Глава 1. Элементы комбинаторики 3 страница

Я три дня собиралась с духом, чтобы поехать по адресу, данному Давлетьяровым. Я просто не представляла себе, как это можно - войти в чужую квартиру в отсутствие хозяев, взять какие-то вещи... Но раз уж он доверил мне ключи и велел забрать папки, значит, тем самым дал разрешение? Ох, что-то я опять задумалась не над тем, чем надо!

Ехать пришлось далеко, через полгорода, часа полтора, сперва на метро, потом автобусом. Немудрено, что Игорь Георгиевич частенько оставался на ночь в университете, попробуй, доберись сюда поздно вечером! Тут и днем-то транспорт ходил редко и как-то неохотно, словно делал большое одолжение.

Дом, правда, оказался относительно новым, я такие знала, моя подружка Катерина как раз в таком и обитала. Квартиры в них были просторные и очень недешевые.

Искомую квартиру я обнаружила на пятом этаже. Массивная дверь выглядела, тем не менее, почти элегантно на фоне стальных чудовищ с перископными "глазками", закрывающих входы в другие квартиры на лестничной клетке. Я на всякий случай набросила на себя простенькое заклинание, позволяющее остаться незаметной. Не хватало еще, чтобы кто-то из соседей милицию вызвал, увидев, как незнакомая девица открывает чужую дверь.

Замки открылись легко, а вот сама дверь оказалась тяжелой, видимо, под обивкой все-таки скрывалась сталь. Я прикрыла ее за собой и огляделась. Квартира оказалась двухкомнатной, но по размерам была определенно бльше родительской "трешки". Просторная прихожая, арка, короткий коридор...

Квартира казалась нежилой, хотя пыли не было, а воздух не казался затхлым: хорошему магу ничего не стоит избавить свое жилище от таких неприятных мелочей. И тем не менее, начисто отсутствовали те мелочи, по которым можно сразу определить - в квартире кто-то живет: раскрытая книга, брошенный на диване пульт от телевизора, неровно сложенная стопка компакт-дисков. Здесь же все было расставлено по местам словно бы раз и навсегда, да так и законсервировано.

Я не стала долго озираться по сторонам, мне было неприятно находиться здесь, так что я сразу направилась к книжному шкафу. Значит, нижнее отделение, центральная секция... Я потянула на себя дверцы: полки были плотно забиты книгами, общими тетрадями. А вот и искомое, толстые папки в черной клеенчатой обложке, таких уже сто лет не продают, их правда было трудно с чем-то спутать. Раз, два... всего их оказалось семь.

Осторожно вытащив одну, я развязала завязки. В папке оказалась стопка чуть желтоватых тонких листов, исписанных с обеих сторон очень знакомым мне резким летящим почерком. Я перевернула один лист, другой, третий, пролистала до середины - попадались кое-где даже машинописные страницы... потом закрыла папку, отложила ее в сторону и, так и сидя на полу, крепко задумалась. Итак, в этих папках - не что иное, как перевод книги "Теория и практика боевой магии", сделанный, судя по всему самим Давлетьяровым, и достаточно давно. Не столь важно, почему он этот перевод не опубликовал, важно другое - имею ли я право воспользоваться результатом его работы? Ведь если цитировать в дипломе отрывки из книги, то на русском, а не на языке оригинала, и придется делать сноску, мол, перевод такого-то. И чье имя указывать? Свое? Или Давлетьярова?

Помучившись минут пять, я решила, что об этом можно подумать позже, а лучше всего - спросить самого Игоря Георгиевича, как поступить. Пока же надо взять, что велено, и убираться восвояси. Мучиться совестью можно и дома...

Решив так, я решительно вытащила еще пять папок, последняя же за что-то зацепилась. Я потянула решительнее, папка неожиданно поддалась, а вместе с нею на пол вылетело еще что-то. Оказалось - пухлый бумажный конверт большого формата, неподписанный. Я взяла его в руки, намереваясь засунуть обратно, но тут ветхая, протершаяся на сгибах бумага прорвалась, и мне на колени хлынул поток фотографий.

