытянула руку, щелкая пальцами.

— Можешь одолжить ее после того, как я прочту.

— Но ты ее не читаешь, ты на ней спишь. Я оставлю ее у себя в комнате — можешь забрать ее, когда захочешь. О, и спроси маму о Юнге, ей понравится.

— Даниэль…

— В БАССЕЙНЕ МАКСА АЛЛИГАТОР! — крикнул из прихожей Джозеф. Он забежал в гостиную с выражением неописуемого счастья.

— Большой? — спросил Даниэль, убирая книгу за спину.

— Очень, — ответил мальчик с широко распахнутыми глазами. — Огромный!

Моя очередь.

— Ты его видел?

Джозеф покачал головой.

— Нет, он написал мне об этом. Они позвали специалиста, чтобы он забрал его.

— Какого специалиста? — поинтересовался Даниэль.

— Погоди, парня с «Мира животных»?

Младший братец быстро закивал.

— Он пригласил меня в гости. Его мама сходит с ума, у них во дворе жил кот, но они не могут его найти.

По моей коже прошел мороз, когда я вспомнила…

Неподвижное тело серого кота лежало в нескольких дюймах от места, где я стояла, его плоть была порвана, шерсть отливала красным.

На кухню зашла мама.

— И Макс тоже?

Даниэль выгнул бровь.

— Тоже?

Мне нужно успокоиться. Держать лицо.

— Делани только что спрашивали, не видели ли мы их кошку. — Их дом прилегал к нашему с задней стороны. — Она пропала в воскресение.

Когда я вернулась домой.

Джозеф нахмурился.

— Тогда и собака Дженни убежала.

«Кто такая Дженни?» — произнесла я одними губами.

— Анджело, — ответил Даниэль. — Живет напротив, чуть левее.

Джозеф снова посмотрел на маму.

— Мам, отведешь меня к Максу?

— Я устала, солнышко.

Тогда он посмотрел на нас с братом. Мы одновременно сказали: «Только не это!».

Мальчик сложил руки, будто в молитве.

— ПОЖАЛУЙСТА, отведите меня! Я никогда больше ни о чем не попрошу, клянусь!

— Мара должна остаться и помочь мне с ужином, — сказала мама.

Моя очередь гримасничать, хоть я и чувствовала облегчение.

— Да?

— Даниэль, отведи его, пожалуйста, — попросила она. Тот уже тянулся за ключами. — Спасибо.

Джозеф победно поднял кулаки вверх, но повернулся ко мне, прежде чем уйти.

— Ты же пойдешь на карнавал, верно?

Я подняла брови.

— На какой карнавал?

— Сегодня ярмарка в Дэйви, — сказала мама. — Я подумала, будет весело, если мы поедем.

— Скоро вернусь, — сказал старший братец, уходя с кухни и оставляя «Новые теории» на столе. Затем из-за двери появилась его голова и, на последок, он посмотрел на меня взглядом, кричащим, что я его должница.

Его правда. Воспоминания о коте сбили меня с толку, хоть я и знала, что снаружи за домом наблюдает Джон. С его появления Джуд больше не доставлял проблем, а исчезновение животных могло быть просто случайностью. Но это заставляло меня нервничать и…

И мама наблюдала за мной.

Я широко улыбнулась.

— Чем могу помочь? — спросила я, излучая энтузиазм.

— Можешь накрыть на стол?

— Конечно! — Я начала расставлять тарелки, пока мама рылась в кладовке.

— Как дела в «Горизонте»?

Так вот почему мне дали отсрочку.

— Замечательно!

— Чем ты там занимаешься?

Кроме как завожу врагов?

— Э-э, вчера, на уроке драмы, мы выбирали монологи из старых книг и читали их.

— Тебе понравилось?

— Да. — Я серьезно кивнула.

— Правда?

— Забавно притворяться кем-то другим.

— Какую книгу ты выбрала?

— Э-э, «Джекилл и Хайд».

— И кого ты играла?

Хайда.

— Джекилла.

