Перманентная Культура

Идея пермакультуры — не нова.

Во многих частях света есть люди (например, население штата Керала в Южной Индии или народ чагга в Танзании), которые выращивают сады, сходные, по своему строению, с естественным лесом.

Деревья, виноградные лозы, кустарники, травы и овощи растут вместе, друг над другом, как в лесу.

Эта структура, называемая в пермакультуре ярусность, позволяет садам быть намного более продуктивными, чем фруктовые сады и огороды в отдельности, поскольку, несколько культур выращиваются одновременно на одном и том же месте.

Такие сады обеспечивают людей всей необходимой пищей, большей частью лекарств и растительными волокнами, а также, позволяют кое-что продавать, и всё это достигается на очень небольшом участке земли.

Слово «пермакультура» было создано двумя австралийцами, Биллом Моллисоном и Дэвидом Холмгреном, когда в 1978 году они издали книгу под названием «Пермакультура-1».

Билл вынашивал эту идею многие годы.

Значительную часть жизни он провёл в буше, где трудился и как лесничий, и как учёный; именно там зародилась у него эта мысль.

Он смотрел на лес, понял, как он живёт, и сказал сам себе: «Я смог бы сделать нечто подобное».

В 60-70-е годы Билл, как и многие из нас, стал понимать, что современная культура движется в тупик и, возможно, к гибе­ли.

Он пытался протестовать, добиваясь того, чтобы те, кто управляет миром, исправили положение, но вскоре осознал, что протестами ничего не добьется.

Убедившись, что настоящие перемены осуществляются снизу вверх, а не наоборот, он перестал протестовать, уехал домой и занялся садоводством. Тут-то и родилась пермакультура.

Пермакультура, как раз, предполагает, что мы должны взять дело в свои руки, должны изменить свой собственный образ жизни, а не требовать этого от других.

Это не означает, что политическая деятельность — пустая трата времени.

Существует много вопросов, которые решаются на политическом уровне и, вероятно, будут так решаться в обозримом будущем.

Мы же, должны стремиться к тому, чтобы первой нашей реакцией на любую проблему стало не «Что-то нужно делать!», а «Что мы можем сделать?»