"Да что же это такое!" - расстроилась я и начала собирать разнокалиберные фотографии, многие еще черно-белые. Конечно, одним глазом я посматривала на запечатленные на фото лица, совершенно незнакомые. Должно быть, эти фотографии относились к студенческим годам Давлетьярова, если судить по одежде и прическам. А вот, кстати и он сам... Я не удержалась и взглянула пристальнее. Видимо, снимок был сделан на субботнике или еще каком-то мероприятии в этом роде. Во всяком случае у ребят на заднем плане в руках у кого грабли, у кого метлы, а деревья стоят почти голые. Сам Игорь Георгиевич, совсем молодой, в толстом свитере, с дурацкой стрижкой, какие носили в те годы, с сигаретой, недовольно щурится в объектив камеры, а за спиной его корчат рожи несколько парней, в одном из которых я по некотором раздумьи опознала недоброй памяти Лодыгина. Следующая фотография заворожила меня окончательно: тот же субботник, но на этот раз Давлетьяров обнимает за плечи прехорошенькую девушку и даже вполне искренне улыбается, а неподалеку маячит средних лет женщина в беретке, удивительно кого-то мне напоминающая. Я перевернула карточку: на обороте было подписано карандашом, округлым незнакомым почерком - "Игорь, мама, я", и стояла дата. Я прикинула в уме - Давлетьяров должен был тогда быть на четвертом или пятом курсе. Давненько, однако...

Вздохнув, я начала собирать остальные фотографии, чтобы убрать их уже, наконец, на место, но, заметив краешек цветного снимка, снова не удержалась от любопытства. Лучше бы удержалась, честное слово, потому что это оказались свадебные фотографии. Та самая прехорошенькая девушка в простом белом платье, без фаты, правда, только в веночке из искусственных мелких цветочков - последний писк моды по тогдашним временам, мне еще мама рассказывала, ее младшая сестра, моя, стало быть тетка, как раз в то время замуж выходила, - с букетом то ли хризантем, то ли пионов, счастливая, сияющая. Давлетьяров, с трудом сдерживающий улыбку. По бокам, наверно, свидетели, незнакомые лица. И все та же женщина, только теперь не в беретке, а с высокой торжественной прической. Господи, да на кого же она так похожа?

Я снова перевернула фотографию, надеясь увидеть там подсказку. На мое счастье, таковая нашлась, иначе бы я умерла от неудовлетворенного любопытства. Подпись, на этот раз сделанная, видимо, рукой фотографа, гласила: "Слева направо: Алексей Кудрин, Светлана Зорькина, Игорь Давлетьяров, Лидия Смирнова, Наталья Собенко, Павел Званский, Лариса Смирнова." Я опять взглянула на снимок и поразилась собственной тупости. Конечно, меня ввела в заблуждение прическа! Таких залитых лаком "башен" давно никто не носит, и эта женщина сейчас щеголяет элегантной модной стрижкой... Лариса Смирнова - это Лариса Романовна Смирнова, наша преподавательница и... и, похоже, мать Лидии Смирновой, если судить по фотографии с "субботника". То есть... теща Давлетьярова!?

Я посидела еще минут пять, раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник. Кое-что теперь становилось ясным, во всяком случае, своеобразные отношения Давлетьярова с Ларисой Романовной. С другой стороны, прибавилось и тайн. Выходит, Игорь Георгиевич был женат? На этой самой Лидии? Но никто никогда о ней не слышал, что странно, раз она училась в нашем университете (а в этом я даже не сомневалась - с такой-то мамой!). И обручального кольца он не носит. Да и в этой квартире присутствия женщины ну никак не ощущается! И потом, имейся у Давлетьярова какая-то жена, неужели бы она не объявилась на его мнимые похороны, не навестила бы его в санатории? Складывалось впечатление, что была эта Лидия Смирнова, была... а потом исчезла. Может, бросила его? Я бы не удивилась, ужиться с Давлетьяровым, судя по всему, способен только ангел небесный. А любая нормальная женщина на второй день совместной жизни наверняка огреет его сковородкой, соберет вещи и уйдет к маме. Влюбленные, правда, говорят, к нормальным не относятся, но рано или поздно угар пройдет, и глаза должны открыться...