Она поставила что-то в духовку, пряча лицо.

— Как дела с Ноем?

Ах. Вот о чем она в действительности хотела поговорить.

— Хорошо. — Кажется. — Как всегда.

— Чем вы занимаетесь вместе?

Помимо ритуалов над куклой и вычисления моего преследователя?

— Болтаем.

— О чем?

О генетической памяти.

— О книгах. — Одержимости. — Фильмах. — Джуде. — Людях, которые нам не нравятся.

— Вы обсуждали, что с тобой происходит?

Я попыталась вспомнить подслушанный разговор между родителями, случившийся после моего пребывания в психушке. Мама сказала, что мне полезно общаться с тем, кто умеет слушать…

— Он хороший слушатель.

— Вы обсуждали, что происходит с ним?

Что?

— Ты о чем?

Она повернулась ко мне с нейтральным лицом и серьезным взглядом. Пыталась высмотреть что-то в моих глазах, но, что бы это ни было, все было тщетно.

— Родители Ноя уезжают на выходных, а его сестра останется у подруги, так что я разрешила ему пожить у нас.

Я кивнула.

— Знаю… — я ждала следующей подколки.

— Просто хочу убедиться, что мне не нужно за вас беспокоиться.

Я быстро закачала головой.

— Не-а, не нужно.

Она что-то смешала в миске и поставила ее на стол.

— Насколько серьезны ваши отношения?

— Не настолько, чтобы ты волновалась, — сказала я с легкой улыбкой, пытаясь придумать, чем бы ее отвлечь, пока этот разговор не стал неловким. — Эй, мам, — начала я, вспоминая беседу с Даниэлем. — Что ты знаешь об архетипе Юнга? — лучше и не придумаешь.

Она изобразила удивление.

— Ух ты, я не задумывалась об этом со времен колледжа… Я могу больше рассказать тебе о Жаке Лакане, чем о Карле Юнге — он был темой моей курсовой, но давай подумаем, — протянула она, поднимая глаза к потолку. — Я помню о Самости и Тени, — перечисляла она на пальцах, — Персоне… были еще две, но их я забыла… Еще он рассказывал о других архетипах — Богине-матери, Дьяволе, Спасителе… — она замолкла на секунду, прежде чем ее лицо озарилось. — О! Еще о Мудреце и Трикстере… я что-то помню об Эдипе, но это из Фрейда, да? Еще, может, Аполлон… — сказала она, прежде чем нас прервал звонок в дверь.

Я уже была у выхода из кухни, когда она попросила меня открыть.

На пороге стоял Ной в рубашке с длинными рукавами, темных джинсах и солнцезащитных очках, скрывавших глаза. Он выглядел растрепанно и равнодушно.

«Он показывает лишь то, что считает нужным».

— Где все? — спокойно спросил парень.

Я отмахнулась от слов Стефани.

— Мама на кухне, а Даниэль и Джозеф пошли смотреть, как достают аллигатора из бассейна.

Ной поднял брови.

— Да, сама знаю.

Он вздохнул.

— Видимо, мне придется подождать.

— Чего?

Ной оглянулся на кухню. Ни слова при матери. Он покачал головой.

— К черту. — Затем засунул руку в карман и вручил мне бумажку.

Нет, это был клочок фотографии. Выцветшее фото двух девушек; одна яркая блондинка с улыбкой Ноя, а вторая…

— Черт возьми! — прошептала я.

Вторая была моей бабушкой.

— Ной, — позвала мама, выходя из кухни и вытирая руки об полотенце. — Мы скучали по тебе.

Я спешно засунула фото в задний карман.

— Спасибо, что пригласили меня, — ответил парень. — Я кое-что принес вам, подарок от родителей…

Мама улыбнулась и покачала головой.

— Это совершенно необязательно.

— Он в машине, сейчас принесу.

Он ушел, а я побежала в спальню и спрятала фотографию, пока мама ее не увидела, или пока я случайно не разлила воду на нее, или она не вспыхнула пламенем.