Я быстро сложила фотографии, как попало, завернула в бывший конверт и сунула в шкаф. Какое мне, в сущности, дело? Я разве до этого не знала, что в жизни Игоря Георгиевича тайна на тайне сидит и тайной погоняет? Ну, был он женат, что с того?.. Другой вопрос, почему к нему Лариса Романовна так хорошо относится, привычнее, когда теща с зятем, как кошка с собакой, тому примером отношения моего отца с бабушкой. Хотя чего только не бывает... И надо было мне сунуть нос в эти фотографии!

Чувствуя себя так, будто без спросу вломилась в чью-то спальню, я быстро сложила папки в заранее припасенный пакет, тщательно заперла за собой дверь и поехала домой. На душе было тяжело и муторно.

План диплома я все-таки написала, покопавшись в переводе. На мое счастье, почерк у Давлетьярова был разборчивым, и писал он без сокращений, не то что я, в моих лекциях черт ногу сломит, а уж почерк... План, на мой взгляд, получился вполне приличный, во всяком случае, не из трех пунктов. Но, конечно, Игорь Георгиевич, изучив мою писанину, брезгливо бросил листок на стол и заявил:

-Это никуда не годится.

-Почему?.. - расстроилась я.

-Потому что это халтура, Чернова, - отрезал Давлетьяров. - Если ты намерена и впредь так относиться к работе, то я умываю руки.

-Да почему халтура-то, объясните вы нормально! - обозлилась я.

Игорь Георгиевич объяснил. Он так объяснил, что к концу его монолога у меня уши пылали. Нет, он не произнес ни единого бранного слова, и лично меня ничем не оскорбил, но разделал мой злосчастный план так, что я сама удостоверилась - и правда, халтура.

-Могу поспорить, о внутренней структуре работы ты даже не задумалась, - завершил речь Давлетьяров. - Кусок выдрать оттуда, кусок стянуть отсюда, кое-как слепить вместе - и готово, сойдет. Вот это, Чернова, я и называю халтурой. Не делай обиженное лицо, вы все сейчас такие.

-И что делать? - спросила я мрачно.

-Садись, - он кивнул на кресло у журнального столика, - и переписывай. Прямо сейчас. Я пока выйду покурить. Думаю, четверти часа тебе хватит.

Кляня на чем свет стоит и себя, и проклятый диплом, и Давлетьярова, я села и переписала план, внеся те исправления, которые, как мне казалось, имел в виду Давлетьяров. Ну а вернувшись, он и этот вариант разгромил в пух и прах.

-Если ты рассчитываешь, что я буду делать за тебя твою работу, Чернова, ты глубоко ошибаешься, - заявил он в конце концов. - И вложить тебе свои мозги я не могу, к сожалению. Все, что я могу - это попытаться научить тебя думать своей головой, а не тупо переставлять куски текста. Ясно тебе, Чернова?

-Ясно... - пробурчала я, беря чистый лист.

Этой пытке Давлетьяров подвергал меня ровным счетом три часа, в течение которых успел несколько раз довести меня почти до истерики, потом до состояния тупого оцепенения, когда я хотела только одного - чтобы он от меня отстал, а затем разозлить. Видимо, злость оказалась продуктивным чувством, потому что я умудрилась все-таки выдать нечто, почти удовлетворившее Давлетьярова.

-Это уже на что-то похоже, - кивнул он, пробежав взглядом мои каракули. - Не сопи и не сверкай на меня глазами, Чернова, ты уже вышла из детсадовского возраста.

Игорь Георгиевич переставил местами два подпункта, дописал пару слов к третьему и отдал мне листок со словами:

-Достаточно с тебя на сегодня. В следующий раз подробно опишешь мне все, что собираешься писать по каждому из пунктов, по каким источникам. Можешь письменно, в твоем устном изложении это займет дня два, не меньше. - Он усмехнулся. - Задание ясно, Чернова?

-Да. - У меня уже не было сил даже огрызаться, я молча оделась, сгребла свои бумажки и двинулась к выходу. Потом вспомнила кое о чем. - Игорь Георгиевич, я хотела вот что спросить... в общем...

-Хотела, так спрашивай, - поморщился Давлетьяров.

-По поводу вашего перевода, - выпалила я. - Могу я ссылаться в тексте на вас, как на переводчика?

-Вот только попробуй, Чернова. - Игорь Георгиевич улыбнулся, но так, что мне захотелось оказаться как можно дальше отсюда.

-А что же мне писать? - удивилась я.

-Пиши "перевод Черновой Наины..." как там тебя по отчеству? Работа с первоисточниками - большой плюс.

-Но это же неправда! - вспылила я. - Так... так нечестно!

-А передирать главы из учебников честно, Чернова? - поинтересовался Давлетьяров. - Если тебя волнует вопрос авторства, то забудь об этом. Перевод я делал для себя, от нечего делать, и публиковать его никогда не собирался.

-Когда это вам было нечего делать? - буркнула я.

-После первого проекта "Демиург", - коротко ответил Давлетьяров. Я поперхнулась и забыла, что хотела сказать. - Надо было чем-то заняться, чтобы не сойти с ума, Чернова, так что радуйся, что для перевода я выбрал именно эту книгу.

-И все равно... - упрямо пробормотала я. - Не могу я так...

-В качестве компенсации можешь пообещать, что выучишь язык на таком уровне, чтобы свободно читать первоисточники, - любезно предложил Давлетьяров.

-Хорошо, - сказала я, хотя представляла, в какую кабалу лезу. - Идет. Выучу.

-Я ведь проверю, Чернова, - хмыкнул Давлетьяров. - Готовься.

-Приготовлюсь, - буркнула я и направилась к двери. - До свидания.

-Ты не вполне безнадежна, Чернова, - сказал Давлетьяров мне в спину. - Из тебя еще может выйти что-то путное.

"Спасибо за комплимент," - подумала я мрачно и вышла за дверь. На улице уже почти стемнело, я шла по лесной дорожке, шмыгала носом и отчаянно жалела себя. Что бы мне не пойти по проторенной дорожке? Ну, не блеснула бы, так и не мучилась бы так! Какого черта я связалась с Давлетьяровым? Он же из меня душу вынет... Он в аудитории-то зверствовал так, что особо нервных, вроде Светки, потом приходилось отпаивать валокордином, а уж как он оторвется на мне одной, представить страшно!

Я смахнула с ресниц замерзшие слезинки. Ага. Взялся за гуж...

А с другой стороны, за сегодняшний день Игорь Георгиевич произнес больше слов, чем за предыдущие пару месяцев, вместе взятые. И... я не знаю даже, как это сказать... загорелся, что ли? У него в последнее время были спокойные, даже безразличные глаза, но сегодня мне показалось, что в них зажегся прежний опасный огонек.

Я невольно усмехнулась. Тоже мне, нашла терапию... диплом помогать писать. От такой помощи, кстати, повеситься впору. Ладно, посмотрим, что будет дальше...