Когда я вернулась, мама и Ной уже сидели на кухне.

— Так где вы бывали в Лондоне? — спросил он, перемешивая салат.

— О, ну, знаешь, стандартный маршрут. — Она пожала плечами. — Букингемский дворец, Биг-Бен, в таком роде.

— Ваша мама жила там?

Сто очков Ною Шоу. Я чуть не дала ему «пять».

Мама кивнула.

— Чем она занималась?

— Училась, — сказала она сдавленным голосом.

— Интересно… а в каком университете?

Мама поставила еще одну миску с салатом перед Ноем.

— В Кембридже.

Мы встретились взглядами.

— В колледже Дарвина, — продолжала она. — Она планировала защитить кандидатскую, но так и не осуществила эту мечту. Мне кажется, она еще долго грызла себя за это. Ладно, ребята, — улыбнулась мама. — Спасибо, что помогли, вы свободны.

Впервые в жизни я бы предпочла поговорить с мамой, чем посидеть со своим парнем в спальне.

— Не за что, — ответил Ной. Видимо, он думал о том же.

Мама вытерла руки.

— Я закончила. Больше делать нечего. Идите, — она отмахнулась от нас, закрывая тему. Как всегда, мама сделала широкий жест доверия именно тогда, когда я хотела добиться от нее ответов. Но если мы не уйдем, это будет выглядеть подозрительно.

Как только мы оказались наедине, я закрыла дверь и повернулась к Ною.

— Черт возьми!

— В точку.

Я была в полном шоке, и мне нужно было присесть.

— Где ты ее нашел?

— В одной из маминых коробок.

Я потерла лоб.

— Так они были знакомы.

— Похоже на то. Где фото?

Я подошла к столу и достала ее из ящика.

— Как ты понял, что на ней моя бабушка?

— Серьезно? — он посмотрел на меня с недоумением.

— Да…

— Ты не замечаешь сходства?

Я всмотрелась в фотографию. Что-то в ней меня нервировало, но точно не бабушкины черты лица.

— Когда ее сделали?

Он перевернул ее.

— В 1987-м. В то время мама училась в Кембридже.

— Погоди, — мне пришла в голову мысль. — Твои родители учились вместе, так?

— Да, — медленно кивнул Ной.

— Ты не можешь спросить у отца? Может, он помнит тот день.

— Он не станет говорить о ней. — Сухо ответил Ной.

— Но…

— Не станет, — повторил парень. — Но я могу попытаться поговорить с Рут. Она тоже там была.

Один взгляд на него, и я ясно поняла, что тему не стоит продолжать. Его семья не обсуждалась. Я опустила взгляд на фото в своих руках. Затем вышла в коридор. Ной пошел за мной. Я переводила взгляд с фотографии на бабушкин портрет на стене, и наконец поняла, что было не так.

— Она ничуть не изменилась.

Ной проследил за моим взглядом. Прошло много времени, прежде чем мы заговорили.

— Они не могли учиться в одно и то же время, — сказала я, когда мы вернулись в комнату. — Бабушка уже жила в Штатах, когда твоя мама поступила.

— Но она ездила в Лондон каждый год, когда твоя мама была маленькой. Может, они встретились на одной из таких поездок?

— Наверное, но, такое впечатление, что они… знакомы, не так ли? Как друзья.

— Все так смотрятся на фотографиях.

— Тогда зачем вообще фотографироваться с незнакомым человеком? Это странно.

Ной насупился.

— Может ли быть, что твоя бабушка посещала Лондон чаще, чем знала твоя мама?

Я вздохнула.

— На данном этапе все возможно. Может, она была бессмертной?

Тут Ной не сдержался и улыбнулся.

— Я собирался предложить версию с путешествием во времени, но твоя лучше. — Он убрал руки за голову, и его рубашка приподнялась, открывая вид на тонкую полосу кожи над его джинсами.

Самая настоящая пытка. Я прокашлялась и вернулась к рассматриванию фотографии.