А дальше все происходило примерно в таком ключе: я привезла развернутый план, Давлетьяров, разумеется, в две минуты исчеркал его весь и заявил, что поспешил сделать вывод о моей небезнадежности, раз уж я умудрилась испортить даже вполне пристойный план работы. Я оскорбилась и потребовала объяснить, что не так, Давлетьяров объяснил в свойственной ему убийственно вежливой манере, я позволила себе не согласиться с некоторыми его замечаниями. Он напомнил, что я обещала не пререкаться, а я, в свою очередь, напомнила, что аргументированные возражения выдвигать не запрещено. Давлетьяров заявил, что ни одного аргумента пока не услышал, и я попробовала привести парочку. Давлетьяров ни с того ни с сего развеселился и сказал, что мои способности к логическому мышлению его всегда умиляли. Я обиделась, на что мне был дан вежливый совет ехать дуться домой, к маме. Слово за слово, Давлетьяров на меня наорал, я таки умудрилась вывести его из себя. Впрочем, я в тот день была тоже не в духе, поэтому осмелилась повысить голос в ответ. Это его так удивило, что немедленного смертоубийства не последовало. В результате мне снова было велено сесть и переписать то, что я накропала дома. Разумеется, переписывать пришлось не раз и не два, а на одном моменте мы снова сцепились, но, в конце концов, Давлетьяров задавил меня авторитетом, и я вынужденно согласилась...

А что происходило, когда я начала привозить ему черновики глав, страшно даже сказать. Если бы Давлетьяров предусмотрительно не запирал дверь всякий раз, как я приходила к нему со своим дипломом, к нему постоянно ломились бы встревоженные соседи и медперсонал.

Не знаю уж, то ли от постоянного стресса мозги у меня начали работать в нужном направлении, то ли Давлетьярову удалось-таки научить меня думать головой, а не другим местом, как он все время грозился, но мало-помалу дело пошло на лад. Я даже пару раз удостоилась сомнительного комплимента, что-то вроде "твои мозги пока еще не окончательно окостенели, Чернова, если будешь ими постоянно шевелить, возможно, до чего-то и додумаешься".

Хорошо еще, я озаботилась написанием диплома заранее, большинство моих однокурсников все еще выбирали темы, а дело тем временем катилось к весне. Вчерне - и это после стольких-то правок! - теоретическая часть была уже готова, правда, Пал Иванычу я об этом пока не говорила, делая вид, что бездельничаю наравне со всеми остальными. Но все это были цветочки, ягодки начались, когда я добралась до практической части. Мало того, что жуткие задачи по дематериализации, которые Давлетьяров щелкал в уме, я решала с большой натугой, так он еще требовал от меня оригинального подхода. Какой там оригинальный подход, если я и традиционными-то методами их с трудом решаю! На занятиях нам давали только самые основы, да еще мы работали с мелкими предметами, с крупными же нужен совсем другой подход, и закономерности там тоже иные. Вот я и впихивала в себя в крайне ограниченное время чуть не годовой курс дематериализации... Выходило не очень здорово, у моих нетренированных мозгов было, фигурально выражаясь, несварение, а формулы дематериализации снились мне по ночам в кошмарных снах.

Убедившись в полной моей несостоятельности, Давлетьяров попробовал сам объяснить мне то, до чего я была неспособна дойти своим умом. Сказать, что это была жесткая дрессура - значит ничего не сказать. В одном я убедилась точно: Игорь Георгиевич прекрасно умеет объяснять, что называется, на пальцах, просто никогда до этого не опускается, наверно, считает ниже своего достоинства. Правда, до меня он один раз все же снизошел, я почесала в затылке, подумала "И как это раньше до меня не дошло?!", и после этого дело пошло на лад. Беда, видимо, была только в том, что я полезла в дебри, не разобравшись толком в основах. И, хотя решать задачи в уме я все равно не могла, зато на бумаге наловчилась делать это вполне прилично. Давлетьяров, видимо, отчаявшись выжать из меня оригинальный подход, махнул рукой, сказав, что пока и так сойдет, а в процессе, глядишь, и нарисуется что-то, и продолжил пытать меня задачами...

За этим интересным времяпрепровождением я как-то не заметила, что наступила весна. Каким образом я еще умудрялась сдавать между делом зачеты, сама не понимаю. Большая часть сданного материала тут же вылетала из головы, на что не уставал мне пенять Давлетьяров, дескать, нынешние студенты зубрят только для того, чтобы сдать и тут же забыть. У самого у него память была феноменальная, и мне оставалось только краснеть, когда он тоном, не терпящим возражений, заявлял что-то вроде "Этот раздел должны были читать вам во втором семестре четвертого курса, изволь освежить в памяти к следующему разу."

Общаться с однокурсниками я почти совсем перестала. К концу пятого курса у них сложилось все-таки подобие дружбы, и время от времени ребята собирались у Маргариты, которая, как выяснилось, жила одна на съемной квартире. Меня не звали, а я и не напрашивалась. В аудитории же общение ограничивалось просьбой дать переписать лекции или содрать на зачете. В этом я никому не отказывала, так что меня вежливо терпели, и только. Впрочем, для душевного общения у меня была Катерина, так что я особенно не расстраивалась.

С другой стороны, даже с Катериной я не делилась всем. Никак не могла найти повода, чтобы рассказать ей о странной ситуации, в которой оказалась, а без повода заговорить не получалось. Да и что она могла мне сказать? Ее реакцию я вполне могла предугадать, а раз так, зачем и рассказывать?.. К тому же в последнее время Катерина увлеклась очередной своей любовью (коих у нее случалось штук по пять в году), а потому мы уже давно не общались...

ПРАКТИКА

В одни выходные в конце апреля родители вытащили меня на дачу. Дачей у нас именуется участок в классические шесть соток и маленький летний домик на этих сотках, хорошо еще, с печкой. Вообще-то, я дачу люблю, но предпочитаю ездить туда, чтобы поесть клубники, малины и прочих даров природы, ну еще позагорать по возможности, а вот ковыряться в земле - терпеть не могу. К сожалению, родители этого осознать никак не могут. Более того, в последние пару лет они все норовят приспособить мои магические способности на благо общества. Как бы я ни старалась объяснить, что работа с живой материей дается мне плоховато, и я никак не могу ускорить рост ранней редиски и заставить клубнику цвести обильнее, максимум, на что я гожусь - убирать мусор, ничего не помогает. Вот и в этот раз меня обвинили меня в лености и небрежении дочерними обязанностями, я, конечно, обиделась и, недолго думая, подхватила свой рюкзак и отправилась обратно в город. До электрички надо было идти довольно далеко, сперва ухабистой грунтовой дорогой, ведущей к нашему садоводству, потом через унылый поселок, притулившийся на обочине большой магистрали, а затем снова лесом. Дорогу эту я знала отлично, ходила ею много раз, а потому особенно по сторонам не смотрела (да и смотреть было особенно не на что), шла, глядела под ноги, чтобы не увязнуть в луже, и размышляла обо всем понемногу.

Беда в том, что, когда я задумываюсь, я перестаю смотреть по сторонам. А это не всегда хорошо кончается, пора бы мне уже запомнить. Вот и теперь - я давно уже перешла дорогу и шла теперь вдоль трассы, стараясь не пропустить тропинку, ведущую к железнодорожной станции, когда, наконец, заметила, что за мной давно уже следует приземистая, по самую крышу заляпанная грязью машина. Ползет себе у самой бровки тротуара, хотя таким угвазданным разбитым иномаркам полагается носиться с ревом, лязгом отваливающихся на ходу деталей и визгом покрышек. В машине заметили, очевидно, что я обратила внимание на это "сопровождение". Иномарка чуть наддала, остановилась вровень со мной. Опустилось стекло со стороны пассажирского сиденья, наружу высунулась веселая поддатая морда южной национальности.

-Эй, красавица, давай подвезем! - предложила морда.

-Спасибо, не стоит, мне недалеко, - вежливо ответила я, подумав, что здесь что-то не так. Красавицей меня даже родная мать никогда не называла. Сумерки, конечно, да и парень слегка поддат, а может, он ко всем так обращается...

-Да брось, что ноги бить! - Дверца начала открываться, одновременно щелкнул замок задней двери. - И какие ноги!..