— Мама говорила, что бабушкин портрет — это единственная ее фотография. Она бы умерла, если бы увидела твою.

Улыбка Ноя испарилась, и мне захотелось поговорить о чем-то другом.

— Амулет все еще у тебя?

— Да. — Черты его лица разгладились. — Хочешь его назад?

Нет.

— Пусть будет у тебя, так безопаснее. Я боюсь, что потеряю его. — Или выкину. — Просто думала, может, ты нашел что-то еще?

Он коротко покачал головой.

— Какая девичья фамилия твоей мамы?

— Сарин, а что?

— Я попрошу Чарльза поискать что-нибудь об этом, — он кивнул на фото.

— А Чарльз это…

— Частный детектив.

— У него есть новости о Джуде?

Ной отвернулся.

— Пока он в тупике. Ты нашла свои ответы в той книге?

— Мне пока не представилось возможности ее почитать, — небрежно ответила я.

Губы Ноя растянулись в полуулыбке.

— Ты заснула, не так ли?

— Нет. — Я задрала подбородок.

— На какой странице?

— Я не засыпала.

— На какой странице?

Поймана с поличным.

— На шестой. Но я была очень уставшей.

— Я тебя не осуждаю. Мне самому еле удалось преодолеть это неприлично помпезное введение.

— А что там насчет Лукуми? — сменила я тему. — Есть успехи?

Ной слегка повеселел.

— Пока ты была в «Горизонте», я вернулся в Литтл-Гавану и провел опрос среди ботаников, как ты и просила.

— И?

— И, — протянул он. — Представь на мгновение, какими сговорчивыми они были, когда я зашел и начал сыпать вопросами.

— А что такого? У тебя отличный испанский.

Он поднял бровь.

— Один взгляд в мою сторону, и их рты закрылись. Один из них подумал, что я из департамента здравоохранения и провел мне экскурсию, повторяя: «коз нет, коз нет».

Я усмехнулась.

— Рад, что удалось тебя позабавить.

— Довольствуюсь, чем могу. Кстати о «Горизонте», у меня чуть не случился… инцидент.

— Какого характера? — насторожено поинтересовался Ной.

— Есть одна девочка, Фиби… она постоянно нарывается. Я чуть не потеряла контроль с ней. — Воспоминания вызвали во мне ярость. — Что, если кто-то меня взбесит, и я скажу ему спрыгнуть с моста?

Ной покачал головой.

— Ты никогда так не скажешь.

— О, да неужели?

— Ты отправишь его гореть в огне.

— Это помогло, спасибо.

Тогда Ной встал и присоединился ко мне на кровати.

— Я сказал так лишь потому, что уверен, что твои силы так не работают.

— А как они работают? — громко спросила я, цепляясь пальцами за одеяло. Они чуть не коснулись его. Я подняла взгляд к лицу парня. — Как ты исцеляешь?

Мне показалось, что я увидела удивленное выражение у Ноя от внезапной смены темы, но ответил он спокойно:

— Наверняка ты знаешь, что у всех есть отпечатки пальцев.

— Наверняка.

— Для меня, все вокруг тоже имеет слуховой отпечаток. Индивидуальный мотив. И когда кто-то — или что-то — болеет или испытывает боль, мотив ломается. Я просто… интуитивно знаю, как это исправить.

— Я не понимаю.

— Потому что ты не очень музыкальна.

— Спасибо.

Он пожал плечами.

— Это не оскорбление. Даниэль бы понял. Если бы твоя мама не была на кухне, я бы тебе показал.

— Как?

— У тебя есть пианино. В любом случае, это словно… — Он уставился в воздух перед собой, пытаясь подобрать слова. — Представь мелодию хорошо тебе известной песни. А затем представь, что одну ноту из этой песни заменили на неправильную.

— И как это исправить?

— Если бы ты спросила у баскетболистка, как сделать идеальный бросок, он бы не смог описать физиологический процесс. Он просто… делает это.

Я вздохнула.

— Но людей так много…

— Да.

— И животных.

— Да.