Сколько их там? Стекла были наглухо затонированы, не разберешь, сколько в машине пассажиров. По мне, так и двоих было слишком много. "Вот влипла!" - промелькнуло в голове, пока парень выбирался из салона, а потом раздумывать стало некогда.

Я никогда не была особенно сильна по части физической подготовки, но через заборчик высотой мне по пояс махнула с места, не задумавшись. Если бы преподавательница физкультуры, вечно корившая меня за лень, это видела, непременно поставила бы мне "отлично" за семестр. Отогнав эту нелепую мысль, я рванула через кусты в лесополосу, успев еще порадоваться, что на мне кроссовки, а не туфли.

Рассудив, что подвыпившие парни в сумерках вряд ли побегут за мной в лес, бросив машину, я постаралась забраться как можно дальше. Как я не переломала ноги, перелезая через поваленные деревья и то и дело проваливаясь в ямы, ума не приложу. Шумела я при этом, как стадо бизонов, так что кроме хруста веток под ногами, ничего и не слышала.

Решив, наконец, что забралась достаточно далеко, я остановилась и прислушалась. В лесу было тихо, издалека доносился шум электрички, но и только. Внезапно меня разобрал истерический смех. Ну надо же так перетрусить! И ведь начисто забыла, что я без пяти минут дипломированный маг, и могла бы превратить эту проклятую иномарку в консервную банку!.. Или, на худой конец, сделаться незаметной, как тогда, в библиотеке. Позорище...

-Это я! - раздалось совсем неподалеку, и я притихла. Говорил тот самый поддатый парень, голос я узнала, вот только теперь не казалось, будто его владелец сильно подшофе. Голос был совершенно трезв и очень зол. - Да... не она! Да говорю тебе, не она!

Я навострила уши. Интересно, что это значит?

-А что фотка? - продолжал тот же голос, должно быть, парень разговаривал по мобильнику. - Самая обыкновенная девка, каждая вторая на нее похожа! Ну, ошиблись... Ты ж сам сказал, что она может отбиваться начать, ну мы и приготовились, шокер там... да... да... - Парень притих, видимо, слушал собеседника. - Сделали, как договаривались, а она заорала, как резаная, и в лес ломанулась... сам за ней гоняйся по кустам!.. Тут грязи по колено! Да... понял. Едем.

Послышались шаги, ругань, потом все стихло.

Я присела на подвернувшееся бревно, не жалея джинсов, и задумалась. Похоже, ждали именно меня, вот что. Только кому и зачем я понадобилась? Пожалуй, стоит поблагодарить собственную трусость: не рвани я в лес - кстати, и вовсе я не орала! - мало ли, что могло произойти. Допустим, я бы атаковала, пусть даже совсем слабо. А кто знает, может, в машине тоже был маг! Вполне вероятно, что, выдай я себя, мне бы не поздоровилось...

Подумав еще, я решила выбираться обратно к дороге. Вряд ли меня там караулят, да я теперь буду настороже. Думать о том, кто это был, и что им от меня понадобилось, я буду дома, а то опять доразмышляюсь до потери бдительности.

Выбравшись на обочину - через заборчик теперь пришлось карабкаться, неумело матерясь и рискуя порвать штаны, - я критически осмотрела себя. Джинсы промокли чуть не по колено, а уж грязные! На кроссовках тоже по паре килограммов мокрой глины, не иначе. Рукав куртки порван, наверно, за сучок зацепилась. Зато сама цела, а прочее поправимо.

Почистив кроссовки при помощи сухой ветки и кое-как отряхнув джинсы, я с оглядкой двинулась дальше. На электричку не пойду, хоть и собиралась, лучше уж дойду до автобусной остановки, она чуть дальше по дороге. Экспрессы, если есть места, всегда подбирают пассажиров, так я и доберусь до города. Пожалуй, даже быстрее будет, чем на электричке, до которой еще дойти надо.

Как я предполагала, так и вышло. Полупустой автобус-экспресс открыл мне переднюю дверь, я сунула водителю полтинник, получила сдачу и устроилась в конце салона. В автобусе было тепло, меня моментально потянуло в сон, но я не позволила себе расслабиться.

Значит, парень сказал, что у меня слишком обыкновенная внешность, перепутать меня с кем-то ничего не стоит. Это, с одной стороны, хорошо, один раз мне повезло. С другой стороны, второй раз они вряд ли ошибутся. Моя фотография у них есть. Откуда-то они знали, что меня нужно ждать именно на этой дороге. Откуда? Кто мог знать, что я поеду на дачу и буду возвращаться в воскресенье вечером? Да уж, вопросов больше, чем ответов! Хорошо бы посоветоваться с кем-нибудь, но... с кем? Кому я могу доверять? И кому я понадобилась, чтобы за мной гоняться начали, вот в чем вопрос!

Советоваться мне было не с кем. Родители перепугаются до полусмерти, ну а университетское начальство, скорее всего, пропустит мои бредни мимо ушей. Подумаешь, привязались мужики на дороге, с кем не бывает! Нет, тут подмоги ждать неоткуда...

Вид машины и особенно манера моих преследователей разговаривать наводила на мысль, что это какие-то бандиты. Что им от меня надо, вопрос второй, а вот на то, что в университетское общежитие они не сунутся, я сильно надеялась. Значит, эту неделю я с территории университета ни ногой. Хм... а ведь если они знают о моих привычках, то наверняка осведомлены и о том, что по субботам я езжу в "Дубки", и могут меня поджидать. Дорога там идет лесом - кричи, никого не докричишься. Но до "Дубков" мне добраться необходимо, хотя бы потому, что если кто и сможет дать мне совет по поводу сложившейся ситуации, так это Давлетьяров. Значит, ехать надо на неделе, пораньше с утра, и при этом по возможности изменить внешность. Тут я хмыкнула: дожила, Чернова, в шпионов играть взялась! Если за тобой охотятся серьезные ребята, твоя маскировка их не обманет! Но все же хотелось успокоить себя, чем я в понедельник и занялась. Проще всего, конечно, было бы воспользоваться иллюзией, но ее поддерживать замучаешься, а отвлечешься - все усилия насмарку.

Обычно я совсем не крашусь, хотя и умею, просто потому, что лень тратить на это время. Оказывается, немного макияжа здорово меняет внешность, особенно если погуще намазать ресницы и губы! Плюс солнечные очки, одолженные у соседки по общаге... Хорошо, но мало. Пришлось еще переодеться: завалявшиеся в чемодане "приличные" бриджи вместо любимых потертых джинсов, топик веселенькой расцветки. Сюда нужны были туфли на каблуках, но я решила не рисковать: если придется бегать, на каблуках я далеко не убегу, я на них и хожу-то с трудом. Пришлось разориться на новые яркие кроссовки.

Обратив внимание на мои попытки сменить имидж, одна из девчонок-соседок посоветовала мне подстричься. Решила, должно быть, что я вознамерилась, наконец, найти себе парня. Я подумала, пришла к выводу, что свой резон в этом есть, и заглянула в ближайшую парикмахерскую. Я-то всегда носила волосы чуть ниже плеч, соберешь их в "хвост", и отлично, никакой возни, только подравнивать раз в несколько месяцев. Ну а после процедуры, критически оглядев себя в зеркале, я пришла к выводу, что теперь меня родная мать не узнает. Короткая стрижка, кокетливое каре, изменило меня радикально, вот только волосы лезли в глаза. Мастерица уверяла, что идет мне необыкновенно, да и соседки в общаге новый образ одобрили. Мне, если честно, было все равно, идет мне или нет, главное, что узнать меня теперь было сложно. В приливе одновременно вдохновения и жадности я купила на лотке пакетик иранской хны вместо дорогой краски для волос и намазала ей голову, но немного перестаралась. В результате из средне-русой я стала огненно-рыжей, но так было даже лучше.