— Должно быть, шумно тебе живется.

— Твоя правда. Я уже рассказывал, что научился отключаться от них, если только не хочу настроиться на один конкретный звук. — Он улыбнулся. — Я предпочитаю, — он провел пальцем по моей руке, — слушать твой.

— И как я звучу? — выдохнула я. Господи, как же я предсказуема.

Он задумался на мгновение, прежде чем ответить:

— Диссонирующе.

— В смысле?

Долгая пауза.

— Нестабильно.

Хм-м.

Парень покачал головой.

— Ты не о том думаешь, — на его губах заиграла тень улыбки. — В музыке, гармоничные аккорды — это конечная цель. Застой. Музыка теряет свое напряжение, — пытался он объяснить. — Большинство поп-мелодий не меняются на протяжении всей песни, и именно поэтому нравятся многим людям. Они ритмичные, но взаимозаменяемые. Скука. А диссонирующие интервалы полны напряжения. Невозможно предугадать, какими они будут. Некоторых это смущает — раздражает, потому что они не понимают цели, а люди ненавидят то, чего не понимают. Но те, кто готов к неожиданностям, — он поднял руку к моему лицу, — находят ее захватывающей. Прекрасной. — Он обвел пальцем контур моих губ. — Как ты.

Его слова вызвали тепло у меня внутри, и оно осталось даже после того, как парень убрал руку. Я была уверена, что мое лицо выдало мое огорчение по этому поводу.

— Твои родители, — сказал он, оглянувшись на дверь.

Понимаю. Но все же.

— Мне нравится слушать о твоих способностях, — сказала я, разглядывая его губы. — Расскажи еще.

— Что ты хочешь знать?

— Когда ты впервые обнаружил их?

Когда его выражение изменилось, я поняла, что спрашивала об этом прежде, и этот разбитый взгляд был мне знаком. Он снова отгораживался от меня.

Что-то происходило, но я не знала что. Ной все больше отдалялся от меня, но еще не все потеряно. Я быстро залепетала:

— Ты видел меня в декабре, когда рухнула психбольница, верно?

— Да.

— Когда мне было больно.

— Да. — Любой другой бы подумал, что Ною скучно. Но я хорошо его знала, и услышала нечто другое в его голосе. Что-то, что никогда не слетало с этих безрассудных, беспечных губ.

Предупреждение.

Я затронула хрупкую тему, и хотела узнать, что же его смущает.

— Ты видел и других людей, — продолжала я равнодушным тоном. — Четверых?

Он кивнул.

А затем мне пришла в голову идея. Я ущипнула себя, наблюдая за реакцией Ноя. Она отсутствовала.

Я снова ущипнула.

Он прищурился.

— Что ты делаешь?

— Ты видел, как я себя ущипнула?

— Тебя немного трудно игнорировать.

— Когда ты впервые сказал мне, что видел меня в декабре, в психушке… ты видел то же, что и я, через мои глаза. И когда Джозефа украли, ты видел его через чужие глаза — человека, который его похитил, так? Но сейчас у тебя не было… видения, не так ли? Так что должен быть еще какой-то фактор, помимо боли, — сказала я, изучая его лицо. — Разве тебе не интересно, какой именно?

— Конечно, — ответил он безразличным тоном.

— Ты проверял себя?

Тут его глаза сузились.

— Каким образом? Ты единственная моя знакомая, которая знает правду.

— Мы можем протестировать тебя. — Я посмотрела ему прямо в глаза.

Ной тут же покачал головой.

— Нет.

— Мы обязаны.

— Нет. — Слово было твердым и окончательным, с нотками чего-то, чего я не могла разобрать. — Не обязаны. На кону лишь информация.

— Но это ты сказал, что бы со мной ни происходило, это происходит и с тобой — так звучал твой аргумент против того, что я одержима.

— Ну и еще то, что это глупо.

Я его проигнорировала.

— Потому, если мы разберемся в твоих способностях, это поможет мне разобраться в моих. И никто не пострадает…

Выражение Ноя стало очень серьезным, а голос — тихим.

— Кроме тебя.

— Это наука …

— Это безумие, — парень не двигался, но я видела, что он уже на грани. — Я никогда не жалел, что рассказал тебе правду. Не заставляй меня делать это сейчас.

— Разве ты не хочешь узнать, кто мы такие?

Что-то мелькнуло в его глазах, но быстро исчезло.

— Не важно, кто мы, важно, что мы делаем. — Его челюсть напряглась. — И я не дам тебе сделать это.

«Не дам?»

— Это не только от тебя зависит.

Его голос был полон апатии:

— Я уйду.

— Это я уже слышала. — Как только слова слетели с моего языка, я захотела забрать их обратно. Лицо Ноя лишилось абсолютно всех эмоций.

— Прости, — начала я говорить, но его выражение не изменилось. — А вообще-то, мне не за что извиняться. Ты хочешь уйти, потому что я с тобой не согласна? Дверь там. — Я театрально махнула рукой.

Но Ной не ушел. Мой всплеск эмоций растормошил его, и он скользнул по мне взглядом.

— Жаль, у тебя нет собаки.

Я подняла брови.

— А зачем тебе?

— Чтобы я мог взять ее на прогулку.

— Ну, у меня никогда не будет собаки, потому что они либо боятся меня, либо ненавидят, а ты не хочешь помочь мне разобраться…

— Заткнись, — Ной закрыл глаза.

— Сам заткнись! — ответила я, как взрослая девушка.

— Нет… стоп. Повтори.

— Что именно?

— О собаках.

— Они либо боятся меня, либо ненавидят.

— Борись или беги, — у Ноя явно появилась какая-то мысль. — Вот оно.

— Что «вот оно»?

— Разница между людьми и животными, которых ты… ну, знаешь, — он махнул рукой. — Когда мы пошли в зоопарк и все насекомые умерли, это случилось потому, что я заставил тебя прикоснуться к тем, которых ты больше всего боялась. Но как только они умерли, я больше не мог на тебя давить.

«Беги».

Он провел рукой по рту.

— В Эверглейдсе ты боялась, что мы не успеем спасти Джозефа, потому уничтожила то, что стояло на пути — ты среагировала — не успев подумать. На тебя давили, и ты подсознательно надавила в ответ.

Я знала, что будет следующим, потому сама завела тему:

— Но с Моралес…

— Ты не боялась.

— Я злилась. — «Борись».

— В ответ на разные эмоции, например, стресс, появляются разные биохимические реакции…

— Адреналин и кортизол, я знаю. У меня тоже была биология в девятом классе.

Ной меня проигнорировал.

— И мозг по-разному на них реагирует… нам стоит узнать об этом побольше.

— Ладно. — Но я все еще злилась; Ною снова удалось вернуть разговор ко мне, избегая тем, касающихся его.

— Я все равно считаю, что нам нужно испытать твои возможности.

В его взгляде было написано раздражение — ему стало некомфортно.

— Хочешь посмотреть на это с научной точки зрения? Вот, — Ной встал, пересек комнату и взял банку «Таленола», которую я оставила на полке. Затем поставил ее на пол. — Научный метод: моя гипотеза, что ты можешь передвигать вещи силой мысли.

И снова он уклоняется от темы. Он не верил, что я на такое способна; просто пытался отвлечь меня. Я решила подыграть.

— Телекинез?

— Не совсем, но чтобы разобраться, что ты можешь делать, было бы полезно узнать, чего ты не можешь. Так что, давай, сдвинь ее.

— Силой мысли.

— Силой мысли, — кивнул он. — И я узнаю, если ты не будешь стараться.

Я окинула его ледяным взглядом.

— Продолжай, — кивнул парень.

Отлично. Я сделаю это, и тогда наступит моя очередь заставлять его сделать что-то. Я села на пол, приняла позу лотоса и наклонилась вперед, прожигая взглядом бутылку.

Через двадцать секунд бесплодной тишины, Даниэль постучал в дверь и зашел в мою спальню.

— Я пришел объявить, что мы отчаливаем на карнавал ровно через двадцать минут. — Он замолк, переводя взгляд с меня на Ноя. — Э-э, что вы делаете?

— Мара пытается передвинуть силой мысли баночку «Таленола», — беспечно сказал Ной.

Я вновь сердито на него посмотрела, затем вернулась к концентрированию на баночке.

— А, да, я тоже однажды пытался это сделать. Правда, не с «Таленолом», — сказал братец.

— А что ты использовал? — поинтересовался Ной.

— Монетку. Еще я пробовал играть в игру «легкий, как перышко, жесткий, как доска» — проверка левитации. Знаете такую? И спиритические сеансы, конечно, — он театрально и многозначительно посмотрел на меня.

— Ты баловался со спиритической доской? — медленно спросила я.

— Естественно. Это детский обряд посвящения.

— С кем ты играл?

— С Дэйном и Джошем. — Он пожал плечами.

— Она была твоя? — сама не знаю почему, но я занервничала.

— Шутишь? — удивился Даниэль.

— Что такое? — спросил Ной.

— Я бы никогда не стал хранить ее дома, — парень яростно закачал головой. — Проводник в мир духов, Мара, я же говорил тебе.

Ной сухо ухмыльнулся.

— Ты же не веришь в это, правда?

— Эй, даже такие любители науки, как мы, иногда бывают суеверны. Как бы там ни было, — его губы расплылись в улыбке, и он указал на банку «Таленола», — рад видеть, что ты приверженец старомодных игр, Мара. Хотя, мой мозг больше, так что, если мне не удалось…

— Згинь, — буркнула я.

— Есть прогресс с твоей вампирской историей?

— ЗГИНЬ!

— Удачи! — рассмеялся он.

— Ненавижу тебя, — сказала я, когда Даниэль закрыл дверь.

— Какая еще вампирская история? — спросил Ной.

Я все еще пялилась на бутылочку. Которая не сдвинулась ни на дюйм.

— Это была его вторая теория о моем выдуманном альтер эго. Альтернатива одержимости.

— Ну, должен признать, ты ужасно бледная.

Я медленно выдохнула, не поднимая взгляда.

Парень потянулся к моей босой ноге и дернул за пальчики.

— И холодная.

— Плохая циркуляция, — я убрала ноги.

— Ты можешь укусить меня. Так, просто чтобы проверить.

— Тебя я тоже ненавижу, кстати говоря. Просто чтобы ты знал.

— О, я в курсе. Я бы предложил утешительный секс, но…

— Жаль, что твоя совесть против.

— А вот это грубо.

— Мне нравится давить на твои больные места.

— У меня есть места и поинтересней.

Господи, спасите меня.

— Думаю, тебе стоит пойти и помочь Даниэлю.

— С чем?

— С чем угодно.

Ной встал, на его губах играла озорная улыбка.

Я еще с пару минут испепеляла взглядом «Таленол» и пыталась представить, как баночка двигается, но не тут-то было, только голова разболелась. Я достала две таблетки, затем поплелась на кухню и села за стол, напротив мамы с лэптопом. Положила голову на руки и театрально вздохнула.

— Что такое? — спросила она.

— Почему мальчишки такие надоедливые?

Она хихикнула.

— Знаешь, что говорила моя мама?

Я покачала головой.

— Мальчишки глупые, а от девочек одни неприятности.

Истинная правда.

Воздух пронзили радостные крики, над моей головой закружились, замелькали, завертелись аттракционы. Мы со старшим братом пробились сквозь толпу людей; последний раз мы были на ярмарке много лет назад, и стоило нам приехать, как папа потащил маму на колесо обозрения, а Джозеф скрылся с моим парнем в направлении дома страха, оставляя нас с Даниэлем.

Меня переполняли звуки и запахи; ароматические масла и хохот. Свежеиспеченные булки и визг. Мне нравилась эта обстановка. Она была нормальной.